А я что, рыжий что ли?

– Нападение на министерство! – вскрикнул волшебник, прежде чем его оглушило заклинание. Однако, панику он всё равно поднял. Я шёл вперёд, не замечая перед собой ничего. Выбежали какие-то волшебники. Волшебство внутри меня шевельнулось и активировало магию – их опутали цепи, а палочки вылетели из рук. Волшебники повалились на пол. А какой тут стоял гвалт и шум – не передать словами. Дамблдор пытался меня остановить, но не силой – он шёл сзади и ныл про то, что мне следует остановиться. Я подошёл к стене. Вокруг меня кружились множество заклинаний-щитов. Два двигающихся алмазных иджиса, проклятие фараона – песок демона, и ещё несколько – выглядело так, словно сфера из ярких всполохов света, которые иногда затихают. Не обращая внимания на стену, я пошёл вперёд. Щит проломил стену, перемолов её в пыль, и я пошёл дальше, просто игнорируя – щит перемалывал любую неорганическую материю в пыль, когда я проходил. Он не такой уж и большой. Между пальцев пробежали разряды молнии – я поднял руку и яркая, слепящая, словно сварка, вспышка, молнией промчалась от меня к стене – и разнесла вдребезги довольно мощный защитный массив, который её защищал. Внезапно за стеной оказался наряд авроров – чеоловек десять, в красных мантиях и с палочками наголо. Они послали в меня заклинания – половина авады кедавры. Однако, взметнулся неизвестно откуда взявшийся песок и быстро промелькнув, сбил все непростительные заклинания, а остальные ударили в очень быстро ловящие их щиты. В зале было довольно просторно, стоял большой безвкусный фонтан, а толпа волшебников посылала в меня десятки заклинаний – вслед за аврорами присоединились и гражданские лица, но их заклинания были беззубыми. Я же надвигался на них с неумолимостью танка, идущего на пехоту и не обращающего внимания на их выстрелы… Кажется, в одном магловском фильме я видел эту сценку. Магия сгустилась вокруг моей правой руки – я выставил её и на своих собственных силах использовал заклинание обезоруживания. Палочки вылетели из их рук и устремились ко мне. Одним движением пирокинеза я заставил эту кучу дров вспыхнуть и мгновенно сгореть. Взмах рукой – и их разбросало в стены, словно кегли от удара мяча для боулинга и оглушило к тому же. Не став брать палочку, я надавил магией и инициировал новое заклинание – таран. Высокие, зачарованные ворота дрогнули под ударом, но выстояли, только накренились. Ещё один удар магией! Ворота тряхнуло сильнее, они выстояли. Третий удар – и вылетели к чёртовой бабушке, я поддал больше силы и от магии у окрружающих волосы вставали дыбом. За воротами начинались министерские помещения – всех, кто мне встречался, я оглушал, разоружал и связывал, так же не утруждая себя произнесением заклинаний, или даже поднятием руки. Хватало волевого усилия. Новая партия авроров появилась очень скоро – это были пять человек, с палочками, в красных демаскирующих мантиях, и все они внезапно выскочили из-за угла и направив на меня палочки, хотели было уже произнести заклинание, но не успели. Волшебство хорошо тем, что оно мгновенно – их палочки загорелись у них в руках. Отбросив раскалённые палочки, они в ужасе попятились. Я кровожадно ухмыльнулся и применил усыпляющее заклинание – все пятеро рухнули на пол и захрапели так, что стены дрожали. Хотя нет, стены дрожали из-за моих щитов – когда я шёл, они касались массивов в стенах министерства, и уничтожали их, или повреждали. Разница в силе была слишком велика – массивы лопались так, словно в магловский магазин заехал танк и сносил стеллажи и полки, не обращая на них никакого внимания. Лестница наверх? Лестница наверх. Шум и гам стояли знатные – из кабинетов выскакивали работники, но завидев меня, окружённого магическими щитами и с такой магией, от которых у них тряслись поджилки, сразу же с криком бежали прочь. Кто-то действительно убежал. Я поднялся на третий этаж министерства, и направился прямиком к кабинету Фаджа. Прямиком – это значит по прямой, просто сквозь стены, снося их на своём пути одну за другой. Лужи воды из разорванных водопроводных труб, ворох бумаг, которые начинали гореть, неизвестно почему… Выглядело министерство так, словно тут ураган прошёлся. Ну что ж, бегите, крысы продажные – бегите, глупцы! Далеко не убежите – я накрыл всё здание непроницаемым куполом, который заблокирует и аппарацию, и все запасные выходы и тайные ходы, и каминную сеть обрезал. Купол Беладонны – так называлось заклинание. Ещё времён Мерлина. – Рон, мальчик мой, может не надо? – опять заныл Дамблдор, ступая по развалинам стен и столов, – мы всё поняли. – Вы может быть и поняли, но министр ещё не понял, кто я такой. Стоит ему напомнить. Я пробился через коридор и упёрся в стену, защищённую довольно мощным массивом. Стена из защищённого от магии чёрного камня. Хм… Магией взламывать хлопотно, щит от неё отскакивает, но не разрушает. Оглядевшись, я вытянул руку и выломал громадный кусок стены. На лету превратил его в большой металлический шар с насечками и заставил магией вращаться. Быстрее. Ещё быстрее. Ещё, ещё, до тех пор, пока вращающийся шар не поднял вокруг настоящий ураган. И врезал этот шар, двухметрового диаметра, в стену. Чёрный камень хорошо противостоит магии, но бессилен против обычных разрушающих воздействий. И зачаровать его невозможно. Удар высек целый водопад искр, которые осветили весь кабинет, в котором мы находились, и свист, вой, разрезающегося камня, вылетал вместе с целым потоком пыли, её было чудовищно много. Шар пробил защиту камня за считанное мгновение – он пробурил нам проход и я отменил заклинание. Он остановился и превратился в кусок камня. Перед нами были покои министра магии – большой кабинет, роскошный кабинет. Фаджа окружала толпа волшебников. – Бросайте палочки, – хмыкнул я, – или вы тоже надеетесь, что сможете меня остановить? – тон у меня в этот момент был необычайно холодный и недовольный, сварливый. Авроры подняли палочки. Похвальная смелость, но… Одно движение рукой и они вылетели из их рук, а сами авроры устремились к стенам, из которых вылетели железные цепи, сковавшие их по рукам и ногам. Толстенький, с видом типичного английского чиновника, Корнелиус Фадж, отступил: – Что вам надо? Дамблдор! Уж от вас я такого не ожидал! – Я пытался остановить этого молодого человека, – ответил Дамблдор. – Кто вы и что вам от меня надо? – его голос дал петуха, когда он заметил меня, слегка взлетевшего над полом и покрывшегося разрядами молний. – Я? У меня похожий вопрос, – я улыбнулся, – Корнелиус Фадж, продажная ты скотина, твои люди пришли, чтобы арестовать моего друга. Под надуманными обвинениями, явно сфабрикованными Малфоем. Что ты можешь сказать в своё оправдание? Фадж трясся, он сжался, как усохшее желе. – Я не знаю, о чём вы! – Значит, сейчас узнаешь, – я кровожадно улыбнулся и подняв руку, запустил в него разряд молнии, – ну, вспомнил? Или ещё добавить? Повалившийся на пол Фадж захныкал: – Я виноват, виноват, остановись, что вы вообще делаете, это министерство магии… – А мне насрать, министерство или нет. Вы напали на моего друга – а значит и на меня. И победит сильнейший. То есть я. Если это повторится ещё хоть когда-нибудь, под каким угодно предлогом, я просто приду сюда и не оставлю в живых ни одного человека. Ты понял меня? – я подкрепил свои слова магией и молниями, бьющими в жирное тело Фаджа, – ты понял? – Да, да, – захныкал он. – Я не Волдеморт, я добрый и всепрощающий, – кровожадность на моём лице заставила Фаджа побелеть, – министерство правит волшебным миром по праву сильного. И если ты заденешь меня впредь – то я назначу нового министра. И никто в этой стране и во всём мире, не сможет меня остановить. Это и называется право сильного. И раз уж ты сам решил играть по этим правилам – то не возмущайся тем, что проиграл! Фадж отчаянно трусил. Я хмыкнул, глядя на него. Приложил руку к горлу и произнёс «сонорус ульт спиритус», – заклинание, которое действует как Сонорус, но транслирует голос всем в определённом радиусе, прямо в голову: – Слушайте меня сюда, министерские крысы! С вами говорит Рональд Биллиус Уизли! Ваши министерские крысы посмели обвинить моего друга по ложным, сфабрикованным обвинениям, проявили неуважение, гордыню и непростительное скудоумие, когда напали на меня прямо в Хогвартсе! Если вы хотите напасть на меня – то я уничтожу всех и каждого, кто встанет у меня на пути! И если такое повторится – я приду сюда и уничтожу вас всех, сотру вам память и лишу вас магии, вышвырнув к маглам, где вы все проведёте остаток дней в психушке, пуская слюни как трёхлетние дети! Вы все может быть думаете, что все волшебники равны, что все они в равной мере слабы? Нет, я сильнее всех вас вместе взятых, и горе тому, кто посмеет на меня оскалить зубы! Горе и смерть! А теперь – я жду, что все, кто причастен к делу Гермионы Грейнджер, немедленно придут в кабинет Корнелиуса Фаджа и покаятся, в противном случае я найду вас и сверну ваши циплячьи шеи, не успеете даже пискнуть. У вас есть пять минут, после чего я буду выходить из себя и устраивать погромы. Убрав пальцы от шеи, я прокашлялся. Фадж испуганно молчал. Я пинком отправил его стол в стену, схватил его за шиворот и выбросил вон из кресла, заставив прокатиться и пропахать лицом ковёр на полу. Он захныкал. – Мистер Уизли, – Дамблдор был недоволен, как всегда. Я развернулся и запрыгнул в кресло Фаджа. – Пока я здесь – я здесь главный, – закинул ногу за ногу, – подождём пять минут, господа. После чего мой карательный рейд начнётся всерьёз. – По-моему, это уже слишком, – сказал старый, – вы позволяете себе слишком много. – Да неужели? – я облокотился на высокий подлокотник, – я позволяю себе то, что могу позволить. Эти крысы доигрались, когда решили тронуть мою девушку. И если на то будет моя воля – ни от министерства, ни от Хогвартса, ни от всей волшебной англии, камня на камне не останется. Похоже, эти люди считали, что в мире нет ничего страшнее Волдеморта, – я криво усмехнулся. – Ваша репутация будет уничтожена. – Тот, кто владеет неостановимой и невообразимой силой – не нуждается ни в репутации, ни в союзниках. Люди могут принять моё существование как факт, и ничего с этим не смогут поделать. Впрочем, вы всё увидите сами, директор. Вскоре. Время шло. Фадж спрятался за спину Дамблдора, а я нагло сидел в кресле министра и ради развлечения создал волшебные экраны – две дюжины волшебных экранов, вроде заклинания на сквозных зеркалах. И разместил их, экраны, в разных точках министерства, чтобы все могли видеть, что здесь, в кабинете министра, происходит. Шоу должно продолжаться несмотря ни на что. Прошло четыре с половиной минуты. Я видел через сквозные экраны сотни лиц волшебников, смотрящих за представлением. – Осталось тридцать секунд. После этого я встаю с кресла и вы все горько пожалеете, что посмели тронуть Уизли, – сказал я, обращаясь к экранам, – двадцать секунд… Когда оставалось три секунды, послышались крики и голоса. На лестнице, просека, которую я пробил через весь этаж, на ней появились люди, которые тащили кого-то. Этот кто-то упирался и брыкался. – О, успели, – я улыбнулся, – так, кто тут у нас… В кабинет вошли восемь волшебников, они тащили двоих – это была женщина, уродливая, жирная, с лицом, похожим на жабу, и костлявого мужика с отвратительной внешностью, в аврорской мантии. Он упирался, но его крепко держали. – Это они, – на лицах вошедших читался страх. Я специально дал волю своему волшебству, чтобы его можно было почувствовать без специальных приборов. Проще говоря – давил их мощной магической аурой, окружавшей меня так, что Фадж едва держался в сознании, а в кабинете взлетали вещи. Дамблдор только стоял и смотрел за происходящим, поддерживая Фаджа и защищая его от моей ауры, иначе Фадж уже бы отдал концы. Вошедшие были напуганы. Я могу их понять – ощущение присутствия могущественного волшебника очень специфичны. Волшебство воспринимается на подсознательном уровне. Такие места, как косая аллея или азкабан – переполнены волшебством, и волшебник ни за что их не спутает с магловским миром. Мир маглов кажется волшебнику пустым и безжизненным, потому что нет присутствия этой силы. Но она могла как присутствовать, так и давить, словно толща воды, или высокое атмосферное давление. Я встал с кресла, на лицах пришедших читался страх, они отступили на шаг, вытолкнув этих двоих перед собой. Вошедшие побелели, а эти двое – уже были белее мела. – Вот значит как. Хорошо, – спокойно сказал я, – имя? – спросил я у женщины, готовя в правом кармане пузырёк с зельем. – Я… я ничего тебе не скажу, – она набралась смелости, хотя была напугана. – Это ничего, это бывает, – я схватил её за волосы, и когда она закричала – быстрым движением влил ей в рот зелье, – веритасериум, превосходное зелье, не правда ли? А теперь спрошу ещё раз – имя? – Долорес Джейн Амбридж. – Как ты связана с Гермионой Грейнджер и Малфоем? – спросил я, улыбаясь. Она, со слегка затуманенным взглядом, начала говорить: – Неделю назад ко мне обратился Люциус Малфой и попросил помочь в исключении одной грязнокровой сучки из Хогвартса. Я ему помогла. – Что ты сделала? – прервал я её словоизлияния. – Я поговорила с Джейкобом Сомерсби, Рудольфом Биглером и Грегори Ситкапом из аврората, и Джейн Уиллоусби из департамента магического правопорядка и доктором Шекли из больницы святого мунго, чтобы получить медицинское освидетельствование. Они обещали всё сделать всё как надо, – сказала она. – Ты получала от Люциуса Малфоя деньги? – Да. Тысячу галеонов за это дело, и ещё раньше… – сказала она. – За какие дела? – спросил я быстро. – За продвижение законов против грязнокровых выродков, – бросила женщина с гневом, – и за то, чтобы корнелиус, эта тряпка, стал министром. – Хм… Вот как становятся министрами магии, – улыбнулся я, – что ж, господа, у вас есть какие-либо вопросы к этой женщине? – спросил я, посмотрев на Дамблдора. Дамблдор выглядел удручённым. – Нет, всё предельно ясно, – сказал Флитвик. – Что ж, так тому и быть, – я достал палочку, – Долорес Амбридж, в качестве наказания за свои злодеяния я разрушаю твою магию и отныне ты будешь сквибом. Эсверо Морте Магикае, – я коснулся палочкой её лба, посылая свою волшебную силу через неё, и уничтожая её собственное волшебство. Бить женщин я не приучен с детства, но никто не говорит про удары, если нужно показательно наказать эту сволочь. Когда процесс закончился, она без чувств свалилась на пол. Худощавый мужик, с лицом, ещё хуже, чем у Филча, смотря на расправу, сдался сразу: – Не надо! Я всё расскажу! Я ничего такого не делал – меня просто попросили дать ход одному делу и не мешать. – А ты кто такой? – Я следователь департамента магического правопорядка, – сказал он, – всё сделали без моего участия! – Ну не скажи. Именно ты должен был, выполняя свой долг перед министерством, перед всеми волшебниками, обеспечить надзор и справедливый суд, – улыбнулся, – я не заберу твою жизнь – можешь не беспокоиться. Уизли не тёмные волшебники. Но ты не только напал на мою подругу, но и совершил измену. Измену перед всеми волшебниками, которые верили в честный и справедливый суд. И подобное нельзя простить. – Я согласен отправиться в тюрьму! – воскликнул он, – пожалуйста, только не делайте из меня сквиба! Я этого не вынесу. – Вот это вы и увидите, – я ткнул ему в лоб палочкой, повторив заклинание. Он свалился на пол рядом с Долорес Амбридж. Обернувшись на множество летающих магических зеркал в воздухе, я улыбнулся им. – Подкуп чиновника, причём совершённый давно и целенаправленно. Кажется, это уже нельзя списать на действие империуса, верно? – улыбнулся я, – достаточно на сегодня. И пусть первый бросит в меня камень тот, кто скажет, что мой суд несправедлив! – обратился я к зеркалам, через которые на шоу смотрели волшебники разных министерств, – а сейчас я удаляюсь и жду, что министерство быстро и решительно отреагирует на факт всех нарушений, свидетелями которых вы являлись. И если этого не будет – я приду лично. И тогда не вините меня в том, что я спрошу с вас за бездействие! Корнелиус Фадж, – я обратился к совсем уже почти очухавшемуся Фаджу, – тебя сделали министром, как было только что озвучено, другие люди. Но тем не менее, ты ответственен за то, что творит министерство – и если ты думаешь, что это детская игра – то глубоко заблуждаешься! Если ваше министерство впредь встанет на моём пути – я уничтожу и министерство, и вас всех. Я всё сказал, - я хлопнул в ладоши и применил групповую трансгрессию, на себя, Дамблдора и Флитвика. * * * * * – Зачем! – Дамблдор патетично воскликнул. Трансгрессировали мы прямо в его кабинет, поскольку появляться перед учениками в таком виде было неблагоразумно. Дамблдор резко пошёл к своему столу, достал что-то и начал жевать, а потом свалился в кресло. – Зачем нужно было делать всё это? – спросил он у меня с негодованием, – зачем? – Затем, – я улыбнулся профессору Флитвику, – пытаться играть против миллионера-Малфоя на его же поле? Это самоубийство, к тому же, окончательно разрушило бы мою репутацию. – У вас и без того не осталось репутации, – сказал Дамблдор, – вы хоть понимаете, что натворили? – Эх, директор, вы недальновидны, – упрекнул я его, – а чем бы всё закончилось иначе? Малфой слюбился с министерством, наехал на Гермиону, не иначе как по наущению этого сопляка Драко Малфоя, которого она уже не раз избивала. Пытаться оправдываться, убеждать их всех, что она не виновата, и что тогда? Тогда министерство просто разжало бы хватку и пошло по другим путям – и атаковало бы её и меня заодно – через газеты, через попечительский совет, в итоге вас бы вынудили выгнать Гермиону из школы. Следом за ней ушёл бы и я, и Гарри, и все Уизли, – я взял из его вазочки лимонную дольку и под его удивлённым взглядом тут же слопал, – в итоге нас бы в очередной раз нагибали. Сколько можно сидеть и терпеть это? – Но… Зачем так? – спросил он, глядя как вторая лимонная долька перекочовывает ко мне. – Потому что это самое идеальное решение, вот почему. Они напуганы, министр слова против меня не скажет, у Малфоя проблемы, газеты они задействовать не смогут – издатели Ежедневного пророка, наверное, ещё не до конца потеряли инстинкт самосохранения. Что они смогут сделать? Я при всём министерстве влил в Амбридж веритасериум и она подтвердила мою правоту. Злодей в этой истории отнюдь не я. Рональд Уизли – благородный принц, заступившийся за принцессу и спасший её от дракона, – третья долька исчезла, – В конце концов, все просто должны принять как факт то, что я существую и у министерства нет никакой возможности заставить меня ему подчиниться. Эти овечки до сих пор боятся Волдеморта, который столько лет плёл интриги, но и тогда потерпел поражение. А мне, чтобы поставить на колени министерство, понадобилось двадцать минут. – Вы так думаете? – Дамблдор чуть подвинул к себе серебрянную чашу с дольками, но это ему не помогло – долька вылетела из чаши и прямиком ко мне на зуб. Он нахмурился, его морщинистое лицо исказилось гримассой жадности. – Вот увидите. Иногда нужно просто врезать врагу промеж глаз, вместо того, чтобы пытаться подстроить всё так, словно он сам напоролся на ваш кулак. В конце концов – ну и что? Что они могут мне сделать? Уволят моего отца? Работа там – его хобби, зарплату свою он раздаёт подчинённым. Что ещё они могут сделать? – Они могут много что сделать, – сказал Дамблдор. – Например? – Ну… – он задумался, посидел, подумал минуту. Я ему не мешал, – например… нет, ничего не приходит в голову. – Вот именно, что бы они не пытались сделать – я приду и отпинаю министра магии ещё раз. Будет артачиться – отпинаю весь аврорат. Это называется право сильного. В былые времена, когда лорды и чародеи вовсю рубились друг с другом – прийти к врагу и расколошматить его войско, заставить подчиниться – было самым естественным решением большинства проблем. Не вижу никакой причины соблюдать этикет в отношении министерства. Если у них есть мозги – завтра в пророке будут искренние извинения от Фаджа, и тогда вы увидите маленькое чудо. Дамблдор встал, а я пошарил по его чашке. На его лице, при виде девственно чистого донышка, отобразились все муки ада. Он вздохнул, грустно погладил бороду и спросил у Флитвика: – А вы как считаете, профессор? – А я поддерживаю своих учеников. Эти люди из министерства ввалились в гостиную, обвинили мою ученицу чёрт знает в чём, напали на ученика! Конечно же я рад был увидеть, что их поставили на место. Хотя и признаю, что разрушений в министерстве, пожалуй, было многовато. – Без этого никак, – развёл я руками, – если бы после моего налёта министерство выглядело так, словно там пробежались пикси – то весь эффект смазался бы. Шоу не может иметь столь серьёзные изъяны, как недостаток декораций. – Так это было шоу? – Дамблдор поднял на меня взгляд, – зачем вам это? – Помимо всего озвученного – для саморекламы, – улыбнулся я, – я занимаюсь сейчас тем, что вывожу на рынок новые товары – зелья, спреи, мази, самого разнообразного хозяйственного, целебного и практического применения. Наше сотрудничество с мастером Слизнортом и Снейпом – принесло свои плоды, и благодаря упорному труду и наличию собственной фермы – можно выйти на товарные объёмы. Дамблдор моргнул, не поняв, о чём я. Это было написано у него на лице, но я проигнорировал его весьма туповатый взгляд и продолжил: – Реклама – штука сложная, шумиха ей никогда не помешает, чем больше будет шумихи перед началом продаж – тем эффектнее получится результат. Я уже проплатил создание газеты со специальным вкладышем-пробником, и ещё многое, что выдумали маглы для продвижения товаров. Если дело выгорит… а у меня нет оснований полагать обратное, так как даже те три зелья, что мы создали – чрезвычайно хороши в своём деле, и весьма востребованны в быту, то боюсь, я смогу неплохо заработать. Дамблдор посмотрел на меня поверх своих очков. – Только ради этого? – Это гораздо более важно, чем вы думаете. На кон поставлено всё. Столько трудов двух мастеров зелий, столько моих трудов и вложений… Поднять шумиху перед началом продаж – отличная идея, как по мне. Как раз думал, каким бы образом можно было устроить скандал, когда подвернулся такой случай – не иначе как сама судьба надо мной сжалилась и поднесла на блюдечке этого Малфоя. Дамблдор полез в стол, чтобы достать ещё этих замечательных конфеток, но рука его дрогнула, когда я облизнулся…