Глава 10, часть 5.
31 августа 2014 г. в 15:12
Выстрелы проносились над его головой; пролетали мимо, лишь каким-то чудом не задевая. Совсем рядом гремели взрывы, раскаляя воздух до невыносимых температур. Крики людей, грохот оружия и боевой техники - все звучало так глухо, будто уши Сельвина были набиты ватой.
Где-то на периферии сознания маячила мысль: он не имеет права рассиживаться здесь. Положение отчаянное, и тех бойцов, что все еще остались в живых, необходимо срочно выводить отсюда. Бой безнадежно проигран, но многих людей еще можно спасти.
Но сейчас и сокрушительное поражение, и жизни бойцов казались сущей ерундой. Мелочами, не стоящими внимания.
Казалось, вокруг не существует ничего, кроме тела, покоящегося у него на руках.
- Отец, - выдохнул Сельвин и зашелся кашлем, не в силах вдохнуть - воздух лишь раздирал глотку и раскаленной пылью жег легкие. - Как же это...
Горло перехватило, и больше он не сумел выдавить из себя ни слова. Лишь крепче прижал к себе тело, пальцами одной руки зачем-то пытаясь свести вместе края смертельной раны, разорвавшей грудную клетку. Расплавленные ошметки брони застыли, накрепко прикипев к истерзанной, обожженной плоти.
Лорд Альберт уже не дышал, когда Сельвин нашел его, по какому-то наитию взглянув на кучу тел, распростертых вокруг оставленной взрывом воронки.
Он погиб не сразу, несколько мучительных мгновений, а то и минут цепляясь за жизнь: предсмертная гримаса почти до неузнаваемости исказила его черты; окоченевшие руки были плотно прижаты к ране.
Он лежал здесь, зная, что умирает. Мучаясь от невыносимой боли. Один, посреди этого ада, где не было человека, способного хоть как-то помочь ему.
- Я же говорил, - шептал Сельвин, сквозь пелену, застилавшую глаза, всматриваясь в родное лицо. - Я говорил, что тебе здесь не место! Ты мог бы сейчас жить, отец... ты мог бы... зачем ты пошел со мной... я должен был остановить тебя. Должен был!
Сознание медленно угасало. Перед глазами стояли всполохи пламени, запятнанные черным дымом; в ушах - крики, грохот и вой сирен. Песок с привкусом крови скрипел на зубах. Нестерпимо-горячий воздух жег изнутри, заставляя то и дело скручиваться в приступах кашля.
Шорох гравия послышался неожиданно отчетливо на фоне смазанной какофонии звуков. Сельвин рывком повернул голову.
"Штурмовик".
Имперский солдат, пятясь, стрелял куда-то вперед, слишком сосредоточенный, чтобы заметить врага прямо у себя за спиной.
Принц бережно положил тело отца на землю. Ласковым прикосновением прикрыл ему веки. Напоследок крепко сжал его ладонь в своей, со всей силы стискивая мертвые пальцы. Зная, что они не сомкнутся в ответ, но в глубине души отчаянно этого желая.
Медленно, пошатываясь, он поднялся на ноги. Сделал несколько шагов вперед. Все более твердых и уверенных. Все более быстрых.
С диким, нечеловеческим ревом Сельвин бросился на штурмовика, сжимая нож в руке. Прежде чем солдат успел среагировать, лезвие вошло в зазор между основной частью брони и шлемом.
Враг был обречен. Но еще не мертв.
Ударом ноги свалив противника с ног, принц сорвал с него шлем. Тяжело, прерывисто дыша, придавил коленом часто вздымающуюся грудь.
Обреченный пытался что-то сказать, хрипя и отхаркивая кровь. Его глаза были широко распахнуты, окровавленные губы жалко тряслись...
Размахнувшись, повстанец что было сил ударил его ножом в лицо. Он бил снова и снова, выкрикивая проклятия, пока лицо имперца не превратилось в сплошное кровавое месиво, а лезвие практически перестало натыкаться на твердую кость.
Когда тело обмякло, больше не сотрясаясь в конвульсиях, бешенство, овладевшее Сельвином, постепенно начало сходить на нет. Вместо жгучей ненависти прояснившийся разум затопила глухая горечь. И ясное, свободное от каких-либо эмоций осознание: надо срочно командовать отступление. Настоящее. Он и так уделил своему горю слишком много времени.
И будь он проклят, если не сумеет спасти тех, кто все еще жив.
* * *
Исанн хотелось закружиться по комнате, звонко, по-девчоночьи смеясь: Сельвин все-таки сумел выбраться и теперь находится далеко от площади. В безопасности.
Она счастливо улыбнулась, глядя на быстро перемещающийся по карте индикатор.
"Возвращайся домой, милый. Знаю, тебе тяжело пришлось... ничего, я помогу. Дай мне еще немного времени, и все закончится. Мы вдвоем будем счастливы - без моей работы и твоего проклятого восстания".
Каф, который девушка сегодня поглощала в огромных количествах, наконец-то перестал казаться безвкусным.
Усталость как рукой сняло: хоть глаза и слезились от внушительных объемов прочитанного текста, а виски ломило от бешеной умственной активности, Исанн чувствовала такой прилив энергии, что, казалось, могла хоть сегодня осуществить все свои планы. И улететь отсюда - вместе с любимым человеком, навстречу другой, более счастливой жизни.
Ей несказанно повезло: почти все медикаменты, необходимые для ее целей, входили в стандартную экипировку агента-оперативника, а несколько дополнительных препаратов оказалось нетрудно добыть с помощью Кейран.
Оставалось лишь грамотно ими воспользоваться... и, к сожалению, сказать это было проще, чем сделать. Гипнозом и техниками НЛП Исанн владела недурно, но вот с применением наркотиков для столь глубокого воздействия на личность была знакома лишь в теории. Одно дело - сломить пленного на допросе, внушить ему нужную мысль или "подправить" участки памяти. "Излечить" человека от сверхценной идеи - уже совсем иное.
Процедуры займут несколько дней: сеансы придется растягивать, чтобы не допустить чрезмерной нагрузки на мозг. К тому же потребуется время, чтобы внушение закрепилось - если она хочет, чтобы любимый воспринимал навязанные мысли, как свои собственные.
Сколько долгих часов придется потратить на задушевные разговоры, на мягкое и постепенное искоренение ненависти Сельвина к Империи; на то, чтобы заставить его усомниться в святости своего долга...
...но результат того стоит. Если только подопытный не сойдет с ума. Если только его личность не деформируется, исказившись до неузнаваемости.
"Риск - в допустимых пределах. В конце концов, я собираюсь всего лишь провести несколько сеансов психотерапии... просто некоторые средства помогут сделать "пациента" покладистее. Главное - не напортачить с пропорциями и дозировками".
Сельвин, разумеется, не забудет, кем он был. Исанн этого и не требовалось. Но она сделает все, чтобы ему не захотелось возрождать восстание из пепла.
А пока ей следует хорошенько продумать план побега и, что самое неприятное, все-таки показаться на глаза Мейеру.
"У отца и тени подозрения не должно зародиться, что я попросту дезертировала, инсценировав свою трагическую гибель. А значит, господину полковнику нужно дать хороший повод меня убрать".
Решив, что для пущего правдоподобия лучше лишний раз проявить ответственность и инициативность, Исанн набрала сложный код личного передатчика Директора.
"Если мне повезет, это будет наш последний разговор".
Легкий укол грусти - нежелание расставаться с прошлым. Она будет скучать, в этом нет никаких сомнений. По своему положению, работе... даже по отцу - пусть их отношения и становились все холоднее по мере того, как Исанн укрепляла свои позиции в Разведке.
"Довольно. Не время для глупой сентиментальности. Оплошаю сейчас - чуть позже получу от папочки прощальный подарок. Убийцу, пришедшего по мою душу. Арманду Айсарду куда милее героически погибшая дочь, чем живая дезертирка, порочащая его имя".
* * *
- Итак, повстанцы находятся на грани полного уничтожения. Надеюсь, ИСБ не сумеет записать твои заслуги на свой счет?
- Им придется очень постараться, - Исанн улыбнулась уголком губ. - Я практически никак не маскировала свое вмешательство. Даже самая нелюбопытная и предвзятая инспекция подтвердит, что разведданные приходили из совершенно посторонних источников.
- Очень хорошо, - Директор одобрительно кивнул. - Учитывая, что законность твоих действий крайне сомнительна, ИСБ наверняка раздует скандал из этой истории... которым только привлечет внимание Императора к своей некомпетентности. Ты, разумеется, никакой ответственности не понесешь.
Предвкушающая улыбка задержалась на его лице лишь на какую-то долю секунды. Нахмурившись, Арманд пристально посмотрел на дочь - уже без тени благодушия.
- Ты не позволила пошатнуть наши позиции - и я высоко оценил твою инициативу, не сомневайся. Но свою основную задачу ты до сих пор не выполнила.
Исанн собралась было ответить, но Директор предупреждающе вскинул руку:
- И вряд ли выполнишь, продолжая работу под прикрытием. Так что завтра же Мейер будет официально извещен о твоем прибытии... и чрезвычайных полномочиях.
"Вот так просто. Даже убеждать ни в чем не пришлось".
Девушка с трудом сдержала улыбку: чрезвычайные полномочия давали ей право на следственные действия любого рода - включая арест и допрос любого служащего, заподозренного в государственной измене.
Иными словами, на ней только что нарисовали здоровенную мишень: более опасной и неудобной для Мейера фигуры, чем она, теперь сложно представить.
- Порадовалась? - холодно осведомился Арманд. - Энтузиазм - это замечательно, Исанн. Но мне нужны результаты. Найди неопровержимые свидетельства государственной измены. Мейер должен оказаться в главной тюрьме Управления - там, где до него не дотянутся лапы КОСНОП.
- Я поняла, - девушка склонила голову, мельком посмотрев на карту.
Маячок быстро перемещался по направлению к Гвардейскому парку.
"Черт возьми".
- Будь предельно осторожна. Это дело слишком деликатное для банальной подтасовки фактов: если взять Мейера по ложному обвинению, все наши старания полетят к хаттам. Не говоря уже о том, что Соллейн и Вандрон сделают все, чтобы ты предстала перед трибуналом - и я не уверен, что смогу тебе помочь.
Исанн промолчала, глядя на карту. Сельвин точно окажется дома раньше нее.
"Снова скандал. Только этого не хватало".
- Поэтому забудь о своей самодеятельности. Без моего одобрения никаких действий не предпринимать. Отчеты будешь отсылать ежедневно. Все поняла?
- Так точно, - привычно откликнулась Исанн.
Отец смерил ее долгим, испытывающим взглядом - словно сомневаясь, что девушка и впрямь прониклась всей серьезностью положения.
- Тогда завтра ты официально приступишь к работе. Для отвода глаз начнешь с ни к чему не обязывающей инспекции режимных объектов. А пока - свободна.
Дождавшись, когда погаснет голограмма над комлинком, Исанн бросилась собирать вещи: Сельвин уже был дома, а ей ехать не меньше часа. Да еще и такси ловить...
"Значит, буду долго и очаровательно просить прощения. Можно еще слезу пустить - на Сельвина действует безотказно".
На ходу застегивая плащ, одновременно с этим пытаясь запихнуть планшет в сумку, внезапно ставшую слишком маленькой, она твердо решила: с делами закончит на этой неделе. Совмещать работу и личную жизнь становится практически невозможно...
...тем более, что эта "личная жизнь" с отчаянным упорством пытается героически погибнуть.