Рикошет

      Оставаясь после матча, потерпевший позорное поражение «Император», желал уединиться со своими тараканами. Ему нужно было прийти в себя, вернуть самообладание. В конце концов, он имел право быть выбитым из колеи, проиграв впервые в жизни. И почему-то именно в этот момент Куроко Тецуе захотелось вколотить последний гвоздь в крышку его гроба. Хотя нет, последний вколотил Кагами Тайга, которому он не только проиграл матч, но и добровольно отдал эту до тошноты добрую голубоглазую дуру.       Куроко мялась под дверью раздевалки — наверняка ждала его, а не проходила мимо и остановилась, чтобы завязать шнурок. Она смотрела на Акаши голубыми глазищами, как перепуганный до чёртиков оленёнок. Смелости прийти ей хватило, но вот выдержать его тяжёлый взгляд и сказать, что задумала — нет.       Сейджуро прикрыл за собой дверь и, обогнув Куроко по широкой дуге, направился к выходу.       — Акаши-кун!       Девушка неожиданно нагло вцепилась пальчиками в рукав белой олимпийки, однако парень на неё даже не посмотрел. Он одёрнул руку, неистово раздражаясь, и бросил через плечо:       — Ступай к Кагами Тайге. Он наверняка заждался.       Имя победителя турнира подействовало точно удар под дых. Куроко ослабила хватку, выпуская ткань из пальцев. Она безвольно уронила руки по швам и опустила голову. Сейджуро не имел права злиться на неё за отношения с Тайгой… Но он и не злился. Не на неё, по крайней мере. На отца — да, потому что оный перекрывал ему кислород и вбивал в голову с пелёнок, что предназначение наследника Акаши — занять место во главе преступной организации. Сейджуро не хотел идти по стопам отца, но выбора ему не давали. Он бы и рад принять чувства Тецуи, однако не мог позволить себе подвергнуть её жизнь опасности. Она же ходячая мишень для любого его врага. Уж лучше позволить Кагами Тайге любить её… Хотя это было больнее, чем он мог вынести. Тем более когда она подходила так близко.       — Я не желаю видеть кого-либо, — сухо бросил он, продолжая идти. — Отправляйся к своим новым друзьям и отпразднуй с ними победу.       — Я только… Акаши-кун, я хотела сказать, что игра была захватывающей. Вы хорошо постарались!       Краем глаза Сейджуро заметил, что Тецу поклонилась ему, выражая уважение. Почти лестно, только вот он уже второй раз за день оставался в дураках, добровольно выпуская из рук единственную на самом деле важную для себя победу.       Упрямая девчонка, не получив ответа, последовала за ним. Иной раз она была пугающе проницательна, но именно в этот момент ей вздумалось не понимать очевидное. Сейджуро хотел, чтобы она убралась подальше и больше никогда с ним не разговаривала, чтобы не смотрела ему в глаза… Чтобы она не смела прикасаться к нему, как сейчас, когда от её нежных ладошек на его коже оставались болючие до слёз ожоги.       — Поговори со мной!       Тецуя всё-таки нагнала его. Она потянулась, чтобы удержать Акаши на месте, но он среагировал мгновенно — перехватил её руку и остервенело оттолкнул от себя.       — Нам не о чем говорить, — процедил он сквозь зубы. — Убирайся.       В девушке подняла голову гордость. Он видел это, читал по глазам и выражению лица, как Куроко Тецуя стремительно избавлялась от маски затравленной мелкой дичи. Она готова была на равных спорить с Императором и требовать ответов. Как невовремя…       — Я не сделала ничего плохого, не сказала ни слова оскорбления. Я всегда уважала тебя, Акаши-кун. — Тецуя выглядела максимально решительной. — Почему ты так жестоко со мной обращаешься? — спросила она в лоб. — Чем я заслужила такое отношение? Разве так поступают друзья?       Сейджуро замкнуло. Он смотрел на посуровевшее лицо девушки, не в силах ответить. Просто не знал, как объяснить ей, что чувствует. И даже не мог, потому что сказать о чувствах, значит, принять их, а ему и без того несладко приходилось.       — Акаши-к-кун?       Он и не понял, как она вновь оказалась рядом. Или это он сам сократил дистанцию? Встал настолько близко, что под олимпийкой кожа вскипела от жара её тела. Белая шлейка скользнула вниз с его плеча, и спортивная сумка, негромко хлопнув, свалилась на пол. Тецуя дёрнулась от неожиданности, но разорвать зрительный контакт не смогла. Она продолжала смотреть в глаза Акаши, как под гипнозом, и не смела ни на миллиметр сдвинуться с места.       Ладонь легла на бледную щеку девушки, и Сейджуро наклонился так низко, буквально оказываясь на грани фола.       — Я ненавижу тебя, слышишь? — проговорил он ровно, без каких либо эмоций. — Ненавижу так сильно, что хочется придушить. Ты жалкая, глупая… Ты никчёмная. Мне омерзительна сама мысль, что тебе хватает наглости называть меня своим другом. Я презираю тебя, Куроко Тецуя. И сейчас, будь добра, исчезни.       Каждое слово попадало точно в цель — Куроко было больно. Возможно, даже больнее, чем ему самому. Но это пройдёт. Сейджуро знал наверняка, что эта горилла Кагами способен о ней позаботится. Уж если кому и доверить Тецую — только тому, кто зубами вырвал у него победу на площадке.       Акаши подхватил брошенную на пол сумку и скрылся за ведущей на улицу дверью. Ладонь всё ещё оставалась влажной от чужих слёз и он просто вытер её о штаны. Тецуя поплачет и отпустит его. Так будет лучше для всех, и для неё — в первую очередь. Он поступил жестоко, но правильно.       Это отвадило от него Куроко Тецую на довольно продолжительное время. Они старательно избегали друг друга: кто-то один (Акаши, как правило) не появлялся на дружеских сходках, как бы слёзно Момои не умоляла прийти. В основном он ссылался на занятость. Прокатывало почти без вопросов. И только в последний новый год, когда они учились в выпускном классе, менеджер баскетбольного клуба Тоо поступила максимально подло, солгав им обоим.       Тецуя среди разноцветных огоньков гирлянд и с россыпью конфетти в волосах смеялась. Даже дурацкая красная шапка с белым помпоном на голове выглядела очаровательно, а вовсе не глупо. Она наслаждалась праздником, подтрунивала над Кисе и умирала от нехватки кислорода в крепких объятиях лучшей подруги. Лишь тогда её улыбка померкла, когда Акаши Сейджуро переступил порог дома Момои Сацуки. Они не стояли настолько близко друг к другу вот уже больше двух лет, их чувствам давно пора бы угаснуть… Но на дне голубых глаз Тецуи залегла печаль, а сам Акаши ощутил крайне болезненный укол в области сердца.       Он был готов убить Момои здесь и сейчас, потому что она сознательно бросала их обоих на амбразуру придушенной подростковой влюблённости. Она не имела права этого делать.       Вечер пошёл наперекосяк сразу же, ни о каком праздничном настроении не могло быть и речи, что бы не придумывали заводилы — Сацуки с Рётой. Карточные игры или алкогольные — всё это скорее злило. Акаши без конца смотрел на часы ожидая, когда время перевалит за двенадцать, и он со спокойной душой уедет, чтобы напиться и, возможно, спустить в одном из отцовских казино приличную сумму денег, ставя исключительно на зеро.       Пережить оставалось только новогодний салют.       Сейджуро оделся и последовал за всеми на крышу. Тецуя сторонилась его, избегала смотреть в глаза, но старательно делала вид, что ничего не произошло. Она была холодна и бесстрастна. Впрочем, как всегда, не считая тех редких моментов, когда её чувства к нему находили выход.       Жёлтые, красные, зелёные краски взрывались сотнями искр на бескрайнем небесном полотне, но Акаши не переставая смотрел на одну-единственную искорку, которая в эту ночь горела болезненно тускло. Отчего она вообще решила отпраздновать с компанией из Тейко? Как же Сейрин? Где её Тайга? Проблемы в раю? Отчего ему, Акаши, было не всё равно? Что за предательское злорадство грызло подкорку мозга? Стыдно признаваться, но он всё ещё не мог представить её рядом с кем-либо. Если бы только он сам… Нет, воображать её своей было ещё хуже.       Акаши не заметил, как последний из его школьных товарищей покинул крышу. Он остался совсем один. Холодный ночной воздух отрезвлял. Промозглый ветер стремительными потоками врывался на смотровую площадку крыши. Сейджуро повернулся спиной к краю и облокотился о невысокое ограждение. Его безучастный взгляд скользил по разведённому бардаку: тут вам и пять баллонов искусственного снега, пара десятков взорванных хлопушек и просто сугробы из конфетти. Пёстрые глянцевые квадратики зеркалили огни последних фейерверков в небе и печально угасали. На душе вдруг сделалось совсем паршиво. Акаши опустил голову, пряча лицо за высоким воротником зимнего пальто и утомлённо вздохнул. Он пообещал себе, что постоит так ещё пару минут и уйдёт ни с кем не прощаясь. Он слишком устал, чтобы видеть кого-либо. Момои наверняка обидится, но ему было плевать.       Тяжёлая дверь отворилась абсолютно бесшумно, но от внимательных глаз Акаши не укрылась скользнувшая на крышу «Тень». Чёртова Куроко Тецуя, одетая не по погоде в персиковое платье на бретелях и полупрозрачную белую кофточку, демонстративно игнорировала его присутствие. Её волновало другое.       — Что-то потеряла? — спросил Акаши, ёжась от резкого дуновения ветра. Каково было Тецуе в её лёгком наряде он боялся даже думать.       — Сацуки оставила здесь свой телефон. Она попросила меня… — начала было пояснять на автомате девушка, но тут же осеклась, осознавая, что нарушила негласное правило считать Акаши Сейджуро пустым местом.       — Здесь его нет, — невозмутимо ответил Акаши. Куроко колебалась, но всё-таки посмотрела в его сторону. — Он лежит на столе рядом с музыкальным центром.       — Откуда ты знаешь?       — Видел, как она его туда положила перед тем, как отправиться на крышу.       Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что делала Момои Сацуки и зачем. Тецуя тоже не то чтобы долго терзалась сомнениями. Она формальности ради поблагодарила Акаши и шагнула к двери.       — Что за шутки? — Девушка несколько раз дёрнула за ручку. — Откройте немедленно! — от негодования она ударила ладонью по холодному металлу.       Акаши закатил глаза и подошёл к Тецуе, чтобы помочь. Он потянул за ручку, однако ничего не происходило, сколько бы сил он не прикладывал.       — По-твоему я не смогла бы открыть дверь, если бы она была не заперта? — отчеканила колкость Тецуя. Она подошла к краю крыши и посмотрела вниз. — У тебя с собой есть…       — Телефон? — уточнил Акаши. — Нет. — Это была чистая правда. Избегая отца он почти всегда «забывал» мобильник дома или в машине. Всегда можно поймать такси за наличные или вызвать своего водителя с помощью любого уличного таксофона. У него даже карточка имелась ради такого случая.       Крошечную смотровую площадку без конца задувал ветер. Ночью в почти рекордные для Токио минус десять холод стоял лютый. Как бы там ни было, Акаши не мог спокойно смотреть на то, как дрожит почти голая девушка. Он снял пальто и протянул его Тецуе, избегая смотреть в глаза. О возможных последствиях он не думал.       — Неожиданно, — невзирая на то, что её тело пробивала дрожь, Куроко принимать помощь не спешила, — я-то думала, смотреть, как я насмерть замерзаю, для тебя в радость. Не посмею лишить Акаши-куна такого чудесного подарка на новый год.       Справедливо, но глупо. Тецуя была не в том положении, чтобы отказываться от тёплой одежды. Сейджуро обошёл её со спины и предпринял попытку накинуть пальто на плечи, раз уж сама она отказывалась это делать. Благородный жест был отбит весьма яростно, и на какую-то долю секунды парень растерялся. То есть он так сильно ранил её, что она готова была посинеть от холода только потому, что гордость не позволяла принять руку помощи, если её протягивал Акаши?       Парень проглотил раздражение и предпринял очередную попытку укутать девушку в пальто. Чего он никак не мог ожидать — Куроко начала яростно отбиваться, как если бы он хотел причинить ей вред, а не согреть.       — Тецуя! — раздражённо прикрикнул он на неё. Не драться же с этой дурой на краю крыши. Акаши поймал девушку, но получил кулаком под дых. От неожиданности он выпустил тонкое запястье, а его пальто упало на край парапета с обратгой стороны ограждения и, подхваченное ветром, улетело вниз. Теперь они оба остались без верхней одежды.       Куроко буркнула под нос, что поделом ему, и отвернулась, скрестив руки на груди. Одними губами Сейджуро высказал, что думает об этой гордой и бесконечно тупой девушке и стянул с себя тёплый шерстяной жилет. Он молниеносно, как если бы ловил бабочку сачком, одел его на Тецую и прижался сзади. Закованная в кольцо рук, она не могла ничего сделать, разве что пыталась оттоптать «подлецу» ноги каблуками.       — Стой смирно, Тецуя, — шикнул Акаши. — Или ты хочешь свалиться с крыши?       Какое-то время Куроко была напряжена до предела, ожидая подвоха, но вскоре тепло чужого тела стало передаваться ей, и желание буянить само собой поутихло. Она лишь мелко дрожала, постепенно согреваясь, и больше не пыталась вырваться.       Дом Момои Сацуки был оснащён собственной котельной, дымоход которой выходил на крышу. Слабое, но всё-таки тепло. Сейджуро увлёк за собой ставшую податливой Тецую и прислонился спиной к ограждению дымохода. Воздух здесь был малость теплее, чем на краю, однако от прикосновения промёрзшего метала к спине хотелось взвыть. Тонкая рубашка ничуть не спасала.       — Для того, кто ненавидит меня, ты необычайно заботлив. К чему это? — Ответа не последовало. — Акаши…       — Просто помолчи, ладно? — попросил Сейджуро и бессовестно прижался носом к голубой макушке.       Он позволял себе нечто подобное впервые за… Да как давно они вообще знакомы? И сколько лет назад он влюбился в неё? Как будто бы с самого начала, с того дня, когда увидел её в опустевшем тренировочном зале Тейко. Да, Куроко Тецуя покорила его почти что с первого взгляда. Она была полной его противоположностью и точно магнит притягивала к себе. Случайные взгляды, «нечаянные» прикосновения, сдержанные улыбки — всё это казалось таким невинным, пока голубые глаза девушки не стали светиться влюблённостью. Тогда-то он и понял, куда вела эта дорога. Тогда-то он и выстроил стену из камня и битого стекла, чтобы Тецуя со всей своей любовью к нему не приближалась.       — Прости, — вырвалось раньше, чем Акаши успел прикусить язык. Он невесомо коснулся губами волос девушки, не зная даже за что извиняется. То ли за их последнюю встречу, то ли за то, что сейчас его самоконтроль трещал по швам. Эти пятнадцать минут на морозе можно было охарактеризовать как что-то среднее между пытками в аду и блаженными объятиями небесных ангелов — мучительно и сладко одновременно.       К чести Момои Сацуки, на крыше их заперла не она. Это сделали какие-то дети, чьим родителям наутро первоклассно вынесут мозги. Их с Тецуей никто не спрашивал о произошедшем: кто-то понимал, что сберечь тепло в подобных условиях можно было лишь прижавшись друг к другу, двое особенно смекалистых догадались, что всё сложнее, чем кажется. И был ещё Аомине, который в лоб спросил у подруги, не обидел ли её Акаши, потому что несчастнее лица, чем было у неё в момент спасения, он никогда не видел.       Сейджуро одолжил телефон у Мидоримы, набрал по памяти номер водителя и ушёл без оглядки. Никто слова не посмел сказать, и даже Сацуки, пристыженная, стояла в стороне, опустив взгляд в пол.       На какое-то время Акаши выпал из реальности: ел, спал, учился — всё на автопилоте. Так он старался не думать о том отрезке времени, который провёл на крыше с Куроко Тецуей. Тщетно. Её образ ни в какую не стирался из памяти. Ему вообще не стоило к ней прикасаться. Персональный наркотик. Это была ошибка: самая большая в его жизни и та, которую хотелось повторять снова и снова.       На третьей неделе самобичевания он наконец-то поддался на уговоры и приехал к Мидориме Шинтаро в гости. Вообще-то, его приглашали палить из ружья по зайцам, но на пороге, за спиной лучшего друга, возникла та, в чьих голубых глазах Сейджуро видел свою гибель. Да, стоять лицом к лицу с ней — всё равно что перед расстрелом у стены: бежать некуда и участь его предрешена.       Шинтаро тактично согласился оставить их наедине. Он взял свою куртку, обулся и напоследок извинился перед Акаши.       — Я пытался объяснить, — он пожал руку другу, — но она слишком упряма.       — Не утруждай себя оправданиями, Шинтаро. Я знаю, какой она бывает невыносимой.       Входная дверь закрылась за Мидоримой, и в доме повисла напряжённая тишина.       — Нам нужно поговорить. — Реплика, подхваченная эхом пустого дома, прозвучала укоризненно. Как будто Акаши был ребёнком, а она собиралась отчитать его по всей строгости.       — Я бы хотел избежать этого.       — Ты солгал, — уже громче заявила девушка. Голос не дрогнул, но в глазах отразилась тревога — Куроко Тецуя боялась обмануться.       Акаши снял верхнюю одежду и бросил длинный шарф на вешалку. Мокрые ботинки он оставил на коврике в прихожей. Тецуя молча проследовала за ним в гостиную, где по видимому ждала его прихода не один час, а учитывая, что он динамил Мидориму несколько раз подряд, обещая приехать и отменяя встречу в последний момент, — ждала не впервые.       — Что за вздор? — сипло возразил Акаши. — Я никогда не лгу.       — Но мне-то ты солгал. Ты сделал мне больно. Зачем?       — Люди часто делают друг другу больно безо всякой на то причины.       — Ты из их числа? Не верю.       — Душа человека потёмки. Ты не можешь знать наверняка.       — Но я знаю! — пылко возразила Куроко.       Он не шелохнулся, позволяя Куроко подойти ближе. Неугомонная… Сколько дней и вечеров она провела у Мидоримы? Она просто сидела и ждала, обнимая подушку и наблюдая метель за стеклянной стеной гостиной, пока Акаши сходил с ума.       — Это правда… — Тецуя сделала глубокий вдох, собираясь с силами, чтобы озвучить вопрос. — То, что сказал Мидорима-кун о твоей семье, это правда?       — Всё до последнего слова.       Несомненно лучший друг смекнул, что произошло. Вероятно, именно из-за неуместной влюблённости Акаши, которую вообще-то было довольно легко различить с близкого расстояния, Мидорима и недолюбливал Тецую. По доброте душевной он попытался объяснить этой наивной девчонке, почему стоило удирать от Акаши Сейджуро, сверкая пятками. Тем более, если он сам призывал к этому.       Тецуя потупила взгляд. Она кусала губы, хмурила лоб до образования глубоких морщинок между бровями — её обуревали тяжёлые мысли, это понятно. Иной раз она фокусировала зрение и хватала ртом воздух, будто собиралась сказать что-то или спросить, но тут же отказывалась от этой затеи и вновь проваливалась под тонкую корку сомнений, подобно льду сковывающую её мысли.       — И ничего нельзя сделать? — убито предположила она в итоге. — Ты не можешь отказаться?       — Едва ли. — Сейджуро положил ладонь на затылок девушки. Она поддалась без сопротивления, уткнувшись носом ему в шею, и судорожно вздохнула, как если бы была на грани истерики. — Иногда у нас просто нет выбора.       Он не выбирал родиться Акаши. Если бы знал обо всех подводных камнях, он предпочёл бы вообще не появляться на свет. Не топиться же ему теперь, верно?       Сейджуро поцеловал девушку в макушку и заговорил тихо, успокаивающе:       — Будет лучше, если мы больше не увидимся. — Куроко шмыгнула носом, и Сейджуро тут же ощутил, как его рубашка стремительно мокнет. — Тецу…       — Ты сам сказал… — Она подняла на него полные слёз глаза. — Я не выбирала влюбиться. Это чувство живёт во мне, и я хоть убей не знаю, как от него избавиться.       — Это плохо кончится, — пробормотал Акаши, отговаривая скорее себя самого, потому что у Куроко Тецуи не осталось ни горсти сомнений, ни намёка на здравый смысл. Ни хотя бы жалости к зажатому в угол парню.       — Ничего ещё даже не началось, а ты уже нас хоронишь, — она привстала на носочках и обняла Акаши за шею. — Неужели ты не хочешь хотя бы попробовать?       Тревожные сирены смолкли, стоп-огни погасли. Самый сладкий в мире запретный плод сам льнул к нему, и противиться соблазну сил не осталось. Акаши наклонился и поцеловал Тецую. Впервые в жизни. Прямо в губы. Мягкие, тёплые, они были со вкусом ванили, что не удивительно вообще-то, потому что пустой стаканчик из-под любимого милкшейка Тецуи стоял на столике посреди гостиной.       Упрямая. Глупая. Наивная. И не сказать, что сама виновата в произошедшем после, но ей же давали шанс прожить долгую счастливую жизнь. Она могла выйти замуж за Кагами Тайгу, уехать с ним в Америку… Она бы нарожала этой горилле кучу детишек и никогда не узнала, каким адом для неё обернётся любовь к Акаши Сейджуро.

***

      Вокруг царила кромешная тьма. Старательно сдерживая панику, Тецуя пошевелилась. Суставы выворачивало и ломило, будто она спала на камнях. Она не понимала, ни куда попала, ни какой был день недели. Она даже не была уверена, что всё ещё жива.       Мало-помалу память о последних событиях стала возвращаться. Перед глазами оживали яркие краски той бойни, которую учинили неизвестные в её доме, точнее — клетке. Похоже, её всё-таки взяли в плен. Обкололи чем-то, чтобы не сопротивлялась? Неверное так и было, потому что никакого другого объяснения увиденному перед отключкой Тецуя не находила. Разве что… Нет, допускать такое было страшно и больно.       Тецуя ощупала поверхность, на которой лежала: это был односпальный матрас, брошенный на пол. Она попыталась сесть, но с удивлением обнаружила, что ногам что-то мешает. Догадка, что её всё-таки связали не оправдалась — это было покрывало. Очень кстати, потому что в комнате было действительно холодно.       Девушка накинула покрывало на плечи и слезла со своей так называемой кровати. Она внимательно огляделась по сторонам, ища очертания двери — маловероятно, что её темница окажется не заперта, но проверить стоило. Безуспешно. В беспросветной темноте не было видно ровным счётом ничего.       Стылый воздух метался сквозными потоками над холодным, как поверхность ледника, бетонным полом. Тецуя лишь плотнее укуталась в покрывало и неторопливо, почти крадясь, добралась до ближайшей стены. Она ощупывала голый обшарпанный камень в надежде найти чёртову дверь. Пусть она окажется закрытой — лишь бы была. Иначе временно пристанище на самом деле окажется персональной усыпальницей. Клаустрофобией Тецуя не страдала, но находиться в подобном месте было тревожно.       Стёртые в кровь ступни замёрзли и жутко болели, но Тецуя упрямо шла вдоль стены. Стоило пальцам коснуться деревянной резной поверхности, облегчение сорвалось с губ облачком пара. Девушка нащупала ручку и надавила. Не рассчитывая успех, она растерялась, когда петли скрипнули и дверь отворилась. Помедлив какое-то время, она всё-таки выглянула в коридор и, не обнаружив опасности, покинула убежище.       Все окна были заколочены досками и завешанных брезентом. Судя по высоте потолков, это был такой же особняк, как тот, в котором Тецуя жила с Хайзаки Шого. Планировка конечно же отличалась кардинально, но и дураку было понятно, что такой дом в Японии мог отгрохать только неприлично богатый человек. В далёком прошлом, задолго до пожара, следы которого сохранились на стенах, это место наверняка было роскошным. Даже теперь, когда вокруг царило запустение и холод, сохранилась атмосфера чего-то грандиозного, величественного.       Вдоль стен, покачиваясь на проводах, из патронов торчали лампочки — тусклые, но этого вполне хватало, чтобы осветить путь. Переступая брошенные на пол связки проводов, Тецуя двинулась туда, где виднелся поворот направо — оттуда лился более яркий свет и было слышно голоса. Чем ближе она подходила к месту собрания своих то ли спасителей, то ли похитителей, тем легче было различать речь. На повестке дня был Хайзаки Шого, она сама и понесённые в ходе противостояния потери.       — Насколько всё плохо? — коснулся слуха приглушенный женский голос, и Тецуя поняла, что среди осенней сырости, концентрата пороха и бензина, тонкая нить цветочного аромата ей вовсе не почудилась — это были любимые духи Момои Сацуки. Тецуя прижалась спиной к стене, оставаясь за границей полоски света и не показываясь никому из собравшихся. Не факт, что её вообще собирались ставить в курс дела, иначе дождались бы, пока она очнётся. Хотя, быть может, ждать её пробуждения было некогда.       — Хьюга серьёзно ранен. Рико отозвала его и остальных, — констатировал второй знакомый голос. Аомине Дайки тоже был здесь. Тецуя слышала о растущем влиянии Айды в Тохоку, но никак не ожидала, что она решит вмешаться в дела столицы. Не после того, как похоронила любимого человека во время плохо спланированной спасательной миссии.       Из-за угла, откуда пришла сама Куроко, вырулила тень. Это был парень, ростом выше среднего, с чуть длинными тёмными волосами. Он остановился всего в шаге от неё и протянул большую, не меньше чем пол-литровую, кружку горячего чая. Если бы не пережитое потрясение, Тецуя наверняка удивилась бы, узнав в парне Такао Казунари, но из неё будто выкачали все до последней эмоции. Куроко почти шёпотом поблагодарила его и сразу же припала губами к чашке. Чай действительно оказался очень горячим, но ввиду царящего кругом холода, остывал неумолимо быстро.       Такао сунул руки в карманы широких штанов и кивнул на открытую дверь, приглашая присоединиться к общему собранию. Он не проронил ни слова, как позже стало ясно — чтобы не привлекать внимание к очнувшейся пленнице. Переступив порог «зала совещаний» Казунари моментально приковал к себе взгляды присутствующих, и никто не заметил притаившуюся у дверного косяка тень в покрывале. Почти никто…       В каминной, где проводилось собрание, оказалось ещё холоднее, чем в коридоре. Всему виной дымоход — сквозная дыра, пропускающая в дом всю сырость. Если сравнивать с той комнатой, в которой проснулась Куроко, мебели здесь было много. И она была совсем новая, что примечательно.       Напротив двери, под заколоченным окном на длинном сером диване сидела Сацуки. Она забралась с ногами и укуталась в такой же шерстяной плед, какой был у Тецуи. Её друг детства сидел рядом на стуле. Он широко развёл в стороны колени и свесил голову вниз, опираясь предплечьями на ноги. Аомине Дайки выглядел уставшим как никогда прежде. В дальнем углу покоилось несуразное кресло-мешок виде баскетбольного мяча, стояли ещё два стула, а стол, поверх которого были свалены провода и техника, был придвинут к порталу камина. Глава всей этой шайки — призрак Акаши Сейджуро — стоял спиной к этому столу. Он как будто возвышался над всеми присутствующими.       — На-а-апоминаю, — Такао бодрой ланью перескочил через охапку кабелей на полу и по-царски развалился на диване, раскинув руки в стороны, — меня можно подкупить!       — А как же Бали и красотки в бикини? — угрюмо спросил Аомине, не поднимая головы.       — Никуда не денутся, — отмахнулся брюнет. — К тому же, я скучал по Шин-чану. Что я за друг, если не дождусь его? С Маюзуми тоже договориться можно, — Такао встретился взглядом с Акаши и пояснил — Индивидуальные условия по контракту. Ему слова поперёк не скажут. Как ни крути, а сидеть и подчищать за чиновниками домашнее порно с ночными бабочками — тоска смертная.       Акаши качнул головой:       — Боюсь, ваши услуги нам не по карману.       — Брось прибедняться! Я в курсе, сколько стоит весь вывезенный из дома Хайзаки арсенал. Плюс то, что мы умыкнули раньше.       — Что толку? Покупателя всё равно не найти. О сбыте такой крупной партии Шого доложат первым делом, а частями продавать — слишком долго. — Акаши потёр переносицу и вновь скрестил руки на груди. — Да и лучше пока не светиться. После двух облав он наверняка спустил всех собак.       Тецуя вступила в спор раньше, чем поняла, что ей вообще-то не хотелось этого делать:       — Никто вас не ищет, — на её ровный голос обернулись все, кроме Акаши, который и так знал, что она здесь. Она продолжала сверлить его профиль пристальным взглядом. Изменился. Сильно. В последний раз она видела его падающим вниз головой с Радужного моста, а он ведь и не догадывался, что она тоже была там. Сколько же воды утекло? Как будто два разных человека: Акаши в прошлом и Акаши в настоящем. — В смысле, никто кроме тех, кому Шого доверяет, а таких людей единицы, — добавила Куроко, поясняя.       — Дело говорит, — воодушевлённо подтвердил Такао. Он ободряюще улыбнулся спасённой девушке. — У Хайзаки херовая репутация, и врагов не меньше, чем союзников.       — Даже больше, — хмыкнула Куроко. — Власть Шого построена на страхе, и как только его перестанут бояться — поднимется мятеж.       — То есть у него нет выбора? Поэтому он будет молчать? — Аомине фыркнул и вновь опустил голову. — Звучит заманчиво, но верится с трудом.       — Но это не лишено смысла. — Тецуя вздрогнула и покосилась туда, где слева от нее в углу стоял ещё один участник собрания. Она заметила его только сейчас, а вот он её видел с самого начала. Химуро Тацуя смерил девушку безразличным взглядом и переключился на Акаши. — Она права. Недовольных его властью всегда хватало. Бродячим псам Токио дай только повод — нападут всей сворой. В каком-то смысле, Хайзаки у нас на крючке.       Так оно и было. Репутация решает. Если ты кровожадный диктатор — будь добр держать марку. Уж если его поимела мелкая безымянная шайка, значит, найдутся желающие повторить подвиг. И даже если у мятежников ничего не выйдет, обострённый годами жестокого обращения конфликт будет лишь набирать обороты. Свержение Хайзаки больше не будет считаться чем-то невозможным.       Акаши всерьёз задумался над озвученной мыслью.       — Допустим, подобное положение вещей отчасти развяжет нам руки, — предположил он, — но весь рынок оружия принадлежит Шого. Где гарантии, что потенциальный покупатель не сдаст нас? Все хотят выслужиться перед боссом. Даже те, кто не прочь вспороть ему брюхо.       — Этого не произойдёт, если знать к кому идти, — уверенно заявила Тецуя. Она-то знала. Знала поголовно всех, с кем Хайзаки «дружил», с кем закусывался на равных и чьи амбиции были втоптаны в грязь по его милости. Куроко Тецуя — ходячая энциклопедия по части токийского преступного синдиката. Если кто и мог указать пальцем на вероятного союзника в стане врага — это была она.       Сацуки, которая меньше всех соображала в делах мафии, старалась помалкивать. Она лишь встревоженно поглядывала на синие ноги Тецуи и готова была в любой момент соскочить с дивана, чтобы укутать подругу и согреть. Мешал горячий спор. Такао оказался единственным из всех их дружной компании, кто предложил в первую очередь выслушать Куроко. Остальные же упорно игнорировали уровень её осведомлённости.       — Ты знаешь, к кому идти? — перекрикивая гул, спросил Казунари у Тецуи.       — Знаю, — подтвердила девушка и вновь переключилась на Акаши. — Нэш Голд, — бесстрастно проронила она, — младший.       Это имя у токийских любителей экзотики ассоциировалось с элитными клубами и сумасшедшими вечеринками, однако мало кто догадывался обо всех его тёмных делишках. Пафосные стрип-бары — лишь способ отмыть деньги, заработанные на продаже оружия. И как нельзя кстати Хайзаки Шого драл с него крайне несправедливый налог на бизнес. Можно сказать, Нэш после очередной сделки оставался почти ни с чем и был бы только рад пожать «боссу» горло. Он не столько метил на место Хайзаки, сколько бесился из-за необходимости кому-либо подчиняться. А кто может быть лучшим союзником, чем униженный нарцисс?       Первым нарушил молчание Химуро:       — Он не подпустит к себе того, кого знает плохо или вообще не знает. Гиблое дело.       — Он знает меня, — твёрдо заявила Куроко, — этого будет достаточно.       — Ну вот и чудненько! — Такао потянулся на диване, по-кошачьи хитро щуря раскосые глаза. — У нас есть и покупатель, и посредник. Дело за малым!       — Исключено, — резко возразил Акаши.       — Но это отличный шанс…       — Шанс на что? Подставить её под исполнителей Хайзаки? Ну и зачем тогда мы лезли в самое пекло? — Акаши посмотрел прямо перед собой, на того, кто наверняка понимал всю абсурдность этого спора. — Дайки?       Полицейский прочистил горло. Он сомневался, но чаша весов склонялась в сторону бывшего капитана — это было очевидно.       — Акаши прав. Тецу нельзя высовываться. Это самоубийство.       — Но она знает… — не унимался Такао.       — Именно, — Аомине рыкнул на брюнета, — она знает, и в этом проблема. Много знаешь — долго не живёшь. Как только конкуренты Хайзаки обо всём узнают, начнётся самая настоящая охота. Сколько при таком раскладе ей останется жить? А нам?       Вновь повисло напряжённое молчание. Отдалённо Тецуя понимала, что затея опасная, но это был отличный шанс нагнуть Хайзаки снова. Она не была в курсе планов оппозиционного блока Акаши, но догадывалась, что их дела шли из рук вон плохо. С ней можно было хотя бы попытаться заполучить сильного союзника. Если ситуация с расстановкой сил останется без изменений, им всё равно крышка. И все, казалось, понимали это, но рисковать спасённым пленником не хотели.       Тецуя открыла было рот, но Акаши опередил её, обратившись к неугомонному Такао:       — Не обсуждается. Пока не будут готовы их документы, Тецуя и Сацуки останутся здесь.       — Во-первых, хватит делать вид, что меня здесь нет, — не выдержав, повысила голос Куроко, — во-вторых, я сама буду решать, куда мне иди и чем рисковать.       — Нет, не будешь.       Впервые за весь вечер Акаши посмотрел на нее. Не периферийным зрением или вскользь. Куроко ощущала его взгляд подобно острым лезвиям, беспощадно хлещущим по коже. С ним всегда было страшно спорить, а теперь, когда он без колебаний убивал людей, нутро скручивало от ужаса. Тецуя закусывалась не с тем человеком, и если бы не была уверена в собственной правоте и общедерьмовом положении вещей, заткнулась бы сразу.       — Ты не можешь запретить мне…       — Ошибаешься. — Акаши обвёл присутствующих взглядом, отмечая, что ума продолжать спор хватало только у Куроко. Даже Казунари проглотил язык, понимая, что на сегодня лимит дерзости исчерпан. — В этом доме моё слово закон, и все будут делать то, что я прикажу.       Акаши развернулся и вышел прочь, но Куроко Тецую такой расклад не устраивал. Она последовала за наёмником по тёмным коридорам заброшенного особняка.       — Ты вытащил меня, чтобы держать взаперти?       — Если придётся.       — Я хочу сама распоряжаться своей жизнью. Разве не в этом смысл свободы?       Акаши резко остановился и развернулся к ней лицом. Он не просто злился, он был готов прибить её на месте.       — Ты свободна. Делай что хочешь, иди куда хочешь — мне плевать, — прошипел он ей в лицо, наступая, — но в мои дела не лезь. Это тебе понятно?       Тецуя отступила на шаг. Она опешила на мгновение, потому что такого Акаши она не знала. Тот, которого она помнила, даже в худшие времена и близко не стоял. Озлобленный, жестокий — чем он отличался от Шого? Горящей в глазах жаждой мщения разве что, и оттого становилось страшно. Даже ей.       Куроко сглотнула ком в горле. Она хотела продолжить настаивать, но осеклась, потому что Акаши был на грани. Ещё одно слово и её голова окажется размозжённой о стену.       — Мы оба знаем, что я права…       — Кто ты такая, чтобы я считался с твоим мнением? — процедил сквозь зубы Акаши. — Назови хотя бы одну причину тебе доверять.       Чаша терпения, которая и ей самой казалась бездонной, раскололась надвое, выплёскивая наружу гнев, удерживаемый годами. Это было слишком. Он не имел права обвинять её во лжи, говорить, что она не заслуживает доверия. Не после всего, что она пережила.       — Я тебе ничего доказывать не собираюсь. — Тецуя разве что зубами не заскрипела от злости. Свирепеть мог не только Акаши. — Говоришь, моему слову нельзя верить? Несправедливо. Ведь это ты нарушил условия контракта, помнишь?       — Не зарывайся, Тецуя…       — Или что? Выполнишь свою часть сделки? Давай! — Куроко задрала подбородок, свысока взирая на наёмного убийцу, которого когда-то любила. — Нет? Ну тогда изволь слушать. Хочешь Нэша — получишь. Но исключительно на моих условиях.       — Сацуки! — рыкнул взбешённый убийца. Испуганная Момои на зов откликнулась мгновенно — чёртов дрессированный суслик. — Услышу от неё ещё хоть слово — вышвырну вас обеих на улицу, — со всей серьёзностью предупредил он.       Из-за спины дрожащей девушки вырулил Такао. Он бесстрашно похлопал Акаши по плечу и криво усмехнулся, обращаясь:       — Остынь, друг! — Он бодро зашагал в ту же сторону, куда изначально направлялся его наниматель. — Давай-ка мы с тобой перетрём наедине.       — Тема закрыта, — бросил Акаши и как ни в чём не бывало последовал за брюнетом.       — Да-да, я понял…       Деструктивные чувства рвали на части грудную клетку. Тецуе хотелось накричать на Акаши, впиться ногтями в его лицо, вытрясти всю душу, избить… Лучше бы ей никогда не знать, что он выжил. Это не чудо, а самое настоящее проклятие, потому что она не понимала, что должна чувствовать. Спасибо его паскудному характеру, ведь гораздо проще было возненавидеть Акаши Сейджуро, чем переварить и принять всё то, что на самом деле было скрыто под тяжёлыми наслоениями многолетних страданий.