Семейка

— Никогда больше не остановлю. Я доверяю тебе, Королёв. Навсегда. Во всех смыслах. Её шепот приглушённым звуком донёсся до парня, и Рома поднялся на локтях, заглядывая в глаза Лерки, всё ещё влажные от слёз. Она лежала под ним, обнимая, такая красивая, что сносило крышу. Неужели он и правда наконец смог влюбиться? — Лер, ты с ума сошла? — спросил Рома, понимая, на что Демьянова только что согласилась. Отчего-то его пугала возможная близость с ней, сердце клокотало так громко, что, кажется, его было слышно этажом ниже. — Почему? — Лерка усмехнулась, глядя в озадаченное лицо Ромы, который резко прекратил ласкать её шею, что уже успела покрыться мурашками. Уже отчаянно не хватало его горячих губ и тепла, но нужно было выяснить, что вдруг его заставило отстраниться. Это же Рома. Она была уверена, что как только даст ему зелёный свет, то он набросится на неё, как дикое животное, изголодавшееся за долгое время отсутствия «пищи». Почему-то в первые дни их отношений он вёл себя куда более откровенно. Чего греха таить, они чуть не сожрали друг друга прямо в день свадьбы, вечером, когда остались дома одни. И сожрали бы, если бы не вовремя подоспевший курьер. Да, с того момента прошло каких-то две недели, но по событиям, кажется, целая вечность. Что он тогда остановился? — Передумал, что любишь? — Ты нормальная вообще, Демьянова? — нахмурился Рома, поднимаясь и садясь на край постели, шумно выдыхая весь воздух из лёгких. — Ещё раз такое скажешь, я тебе по губам дам, ясно тебе? — Ясно, — Лера улыбнулась такой счастливой улыбкой, что, казалось, она выиграла какую-нибудь лотерею на миллион долларов, хотя, по правде говоря, то, что досталось ей, было гораздо круче всяких миллионов. — Но, может, всё-таки объяснишь, в чём дело? Демьянова сама не понимала, откуда набралась столько смелости, но всё выглядело до боли забавно: они словно поменялись местами, где Рома не знает, как вести себя в отношениях, а Лера очень опытная и уверенная в себе соблазнительница. Она поднялась и стала на колени на кровати прямо за Ромой, касаясь кончиками пальцев его оголённой спины. Он был такой горячий, что легко можно было обжечься, поэтому она осторожно провела две линии вдоль позвоночника, едва касаясь ноготками кожи, и улыбнулась, когда заметила, как за этим последовали мурашки. — В том, что ты ещё маленькая, — буркнул Ромка, оборачиваясь и встречаясь с лукавым взглядом Лерки, которая уложила свою голову ему на плечо и смотрела с такой нежностью, что щемило сердце. — Я не знаю, Лер, у меня такое первый раз. Мы очень мало времени вместе, я боюсь навредить тебе или сделать больно, блин, да я первый раз парюсь, что тебе восемнадцати нет! Хотелось хохотать от счастья, что он говорит такие слова. Это самая настоящая забота, неприкрытая и любящая. Ничто не может сравниться с тем, что человек подавляет свои желания ради комфорта дорогого человека. — А когда будет восемнадцать, что-то изменится? — нежно улыбнулась Лера, чуть куснув брюнета за плечо. Ни о какой близости уже и речи ни шло, атмосфера была до ужаса нежная. Хотелось просто обняться в честь примирения и долго-долго болтать. — Закон, как минимум, — парень завёл руку назад, зарываясь в кудри Лерки. На самом деле никакого секса не хотелось. Точнее… с ней хотелось всегда, но сейчас, когда они только смогли помириться и признаться друг другу в чувствах, хотелось наслаждаться ей, а не делать больно, а потом смотреть, как она смущается крови. А Лерка будет смущаться, Рома уверен. — Тогда, по закону, — она протянула руку и схватила Рому за запястье, нажимая на сенсор фитнес-браслета, — ты сможешь начать приставать ко мне через сорок минут. Рома нахмурился. В смысле? Какие сорок минут? Что она несёт? Она же не может говорить про день рождения, да? Ведь он у неё… — Твою мать, Лер! — Рома вскочил с кровати, тут же схватив Леру, которая чуть не упала из-за его резкого подъема, и прижал к себе, заглядывая прямо в глаза. — Тебе завтра восемнадцать! — Я знаю, Ром, ты чего? — Лерка расхохоталась, чувствуя внутри абсолютное счастье. Это никуда не деть. Не выжечь ревностью и не вытащить щипцами недоверия. Это просто то, что согревает изнутри и разливает тепло по венам, в которых течёт безоговорочное доверие и любовь к этому несносному мальчишке. Иногда он и правда вёл себя, как мальчишка. Словно ему не двадцать скоро, а всего девять, честное слово. Противный и наглый, но такой до дрожи любимый, что порой слов не хватает, чтобы это всё выразить. Демьянова расцеловала лицо Ромки, схватив того за щёки, понимая, что только лишь сейчас перестала чувствовать неловкость рядом с ним. Всегда присутствовала какая-то зажатость и лёгкая скованность, она не делала некоторые вещи, потому что не знала, как он отреагирует, но сейчас… Сейчас она знала, что может делать с ним всё, что захочется. Даже куснуть за нос. Что она и сделала, легонько цапнув кожу белыми зубами. — Ах ты засранка, — он потёр нос и уже хотел укусить девушку в ответ, но она в одну секунду вырвалась и убежала прочь от него, визжа во всё горло, и стараясь удрать быстрее, чем её настигнет парень. Это было так мило и по-детски, что в секунду им обоим захотелось верить в чудеса. То, что происходило — для них, для их возраста. Бегать друг за другом, громко смеясь, а потом столкнуться и начать целоваться. А не плакать и выяснять отношения непонятно из-за чего. Рома догнал Лерку на последней ступеньке и прижал к себе спиной, тут же кусая за плечи и стараясь удержать брыкающуюся девушку в руках. Эти моменты залечивали все раны, что появились на их телах за последние, особенно сложные дни. — Королёв, прекрати кусаться, — смеялась девушка, стараясь вывернуться из крепких рук. — Иначе целоваться не дам. — Можно подумать, тебя кто-то будет спрашивать, — фыркнул он, и тут же развернул Лерку лицом к себе, обнимая за талию и заглядывая в любимые глаза. — Отныне и навечно, Демьянова, я буду целовать тебя когда захочу, как хочу, и где захочу, усекла? — Какие мы важные, посмотрите-ка, — прищурилась она, чуть склоняя голову и поднимая глаза. — Это что ещё за замашки? Ты в паспорте печать не ставил, чтобы на меня такие права заявлять, так что, ничего не знаю, — она говорила это в шутку, растягивая губы в улыбке, но лицо Королёва вдруг так посерьёзнело, что ей стало не по себе. Она же шутила просто… — Рано или поздно поставлю, поэтому считаю, что имею право командовать уже сейчас, — он пожал плечами. — Ром, я же пошутила просто, ты чего? Ты же почти… — А ты что думала? — он нахмурился. — Влюбила меня в себя, пожинай плоды теперь. Я ещё никому в любви не признавался, и честно скажу, больше я такого стресса не переживу, так что, да, придётся тебе терпеть меня примерно до самой смерти. — Ох, чёрт, так долго, — наигранно нахмурилась Лерка, вдруг отстраняясь от парня и делая пару шагов назад. — Я как-то об этом не думала. Знаешь, наверное, мне стоит пересмотреть свои приоритеты… — Засранка, — он рассмеялся, снова подходя вплотную и заводя кудряшки за уши, останавливая руки на улыбчивом лице и поглаживая большими пальцами розоватые щёки. — Что будем делать с твоим днём рождения, котёнок? — Я уже всё сделала, — она, словно и вправду была маленьким котёнком, прикрыла глаза и потёрлась о ладонь Ромы. — Не осталась в той квартире со своими тараканами, а приехала и вернула себе своё сердце. Что ещё нужно? — Цветы, подарки, гости, внимание… — Не хочу, — шепнула Лерка, открыв глаза. — Родители вернутся и будем праздновать, но завтра я хочу только с тобой быть, правда. — Ну, тогда цветы, подарки и внимание, без гостей, — он улыбнулся, в одну секунду подкинув девушку на руки, заставляя ту обвить ногами его бёдра, и просто молча пошёл к дивану, усаживаясь и прижимая к себе стройное тело. Почему-то в эту секунду не нужно было лишних слов или чего-то ещё. Даже признаний в любви. Умиротворяющая тишина и звук синхронного стука сердец — это всё, что им было нужно. Лера обняла его всеми конечностями, спрятав ледяной нос в шее, и почувствовала, как под веками начало щипать. Впервые за столько времени от счастья. Сколько она уже выплакала? Таких объёмов не существует, наверное. Начиная с первого дня переезда в эту квартиру и заканчивая этим моментом. И как бы она не храбрилась, что ей отчаянно надоело плакать — всё равно лила слёзы. Потому что больно. Потому что обидно. Потому что она девчонка, которая не была готова ко многим испытаниям. Но сидя на его руках, прижимаясь всем телом и чувствуя, как он обнимает в ответ и безостановочно целует макушку, Лерка поняла одно — ради этого она пережила бы всё ещё сотню раз. — Лер, — тихо шепнул Рома, продолжая целовать её в макушку и крепко прижимать к себе сильными руками. — Пойдём спать? Она кивнула, не отрываясь, и улыбнулась, когда он встал вместе с ней на руках и пошёл в сторону лестницы. Эти дни вымотали их морально настолько, что сейчас любое касание друг друга казалось спасительным глотком воздуха. Рома никогда не знал, каково это — так сильно любить. Лерка никогда не знала, как правильно вести себя в отношениях. Но они нашли друг друга, и всё остальное казалось уже такой чушью… — Куда ты меня несёшь? — она чуть нахмурилась, когда он уверенным шагом прошлёпал мимо спальни Лерки. — В комнату. Или ты не хочешь спать со мной? — Как минимум, я хочу переодеться. В душ я сходила на той квартире, так что дай мне минут пять, ладно? И я приду, — она чмокнула его в щёку и спрыгнула с рук, провожаемая влюблённым взглядом. Они уже спали рядом, ещё тогда, до отношений, когда случайно уснули на диване, а вот за время, что были вместе, всегда расходились по разным спальным, просто потому что… Просто. На самом деле на автомате расходились и всё. Но сегодня, после всех этих слов о любви, после ссоры и признания друг другу, ей и вправду хотелось уснуть на его плече, и проснуться там же. Такие трепетные моменты навсегда отпечатываются в памяти, и Лерка знала, что с этим парнем их будет очень много. Несмотря на его темперамент и сложный характер, Лерке он отдавал всю свою нерастраченную нежность и заботу, окуная её в эту ласку с головой. Ни к одной девчонке он не испытывал ещё такого трепета, и именно поэтому ценил эти отношения больше любых других. Со счастливой улыбкой Демьянова вошла в комнату к Роме, уже в пижаме, понимая, что улыбается так без остановки почти весь вечер. Примирение с любимым человеком — это что-то по-настоящему прекрасное, поэтому она почти чувствовала, как в душе разгораются новые огоньки, словно Купидончик внутри неё летает и зажигает свечи, подпаливая их своими стрелами. Рома лежал на спине, смотря на Леру из-под опущенных век. Сумасшедший на эмоции день вымотал их окончательно, и как только она уложила свою кудрявую голову на его плечо, а Рома укутал их одеялом, они провалились в сон, с застывшими на губах улыбками…

***

Лерка проснулась от настойчивого телефонного звонка, который так нагло вырвал её из объятий Морфея. Солнце за окном светило необычайно ярко, и она поморщилась, с трудом сумев рассмотреть фотографию мамы на экране. — Проснись и пой, одуванчик, — пропела мама счастливым голосом в трубку, и Лерка улыбнулась, вспоминая, как мама называла её этим прозвищем в детстве. — Ты же знаешь, что люблю тебя больше всех на свете, да? — Конечно, мам, — сонным голосом, всё ещё потирая глаза. Она осмотрелась по сторонам, не заметив в комнате Ромки, и чуть нахмурилась, думая, куда он мог пропасть. — Ты знаешь, что я не буду сейчас говорить километровые поздравления, просто потому что и без них я всегда желаю тебе только всего самого наилучшего. Прости меня, мой зайчик, что в этот день я не рядом. Мне так стыдно. — Ма-а-а, ну ты чего? — Лерка услышала, что мама еле держится, чтобы не расплакаться. — Ты же знаешь, что нет никаких обид. Тем более я рада, что ты можешь позволить себе отдыхать на островах. Я не одна, мам. Правда. — Зацелую тебя, когда приеду. Что-нибудь хочешь особенное в подарок? Мы уже везём вам годовой запас защиты, потому что становиться бабушкой и дедушкой пока не… — Мам, фу! Фу! Прекрати! Ничего особенного не хочу, правда, ветку пальмы просить не буду, а остальное можно и в Москве купить. Всё остальное, мама. Поэтому свой подарок можете оставить себе, — фыркнула, чувствуя, как краснеет. Эти разговоры всё ещё были слишком неловкими, несмотря на то, что мама была Лерке лучшей подругой. — Ладно, — расхохоталась Ирина. — Я тебя очень люблю, крошка, но… Я понимаю, переживания, всё такое, но почему ты не ходишь в школу? Каникулы закончились позавчера. — Эм… мам, я… Прости. Мне нечего тебе сказать. Я завтра же вернусь в школу и догоню все темы, обещаю. — Позвони тёте Ларисе, она сделает тебе справку. Люблю тебя, крошка, в субботу вернёмся. Лерка зажмурилась, чувствуя неловкость перед матерью, но ещё пару минут разговора с Виктором и его поздравлений её немного отвлекли. Она никогда не прогуливала школу, поэтому ситуация была немного непривычной… — Ром? — она крикнула, когда встала с постели, но никакого ответа не последовало. Его не было в комнате, ни в одной из ванн, на кухне или в гостиной. Ключей от машины и его одежды тоже не было, поэтому Лерка, глубоко вздохнув, пошла заваривать себе кофе, думая, куда он мог запропаститься. Его не было около трёх часов, а учитывая то, что встала Лерка почти в полдень, ключами зашуршал он в двери уже после обеда, с порога встречая хмурый взгляд своей девушки. — Ну чего? — он подошёл к ней и чмокнул в сморщенный лоб, обнимая за талию. — Где ты пропадал? Я уже думала, что ты меня бросил. — Боже, Лер… Тебе вредно думать, честное слово. Одевайся, мы с тобой кое-куда поедем. — Куда? — в её глазах загорелся азартный огонёк, который подсказывал, что это не просто прогулка по парку или поход в кино. По его хитрому выражению лица было понятно, что он что-то задумал, только вот молчал до последнего. Пока Лерка собиралась — молчал, пока ехали в машине — молчал, и тогда, когда посредине пути попросил её закрыть глаза, чтобы не испортить сюрприз. Она завизжала не своим голосом, когда увидела вывеску тату-салона, а Рома знал, что ей понравится, потому что неделю назад видел, как она искала себе эскиз новой татуировки. Ирина была не против (Рома заранее спросил её разрешения), да и толку, если у Лерки уже было две татуировки и парочку пирсингов? Они вошли в салон, держась за руки, и вышли оттуда так же вместе, только через пару часов и с крохотными изменениями. Отныне на рёбрах Лерки была нарисована ромашка. На рёбрах Ромки, прямо под сердцем, красовался одуванчик. И это то самое трепетное и нежное, что только могло случиться в этот день. Она протарахтела все уши о том, что лучше подарка на день рождения просто и быть не могло. Обнимала его каждую возможную секунду, нежно целовала в лифте, и от счастья несла какую-то чушь до самой двери квартиры, пока не вошла внутрь и не обомлела… — Ром, это что? — тихим дрожащим шёпотом, так и застыв у входа в гостиную. — С днём рождения, котёнок, — Рома подошёл к ней со спины, обнимая за талию и зарываясь носом в непослушные волосы, пока Лера стояла с открытым ртом и пыталась собрать себя по кусочкам. Весь потолок был усыпан красивыми шарами: прозрачными с блёстками внутри; в виде зверушек и огромной цифры восемнадцать; сердечками и звёздочками. Из шариков был скручен огромный букет ромашек, которые в ту же секунду бросились в глаза девушке, и она не смогла сдержать счастливой улыбки. У дивана стоял столик с кучей разных фруктов и бутылкой вина, а ворсистый ковёр был усыпан лепестками роз. Лера никогда не ассоциировала себя с типичными девчонками, которые мечтают о принцах, романтических ужинах и прочих девчачьих прелестях. Но когда увидела всё то, что устроил для неё Рома… сердце затрепетало в груди с сумасшедшей скоростью. Невозможно было поверить в то, что тот самый Рома Королёв сделал всё это для неё. Для одной. Он оторвался от неё на пару секунд и уже в следующий миг перед лицом появился красивый букет из разных цветов, опьяняющий своим ароматом и чарующий красотой. Это невозможно. Чья-то шутка, да? Кудрявая повернулась к Роме и трепетно коснулась его губ, безмолвно благодаря за всё то, что он для неё сделал. Делал раньше. И будет продолжать делать. — Ты самый лучший, Королёв, ты знаешь это? — прошептала, прислоняясь своим лбом к подбородку Ромки. — Дашь мне двадцать минут на душ, хорошо? — Топай, одуванчик, — он чмокнул её в нос и проводил до лестницы, скрываясь в другой ванной комнате.

***

Благодарность к маме за то, что время от времени заставляла её покупать платья, возросла в Лерке в несколько раз ровно в тот момент, когда она вышла из душа и открыла шкаф, в надежде найти хоть что-то более нарядное, чем её толстовки и рваные джинсы. Чёрное платье, так удачно севшее на фигуру девушки подошло просто идеально, и, поправив волосы, Лерка с дрожащими руками стала спускать вниз, где её ждала атмосфера настоящей сказки. Этот день уже занимал первое место в списке лучших дней её жизни, и когда она увидела перед собой Королёва в рубашке, прибавила ему ещё парочку баллов. — Рубашка, Королёв? — усмехнулась Лерка, с прищуром глядя на удачно подчёркнутые тканью мышцы. — Платье, Демьянова? — ответил он в той же манере, обнимая Лерку и нежно целуя ту в губы. — Ты старался для меня, я подумала, что тебе будет приятно, если я надену платье, — она осталась стоять на нижней ступеньке, чтобы сравняться с парнем в росте, и положила руки ему на плечи, чувствуя абсолютное умиротворение. — Мне было бы приятно, если бы ты вышла сюда хоть в рваном халате. Но в платье тебе и правда намного лучше. Идём за стол? — Угу, — она кивнула, но уходить никуда не спешила. Разрывать зрительный контакт не хотелось, а отрываться от Ромы тем более. Его близость всегда стояла на первом месте среди потребностей, и никакие остальные дела не могли оторвать их друг от друга. За окном смеркалось и в гостиной было уже почти темно, что создавало невероятно романтическую атмосферу. Казалось, что сейчас как в фильме заиграет какая-нибудь мелодия, от которой пойдут мурашки, и на взрывном припеве они сольются в поцелуе, полном страсти. Только им не нужна была никакая мелодия. Стук сердец звучал куда интимнее. — Я люблю тебя, Лер, — еле слышно шепнул Рома, после чего с невероятной нежностью коснулся губ Лерки, наслаждаясь их мягкостью. Руки исследовали стройное тело, а девушка чувствовала, как начинает дрожать от этих ласк. Весь мир был забыт в ту секунду, когда поцелуй набирал обороты и посылал по телам микроскопические удары током. Кровь в венах уже закипала, стоило Роме остановить одну ладонь на шее, притягивая ближе к себе, чтобы целовать глубже, чтобы сгорать в огне друг друга и тянуться максимально близко. Лера уже задыхалась, когда губы Ромы прочертили кривую дорожку до самой шеи, выцеловывая кожу с такой страстью, что, казалось, у Лерки просто может вылететь сердце. Всё до сих пор казалось сном, потому что наяву ведь не бывает настолько хорошо… Но его горячие ладони проводят по телу и сжимают талию, а влажные губы целуют скулы, подтверждая реальность происходящего. Она запрокинула голову, открывая ему больший доступ, и сжала его плечи, чувствуя, что от возбуждения земля уходит из-под ног. — Лер… — Если ты попросишь остановить тебя, я тебе врежу, ясно? — гневно прошипела Лерка, не узнавая свой голос, резко охрипший и чуть низковатый. Рома усмехнулся в её шею, поднимая на руки и делая пару шагов к дивану, но Лерка тут же его остановила, почти умоляя подняться в спальню, чтобы сделать это там. У него не было желания задавать лишние вопросы, поэтому он просто выполнил просьбу, поднимаясь наверх, отчаянно стараясь не упасть, пока девушка покрывала поцелуями всё его лицо, даже не представляя, как сильно сводит его с ума. Кровать чуть скрипнула, когда Рома уложил Леру на простыни, посылая этим звуком мурашки по обоим телам. Кудрявая чувствовала, как дрожит каждая клеточка, но поцелуи Ромы отвлекали от ледяного страха, старающегося сковать всё нутро. Непослушные пальцы отчаянно боролись с перламутровыми пуговицами на его рубашке, пока Рома горячими ладонями оглаживал стройные ножки и целовал выпирающие ключицы, заставляя Лерку чуть слышно постанывать от долгожданных прикосновений. Их бросало то в дрожь, то в холод, полные нежности поцелуи перемешивались с укусами, а ласковые касания сменялись жадными, от которых оставались синяки. Рубашка Ромы улетела на пол, сразу после платья Леры, которое Рома стянул через голову, позволив себе любоваться прекрасной фигурой своей девушки, которая по непонятным причинам прятала это всё под мешковатой одеждой. Он склонился над ней, такой горячей и жаждущей, дрожащей от страха и возбуждения, втягивая затвердевший сосок прямо сквозь ткань тоненького кружевного лифчика, заставляя Лерку выгибаться и впервые застонать в голос. Она вцепилась в его плечи, оставляя следы от коротеньких ногтей, чувствуя, как жар прокатывается волнами по телу, заставляя хныкать и нетерпеливо ёрзать под парнем. Рома был таким нежным, но в то же время страстным, что она просто потеряла счёт времени и растворилась в пространстве от его поцелуев, гуляющих по телу. Языком он провёл дорожку к пупку, прихватывая зубами пирсинг, а пальцами еле касаясь обвёл татуировку ромашки, чтобы не причинить Лерке боли. Они тонули друг в друге, сплетаясь телами и душами, разбрасывая остатки одежды по комнате, соприкасаясь всё большими участками обнажённой кожи, всё сильнее теряя контроль над ситуацией. Это походило на помешательство, они словно голодные звери целовали друг друга, стараясь уцепиться за каждый миллиметр любимого тела. Рома почти рычал, стараясь сдерживаться, а Лерка тихо умирала от всех его поцелуев и жадных касаний. Демьянова вздрогнула, когда Рома развел ей колени и осторожно спустился рукой по телу, останавливаясь в самом низу живота. Он оторвался от покусывания её ключиц и заглянул в глаза, затуманенные страстью, чтобы удостовериться в том, что она точно готова. Он не хотел бы давить на неё и заставлять, но малышка с покрасневшими щеками и лёгкой улыбкой положила свою руку на запястье Ромы, надавливая, намекая, чтобы тот не отрывался от ласк. — Развратница, — в шутку шепнул Ромка, втягивая губами кожу на груди и одновременно раздвигая пальцами уже влажные половые губы, вырывая из горла девушки сдавленный полустон. Она почувствовала резкий прилив жара, когда Рома коснулся самой чувствительной точки, и тут же свела колени, сжимая в кулаках край пледа, расстеленного на кровати. — Ром… — Чш-ш… — он провёл языком по ареолу соска, чуть трогая зубами, посылая по телу мурашки, и надавил пальцем чуть сильнее, чувствуя, как дыхание Лерки участилось до невозможности. Её почти трясло от незамысловатых движений, а любимые губы добавляли в горящее пламя ещё больше искр, на которые она готова была разлететься в любой момент этого сумасшествия. Хотелось кричать и плакать, стонать и улыбаться, а сконцентрироваться на каком-то одном ощущении было просто невероятно. Он доводил её до пика блаженства, не переставая ласкать губами стройное тело, сам кайфуя от сладковатого вкуса её кожи. — Ромочка, пожалуйста, я сейчас свихнусь, — почти хныкала Лера, кусая кожу на своих костяшках, чтобы не терять связь с реальностью. Его неторопливые движения и нежные поцелуи отбрасывали её куда-то за грань, уносили в космос. Она словно не контролировала ни разум, ни тело, которое целиком и полностью подчинялось Роме. Роме, который навис над дрожащей Леркой, и с огромным наслаждением поцеловал в припухшие губы, не веря в то, что всё это происходит с ними. Он быстро зашуршал упаковкой презерватива, стараясь лишний раз не смущать крошку, но она была так поглощена изучением его шеи своими губами, что даже на минуту потеряла связь с реальностью, просто растворяясь в нём до последней капли. Вся смелость испарилась в секунду. Стоило только Роме раздвинуть колени девушки и заглянуть в её глаза, смотрящие с таким безграничным доверием, что хотелось пускать салюты от счастья. — Будет больно, — шепнул он еле слышно, чувствуя, как она сжала ногами его бёдра. — Смотри на меня, ладно? Я люблю тебя, моя нежная девочка… И даже боль не была такой обжигающей от всех этих слов. Он с таким трепетом целовал её щёки, застыв внутри, что всё вокруг казалось просто ничтожным по сравнению с их чувствами друг к другу. Физическая боль — ничто, когда рядом человек, который любит до дрожи, и целует так нежно, что улыбка не сходит с лица. — Ром… Я так сильно тебя… Так сильно… Он переплёл их пальцы, поднимая руки над головой, заглядывая в глаза, наполненные слезами. Рома ненавидел, когда она плакала, поэтому стал безостановочно целовать её лицо и шептать тихое «прости», в попытке хоть немного отогнать всю боль, которую он когда-либо причинял ей. Они задыхались в нежности и тонули друг в друге. Безостановочно целовались и переплетали пальцы. Всхлипывали и стонали, сгорали в объятиях и умирали от ласк. Этой ночью они соединились сердцами, перешагнув все преграды, что стояли на пути их любви. Сплелись душами, понимая, что это то самое лучшее, что могло быть в их жизни… Так нежно, что спирало дыхание. Так страстно, что останавливалось сердце. Так трепетно, что отключалось сознание. Так сильно…