А я что, рыжий что ли?

– Простите, что отрываю, – раздался голос в камине, когда я подошёл. Мы были в гостиной. Почти все – мама, папа, Гарри с Джинни подружились, а братья мои предпочли быть подальше от семьи. У себя заниматься своими жутко важными делами. На то они и подростки. Вызов по камину пришёл неожиданно для всех. – Да, профессор Флитвик, что-то случилось? – Можно и так сказать. Произошло чрезвычайное происшествие в Гималайских горах. Это касается ордо магикае. – Что за происшествие? И каким боком к этому причастны мы? – Одна наша группа… – он замолчал, – ладно, наша единственная группа, нашла какие-то старые магические руины в Гималаях. Знаете, у индусов и тамошних народов с министерствами и магией дела обстоят плохо, никому нет дела до великой в общем-то находки. Поэтому мы успели подсуетиться и послать своих людей. – Это радует. – Говоря своих людей – я имею в виду мы послали мастера Левенсторпа и его подмастерье, мистера Джейкоба Шекли. Хороший мальчик, но очень уж растяпа, – не удержался от язвительного комментария профессор, – обычно подобное происходит без происшествий, составляют карту, делают колдофото, описывают все находки, пишут отчёт в журнал «волшебная история», и всё. Но на этот раз что-то пошло не так. – Не так? – Сильно не так. Мы не смогли связаться с мастером Левенсторпом, Шекли так же пропал без вести. – А что говорят местные? – Местные волшебники живут только на суевериях. Они никогда не подойдут даже к горе. По идее, любые наложенные на это место заклятия должны были уже давно развеяться. – Когда пропала связь? – Вчера вечером. Мы пытались связаться ночью, всё сегодняшнее утро, но никаких результатов. Мистер Уизли, я опасаюсь худшего. – Нужно выдвигаться на помощь? – спросил я. – Было бы замечательно просто аккуратно посмотреть, что там происходит. Гималаи в древнейшие времена, пять и более тысяч лет назад, были центром магической культуры востока. Я бы предложил вам отправиться вместе со мной. – Кто ещё идёт? – Никто не идёт, Рождество же, – сказал как само собой разумеющееся Флитвик, – никто не верит, что случилось что-то плохое, и вообще, для большинства наших рождество важнее. – Толпа чудиков, – буркнул я, – я немедленно собираюсь, профессор. Нельзя терять времени, жизнь двух волшебников может быть в опасности. Если, конечно, они ещё живы. – Вот и хорошо. Встретимся в атриуме завтра утром? – Договорились! Лицо флитвика в камине исчезло, а я потёр руки. Вечер переставал быть томным, а рождество – скучным! – Рон! – возмущённо сказала матушка, конечно же гревшая уши, – Что профессор флитвик от тебя хочет? – Отправиться в Гималаи на поиски пропавшей экспедиции. Небольшая увеселительная прогулка, – отмахнулся я. – Но почему именно ты? Даже не так – почему вообще он тебя спрашивает? – она была возмущена, – да какое он имеет право? – Мы состоим в одном ордене. Эта толпа чудиков затащила меня к себе, каюсь. Бонусом идёт звание мастера чар, но это мелочи. В общем-то, Хогвартса это не касается. – И ты что, уедешь? – матушка удивилась. На её теперь уже вполне привлекательном лице, отразилось удивление и недовольство, – оставишь нас здесь? – Мам, пусть Гарри побудет за меня, – свалил я всё на Поттера, – завтра утром выезжаю! * * * * * * Гарри Поттер был на седьмом небе от счастья. Это рождество было лучше, чем любое другое в его жизни. По правде говоря, в доме Дурслей он никогда не получал рождественских подарков, никогда не сталкивался с заботой, и поэтому Молли Уизли, помолодевшая, но ничуть не изменившая свой характер, заставляла его чувствовать смущение от того потока заботы, которым она его окружала. Всё происходящее казалось ему сказкой – потому что есть большая семья, и ему оказывается такое внимание и забота, которой он никогда в жизни не получал. Над ним старались не шутить близнецы Уизли, Артур – с удовольствием беседовал с Гарри и отвечал на большой, нескончаемый поток вопросов, которые он задавал. Гарри было поначалу неловко, но со временем он почувствовал доверие к этим людям – Атруру действительно нравилось отвечать на все вопросы мальчика, который был рассудителен и умён, но о волшебном мире не знал ровным счётом ничего. Гарри с трудом понимал правила Квиддича, ему было неизвестно, как и зачем было основано министерство магии и почему все волшебники ему подчиняются. По правде говоря, Гарри знал о волшебном мире настолько мало, что сам поразился этому факту – волшебники имели собственную культуру, свою долгую историю, свои традиции, и в корне отличались от маглов во многих вопросах. Хотя в большинстве, пожалуй, и были одинаковы. Так например, возрастом совершеннолетия у волшебников оказался возраст семнадцати лет – когда волшебник оканчивает Хогвартс. С этого времени волшебник считался взрослым и мог вступать в брак. При отчислении из Хогвартса – ломали палочку, но это не было следствием именно отчисления – палочку ломали тем, кто подвергся одному из самых суровых наказаний в мире волшебников – изгнанию. Как правило отчисление из Хогвартса и изгнание применялись одновременно, а во всех прочих случаях это наказание было крайне редким. Что же мешало волшебнику просто отправиться в другую страну, или купить новую палочку, или завладеть ею как-нибудь и пользоваться? Артур Уизли ответил, что волшебник, подвергнувшийся изгнанию, никогда не сможет владеть палочкой официально, но по прежнему может творить различную магию. Гарри вспомнил про великана Хагрида и ему стало жаль этого добродушного громилу, который, по его же словам, был отчислен и его палочку сломали. Однако, как нетрудно было догадаться, Хагрид приделал часть своей палочки к зонту и продолжал ею пользоваться. Артур был в хорошем настроении, он пил кофе с корицей, и сидел у камина, выставив ноги. Прошлые две ночи он мог вспомнить только с удивлением – потому что как правило, не отличался особой страстью. Но в этот раз он чувствовал не прекращающуюся усталость и спокойствие, мысли его были благожелательны и медлительны, и даже постоянные вопросы Гарри доставляли удовольствие, нежели раздражение – настолько он набросился на Молли, что теперь чувствовал постоянную усталость и негу по всему телу, и даже в мыслях. Мало кто знает из женщин, но мужчины умеют быть романтичными, когда полностью накувыркаются в постели и перестанут чувствовать влечение чисто физическое. И только тогда становятся ласковыми и романтичными натурами. Гарри хоть был мальчиком, но примерно догадывался о причинах поведения мистера Уизли – в отличие от детей волшебников, которые о взаимоотношениях полов узнают только со слов сверстников, и то – обычно не раньше третьего курса Хогвартса, детям маглов всё это преподавали в школе ещё в том возрасте, когда это вызывало любопытство, а не смущённые смешки и нелепое подшучивание. Так что в общих чертах он увязал амёбообразное состояние мистера Уизли, большую и упругую грудь миссис Уизли, и сейчас себе казался более взрослым, чем был на самом деле. По крайней мере, в отличие от Джинни, он знал о взаимоотношениях мальчиков и девочек намного больше, и поэтому больше стеснялся её – в отличие от девочки, которая смущалась инстинктивно, Гарри думал о словах своего друга Рона и о том, что рано или поздно, так или иначе, ему придётся жениться. До этого Гарри даже не думал о том, что у него может быть семья. Безусловно, он если и думал о семье – то о родителях, или может быть мечтал, чтобы его кто-то усыновил. Кто-то лучше Дурслей, но он не думал о том, что у него может появиться, что называется, гёрлфренд. – Мистер Уизли, я так и не понял, а почему волшебники не пользуются магловскими вещами? – Почему же не пользуются. – Нет, я о том, почему их нельзя зачаровывать? – Хм… Это же магловские вещи, Гарри. – Но большая часть вещей в мире создана маглами, – парировал Гарри, – да и к тому же, что в этом такого страшного? – А вдруг какой-нибудь магл воспользуется? – Артур всплеснул руками, – может выйти нарушение статута секретности. – Но ведь магл с той же вероятностью может натолкнуться и на волшебную вещь? Разве нет? Артур задумался. – Хм. Ты прав. Но волшебники, как правило, мало об этом задумываются. Просто никто не пользуется магловскими предметами. Почти никто. – Как странно… и глупо, – буркнул довольно громко Поттер, – Получается, что волшебники специально отходят подальше от мира? – От мира? – Магловского. Большого, нормального мира, – сказал Гарри, – У волшебников так мало развлечений. Ни кино, театр если и есть – я о нём ничего не слышал. Книги, газеты, колдорадио – со скуки умереть можно. Ни видеоигр, ни фильмов… Тем более, я не думаю, что музыка волшебников как-то отличается от магловской музыки. Это же просто музыка, разве нет? – Ты прав, веселья в волшебном мире действительно не так много, – согласился с сожалением Артур, – хотя волшебники, из числа тех, кто не брезгливый чистокровный, спокойно могут пользоваться всеми магловскими предметами и прочим. Гарри уже мог оценить уровень знаний простых детей волшебников о мире маглов. Он был ещё хуже, чем его, Гарри, знания о мире волшебников. – И всё же, я не могу понять логики всего этого, – сказал Гарри, – хотя очень интересно, но всё же, я не могу этого понять. Почему волшебники настолько нелюбопытны? Узнай я о том, что существует целый другой мир, со своей культурой, искусством, со своими великими изобретениями, людьми и достижениями, то не смог бы остановиться, пока не узнаю о нём всё, что только можно. Да так оно и есть, чем больше я узнаю о мире волшебников, тем больше мне хочется узнать нового. Артур вздохнул: – Волшебники так воспитаны. Гарри хотел бы спрашивать мистера Уизли и дальше, но тут в комнату ворвалась Джинни. Она была очень энергичной девочкой, хотя в присутствии Гарри становилась намного более застенчивой и пассивной. Одно дело было с её братьями – поскольку у неё шесть братьев, все мальчики, их поведение в какой-то мере повлияло на неё, сделав более грубой, чем подобало бы быть девочке. Единственная женщина в семье – её мать, всё время была очень мягкой и любящей, хотя строгой. Джинни, как самой младшей в семье, доставалась вся родительская любовь от обоих родителей. Впрочем, во Франции её мнение о маме немного пошатнулось. Молли была недовольна абсолютно всем и сварлива, но по мере того, как наблюдала за француженками, которые объективно были намного симпатичнее её самой, выигрывая во всём – в характере, манерах, поведении, в красоте, видя, как собственная дочь начинает больше брать пример с француженок, Молли психанула и начала пытаться сама перестать быть слишком неженственной. Беда её заключалась в том, что всю свою жизнь она была именно такой, какая есть. Опуская многочисленные добродетели – заносчивая, плохо воспитуемая, и с острым дефицитом женственности. Как бы то ни было, вернувшись из Парижа, где Джинни увидела много других волшебниц, помимо своей матери, и узнала много, даже слишком много нового, она была чуть менее скована в отношении Гарри, и поэтому ворвавшись, сбавила ход и кокетливо спросила: – Гарри, можно тебя? – Да? – Поттер встал, – ты что-то хотела? – Поможешь мне кое с чем? Совсем ненадолго. Гарри поспешил откланяться. Джинни закрыла дверь и выдохнула. – Прости, Гарри, что оторвала тебя от разговора. Но ты уже так долго сидишь с папой, я беспокоилась, не устал ли он. – А… – Гарри не знал, что ответить. – Ой, не бери в голову, – Джинни слегка смутилась, – Хочешь ужинать? Мама просила передать, что ужин уже готов, и для тебя большая порция. Гарри кивнул: – Конечно, но Джинни, прости, я правда заболтался с Артуром. Джинни не знала, как поддержать разговор. Гарри тоже. К счастью, этого и не потребовалось. * * * * – Феноменально! – я вошёл в пещеру, – это и есть вход? Так сразу и не заметишь. – Тот, кто решил расположить здесь вход, должно быть очень не хотел, чтобы его кто-то нашёл, – профессор Флитвик слез с метлы. Он был всего метр ростом, но превосходно летал на метле. Я тоже умел и любил это дело, ведь это самый волшебный транспорт из всех. Такая же нестареющая и неистощимая классика, как и совиная почта. Мы спустились, профессор Флитвик поёжился и тут же наложил на себя заклинание согрева. И на то были серьёзные причины. Горы впечатляли настолько, что захватывало дух. Я раньше бывал в разных странах, но никогда мне не доводилось видеть Гималаи. Это был громадный горный хребет, пересекающий азию. Камень, камень, бесконечные вздымающиеся высоко в небо глыбы камня. Ничто так не заставляло себя чувствовать себя маленьким насекомым, как эти горы – они протянулись далеко, кое-где между подножиями гор имелись ручьи и озерца, дороги, но это было там. А там, где мы остановились – только холодный и величественный камень. Место было очень характерным – складки камней здесь совершенно недружелюбны, ступать по ним неудобно, пласты камня наслаивались друг на друга. Сверху открывался вид на небольшую горную долину, где не жили люди. Это место определённо стоило того, чтобы его посетить. – Любуетесь? – спросил Флитвик, подойдя ко мне и засовывая в свою волшебную сумку метлу. – Не то слово, профессор. Горы – лучшее место, чтобы успокоиться и обратиться к своему волшебству. – Да, – он рассеянно посмотрел на меня и на долину, – величественный вид. Жаль, что так далеко находится, сюда крайне трудно добраться. – Возможно, именно поэтому здесь расположилось это место. – Возможно. Нам следует поспешить, – сказал он. – Постойте, – я резко остановился, – постойте, нужно соблюдать все мыслимые меры предосторожности! – А? Да, конечно, – сказал он. Я достал из своей сумки чемоданчик, и подойдя к каменному уступу, положил его и открыл. – Нам лучше надеть это, профессор. – А? Что это такое? – Это маска против пыли, газов и прочего. Если мы столкнёмся с ядовитыми газами – а это вполне возможно… – Не лучше ли воспользоваться чарами головного пузыря? – насмешливо спросил Флитвик. – У них есть целый ряд серьёзных уязвимостей. Они совершенно не защищают от ядов, просто создают водо и пылеотталкивающий пузырь. Думаю, так же следует одеть защитный костюм, – я вытащил оный, – на всякий случай. – Вы по-моему излишне перестраховываетесь. – Ребята, которых сюда отправили, тоже не слишком перестраховывались. А теперь мы не знаем, живы ли они, – возразил я, – я бы предложил ещё воспользоваться мантиями-невидимками, вдруг внутри есть что-то агрессивное? – Ох, ладно, – Флитвик сдался и одел маску. Я сделал то же самое. Вместо волшебного люмоса я взял магловский фонарь. Он не имел магии, но был намного ярче – ведь это был сконструированный мною фонарь. Я зачаровал небольшую коробочку, внутрь неё поместил пять автомобильных аккумуляторов, и вместо фонарика взял полноценный небольшой прожектор с мощной лампой. Он не требовал палочки, чем был намного удобнее люмоса, или волшебного факела, или любого другого волшебного светильника. Да и светил очень ярко и долго. Неся в руках прожектор, я подошёл к скале, в которой виднелся скрытый проход. Двери прохода были открыты – но внешняя их сторона была абсолютно идентична горной текстуре – так что не зная что и где искать, найти её, когда двери закрыты – задача практически невероятная. Створки двери были открыты, и за ними виднелся проход, с ровными стенами, полом и потолком. Я пошёл первым, профессор Флитвик – за мной. Я держал палочку наготове.