В моментах. Слеш-сборник

* * * Голос — штука тонкая. Мы постоянно рассказываем друг другу сотни историй, здороваемся и прощаемся, поём песни, когда никто не слышит, или, напротив, когда множество взглядов сосредоточено только на нас, признаёмся в любви, равнодушии, благодарности… И всё это — сложнейшая работа механизмов, запертых в одном человеческом теле: смыкание связок и выдоха, создающие звук. Случайность, подхваченная эволюцией. Разве не чудо? Размышляю об этом, сидя в холле одной из множества вокальных школ столицы. Несмотря на добротную звукоизоляцию, можно различить, что скрывают в себе эти невзрачные на первый взгляд стены. Прикрываю глаза. Голоса, тянущиеся отовсюду тонким потоком, сливаются в нестройный хор — музыка фоном тоже у каждого своя — но я упорно стараюсь различить знакомые мотивы. Не выходит. Всё-таки не моя стезя. Ну и ладно. Поднимаюсь с дивана и подхожу к девушке за стойкой. — Не подскажите, где я тут могу кое-кого найти? У человека занятие должно вот-вот кончиться, я обещал встретить, а он что-то не выходит, — демонстрирую ещё вполне горячие стаканы с логотипом кофейни в картонной подставке. Девушка улыбается и кивает: — Конечно. Фамилия? Называю и наблюдаю, как аккуратные пальцы торопливо скачут по кнопкам клавиатуры. — Смотрите, — наконец, отзывается администратор, — пойдёте прямо, вон по тому коридору, до конца. Там одна дверь у окна, не заблудитесь. — Чудно, спасибо! Нужный кабинет находится быстро. Не удержавшись, из любопытства заглядываю в окошко сверху — никогда не понимал этих стеклянных вставок в дверях, но сейчас оно явно на руку. Светлое, просторное помещение. В открытую форточку врывается бодрый весенний сквозняк. Стас задумчиво трёт шею, медленно кивая, а рядом не менее бодрая дама с вытянутым лицом что-то старательно объясняет, активно жестикулируя. Слова разбираю с трудом. Что-то про роботов и душу. Какие тут интересные преподаватели… Экран смартфона уведомляет, что занятие по идее закончилось минут пять назад, и я всё-таки решаюсь прервать эту творческую идиллию. Деликатно стучусь, приоткрывая дверь, и заглядываю внутрь. — Я прошу прощения, но мне очень нужно украсть у вас этого молодого человека, — выдаю с самой доброжелательной улыбкой, на какую вообще способен, и киваю в сторону Стаса. Глаза у него светятся, хоть вид и потрёпанный. — О, мы задержались, да? — дама смотрит на часы и принимается спешно прощаться. У неё, оказывается, впереди ещё занятие, в другом месте. — Ничего страшного, — тихо усмехаюсь, качая головой. Стас ловит в фокус сначала моё лицо, после — принесённый презент. — Это мне? — интересуется с улыбкой, но по лицу видно, что вопрос риторический. — Чёрный чай без добавок. Если скажешь, что по какой-то причине после такой нагрузки нельзя ничего пить, я что-нибудь тебе откушу, — щурюсь ехидно. — Мне пришлось здорово побегать, чтобы принести его сюда! На самом деле жутко волнуюсь, потому что одно дело — встречать, когда просят, когда просто очень хочется встретить, и совсем другое — импровизировать на ходу в попытках эту встречу дополнительно облагородить. — Знаешь, такая постановка вопроса ставит меня перед трудным выбором… — смеётся, аккуратно выталкивая меня в коридор. Голос после занятий слегка севший, звучит глуше. Преподаватель закрывает дверь на ключ и уходит вперёд, а я на всякий случай оглядываю стены да потолок в поисках камер. — Хорошо, я понял, тебе нужен тест-драйв, — фыркаю и разворачиваюсь, отводя назад подставку. Свободной рукой ловлю его подбородок и тяну на себя. Поцелуй отдаёт привкусом латте с фисташкой — мне же надо было как-то коротать время? Ощутимо, но ласково прикусываю чужую нижнюю губу, прежде чем отстраниться. Стас замирает, заторможенно моргнув, а после расплывается в ухмылке. — Уже можно представлять причины? — А они реально есть? — Я только что придумал. Минимум три. Закатываю глаза и вручаю ему стакан. Прихватив свой кофе, выбрасываю ненужную более подставку в ближайшую урну. Из окна в коридор льётся тёплый прозрачный свет. — Так и запишем: мазохист. После столь знаменательного открытия я просто обязан тебя выгулять. — Вообще, если мне не изменяет память, планировалось ровно наоборот. — От перестановки мест слагаемых, как говорится, сумма не меняется… В тот момент я ещё не осознавал, насколько пророческой может быть дурацкая школьная аксиома.