the words you'll never say

      Ещё один съёмочный день. Ещё одна «близкая» сцена. После вчерашнего общения в перерыве ты не знаешь, насколько сильно сможешь сегодня отдаваться на площадке.       Приезжаешь первым, с небольшим опозданием. И первое, что бросается в глаза, — обеспокоенные лица режиссера, его помощников и той части каста, что бурно обсуждает какое-то событие. — Что-то не так? — спрашиваешь, стараясь не выдать уже успевшей передаться тебе тревоги. — Галф задерживается, связаться не могут с ним. Абонент не абонент. Дозвонились до его родителей, мама ответила, что он почти два часа тому назад вышел из дома, — тараторит в ответ Милд. — Ну… Телефон сел, наверное… Пробки? — то ли утверждаешь, то ли спрашиваешь, чувствуя, как знакомые ощущения беспомощности и безысходности ползут вверх вдоль позвоночника.       Милд поджимает губы и нервно трясет головой: — Ещё в сеть выложили видео, полчаса тому назад недалеко отсюда жуткое ДТП произошло, несколько машин, такси, автобус столкнулись, есть раненые и… даже кто-то погиб. — Это… это ужасно. Но ведь необязательно сразу думать, что там мог быть Галф… Ведь это же не так, Милд? Не так?       Парень смотрит на тебя, вытаращив глаза, затем чешет затылок и добавляет: — Мы, конечно, надеемся, что все не так… Но просто его до сих пор нет здесь, телефон не отвечает, все начали переживать. Понимаешь?       На автомате киваешь, натягиваешь на лицо фальшивую улыбку поддержки и, предупредив режиссера, выходишь из студии. Кое-как успеваешь добраться до туалета, где, на всю мощность включив кран, сползаешь на холодный пол и закрываешь лицо руками.       Все словно бы возвращается. Год в попытках научиться жить заново летит прахом. То же отчаяние, та же боль от… все ещё не точно… но, возможно, потери. Терзаешь себя за то, что вовремя так ничего и не сказал ему, что так глупо и упрямо убеждал себя, будто Галф — всего лишь работа, а теперь, быть может, уже никогда и не скажешь. Никогда не скажешь ему самых важных слов. Может, и некому уже говорить их.       Сидишь там, обхватив себя руками, начинаешь раскачиваться, словно на волнах, будто бы сам себя успокаиваешь, но становится только хуже. Вдруг вспоминаешь, что у тебя есть его номер — он тогда, как и обещал, просто позвонил тебе, узнать как ты. Набираешь дрожащими пальцами, но сигнал не доходит до абонента. Глухо слышишь, как дёргается дверная ручка, понимаешь, что надо вставать, что лучше от этого твоего пустого сидения на полу все равно не станет. Поднимаешься на ноги и открываешь дверь, пропуская администратора. Тот только что сам прибыл, так что справляться о Галфе бессмысленно.       Ноги ватные, мысли — разбитое стекло, в глазах едкий песок. Боишься войти внутрь, слышишь, как голоса становятся громче.       Может, что-то стало известно… о пострадавших?       Делаешь глубокий вдох и открываешь дверь на площадку. Почти все, кроме техперсонала, столпились в центре. Кто-то что-то выкрикивает, слышится смех. Смех? Почему им смешно? Зачем они смеются? Разве им весело?       Встряхиваешь плечи, будто бы посылая сигнал своему ослабшему телу — десять шагов, надо ведь ещё пройти их, надо их прожить, прежде чем… Галф.       Живой. Невредимый. Смотрит на тебя, на одного тебя из этой толпы, машет рукой и улыбается.       А ты стоишь сейчас, один, вне всей этой толпы, все ещё бурно обсуждающей произошедшее и радующейся тому, что Галфа оно не коснулось, стоишь и чувствуешь, что не можешь, нет сил сдержаться: вся твоя боль, все слёзы и всё отчаяние начинают душить изнутри.       Он все видит. Рассекая людей, что волны бушующего океана, быстрыми шагами идёт к тебе. Едва успевает приблизиться, как накрывает твои трясущиеся от слез плечи своими руками и крепко прижимает к себе. Совсем как ребенок, — и не скажешь, что тебе под тридцать, — всхлипываешь ему в плечо. — Эй, ну что ты, что ты, я же здесь, со мной все в порядке, — шепчет Галф, просовывая руки под твоими и начиная легонько хлопать и гладить тебя по спине. — Телефон разрядился, из-за аварии пришлось ехать в объезд, а это лишние сорок минут… Успокойся, пожалуйста. — Я боялся, что больше не увижу тебя, — вновь всхлипываешь, обнимая Галфа в ответ так, что у того вот-вот хрустнут ребра. — Я бы не смог, не выдержал больше такого… Найти и опять потерять… Зачем тогда жить? Зачем дальше жить?..       Наверное, это не то, что вертелось в твоей голове, когда ты ещё десять минут тому назад сходил с ума на том холодном полу. Но Галф трётся носом о твою щеку и выдыхает: — Я счастлив.       Проходит ещё десять — пятнадцать минут, вас и не думают просить оторваться друг от друга, все всё понимают. Или почти всё. Только молча улыбаются и переглядываются.       Сцену снимаете довольно быстро, ты сам себе удивляешься, что после таких утренних потрясений можешь выложиться по полной на площадке.       Сегодня сам решаешь подбросить Галфа до дома. Но вы не успеваете отъехать и пятидесяти метров, как он произносит, глядя в упор в лобовое стекло: — Не хочу я домой. Ладонь накрывает твою. Догадываешься, к чему он клонит. Через пару мгновений тихо обращаешься к нему: — Не пожалеешь? — А ты? — устремляет взгляд своих красивых глаз к твоим, с прищуром смотрящих в ответ. Вместо слов ты наклоняешься к нему и, приложив ладонь к его щеке, целуешь в распахнутые навстречу твоим губы.