***
Если Хайзаки приказывает — можно только подчиниться. И не стоит даже пытаться его обмануть. Он всё поймёт: по затвердевшим от холода соскам, по гусиной коже. Замёрзла, значит, послушалась. По крайней мере, сидеть голой на мягком матрасе гораздо удобнее, чем в подвале на каменном полу… Тецуя покорно сбросила полотенце и села на край кровати. Она вперила взгляд в одну точку на стене и старалась не смотреть в сторону Шого. На самом деле, она замечала все его движения: как небрежно сбросил пиджак, как снял часы и положил их на туалетный столик. Свой кожаный ремень с массивной металлической пряжкой чёртов ублюдок бросил рядом с ней на кровать. Тецу даже бровью не повела — спасибо выпитому бренди. Пусть лупит, если хочет. Что-то одно не давало покоя. Как если бы на белый лист бумаги упала чёрная клякса, которая без конца притягивала к себе внимание. Тецуя сфокусировала зрение и сразу же поняла, в чём было дело. Хайзаки никогда не приносил оружие в её спальню, однако в этот раз пренебрёг своим же правилом. Он снял кобуру и повесил её на спинку стула всего в метре от Куроко. Когда дверь ванной закрылась, девушка не сдвинулась с места. Она слишком хорошо знала Хайзаки, чтобы поверить, что он подарит ей шанс со всем покончить. Она готова была дать голову на отсечение, что оба пистолета не заряжены. Всего лишь провокация. Он искал повод для наказания, потому что сама она его не давала уже очень давно. И даже сейчас доказать её причастность к произошедшему на вечеринке он не мог. поэтому шёл ва-банк. Кондиционер гнал холодные потоки воздуха, провоцируя дрожь в теле, но Куроко будто отключилась. Она без конца возвращалась в ту комнату и прокручивала в памяти непродолжительную беседу с наёмником. Он ведь пришёл, чтобы убить её. Так почему она, Куроко Тецуя, сидела сейчас и ждала возвращения Шого? Почему тот человек отказался подарить ей освобождение? Как всё-таки несправедливо… Хайзаки вернулся в спальню уже без одежды. Обычно за чересчур дерзкий взгляд Тецуя огребала сразу одну-две пощёчины, но в этот раз её ждало кое-что поинтереснее. Мужчина вытащил один из пистолетов, магазин которого в мгновение ока скользнул в его ладонь, и принялся отсчитывать патроны. Дойдя до последнего, он небрежно бросил боеприпасы к ногам Тецуи. Он подошёл к кровати и без лишних церемоний навалился на девушку. В сравнении с его разогретым под душем телом, её кожа казалась холодной как лёд. Это была приятная прохлада, ему понравилось. — Каково это, Тецу, — Шого усмехнулся, ведя носом по бледной щеке, — знать, что ты свой шанс только что упустила? Он мазнул по лицу девушки горячим языком и заулыбался шире, ощущая соль — впервые за долгое время Куроко Тецуя плакала.***
Из всех проблем насущных, коих за один несчастный вечер расплодилось как-то уж слишком много, решить можно было только одну — вновь давший жару конъюктивит. Мидорима точно не обрадуется, но что уж поделать. К Ханамии Акаши ни ногой. После этой клоунады с суицидальными наклонностями Куроко Тецуи — пошёл он к чёрту. Не то чтобы он обиделся… Но вообще-то да, такой подставы от друга Сейджуро никак не ожидал. Как назло ночных дежурств Шинтаро больше не брал. Не исключено, что делал это, опасаясь повторного визита старого друга. Что ж, день или ночь — для Акаши уже без разницы. По крайней мере, в этот раз. Постовая медсестра вновь с недоверием косилась в его сторону. Неудивительно так-то: средь бела дня такой как он сильно выделялся на фоне «цивильного» населения Токио. Сказывалось препаскуднейшее настроение — его присутствие нервировало не только персонал, но и рандомных посетителей больницы. Что хуже всего, в этот раз подозрительность сыграла против него, и несмотря на менталитет, у него вежливо (но с намёком) попросили документы. Сказано — сделано, только вот ситуацию это лишь усугубило. Акаши забрал у охранника свой фальшивый паспорт гражданина США и под неодобрительные взгляды успевших разглядеть название страны на синей обложке покинул здание больницы. — Подожду снаружи, — бросил он напоследок. Вновь ломиться в парадную дверь было бы ошибкой. За последние пару дней он выкурил сигарет больше, чем за две прошлые недели. Давал знать о себе стресс. Не стоило, наверное, курить возле больницы, но это очередное фиаско с посещением врача выводило из себя. А на фоне всего остального… Тут даже пустая мятая пачка казалась предвестником апокалипсиса. В Японии были не только технологические плюсы, но и жирные минусы в той же отрасли. Одним из последних Акаши по праву считал карточку курильщика. Возможно, для борьбы с никотиновой зависимостью, эту инновацию можно назвать уместной и эффективной, но ему было откровенно плевать. Три из четырёх сворованных карт давно заблокировали, и только одна всё ещё оставалась рабочей. Акаши бессовестно надеялся, что её владельца сбила машина и тот валяется в коме, потому что шарить в чужих карманах ему осточертело. В конце концов, он же убийца, а не вор. Зона для курения располагалась с торца нужного корпуса больницы, точно напротив парковки для автомобилей сотрудников. Отсюда же открывался прекрасный вид на подъезд приёмного отделения и дверь аварийного выхода за ним. Можно сказать, всё это располагалось как нельзя кстати на отшибе. Ограждение было невысоким. Чтобы перемахнуть через него, пересечь парковку и оказаться у заветной цели, уйдёт секунд двадцать. Никто его не заметит. Дверь, как и положено аварийной, была не заперта. Никаких лифтов, только узкие ступени и перила. Камеры отсутствовали, однако передвигаться следовало осторожно, потому что в глухой тишине был слышен буквально каждый шорох. Акаши поднимался без спешки, но всё равно довольно быстро добрался до нужного этажа. Он остановился и прислушался: по ту сторону двери кто-то разговаривал. Миновав ещё один пролёт, мужчина замер в ожидании. Считанные шаги отделяли его от исцеления, но кому-то приспичило встать на пути, чтобы поболтать. Это до жути бесило. В узкое продолговатое окно было отлично видно пролегающую рядом дорогу и въезд для служебного транспорта. Белые машины с мигалками и воющей сиреной щекотали нервы и вырывали из омута тревожные воспоминания. Акаши, сам того не желая, с головой окунулся в давно пережитое и частично забытое дерьмо. У него не было тогда ни сирен, ни мигалок, ни хотя бы каталки с ремнями для фиксации тела. Он просто лежал на покрытой морской солью, провонявшей рыбой, деревянной палубе рыболовецкого судна — скорее даже лодочки — и из последних сил боролся. За что именно боролся — не понял до сих пор. Он никогда не считал человеческую жизнь бесценным сокровищем. Цена была у всего. Друг Джимми стоил двадцать тысяч зелёных, а неудавшееся самоубийство обошлось Куроко Тецуе в двести пятьдесят. Его собственную жизнь приобрели однажды за двадцать четыре непрожитые судьбы, и Сейджуро, отрабатывая долги, не мог сказать точно, рассчитывался ли он с Ханамией за услуги, или же пытался откупиться от совести. Дверная ручка скрипнула, отвлекая от неуместных мыслей, и Сейджуро отступил в сторону, скрываясь от выступившего на лестничную клетку широкоплечего мужчины в костюме. Неизвестный огляделся по сторонам, выискивая возможный источник опасности, но ничего не обнаружил и взмахнул рукой, призывая всех остальных выходить. Сцепив зубы, Акаши проводил взглядом невысокую женскую фигуру в чёрном длинном пальто. Её высокомерно вздёрнутый подбородок и безразличие во взгляде никак не вязались с образом утомлённого жизнью самоубийцы. Куроко Тецуя спускалась по ступеням, не обращая внимания ни на что, а вот трое шествующих впереди и один замыкающий то и дело озирались по сторонам. Самый крупный из всей честной компании, тот самый, который открывал дверь, остался на месте — чтобы передать послание. Вжатый в стену Шинтаро не выглядел растерянным или возмущённым. Он словно привык к такому обращению и принимал как данность грубое поведение отправленного Хайзаки гонца. — Решил, что можешь и дальше облапошивать босса? А, ублюдок? — пробасил мужчина и для пущей убедительности вцепился лапищей в горло Мидоримы Шинтаро. — Не слышу ответа?! — Я врач, а не бог. Я не могу излечить… — хватка на горле усилилась и даже с такого расстояния Акаши видел, как побагровело лицо друга. — Н-нужно больше времени. Мы попробовали не всё! Стоит ещё раз попробовать ЭКО и… — У тебя ровно месяц, очкастый. И не забудь составить завещание. — Громила напоследок приложил врача спиной о стену, после чего поспешил за коллегами и своей подопечной. Пока топот шести человек заглушал его собственный шаги, Акаши поднялся до десятого этажа и пролез через люк на крышу. С такой высоты было не разглядеть номера или хотя бы марки машин, но то, как Тецую выводили говорило о многом. Парни, которых он вырубил, выполняя заказ, рядом не стояли с её новыми сопровождающими. Все рослые и широкие — точно каменная стена. За их телами в Куроко Тецую не попасть из снайперской винтовки, а идти с такими в лобовое — самоубийство даже для Акаши. Двое-трое — ещё куда не шло, но пятеро плюс однозначно вооружённый водитель… Эта задача для большой компании, в одиночку с ней не справиться. Пока Акаши вёл наблюдение с крыши, Мидорима Шинтаро отменил приём, распустил недовольных пациентов и скрылся в неизвестном направлении. Возможно, оно и к лучшему, потому что после этой сцены на лестничной клетке из него хотелось вытрясти всю душу. Как только очкастый упырь не соизволил рассказать о своих тёмных делишках с Хайзаки Шого? Острое ощущение, что его пытаются наебать, никак не покидало Акаши Сейджуро, и если гора не шла к Магомету — он был не против нанести ей личный визит. Пришло время получить ответы вопросы, количество которых росло в геометрической прогрессии.***
Обычно он не напивался. Обычно, но не сегодня. В каком-то нездоровом смысле у него был повод. Всё-таки не каждый день узнаёшь, сколько тебе осталось жить. Нет, может быть, конечно, его раньше переедет пенсионерка за рулём «Смарта» или упадёт на голову кирпич, но вот то, что дольше тридцати последующих дней он не протянет — неоспоримый факт. Хайзаки не шутит: если он сказал месяц, значит, действительно в ежедневнике самопровозглашённого короля Токио дата его похорон уже вписана размашистым почерком. Вряд ли за это время случится чудо. Он занимался Тецуей больше года и всё без толку. Окончательно и бесповоротно огласить её бесплодной мешало отсутствие квалификации. Ну и, собственно, дуло пистолета у виска. Второе даже больше мотивировало нашаманить девушке беременность. Хоть как-нибудь. И судя по «успехам», ему оставалось только сплясать с бубном вокруг супружеского ложе или застрелиться самому от греха подальше — одним богам известно, как долго Хайзаки будет его мучить, прежде чем убьёт. Именно по этой причине Шинтаро позволил себе упиться в хлам. Он и подраться умудрился, если фееричное падение на столик после первого замаха можно назвать дракой. Его одежда промокла, воняла не самым лучшим коньяком и кое-где разошлась по швам. Он потерял кошелёк и протащился пешком от бара до дома через половину города. Ноги гудели от такой прогулки. Шинтаро устал как собака и мог думать только о том, как завалится спать. Пусть даже на коврике в прихожей — ему бы и так сгодилось. Консьерж тактично переключил внимание на регистрационный журнал, узнав в побитом мужчине постояльца, и Шинтаро был бы ему благодарен, если бы не был настолько пьян. Неуправляемое тело ввалилось в кабину лифта, и нетрезвый разум выдал гениальную идею, что стеклянный пол, который, вообще-то, выдерживал огромные веса, именно сейчас должен провалиться. До двадцать первого этажа Шинтаро успел трижды попрощаться с мамой, сёстрами и ссущей в памперс собакой, которая умудрилась его пережить. Старая блохастая сука. Шинтаро не любил собак. Квартира у него была в элитном районе, в элитном доме, на, чёрт возьми, элитной высоте. Дорого, стильно, красиво. Стены и мебель всех оттенков серого цвета, натяжные потолки и пол с подогревом, «умная» техника и панорамные двухметровые окна с видом на Токийскую башню. Одна только деталь портила весь интерьер — его далёкая от понятия «лакшери» побитая пьяная рожа. Его за один только внешний вид выперли бы с работы, но не успеют, потому что Хайзаки Шого пустит его на корм рыбам раньше, чем кто-либо доложит начальству о разгульном образе жизни подающего надежды молодого хирурга. Первым делом, несмотря на сшибающую с ног усталость, Шинтаро посетил душ. Холодный. Это помогло немного прийти в себя и более-менее адекватно оценить повреждения на теле. Ничего серьёзного, вообще-то, но он решил обработать ссадины и пару «царапин» на левом боку — падал на стол с бокалами, так что ещё легко отделался. От антисептика порезы саднило, но не сильно. Шинтаро с помощью зеркала над умывальником оценил проделанную работу как сносную и вышел из ванной комнаты. Аптечку он со всей ответственностью отнёс в спальню и убрал в шкаф, на верхнюю полку. Волна мурашек прошлась по полуобнажённому телу и собралась сгустком липкого страха в области затылка, где к мокрым волосам прижалось дуло пистолета. — Ещё утром у меня был месяц. — Мидорима снял очки и качнул головой, будто надеялся прогнать пугающее видение, однако ничего не изменилось, ведь человек за его спиной был вполне реален. — Я бы не хотел сокращать срок. — В таком случае, Шинтаро, тебе следует ответить на мои вопросы честно. Сегодня я не в настроении. Медик с ужасом осознал, что голос угрожавшего ему знаком. Однако куда больше пугал не факт угрозы, а неожиданно обнаруженная у старого друга способность проникать в тщательно охраняемые здания. Это наталкивало на определённые мысли — отнюдь не радужные. А Акаши, помимо прочего, ещё и держал его на мушке, как если бы для него это было обычным делом, рутиной. За какими именно ответами он пришёл, Шинтаро догадывался без уточнений. Ну и как он об этом узнал? — А ты неплохо устроился, — хмыкнул Акаши, и Мидорима услышал щелчок, подтверждающий, что предохранитель возвращён в исходное положение, и его, по видимому, в ближайшее время не пристрелят. — Как отец? — Умер, — без нотки сожаления ответил мужчина оборачиваясь к другу, — прошлой осенью. — Соболезную, — безразлично бросил Акаши и занял место в кресле за журнальным столиком. Он вытянул руку и положил перед собой оружие, красноречиво намекая, что уровень опасности для жизни Мидоримы всё ещё предельно высок. Он жестом пригласил занять противоположное от себя кресло и задал главный вопрос: — Как давно ты работаешь на Шого? — Во всём Канто люди делятся на два типа: его сучки и… тоже его сучки, только мёртвые. Не думаю, что у меня когда-либо был выбор, работать на него или нет. Вопрос поставлен некорректно. Акаши расслабленно откинулся в кресле. Это было хорошим знаком, наверное. Нового вопроса не последовало и Шинтаро почувствовал себя в праве спросить самому. — Как ты сюда попал? — Очевидно, без проблем, — прилетел ответ. — Тецуя, — потребовал Акаши, — я хочу знать всё. — Не по адресу. — Шинтаро всё же осмелился покинуть тесное кресло и отправился к минибару. Поначалу он хотел пригубить чего-нибудь из крепких напитков, однако передумал и взял минералку. — Её привели ко мне год назад. Сказали — лечи, я и лечил. — От чего лечил? Мидорима с недоверием покосился на лежавшее перед другом оружие и с негодованием ответил: — От бесплодия. У Хайзаки бзик: хочет, чтобы именно она ему… Всё никак, — он горько усмехнулся и сделал щедрый глоток из бутылки. — И я не столько на него работаю, сколько такое условие поставила Куроко. Мне её каприз боком лезет. Хотя у неё свои мотивы, я даже понимаю. — Какие мотивы? — Спроси у Сацуки. Она знает больше моего. — Насколько больше? — уточнил Акаши. — Намного. Куроко только с ней и общается теперь. У них своя история, я в это не лезу. Шинтаро вернулся в кресло. Он посмотрел на друга и отметил, что тот явно не в форме. Он вперил невидящий взгляд в прозрачную поверхность стола и сильно задумался. Таким Шинтаро помнил его в их последнюю встречу перед восстанием Хайзаки. Всего за пару дней до этого они играли в шоги и даже не подозревали, что вот-вот их жизни разрушатся. — До прошлого года я её ни разу не видел. Слышал только, что она теперь с Хайзаки, но… Знаешь, поговори с Сацуки. Если ищешь ответы — тебе к ней. — Где же её искать? Шинтаро состроил кислую мину, как когда-то в детстве, когда вылавливал в тарелке с супом варёный лук, и как-то неуклюже взмахнул рукой. — В борделе, — устало выдал он, будто откровенно задолбался всем и каждому объяснять очевидное.***
Тот факт, что Момои Сацуки тоже горбатилась на Хайзаки, не шибко волновал Акаши. Куда интереснее было другое… Эта девушка, конечно, превосходный организатор, но как только ей пришло в голову устроиться администратором именно в бордель — уму непостижимо. Ещё больше поражало то, что для своих, если судить о Мидориме и его небрежно брошенном «скажешь, что от меня», она делала исключение и оказывала определённого рода услуги. И куда только смотрел Дайки? Кварталы красных фонарей, как и местных наркоторговцев, крышевал Шого. В целом было опасно лезть на его территорию, но к Сацуки иначе не подобраться. Уж если какого-то докторишку пасли днём и ночью, что создало немало проблем для Акаши, то единственную подругу Тецуи прослушивали даже через коробок спичек. Залезть к ней в дом — самое глупое, что можно сделать, а вот прикинуться клиентом — это запросто. Сейджуро предъявил секьюрити входной билет — красную карточку с изображением трёх обезьян — и был тут же пропущен внутрь. На первом этаже «клуба по интересам» располагался танцевальный зал с чёрными столами, красными круглыми диванами и мягкими пуфиками. Если совсем уж грубо выразиться — это было место для оргий. В будни, судя по всему, посетителей было немного, так что из всех посадочных мест занятыми оказались только пять, а вот в выходные, Акаши мог поспорить, здесь трахались на каждом шагу. Судя по цветовой гамме и вездесущим хрустальным шторам, дизайном занималась Сацуки — вкус у неё был спорный, но он был, — и конкретно в этом случае, претензий к нему никаких. Полупрозрачные тюли вокруг диванов, едва ли способные скрыть от посторонних глаз творящийся за ними разврат, можно было по праву считать достойным способом подогреть интерес клиента. Великолепный рекламный ход! Момои Сацуки… Кто бы мог подумать? Долго искать её не пришлось: девушка сидела за барной стойкой VIP-зоны и беззаботно покуривала сигарету, вставленную в длинный мундштук. Ей только прозрачного халата с опушкой не хватало — ну просто вылитая «мамочка». Сейджуро подошёл к охраннику возле бархатной ленты-ограничителя территории привилегированных клиентов и попросил передать, цитируя слово в слово Мидориму, что он принёс для госпожи Момои талисман дня. Спустя минуту или даже меньше его проводили в небольшое мрачное помещение и велели ждать. Вообще-то было легко догадаться, чем именно занималась Сацуки, но внутренне убранство приватной комнаты утех слегка сбило с толку неподготовленного к такому повороту событий Акаши. Плети, стеки, верёвки… Если он правильно помнил название этого сооружения — андреевский крест в человеческий рост. От одного взгляда на крюки под потолком его вдруг затошнило — ассоциации не из приятных. Кому быть подвешенным в кайф, а он так людей пытал в своё время. Вот уж сомнительное удовольствие… Присесть на диванчик в борделе, конечно, не то же самое, что заночевать в гниющем болоте, но неприятный осадок был. Сейджуро оказался неожиданно брезглив. Знал бы он, по каким заведениям шастает Шинтаро, подкараулил бы подругу детства у дома — и плевать на слежку. Первая волна удивления довольно скоро спала, но на смену ей пришла новая, граничащая с откровенным шоком. Сацуки вошла, не обращая внимание на «клиента». Она облачилась в чёрный корсаж со шнуровкой на спине и шипами вдоль лямок. Её пышная грудь была полностью обнажена и лишь круглые пэстисы с кисточками прикрывали соски. Сейджуро старался отвести взгляд, но как-то безуспешно. Латексные шортики были, пожалуй, самым скромным элементом костюма, однако и там оказался подвох в виде пикантной молнии от лобка до самого копчика. Ботфорты выше колена и тугая рукоятка плети, прикреплённая петелькой за стальное колечко на поясе прекрасно дополняли образ. Теперь-то Акаши понял, что «госпожой» она была вовсе не из-за занимаемой должности. Сложно сказать, что больше удивило Акаши: что Момои Сацуки, бывший менеджер баскетбольных клубов Тейко, академии Тоо и Токийского университета, ставила на колени и обрабатывала плетью мужчин, или то, что всё это она регулярно проделывала с гордым Мидоримой Шинтаро. — Раздевайся и становись на колени, — отдала приказ «Госпожа». Она вела себя так, будто говорила с пустым местом, и Сейджуро был готов аплодировать стоя, потому что выглядело крайне реалистично. — Это вряд ли, — лениво протянул он и поднялся с дивана. — Я отдаю предпочтение верхней позиции. Судя по выражению лица, девушке не понравилось услышанное. Она не была дурой и, почувствовав опасность, отступила к двери. В отличие от Сацуки, движения Акаши не были ограничены неудобной обувью или одеждой, что позволило без проблем нагнать беглянку. Наёмник без особых усилий заломил затянутые в высокие перчатки руки за спину. Горделивая Госпожа не спешила верещать и звать на помощь, предпочитая шипеть ядовитые оскорбления и неистово дёргаться. — Тише, Сацуки, я бы не хотел тебе навредить. — Сейджуро дождался, когда девушка перестанет вырываться и демонстративно ослабил хватку. — Я пришёл поговорить. Попробуем обойтись без насилия? Образ Госпожи окончательно развеялся и злая как чёрт Момои уставилась на посетителя. Помещение было освещено слабо, да и вряд ли она без подсказки могла угадать его личность — Сейджуро не тешил себя надеждами, — однако очень скоро откровенно враждебный настрой сменился растерянностью и крайней степенью удивления. Сацуки во все глаза разглядывала его и будто пыталась уговорить себя, что всё это ей мерещится. — Сацуки?! Девушку опасно покачнуло, и Сейджуро рефлекторно поймал её за руку, однако тут же отпустил, потому что этот жест вызвал в ней волну самой настоящей паники. Момои так и продолжала смотреть на него, не моргая, и бормотать что-то невнятное себе под нос. — Ты… — сдавленно прошептала она. — Ты же… умер? Как такое возможно? Сейджуро не позволили ответить. Прежде чем он успел хотя бы сформулировать мысль, Момои Сацуки бросилась к нему шею. Она обнимала его так крепко и искренне, что он на время забыл о том, что одежды-то на ней минимум. Скоро ощущение трущихся о футболку грудей вызвало вполне очевидную реакцию полового члена. — Сацуки, бога ради, прекрати, — Акаши с трудом оторвал от себя цепкие ручонки девушки и отошёл на безопасное расстояние. — Не могла бы ты одеться? Он был одним из немногих парней, кто не мечтал натянуть Момои Сацуки. По крайней мере, всерьёз. У него же была Тецуя. Однако теперь, когда у него не было никого постоянного, а последний случайный секс обломился ещё в Штатах, близость этой девушки пробуждала желание. Несмотря ни на что, спать он с ней не собирался, пусть даже оплатил целых три часа тематических развлечений. Он пришёл не за тем. Да и это, чёрт возьми, Сацуки! Момои Сацуки, мать вашу! Почти сестра! — Ты виделся с Шинтаро? — Момои взяла в углу тонкий плащик, похожий на накидку Красной Шапочки из одноимённой сказки, и укуталась в него, скрывая наготу. — Давно он знает? Он отправил тебя сюда? Не мог предупредить?! — Не мог, Сацуки. Я всё ещё мертвец, помнишь? Для всех. — Для всех… — как в бреду повторила Момои, рассеивая взглял. — Как это для всех? А для Тецу? — И для неё тоже. Надеюсь, тебе хватит ума держать язык за зубами. — Акаши не рисковал смотреть на Момои, предпочтя с наигранным любопытством изучать садо-мазохистскую атрибутику. — Шинтаро сказал, что я могу доверять тебе. — Конечно можешь! — воскликнула девушка, но тут же зажала рот ладонью и покосилась на дверь. Закрытый замок — не такой уж плюс, если другого выхода из комнаты нет. — Но как же Тецу? Разве ты ей не доверяешь? Почему? Сейджуро напрягся всем телом. Он догадывался, что именно услышит от Момои Сацуки в этот вечер. Ему вообще не за чем было к ней идти. Всё было предельно ясно ещё в тот момент, когда обнаружил повод не тыкать в Куроко ножом для колки льда, а двумя днями позже, когда стал свидетелем беседы Мидоримы с гонцом Хайзаки Шого, только убедился в собственной правоте. Но он продолжал надеяться, что всё не так, как кажется на первый взгляд, потому что иначе… Сацуки подошла к сзади и мягко коснулась плеча: — Тецу ему не союзник, — она сжала рукав футболки и лбом уткнулась между лопаток. — Вот уже который год она его пленница, Акаши-кун. И причин ненавидеть его, у неё больше, чем у кого-либо. Этого Сейджуро и ожидал: Хайзаки всё ещё паскуда, Тецуя, возможно, не такая уж змея, а Ханамия Макото, как выяснилось, ссал ему в уши вот уже семь лет к ряду. Да уж, с такими темпами бросить курить ему не светит.