Рикошет

      В тот день шёл дождь. Это был без преувеличения промозглый ливень, пробирающий до костей. Сейджуро замёрз и устал как собака, таскаясь за отцом на «деловые» встречи. Масаоми и раньше-то его не жалел, а в тот день и подавно. Работа есть работа. Далеко не всегда их ждали тепло, уют и дорогой алкоголь с сигарами. Основа семейного бизнеса Акаши лежала на дне помойной ямы, и иногда приходилось пачкать руки, разгребая проблемы. Масаоми хотел показать преемнику, что разок-другой стоит поднять задницу с трона. Таким образом он доказывал подчинённым, что считает их не третьесортными исполнителями грязной работы, а равноправными членами организации. Неплохой ход, но за версту разило фальшью. Уж кому-кому, а Сейджуро он мог не заливать о равенстве с простыми смертными. Манипуляторские замашки у них в крови.       Сейджуро знал, куда и для чего его везут: ночь, заброшенный завод и тело с мешком на голове в багажнике соседнего авто — как тут не догадаться? Хотя, конечно, он был бы не против ошибиться на этот счёт… Увы. Рано или поздно этот день должен был настать. Обряд посвящения чужой кровью. Традиция это или способ доломать колеблющихся? Без разницы вообще-то. Факт в том, что убивать он никого не собирался. И в тот момент, когда сообщит об этом во всеуслышание, у отца наверняка случится инфаркт. Зря старик не обзавёлся запасным наследником, потому что Сейджуро его грязные деньги и аморальные ценности нахрен не сдались.       Прежде чем покинуть авто, Масаоми велел водителю выйти. Воспользовавшись случаем, он дал последнее наставление сыну:       — Этот город нас кормит, Сейджуро, — сказал он. — Игорный бизнес, рынок сбыта на улицах — всё это даёт прибыль нам, но работает исключительно за счёт людей. И эти люди — наша ответственность. Мы обеспечиваем им рабочие места, крышу над головой и гарантируем безопасность. И если кто-то лезет на нашу территорию с целью подорвать авторитет босса и посеять смуту среди его подчинённых, его следует наказать. В назидание всем.       Тогда ещё восемнадцатилетний Сейджуро бездумно кивнул и вышел из машины.       Небо перестало лить потоки воды, однако недружелюбный холодный ветер бил в спину, вызывая дрожь в теле. Сейджуро нервничал, потому что не знал, как всё пройдёт. Единственное, чего он на самом деле не мог предсказать — поведение отца. Не стоило, наверное, вообще приезжать. Почему только всё это не произошло чуть позже? Ещё каких-нибудь месяцев пять, и их с Тецуей давно бы след простыл.       Дурак, осмелившийся залезть на территорию Акаши, — мертвец по определению. В любой другой день его бы просто убили и бросили биться о бетонные своды причала, пока тело не разбухнет и завоняется достаточно сильно, чтобы кто-то полез искать источник запаха. Но этот день был особенным.       Масаоми не поскупился на публику — привел даже заезжего партнёра с Окинавы, который отмывал для него деньги, заработанные на продаже наркотиков. Всего, помимо главы семьи Акаши, его юного наследника и предполагаемой жертвы, собралось четверо представителей подпольного мира, телохранители которых держались почти интимно близко, и один из двух «любимцев» Масаоми — Мацумото Шото, самый по совместительству неприятный из его доверенных лиц. Доверенных — только для отца, потому что сам Сейджуро на дух не переносил этого человека, считая его скользким и подозрительным типом. И не ошибался вообще-то, но тогда об этом можно было только догадываться.       В огромном машинном зале, где лет так эдак двадцать не водилось ни единого станка, и только пыль копилась на полу и ржавых балках, было слышно шорохи шагов, кашель и бьющие о покорёженную крышу тяжёлые капли вновь начавшегося дождя.       «Паскудно умирать в такой день», — подумалось Сейджуро и он взглянул туда, где из багажника вытаскивали парня с мешком на голове. Руки его, заведённые за спину, наверняка затекли, и даже на таком расстоянии было видно, что пластиковая стяжка немилосердно впивалась в запястья, разрезая кожу.       Мацумото вывел парня в самый центр огромного зала. Все присутствующие, включая Сейджуро, встали по кругу, и это выглядело слишком глупо. Как костюмированный утренник в школе. Идиотская театральная постановка по мотивам гангстерских мемуаров. Это было бы смешно, если бы ствол, предложенный ему отцом, не был заряжен боевыми патронами.       Масаоми приказал Мацумото поставить пленника на колени и снять мешок, после чего уступил подручному своё место в круге и встал за спиной у сына. Он терпеливо ждал, когда его наследник пройдёт «боевое крещение», но ничего не происходило. Партнёры по бизнесу начинали нервничать, переглядываться. Это не могло остаться незамеченным.       Действующий глава семьи взмахнул рукой, приказывая отойти дальше и заговорил к сыну:       — Почему ты колеблешься, Сейджуро? — Масаоми сказал это и поравнялся с ним, сверху вниз глядя на забредшего на их территорию чужака. — Что принято делать с мусором?       — Это человек, — возразил Сейджуро, — такой же как все присутствующие здесь.       Босс покосился на шепчущихся между собой мужчин и прочистил горло, подавляя желание выписать сыну подзатыльник — не при зрителях. Он должен презентовать достойную себе замену, а не конченного альтруиста-размазню. Сейджуро не был бы собой, если бы не заметил тень насмешки на извечно суровом лице — отец его отказ предвидел.       — Такие «люди», Сейджуро, это паразиты на теле общества. Они нарушают правила, установленные для поддержания порядка. — Масаоми кивнул в сторону пойманного. — Такие как он приходят на наши улицы, травят всякой дрянью наших детей, насилуют наших женщин. Если смотреть на это сквозь пальцы — пострадает много невинных людей.       — Тебя послушать, мы на благо общества работаем.       Масаоми не переменился в лице, сохраняя хладнокровие в ответ на язвительное замечание.       — Так и есть. Мы защищаем свой город от гиен. Если ты здесь и сейчас уберёшь этот мусор, он уже никому не причинит вреда. — Попытка воззвать к совести? Сейджуро показалось, что главный козырь всё ещё был припрятан в рукаве. — Ты, конечно, можешь отпустить его, и я приму это решение. Однако ты должен быть готов к последствиям. Вина за любое совершённое преступление ляжет на твои плечи.       Манипулятор. Аморальная тварь. Толкать собственного сына на убийство, оправдывая это благородной целью — низко. Его аргумент был настолько же весомым, насколько считался максимально подлым. Да, Сейджуро не был лишён совести, но в преступлении виноват преступник. Чужие грехи не его ответственность.       — Понимаю, это нелегко, — вздохнул Масаоми. Получилось почти натурально. Будто ему было не плевать на чувства сына. — Однако прежде чем ты позволишь этому отбросу встать и уйти, подумай о тех, кого он выберет своей жертвой. Никто не застрахован, понимаешь? Как же зовут эту девушку… Тецуя? Да, Куроко Тецуя. Слышал, она дорога тебе. Красивая девушка… Будет жаль, если с ней случится что-нибудь плохое.       Внутри всё похолодело. Он узнал о Тецуе. Даже, наверное, знал о ней с самого начала. То, чего так боялся Сейджуро, случилось, и теперь эта голубоглазая упрямица обратилась его ахиллесовой пятой, мишенью номер один или просто, как вот сейчас, рычагом давления. И нет, Масаоми не имел в виду, что однажды чужак, неподконтрольный отброс, которого отпустит его сын, случайно наткнётся на девочку-фантома. Это была прямая угроза. Масаоми, вне зависимости от подобранных слов, говорил, что этой ночью кто-то должен умереть. Выбор без выбора.       Рука не дрогнула, как если бы он стрелял по мишени в тире. Туша со стянутыми за спиной руками завалилась на бок. Перед Сейджуро, словно двадцать пятый кадр, появлялось и тут же исчезало лицо Тецуи — с тем же выражением ужаса, которое сохранилось у убитого, распахнутыми широко глазами. Он воображал, будто это у неё над левой бровью зияет страшная рана с обожжёнными краями, и струйка крови, пересекая лоб, скрывается под волосами. Вокруг головы девушки, на запыленном полу, стремительно расползалась тёмная лужа, и вместе с тем жизнь покидала её тело.       — Если это всё на сегодня, — Сейджуро развернулся на пятках и направился в сторону оставленных снаружи машин, — я вас покину. Всего хорошего. — Он с силой впечатал в грудь Мацумото использованное только что оружие и ушёл, не оглядываясь.       Он не мог думать о том, что произошло, или о количестве перекрёстков, которые проехал на красный. Воображение продолжало рисовать страшные картины, и он во что бы то ни стало должен был убедиться, что Куроко Тецуя жива.       Он ломился в её дом как умалишённый, готов был вынести к чёртовой матери дверь. Плевать, как это выглядело со стороны. Плевать, что соседи вовсю звонили в полицию.       — Акаши-кун?       Тецую, лохматую, ряженную в мятую пижаму с пандами, он прижал к себе так крепко, что кости затрещали у обоих. Она была живее всех живых. Ещё и горячая как печка, потому что это он торчал под проливным дождём, безнадёжно промокая, а она спала в своей мягкой постели под пуховым одеялом и не подозревала даже, какую страшную цену за её жизнь назначил его собственный отец.       Тецуя не знала, что произошло, но быстро догадалась, отчего Акаши трясло как в припадке. Он бы не стал приходить без причины. Ещё и так открыто, громко… Он по-настоящему боялся, и это значило, что их дела действительно плохи.       Девушка привстала на носочках и шепнула ему на ухо:       — Ты весь продрог. Пойдём в дом, Сейджуро, я помогу тебе согреться.       Была ли та ночь роковой? Однозначно да. Остаётся только гадать, как бы всё обернулось, поступи он иначе. Не убить он не мог, ведь Масаоми поставил на карту жизнь Куроко Тецуи. Однако можно ли было предсказать, что смерть безымянного барыги с улицы повлечёт за собой восстание его покровителя? Если бы Сейджуро не колебался на глазах у стольких людей, удалось бы избежать подрывающих авторитет слухов о его слабохарактерности? Или это не имело значения? Что если старый Токио устал от диктатуры Акаши и выбрал себе нового лидера? С той самой ночи каждый шаг, каждое принятое решение было обречено привести к тотальному поражению. Цугцванг. Только жизнь не шахматы, и единственный способ выиграть эту партию — взорвать к чертям собачьим доску вместе с оставшимися на ней фигурами.

***

      У Момои Сацуки было три машины. Первую, а именно купе S-класса от Мерседес-Бенз, ей подарил постоянный клиент, в надежде подкупить покорившую его сердце и волю домину. Очень скоро их встречи с тем мужчиной прекратились по инициативе самой Сацуки, однако новенький белый Мерседес остался при ней. Две другие машины девушка приобрела на свои кровно заработанные в борделе: Мазду 6 фирменного красного оттенка и куда более неприметную, в связи со спросом на неё в Японии, серую Тойоту Си-ЭйчАр, на которой и каталась чаще всего.       Она не особо рассчитывала на положительный ответ, когда назначала Акаши рандеву за городом. Чёрт возьми, она не была даже уверена, что это в принципе хорошая идея — отвезти его к бабушке Тецуи. В конце концов, она для него никто. Но попытка не пытка. Тем более, что только там не было лишних ушей — территория пансионата находилась вне юрисдикции Хайзаки Шого. Удобно, практично и хотя бы где-то Момои Сацуки могла почувствовать себя в безопасности.       Подземная парковка одного из жилых комплексов района Одайба встретила Сацуки неизменной сыростью. Какие бы меры не предпринимала администрация — от затхлого запаха избавиться не получалось. Всему виной сезон дождей и ливневая канализация, которая не справлялась с большими объёмами воды. Однажды кто-то додумается её заменить, но к тому времени Момои Сацуки планировала сменить место жительства раз и навсегда.       Возможно — именно возможно, потому что уверена она не была — Акаши ей в этом поможет. Она не имела ни малейшего понятия, на что он способен, но почему-то знала наверняка, что Хайзаки с ним не тягаться. Даже при всём своём могуществе он оставался жалким шутом в сравнении с теми, кто носил имя Акаши. Сацуки за долгую карьеру доминатрикс узнала много интересного о семье своего бывшего одноклассника. После таких вот рассказов от клиентов она стала понимать, почему он так долго и упорно отталкивал от себя Тецую — хотел уберечь. Не получилось.       Момои открыла дверцу авто и не глядя бросила куртку на соседнее с водительским сиденье. Она поправила стянутые в конский хвост розовые волосы и нырнула в салон. Она вставила ключ зажигания и потянулась за ремнём безопасности. Взгляд непроизвольно скользнул по брошенным на торпеду журнальчикам и обратился к зеркалу заднего вида. Девушка ощутила фантомный толчок в грудь и воздух тотчас выбило из лёгких. Холодок пробежался по спине, будто цепной пёс самого Дьявола ткнулся мокрым носом ей в затылок. В его глаза и раньше-то было страшно смотреть — казалось, что они видят тебя насквозь, — а спустя столько лет сомнений в том не оставалось. Акаши Сейджуро сидел на заднем сидении её автомобиля, и Сацуки могла поклясться, что её испуг его позабавил.       — Ну и сволочь же ты… — девушка сбросила с себя наваждение и переключила внимание на свежую разметку парковки.       — Окажись на моём месте кто-то другой, ты была бы мертва. Почему не проверила салон, прежде чем сесть за руль?       — Обычно я проверяю, — буркнула девушка и повернула ключ зажигания. Трогаться с места она не спешила, потому что её продолжало трясти, а вести в таком состоянии авто было бы ошибкой. — Я, правда, всегда… Просто в этот раз задумалась и…       — Одна ошибка может стоить слишком дорого, — в духе наставника продолжил Акаши. — Однажды, когда ты снова задумаешься, кто-то этим воспользуется. И даже твой детский пистолетик не поможет. На будущее, Сацуки, в тесном закрытом пространстве лучше вообще не стрелять.       Девушка машинально проверила бардачок: её малыш револьвер с шестью патронами в барабане лежал под кипой чеков из брендовых магазинов Шибуи.       — Ты обыскивал мою машину?! — возмутилась она, злобно зыркая на «зайца». Акаши без лишних слов поднял зажатый между пальцев чёрный кружок с хвостиком-пружинкой, на что Момои лишь презрительно фыркнула. Она протянула ладонь и забрала вещицу. — Хайзаки пора запустить акцию. Что-то вроде «собери десять жучков и получи бесплатный обед в Маджибургер».       — Часто находишь?       — Часто ли? Знаешь, — Сацуки усмехнулась, бросив прослушивающее устройство в окно, — такое количество фастфуда не осилил бы даже Мурасакибара Ацуши. Так что да, часто. Каждый раз, как сажусь за руль. Иногда мне кажется, что Хайзаки Шого обанкротится, вкладываясь в прослушку моей машины.       — Уверен, скоро ты развалишь его империю.       Это было смешно. Сацуки прыснула в кулак и отжала сцепление. Напряжение постепенно развеивалось.       Воспринимать эту девушку становилось тем сложнее, чем чаще Акаши возвращался к воспоминаниям о её образе «Госпожи». Сейчас во внешнем виде Сацуки не осталось ничего такого, что позволило бы заподозрить в ней элитную эскортницу. Она надела кашемировый свитер цвета слоновой кости и вполне скромные светлые джинсы. Даже обувь простая — удобные по виду ботинки без платформы и каблука. Такой была настоящая Момои Сацуки? Или так она одевалась во время визитов к бабушке Куроко? Акаши вообще-то сам не понял, как согласился на эту авантюру. А главное, зачем вообще это было нужно именно ему? Иной раз казалось, что он попросту искал причину. Причину, чтобы…       — Курить вредно, Акаши-кун, — заявила вдруг Сацуки, учуяв аромат сигаретного дыма.       — Заниматься проституцией вредно, — бессовестно парировал Акаши. Девушка одарила его испепеляющим взглядом и обижено надула губки. От такого неподдельного возмущения хотелось расхохотаться, но он лишь переключил внимание на дорогу и небрежно бросил: — Ты сама куришь. Так что брось меня поучать.       Дальше по городу они ехали храня молчание. Однако причиной тому была отнюдь не обида. Просто Момои Сацуки оказалась достаточно умной, чтобы не палиться на камерах, ведя беседы сама с собой. Учитывая вездесущесть Хайзаки, это было не самое глупое решение. Вероятно, сказывался опыт. Акаши смутно подозревал, что в мусорном баке ему пришлось копаться именно по инициативе Сацуки. Стоило ли ему спросить об этом? Отчего-то слабо верилось, что она, при своей всепоглощающей любви к Куроко Тецуе, согласилась бы стать соучастником её убийства. Наверняка её обманули.       — Это было грубо, — заявила девушка, стоило им покинуть столицу. На междугородних трассах камеры встречались гораздо реже. — Я не занимаюсь проституцией. Большинство моих клиентов приходят не ради секса.       — Большинство? Но ведь не все.       — Я сплю только с теми, кто нравится. В случае возникновения обоюдных симпатий, нахожу деньги приятным бонусом. Всё остальное — рутина.       — А Шинтаро тебе нравится?       Момои бросила на него сердитый взгляд из-под розовых ресниц и ответила:       — Клиентов обсуждать не в моих правилах. Даже с тобой.       — Значит, всё-таки клиент… Что ж, рутина у каждого своя.       — В чём заключается твоя? Чем же ты занимался все эти годы?       — Убивал людей за деньги, — ответил Акаши без стеснения.       — Очень смешно, Акаши-кун, — Момои отвлеклась от дороги и встретилась взглядом с пассажиром на заднем сидении. Ничто не говорило о том, что он пошутил. — Значит, не смешно. Даже не верится…       — В то, что ты проститутка мне тоже не верится.       Сацуки вывернула влево, к обочине, и вдарила по тормозам. Акаши от такого финта оторопел на мгновение, но быстро собрался. Ему и правда не стоило грубить подруге. Вышло как-то на автомате. Тут уж ничего не попишешь, ведь он давно отвык чиниться и следить за тем, чтобы сказанное им не ранило до глубины души представительницу древнейшей профессии.       — Нельзя просто залезть в мою машину и всю дорогу сыпать оскорблениями. Не нравится моя работа? Да пожалуйста! Дело твоё. Вот только в следующий раз, когда решишь назвать меня проституткой, приготовься дальше добираться пешком. К твоему сведению, Акаши-кун, до пансионата ещё около двухсот километров, а до Токио — сто двадцать три.       Акаши закатил глаза и пообещал остаток пути вести себя прилично. Ох уж эта тонкая чувственная натура проститутки… Хотя чем он сам лучше? Да ничем, вообще-то. Тут ещё и поспорить можно, чья работа грязнее.       Следующие минут двадцать-тридцать Сацуки демонстративно игнорировала существование Акаши. Справедливо, но его это молчание напрягало. Уж лучше спорить с ней, чем вариться в одном котле с мыслями о Ханамии, Хайзаки и… Тецуе. Всё это походило на дешёвую мыльную оперу с дерьмовым сценарием и ещё хуже подобранным кастом. У богов отвратительное чувство юмора…       Момои обречённо вздохнула, проиграв, по видимому, желанию поболтать и вновь поймала на себе взгляд Акаши.       — Куроко-сан больше некому навещать, — сказала она. — Мы с Дайки заботились о ней с тех пор, как Тецую забрали. Когда поставили диагноз — болезнь Альцгеймера, Шинтаро помог выбить место в этом пансионате. Тот же, по сути, дом престарелых, но условия очень хорошие. У них даже пруд с утками есть, представляешь?! Куроко-сан любит кормить уток. Однажды она бросила им вместо хлеба пульт дистанционного управления от коляски…       Момои всё щебетала, вещая о том, как Аомине Дайки получил по шапке от персонала пансионата и придумал цеплять пульт к одежде пенсионерки на цепочку, как соску младенцам. Она долго и увлечённо рассказывала о тех же утках, о сеансах кино для старичков и всеобщей любви к домашним кексикам, которые она сама, Момои Сацуки, выпекала и привозила. Акаши слушал её и не понимал, как всё стало настолько дерьмово.       Во время визита в бордель он выяснил, что из всех его бывших товарищей по Тейко с законом дружил только один — Аомине Дайки. Лет десять назад Сейджуро поставил бы всё состояние семьи на то, что смуглая невоспитанная обезьяна попадёт за решётку годам к двадцати. Но вот оно как вышло… Мидорима на досуге шил местное отребье хирургической нитью. Момои платили за БДСМ-сессии, совокупление в которых нередко присутствовало, и по факту она была шлюхой. Мурасакибара исчез в неизвестном направлении и было похоже, что в живых его давно нет. О Кисе говорить было не принято. С ним, как и с Куроко Тецуей, Шого обошёлся крайне жестоко. Нет, он не убил его, но все, включая Рёту, считали, что лучше бы убил. Об этой парочке Сацуки говорила с неохотой. Просто констатировала, что обоим живётся несладко.       О том, что ему самому нехило досталось, Акаши предпочитал не думать. В каком-то смысле Шого стёр его с лица Земли, и дело вовсе не в неудавшемся покушении. Благодаря Шого он стал тем, кем быть не хотел. Акаши Сейджуро, в которого стреляли на Радужном мосту, ненавидел оружие и мечтал о мирной жизни в какой-нибудь глуши. Хайзаки не убил его, но ранил, к своему огромному сожалению, пробудив жадного до крови хищника.

***

      Как и обещала Сацуки, пансионат походил на трёхзвёздочный отель. Четыре этажа с переходом в двухэтажный спорткомплекс с бассейном и тренажёрами язык не поворачивался назвать домом престарелых. Даже для Японии это было слишком. За белыми фасадами здания расположились широкие коридоры и просторные комнаты-палаты с высокими потолками. Светло и просторно — хоть конём ходи. В таком месте и сам Акаши был бы не против встретить старость… Если, конечно, посчастливится дожить, что вообще-то вряд ли.       Комната Куроко Акеми находилась на втором этаже: она была пятой по правую сторону от лифта. Момои жестом приказала Акаши ждать снаружи. Она прикрыла за собой дверь, но не плотно, чтобы он мог её услышать, если позовёт.       — Куроко-сан? Как ваше самочувствие сегодня?       Сейджуро показалось, что ссутуленная старушка не узнала Момои, однако очень скоро та протянула к девушке руки и улыбнулась.       — Я ждала тебя, моя дорогая, — дрожащим голосом сказала женщина.       — Как это так? Я же только по выходным приезжаю! А сегодня у нас что? Сегодня среда, Куроко-сан. Вы обещали следить за датами…       В прошлый раз, когда Акаши её видел, Куроко Акеми выглядела иначе. Её чёрные как смола волосы, сохранившие густоту и в старости, теперь выглядели как облезлая, но аккуратно расчёсанная седая мочалка. Грацию безбожно убивал тремор рук и дрожание голоса. Когда-то перед этой женщиной штабелями падали мужчины: холостые и женатые, богатые и бедные. Ей посвящали стихи и осыпали подарками. Хозяйка одного из старейших окия столицы и икона для любой юной майко ныне была забыла всеми. Брошена доживать свой век в одиночестве. И дело-то вовсе не в болезни. Куроко Акеми убивало горе утраты.       Это было жалкое зрелище, которое Акаши не мог вынести. И что-то такое, чего он не испытывал уже очень давно, давило на грудную клетку. Это было чувство вины. Оно колючей проволокой стягивало горло, протыкая острыми шипами кожу. Во рту стоял привкус железа, а по пищеводу поднималась желчь. Акаши был зол до тошноты, и он бы не отказался здесь и сейчас, в прямом смысле слова, вцепиться в глотку Хайзаки Шого зубами. Если бы он тогда не был таким слабаком, если бы мог дать отпор… В конце концов, если бы он послушался отца и перестал бегать от собственного имени — ничего бы этого не произошло.       Шаг за шагом Сейджуро удалялся от палаты Куроко Акеми, и чем дальше он уходил, тем легче становилось дышать. Он миновал ещё с десяток палат, зону отдыха с телевизором и оказался на ограждённой каменными перилами террасе. Холодный осенний воздух, пропитанный запахом мокрой зелени, бодрил, однако окончательно избавиться от неприятного впечатления, произведённого старушкой в инвалидной коляске, это не помогало. Акаши упёрся ладонями в мокрый бетон и вперил взгляд в переплетения трещин.       Он бы так и стоял, но прикосновение горячей ладони к плечу как будто вернуло в реальность. Момои Сацуки смотрела на него с пониманием и, что неумолимо било в самое сердце, с сожалением.       — Не казни себя. Ты не в ответе за преступления Хайзаки.       Возможно, Сацуки и была права, но лишь отчасти. Она не знала всей правды. Лишь один человек подозревал о реальном положении вещей. Однако подозревать — не то же самое, что знать наверняка, и Тецуе, оставленной им в неведении, оставалось лишь изводить себя догадками. Неудивительно даже, что её всё это доконало. Продержалась она дольше, чем он смел надеяться. И если бы Тецу не ушла от него тогда, то на Радужном мосту могла бы встретить свою смерть. Хотя кто сказал, что вечный покой хуже её нынешней участи…       — Я увидел. Теперь говори.       Сацуки ловко умостила задницу на белые перила, где было посуше, и склонила голову набок. Она почти заигрывающе посмотрела на Акаши и улыбнулась:       — Ты же сам всё понял. Да, у нас есть план, но не хватает времени и людей на его реализацию. Если бы ты согласился…       — Сколько вас? — не дослушав её, перебил он.       Момои стушевалась. Их было пятеро, не считая самой Сацуки и Шинтаро, который по большей части не был осведомлён о тонкостях «плана».       Пятеро… Да на что они способны впятером? Угнать фургончик мороженщика? Им не просто не хватало людей, такого числа было катастрофически мало. Разве что каждый имел подготовку на уровне самого Акаши, что крайне сомнительно и тоже не особо улучшило бы их положение в целом.       — Оружие? — Ситуацию мог спасти разве что миномёт в руках каждого, но Момои лишь пожала плечиками и вновь заикнулась о плане. — То есть у вас ровным счётом нет ничего, — констатировал он и поразился, насколько уверенно девушка предлагала ему вступить с ними в коалицию, не имея ни единого козыря на руках.       — Ты ничего не потеряешь. В одиночку к Хайзаки подобраться не получится, а с нами хотя бы будет шанс увести у него из-под носа Тецу.       — На что вы рассчитываете, Сацуки? Пятеро…       — С тобой будет шестеро. И это не всё! — Момои понимала, что он сомневался, и сбавлять ход не собиралась. — Есть ещё кое-кто, но нужно немного времени на переговоры. И мы знаем, где достать оружие. Много оружия, Акаши-кун. Как насчёт украсть товар Хайзаки? Почти без рисков и лишнего шума. Только представь как он взбесится!       Она совершенно точно верила в каждое сказанное слово. Это даже могло оказаться правдой. Однако соглашаться Сейджуро не спешил. Ставки слишком высоки, чтобы он вот так сразу бросился в пекло ради Тецуи, рискуя лишиться головы и оставить неотомщённым всё то зло, что причинил ему Хайзаки Шого. Хотя дважды обобрать гада было бы приятно.       — Мне нужно время.       Момои с пониманием отнеслась к его желанию подумать над предложением, тем более, что преимущество было на её стороне. Один в поле не воин. Да и информацию ему выдавали порционно, заманивая. Сейджуро нужно было узнать больше, потому что доверие к Ханамии Макото иссякло, а иного источника правдивых сведений, кроме Момои Сацуки, он не имел.       Подруга детства отвезла его в город и позволила беспрепятственно уйти. Она не пыталась узнать адрес, не спрашивала номер телефона — знала, что Сейджуро сам её найдёт, если будет нужно.       Остаток недели вновь безработный наёмник провёл в поездках по городу и за его пределами. Он купил подержанную, но вполне приличную чёрную Хонду Сити шестого поколения, забрал свой багаж, прибывший в городской порт на одном судне с контрабандой для Макото и наконец-то вернулся домой. Именно домой, а не в тесную квартирку, которую снимал в одном из немногочисленных столичных гетто.       Огромный особняк, в котором он вырос, оказался пустым. Весь второй и северное крыло первого этажа сгорели, когда он был совсем мелким. Вроде бы даже по вине Масаоми, потому что это произошло как раз после смерти Акаши Шиори. Убитый горем вдовец чего только не натворил в те тяжёлые для семьи времена.       Сейджуро не был сентиментальным, однако вид пожарища удручал. Хотя бы потому что какое-то время в аварийном здании ему придётся жить. В некоторых комнатах первого этажа относительно уцелели окна: через трещины тянуло сыростью, но в целом было терпимо. Так как котельную разобрали по кирпичику, а жечь камины по очевидным причинам было нельзя, пришлось обзавестись небольшим генератором — так он мог подключать обогреватель. Также благодаря генератору появилась возможность использовать ноутбук, что было очень кстати, потому что в сантехнике Акаши разбирался из рук вон плохо, а туалет и душ хотелось в доме иметь. Повезло ещё, что подача воды шла от озера, которое находилось на его земле.       Из дома, где Сейджуро не был вот уже четырнадцать лет, вынесли абсолютно всё: брошенные личные вещи, которые Масаоми не пожелал видеть в их новой обители, посуду и даже напольные покрытия. Другой мебели, кроме той, которая не приглянулась вандалам и превратилась в груды обломков, не нашлось. Сейджуро убил кучу времени и сил, чтобы превратить свалку в более-менее опрятное жилище. Без фанатизма, конечно, он не собирался клеить обои в цветочек и вешать на окна гардины, но от мусора под ногами избавился.       Чисто технически территории, принадлежавшие его семье — точнее, его покойной матери, получившей всё это в дар от Масаоми, — так никому и не достались. За эти земли судились все кому не лень, но с милостивой подачки Ханамии Макото судья опечатал движимое и недвижимое имущество (которое уцелело), продолжая без конца переносить слушания. То есть Акаши Сейджуро всё ещё был довольно богат, стоило только нанять юриста и подтвердить свою личность в суде, однако материальные ценности для него почти ничего не значили. Он бы и не возвращался в этот дом, если бы оный не оказался идеальным убежищем: густой лес вокруг, никаких камер, расположение вдали от ведущих из города трасс — удобно и практично. О таком месте только мечтать!       Стоило отдать должное, переехать получилось исключительно благодаря Куроко Тецуе. Да, Сейджуро без стеснения тратил полученные от неё деньги, потому что вряд ли она собиралась потребовать компенсацию. Точно не после того, как он поможет вытащить её задницу из неприятностей.       Об ответе на предложение Момои Сацуки он даже не раздумывал. Всё и так было очевидно.

***

      Каждые выходные, то есть субботу и воскресенье, Момои проводила в элитном хосписе. Она не кривила душой, когда говорила, что занималась выпечкой. Похоже, её тут очень любили, ведь только так можно объяснить, почему никто до сих пор не попросил её перестать травить людей этой гадостью. Сейджуро осушил стакан воды и незаметно для всех отправил надкусанный кекс в мусорное ведро. Готовить Момои Сацуки так и не научилась.       Вот уже третий час он ждал, когда девушка освободится и посвятит его в детали плана по спасению Куроко Тецуи. Момои, будто издеваясь, находила десятки причин отложить разговор на более удачное время. Так продолжалось, пока терпению Акаши не пришёл конец. В перерыве между игрой в бинго и полдником он подошёл к подруге и с нажимом полюбопытствовал, когда она прекратит ломать комедию.       Тревожное чувство лизнуло между лопаток. Сейджуро напрягся и ощетинился. Периферийное зрение уловило тень в дверном проёме — за ним наблюдали. Не пытаясь при этом скрыть своё присутствие. Как будто наблюдавший только и ждал, чтобы его заметили.       Сейджуро повёл головой в сторону и застыл в недоумении.       — Не обращай внимания на форму, — улыбнулась Сацуки и ободряюще похлопала его по плечу. — Ты же знаешь, Дай-чан тот ещё любитель покрасоваться.       Да уж, любитель. Только Аомине Дайки могло прийти в голову встретиться с ним при полном параде — в жилете, с табельным оружием за пазухой и полицейской рацией наперевес.       Офицер снял фуражку, поклонился сиделке и медленно направился к столу с подозрительным варевом — яблочным, судя по запаху, безалкогольным пуншем. По опасливому взгляду в сторону Момои Сацуки стало очевидно, что пить эту жижу он откровенно стремался. Сейджуро тоже не стал испытывать судьбу и отставил наполненный стаканчик в сторону.       — Что-то рожа у тебя невесёлая. — Аомине повернулся лицом к обеденным столам и обвёл трясущихся стариков безразличным взглядом.       — Аллергия на копов.       — В душу плюнул, — иронично оскалился полицейский. — Для разлагающегося трупа ты довольно свежо выглядишь. Давно вернулся?       — В Японию? Почти три месяца назад.       — Три месяца? А раньше? Где был? Что делал?       Акаши последовал примеру друга и отвернулся от тошнотворно сладкого пунша.       — Не сочти за грубость, но твой значок не позволяет моему языку развязаться.       Комната отдыха, временно переоборудованная под столовую, заполнилась стуком ложек о тарелки, чавканьем и прерывистым кашлем. Момои, обгоняя сиделок, носилась между столиками: подавала упавшие столовые приборы, протирала разлитый суп или поправляла пледы. Такая добрая и искренняя. Как будто это не она по будням размахивала плетью в публичном доме.       — Не могу поверить, что ты позволил… — Сейджуро проглотил список претензий в адрес бывшего товарища по команде. Вообще-то не ему осуждать Аомине — сам он был не лучше.       Впрочем Дайки намёка не понял и ответил на неозвученный вопрос:       — Не думай, что я не пробовал вытащить её из этого дерьма. Сацуки упрямая. Вбила себе в голову, что должна Тецу спасти. Только вот ничего не вышло. Тецу забрали, а она осталась…       — Либо я путаюсь в хронологии событий, либо чего-то не знаю. Какое отношение к работе Сацуки имеет Тецуя?       — Да ты вообще нихера не знаешь, — Аомине цокнул языком и надел фуражку. — Выпьем?       — Предпочту остаться трезвым.       — Это временно. — Аомине побрёл на выход, точно зная, что Акаши последует за ним. — Соглашайся, — бросил он не глядя, — сегодня я угощаю.