Рикошет

      Пока Аомине на доступном языке объяснял вышибалам, что Сацуки не придёт «оформлять абонемент», и если у мордоопределителя засвербело — он вполне способен сам по-быстрому передёрнуть, Акаши и предмет неудавшихся торгов вывели через эвакуационный выход. Нэш благоразумно не стал светить Куроко Тецуей перед гостями заведения, которые в большинстве своём были как минимум о ней наслышаны. Каждый уважающий себя токиец обязан знать имена трёх людей: императора страны, легендарно изворотливого Ханамии и женщины, к которой прикасаться себе дороже. Хайзаки, взбалмошный и нелогичный, то прятал Тецую за семью замками, то выставлял на всеобщее обозрение, чтобы после вести счёт трупам тех, кто рискнул ею соблазниться. И пока что единственным, кто пережил его ревность был Нэш.       На цокольном этаже четырёхуровневой парковки было относительно спокойно. Машины приезжали и уезжали, но никто, по крайней мере, не обращал внимания на угрюмую парочку. Со стороны, возможно, они выглядели как старший брат с сестрой-бунтаркой, или разосравшиеся на тусовке голубки. Одним словом, зрелище унылое.       — Я-я… — голос отвратительно захрипел, и Куроко прочистила горло. — Могу я поехать с Такао? — спросила она и отвернула лицо, будто это могло помешать Акаши понять, о чём её мысли.       — Хорошо.       За исключением первой встречи в стенах дома Хайзаки, когда Акаши пришёл за Тецуей, они впервые остались наедине. Это было неудобно и раздражающе дико — стоять рядом с ней, помня всю ту грязь, которой её щедро поливал Голд, и зная, что это лишь верхушка айсберга. Акаши Сейджуро не было семь лет, и все эти семь лет его первая любовь жила в настоящем аду. Ему нечего было ей сказать. Не упрекать же Тецую за упрямство и детскую наивность — этот поезд давно ушёл. В конце концов в девушке, которую Акаши видел перед собой, не осталось ничего от той, которую любил. Её не стало, а с покойника, как известно, не спросишь.       Казунари отреагировал на призыв сиюминутно — ему удалось даже обогнать Момои с Аомине, которые объявились на парковке точно в тот момент, когда он остановился перед Акаши и заглушил мотор.       — Как прошло?       — Никак, — сухо ответил Акаши. Он кивнул в сторону Куроко. — Поедешь с ней.       Девушка, пристегиваясь ремнём безопасности, в сторону Акаши не смотрела. Она вообще избегала его: без конца жалась к стене и как будто стыдилась. Поэтому Акаши и не стал отказывать ей в поездке с Такао. Чёрт знает, какие чувства скрывались за внешним спокойствием — этот гнойник вскрывать крайне опасно. Чтобы спросить о Кисе Рёте найдётся более подходящее время. Да и стоит трижды подумать, прежде чем упоминать это имя в её присутствии — любой удар по шаткой психике может обернуться плачевно. Акаши упорно твердил самому себе, что ему попросту не нужны проблемы, однако на задворках сознания притаилась истина — он хотел уберечь её от новой боли, пусть даже это было невозможно.

***

      Ноябрь. Холодный и серый. Последний месяц осени нёс сладковатый запах перегнивающих листьев, сырой земли и прибитых дождём выхлопных газов — так пахло отчаянное желание сдохнуть. Куроко Тецуя ненавидела ноябрь и из года в год впадала в хандру, стоило сорвать с календаря последнюю октябрьскую дату. Хайзаки и тот оставлял её в покое: в ноябре он дома не появлялся, на отработки её не слал, безделушки всякие присылал с курьером. Точно задобрить пытался. Большего лицемерия мир не знал.       В этом году хандра одолевала с двойной силой, и причин для того было столько, сколько на небе звёзд. И очевидно, что все они как одна были связаны с Акаши, восставшим не иначе как из ада. Раньше Тецуя скорбела. Теперь же она попросту не знала, что должна чувствовать. Облегчение? Радость? Она должна быть счастлива? Да у неё за эти годы слезами и кровью выстрадалась вся любовь к нему, она больше не могла и не хотела… Любить — это так бессмысленно и жестоко. Хайзаки тоже её «любил», он говорил об этом, упрекал за невзаимность. Тецую мучили из любви и унижали. Кому оно надо? Любовь — это жестокое, безрассудное, эгоистичное желание привязать человека, подавить его волю, стереть в порошок личность. Это притворство и ложь, слёзы и страдания. Ничего хорошего в ней нет.       Холодные бетонные своды полусгоревшего особняка безжалостно давили со всех шести сторон, и пусть никто не вешал на дверь замок, а на ноги — цепи, Куроко Тецуя ощущала себя пленницей. Ничего, кроме клетки, не изменилось. И разве что никто больше не прикасался к её телу. Лишь ночные кошмары, тугими кольцами сжимающие грудь и глотку, оживали каждую ночь. Её страхи становились тем ярче, чем дольше она не видела Хайзаки Шого. Дурное предчувствие не переставая грызло изнутри. Он её найдёт… или уже нашёл? Вопрос времени, когда дверь новой клетки выломают головорезы, чтобы вернуть украденную игрушку. Что-то подсказывало Тецуе, что раньше Хайзаки в своём извращённом понимании был нежен с ней. А что же там, за тонкой гранью его «нежности»? Тецуя гнала мысли об этом, но ночь раз за разом окунала безвольное тело в водоворот ужасных видений.       Очередная скользкая змея сомкнулась кольцами на горле, и Тецуя, задыхаясь, подорвалась со своего ложе. Фантомные прикосновения Хайзаки, словно следы от крапивы: хотелось счесать к чёртовой матери кожу и, быть может, доковыряться ногтями до кости. Тецуя жадно глотала стылый воздух, а её полный животного ужаса взгляд метался по комнате.       Сацуки крепко спала. Тецуя обречённо вздохнула и потянулась за одолженными у подруги кроссовками — пусть Акаши её пристрелит, но сидеть в коробке больше не было сил. Своим ещё тёплым одеялом Тецу укрыла подругу. Она прихватила на всякий случай шерстяной плед и бесшумно покинула спальню.       Вялое шарканье отдавалось эхом в пустом коридоре, но Куроко не пыталась скрыть своё присутствие. Конкретной цели она не имела, но знала наверняка, что хочет оказаться на улице. Ей вообще так редко выпадал шанс побыть на открытом воздухе. Чтобы ещё и без надзирателей — ни разу за долгие годы.       Жизнь за окном кипела, тогда как Куроко Тецуя застряла на альтернативной оси времени, где реальность состояла из золотых прутьев клетки и бесконечного ожидания смерти.       Куроко не знала, какая музыка популярна у современной молодёжи, потому что слышала исключительно несуразные ремиксы в кубе Нэша. Она действительно не имела ни малейшего понятия, кто такие «Мстители» и сколько фильмов о них сняли. Тецуя не разбиралась в субкультурах и уличной моде — подобные темы её обходили. Однако обо всём этом задумываться было некогда, ведь занятий ей хватало: Хайзаки требовал соответствовать его статусу, ведь для тупой куколки под боком у босса она была слишком угрюма. Да и интеллектуальный потенциал растрачивать было жаль. Поэтому Куроко Тецуя знала всё об огнестрельном оружии, бегло говорила по-арабски, почти безупречно владела английским и не раз выступала в роли переводчика во время светских бесед Шого с представителями мексиканских наркокартелей. Она точно знала премьер-министра какой страны купили и за сколько, подобно калькулятору рассчитывала долю своего босса в новой сделке и не хуже киношного профайлера раскусывала людей. И Акаши Сейджуро был для неё как открытая книга.       Человек, которого она когда-то знала и любила, не был жестоким убийцей. Хладнокровным, исполнительным — да, но точно не жестоким. Акаши выполнял свою работу, а если верить рекомендациям ублюдка Ханамии — выполнял её лучше, чем кто-либо. Он бы и Тецую убрал, если бы не вскрывшаяся ненароком правда о том, что она же сама себя и заказала. Могло бы быть обидно, что он, похоже, считал её союз с Шого добровольным… однако в каком-то смысле так оно и было. Шого предоставил право выбора, и Куроко Тецуя согласилась ему принадлежать. И оно того стоило. Пока, по крайней мере, в Токио не объявился Акаши.       Куроко старалась гнать прочь неприятные воспоминания — безуспешно. Она обречённо вздохнула и нырнула за брезентовую шторку, приколоченную к потолку. В разрушенном крыле было в разы холоднее: с улицы гнало ледяной ветер, сдержать который было нечем. Вероятно раньше в этой части дома царила роскошь: были развешаны дорогие шторы и расставлены в вазы цветы. Теперь же, кроме обломков трухлявого дерева и обгоревшего кирпича, совсем ничего не осталось.       Тецуя спрыгнула с разваленного крыльца и едва удержалась на ногах, поскользнувшись на грязи. Стоило быть осторожнее. Девушка завернулась в плед и побрела по прямой. У неё всё ещё не было цели, но не стоять же из-за этого на одном месте.       Скопившаяся на опавшей листве дождевая вода хлюпала под ногами и с раздражающей точностью попадала за задники. Невысокие колосья неприятно царапали оголённые щиколотки, а кроссовки с каждым шагом всё больше ассоциировались с продырявленной лодкой, но Куроко и не думала останавливаться. Она не могла и не хотела. И даже мысли о том, чтобы вернуться обратно в бетонную коробку, провоцировали ускорить шаг, а то и вовсе сорваться на бег — настолько ей осточертело сидеть взаперти. Ноги сами несли вперёд, и Куроко опомниться не успела, как минула заросший фонтан, сад с разваленными статуями и оказалась на границе небольшой рощицы.       В воздухе повис неприятный болотный запах. Тецуя догадывалась, что где-то на территории есть водоём — откуда ещё могла взяться вода в кране? — однако никак не ожидала, что им окажется озеро. Девушка взобралась на невысокий мысок и восторженно охнула. Озеро, конечно, не бескрайнее, но довольно большое и, несмотря на запущенность прибрежной линии, весьма живописное.       Уровень воды заметно упал, отчего берег превратился в эдакий сад камней среди зловонной иловой жижи. Тецуя сложила свой плед втрое и оставила его на более-менее сухом камне. Она подобрала первую попавшуюся на глаза палку и потыкала в ил: неглубоко, но упасть туда не хотелось.       Куроко Тецуя подняла взгляд и решительно шагнула на ближайший булыжник. Наконец-то у вылазки наметилась цель — деревянный пирс. Он брал начало в кустистых зарослях, куда из-за шипов на лозах не сунешься — добраться можно исключительно по берегу. Это место необъяснимо манило. Переступая с камня на камень, Тецуя словно приближалась к ответу, который искала с тех пор, как её увезли из дома Хайзаки Шого. Именно увезли, потому что спасённой она себя не считала.       Деревянные сваи поросли мхом. Конструкция слегка покосилась, но на первый взгляд казалась устойчивой. Тецуя на свой страх и риск ступила на узкую проржавевшую лесенку и принялась неспеша карабкаться. Оказавшись наверху, она вытерла перепачканные ржавчиной ладони о штаны и огляделась. Ругательства так и норовили сорваться с языка: возьми она курс чуть севернее и скачек по камням могла бы избежать, потому что по правую сторону от моста уровень дна оказался значительно выше и вместо болота там было иссушенное плато. И всё же цель достигнута — Куроко Тецуя забралась на чёртов пирс.       Потемневшие от времени доски жалобно поскрипывали, но ломаться не спешили. Куроко вяло перебирала ногами и хмуро вглядывалась в обломки деревянного ограждения широкой площадки, что располагалась ближе к воде. Она как будто сама здесь бывала, и не раз: улыбалась солнцу, ныряла в озеро бомбочкой… Словно дежавю. Вот только… Да, эти воспоминания были реальными, но они принадлежали не ей. Однажды, словно стыдясь, что посмел быть счастливым, Акаши показал одну из немногочисленных совместных фотографий с мамой. Кто бы мог подумать, что Куроко Тецуе выпадет шанс вживую увидеть запечатлённую на том фото локацию.       Куроко тщетно надеялась получить ответы, потому что теперь в голову навязчиво лез очередной вопрос, и именно он подчёркивал всю безысходность: а насколько вообще реально происходящее? Сацуки променяла бордельные чаевые размером с годовую зарплату клерка на матрац в заброшке? Аомине подался в убийцы? Рико отпустила Такао в столицу после того, как из-за Куроко Тецуи погиб Киёши? По всем пунктам — маловероятно, но не невозможно.       То ли дело Акаши Сейджуро…       То же самое, должно быть, испытывал сорвавшийся с отвесной скалы альпинист: животный ужас и боль, что огнём прожигала каждую клетку тела. В тот момент Тецуе казалось, что в ней переломали все кости и пустили по венам яд. Она безвольно рухнула на колени и не сумела выдавить ни звука. Даже слёз не было — в ней оборвалась сама жизнь. Если бы бог существовал и если бы он на самом деле был милосерден — Тецуя успела бы занять своё место рядом с Акаши перед расстрелом. Вот только бога нет, и за допущенную ошибку с неё взымал плату дьявол, принявший облик Хайзаки Шого.       Куроко как могла пыталась стереть из памяти момент смерти Акаши — не получалось от слова совсем. Когда-то этот кошмар без конца прокручивало подсознание, не позволяя забыться даже во сне. Он не мог выжить! Не после выстрела в голову. Не после падения с такой высоты. Не после того, что сделали с ней самой…       Тецуя села на край причала и свесила ноги. Она скрючилась, обнимая себя руками, и зажмурилась. Ни одному из пяти чувств она не доверяла. Глаза показывали Акаши? Они лгали. Стойкий цветочный запах духов Момои и кунжут в приготовленном Такао омлете никак не могли быть реальными. Куроко Тецуя сошла с ума. Или же она спала. Очень-очень крепко спала. И проснуться испокон веков был один-единственный способ…       Всего одно мгновение, чтобы усомниться в адекватности принятого решения, и вот она как в бреду снимает толстовку, сбрасывает кроссовки и тянется мысками к первой обросшей мхом деревянной ступеньке.       Вода оказалась не ледяной, как ожидала Тецуя — около пятнадцати градусов, наверное. То есть, купаться в озере при такой температуре не то чтобы в кайф, но хотя бы терпимо. Девушка ещё чуть-чуть постояла по колено в воде, привыкая к холоду, и неспешно погрузилась полностью. Дыхание перехватывало, а тело немело. Как там говорили на уроках физкультуры в бассейне? Перед погружением важно дышать размеренно? Куроко, не заботясь о том, чтобы зубы перестали отбивать чечётку, сделала один большой вдох и нырнула. Она сгруппировалась, поджав колени к груди, и медленно опустилась на самое дно. Иловые массы всколыхнулись и столбами поднялись вверх, чтобы окрасить без того мутную воду в неприятный грязно-зелёный цвет.       Порция воздуха устремилась к поверхности чередой пузырьков. Без пяти минут утопленница опустила голову вниз и закрыла глаза. Склизкие водоросли касались шеи, рук. Длинные лозы подобно змеям оплетали лодыжки. Здесь на глубине было холодно и страшно как в её кошмарах, однако сейчас это была реальность. И в своей новой реальности Куроко Тецуя была одна. Всё ещё одна. Зачем только кому-то пытаться спасти её? Даже врачи в какой-то момент прекращают бороться за пациента — потому что откачивать труп бессмысленно. Слишком поздно давать ей, Тецуе, второй шанс, и ласкать слух речами о земле обетованной. Ей не нужна ни свобода, ни жизнь в принципе. Упущено то время, когда её ещё можно было реанимировать. Увы, как сама она однажды, Акаши опоздал. Хотя он и не спешил особо…       «Почему?»       Болезненный вопрос, которым она отчаянно боялась задаваться, сорвался с губ. Вода мгновенно хлынула в рот и попала в лёгкие. Куроко в ужасе распахнула глаза и рефлекторно оттолкнулась ото дна. Коварные водоросли туго обвили лодыжку, не позволяя вынырнуть.       Вот уж поистине умора: Куроко Тецуя пришла, чтобы утопиться, а теперь отчаянно боролась за свою жалкую жизнь.       Лёгкие разрывались. От недостатка кислорода в глазах стремительно темнело. Руки налились свинцом. Сил сопротивляться становилось всё меньше, и тело девушки плавно опустилось на дно. Тецую качало как безвольный поплавок на волнах. Страх уступал место сонливости — до потери сознания оставались жалкие мгновения. Быть может, это всё-таки судьба…       Куроко закрыла глаза и представила лицо бабушки: красивое, молодое — такое, каким его видела в последний раз. Старушка останется одна на всём белом свете. Получится ли у Сацуки и дальше заботиться о ней?       …Сацуки       Она наверняка будет оплакивать смерть лучшей подруги. Бедняжка. В одиночку с таким грузом негативных эмоций ей не справиться — наверняка уйдёт в загул. Как она это называла? Оргазмотерапия? Услышав этот термин, Куроко рассмеялась до слёз. Это было впервые, когда она вообще смеялась после смерти Акаши. Конечно, это была истерика, но всё же.       …Акаши       Куроко вновь открыла глаза и пошевелила руками. Она из последних сих потянулась к лодыжке и принялась рвать побеги растения-убийцы. Прочные водоросли врезались в ладони, но девушка не ощущала боли. Она продолжала бороться. Жизнь наполнена страданиями, однако смысл в ней есть — месть. Хайзаки Шого должен заплатить. За каждый удар по её лицу, за все ядовитые оскорбления. Она будет срывать с него кожу — как он когда-то срывал с неё одежду. Она с улыбкой на лице будет слушать мольбы о пощаде — как когда-то он сам слушал её. Куроко Тецуя сполна насладится страданиями разрушившего её жизнь ублюдка. Он заплатит кровью за всё: за дом на Аляске, которого у неё не было, за хаски, которого не забрали из приюта. Он заплатит за Акаши Сейджуро, которого отнял у Тецуи, и за любовь, которую со всей жестокостью растоптал. Ради этого стоило выбраться.       Тецуя кашляла, раздирая горло, отчаянно прижималась к прогнившим ступеням и была до одури счастлива ещё разок вдохнуть аромат ноябрьской гнили. Дрожа всем телом, она полезла наверх. Вновь вернувшие чувствительность ладони отзывались острой болью, но едва ли это значило хоть что-то. Она была жива, и не имело значения, какой ценой.       Одна из ступеней не выдержала: старое дерево провалилось под ногами. Куроко повисла на краю причала на вытянутых руках, и кровь из порезов заструилась по предплечьям. Девушка сделала на собой усилие и подтянулась. Даром, что выглядела хрупкой — Тецуя была выносливой и физически сильной. За это стоило благодарить Хайзаки, ведь именно он отправил свою подружку к вилять задом у шеста.       Промокшая насквозь, замёрзшая как собака и истекающая кровью Куроко скрутилась калачиком на гнилых досках. Она дрожала, как осиновый лист, и пыталась осмыслить всё то, что с ней произошло. Губы тронула безумная улыбка, и Тецуе захотелось вдруг смеяться — это шок. Момои Сацуки трахалась, чтобы снять напряжение, а её лучшая подруга топилась. Каждому, как говорится, своё.       Ноги и руки немели от холода — тревожный звоночек. Куроко приняла сидячее положение. Взгляд голубых глаз скользнул по разрушенным перилам и остановился на предмете, которого там быть не должно. Девушка поднялась на ноги и доковыляла до висевшего на обломанном столбике пледа — её пледа, того самого, который она сложила и оставила на берегу. Кто-то шёл за ней буквально по пятам, потому что на пирсе она находилась от силы минут пять, столько же или, быть может, чуть меньше она провела под водой. Кем бы ни был добрый самаритянин — он видел, как Тецуя пыталась покончить с собой.       Неудавшаяся самоубийца заменила промокшую майку сухой толстовкой, выкрутила и вновь надела штаны и укуталась плед. Пусть и промокшей, но обувью тоже пренебрегать не стоило.       Обратный путь до особняка преодолеть было сложнее, но Куроко справилась. Не прошло и пятнадцати минут, как девушка переступила ею же оставленный смазанный след на грязи, и поднялась на кирпичную свалку северного крыла особняка. Девушка уверенно направилась к душевой. В обход спальни, разумеется, потому что у Сацуки от одного её вида случится разрыв сердца — Куроко не сомневалась, что её губы сейчас были синее волос Аомине.       Помяни чёрта! Помрачневшая Момои вышла из кухни и чуть не врезалась в, судя по всему, искомое — Тецую.       — Тецу?! — взвизгнула она и зажала рот ладонями. Степень повреждений Куроко явно недооценила. — Господи, что с тобой?!       — Я…       Куроко бросила растерянный взгляд туда, откуда донеслись звуки шагов. Все здешние обитатели собрались, чтобы увидеть то, что она хотела от них скрыть. Единственным, кто не выглядел встревоженным и удивлённым, был Акаши. Похоже, именно его занесло на пирс получасом ранее.       — Упала в воду, — солгала Тецуя, небрежно пожимая плечами. — Ничего серьёзного.       — У тебя кровь… — Такао одёрнул плед и бегло осмотрел в мясо изрезанные ладони. — Твою ж… — наёмник коснулся лба Тецуи губами и присвистнул, отстранившись. — Плохо дело. Ты сколько в воде-то пробыла? Впрочем, похеру. Сацуки, тащи её в душ. Только воду горячей не делай сразу! Добавляй постепенно! В раны особо не лезь. Просто зажми полотенцем, а остальное я сам сделаю.       Момои послушно настроила тёплую воду для начала и установила неподвижное изваяние подруги под душевой лейкой. Мало-помалу поток становился чуть горячее, отчего Куроко быстро согревалась.       — Ты точно… ну, это… — Сацуки пристыжено отвела взгляд в сторону, бормоча под нос. — Тецу, ты точно сама упала? Акаши вернулся за пару минут до… Он как-то странно себя вёл… А теперь ты ранена… — продолжала тараторить девушка. — Тецу, если он тебя обидел…       — Он не сделал мне ничего плохого, Сацуки, — Куроко со всей серьёзностью заглянула в глаза подруге. — Я хотела прогуляться по пирсу, и нарвалась на гнилую доску. Я упала в воду по неосторожности, и Акаши здесь ни при чём. Я даже не видела его, когда гуляла.       — Мне тревожно…       Момои выключила воду. Она обмотала порезы двумя кусками полотенца, которое по её просьбе разорвал Аомине, и принялась вытирать Тецую. Она натянула на подругу сухую тёплую одежду и крепко-крепко обняла.       — Он опасен, Тецу. Очень опасен. Я боюсь того, что он может сделать, — горячо зашептала Сацуки. — Когда он только вернулся, я обрадовалась, но теперь всё иначе…       Спорить со сказанным Куроко не бралась: Акаши был опасен — это факт, вот только причинять вред кому-либо кроме Хайзаки ему незачем.       — Тебе не стоит беспокоиться об этом. Для нас он не представляет никакой угрозы.       Их с Тецуей личные конфликты ничего не значили. Как бы там ни было, Акаши отказал Нэшу — это чего-то да стоило. Пусть даже никто не знал, каким выгодным предложением размахивал перед его носом один из влиятельнейших контрабандистов континентальной Японии. Тецуя понимала, почему он ответил не сразу, почему засомневался. Это ведь и правда выгодно. Куроко Тецуя давным-давно пала низко, и даже пробила дно, так что курам на смех беречь её достоинство.       Настойчивый стук в дверь прервал поток мыслей Тецуи: Аомине пришёл поторопить застрявших в ванной девушек. Такао во всеоружии ожидал за столом в каминной. Всё, что мешалось, он свалил огромной кучей проводов и пластика на диван, а вместо пистолетов и патронов аккуратно разложил свой дорожный набор хирурга. Куроко могла поклясться, что сам себя он шил, не заботясь о стерильности.       — Показывай, — скомандовал он и натянул одноразовые перчатки.       Куроко протянула сразу обе ладони, не выпуская при этом полотенце, и чуть скривилась, когда брюнет стал отрывать ворс от свежей раны.       — Ты точно в воду упала? — он скривился, будто в жизни крови не видел. — Откуда это?       — Запуталась в водорослях. Пришлось рвать.       — Да что за водоросли у тебя растут? — бросил Такао, выглядывая из-за спины пациентки. — Жуть.       Очевидно, вопрос был адресован хозяину дома. И правда, жуть. Мутанты-убийцы, а не водоросли. Куроко передёрнуло от одной мысли о прикосновениях склизких зелёных щупалец к коже.       — Слушай, обезбола нихрена не осталось, — Такао виновато улыбнулся, поясняя, — Аомине всё выжрал с бодуна. Буду шить наживую. Шин-чан не одобрил бы, но я разрешаю тебе выпить, чтобы притупить боль.       — Не нужно. Я справлюсь.       Она так сказала, да… Вот только отрывание ворсистого полотенца не шло ни в какое сравнение с тем, сколько оттенков боли можно ощутить, когда из раненных ладоней выковыривают занозы и щедро поливают кровавое месиво кислотой (антисептиком, вообще-то, но жгло без преувеличения адски). Ещё и приходилось двигаться по минимуму. Особенно тяжко пришлось, когда недохирург принялся сшивать края порезов. Кто-то сунул в зубы пациентке кожаный ремень — очень кстати. После нехитрых манипуляций, кривые швы на обескровленных ладонях делали Тецую похожей на монстра Франкенштейна. Сам безумный доктор, к слову, оказался более чем доволен проделанной работой. Как минимум девушка ни разу не отключилась в процессе. За это стоило выпить.       На этот раз Куроко от алкоголя не отказалась.       — Та-а-ак, — протянул Казунари, ныряя в холодильник за закуской, — пора сгонять за провизией. Кто со мной?       — Я! — первой выкрикнула Момои.       — Слышь, «я», — шикнул Аомине, — куда это ты намылилась? Сиди, блять, не высовывайся.       — Дай-чан!       Тецуя отвлеклась от перепалки и встретилась взглядом с Акаши.       — Дайки, — не разрывая зрительный контакт, позвал он, — проследи, чтобы Сацуки ни во что не вляпалась.       — В смысле?       — В прямом. Ты тоже едешь. И за Сацуки отвечаешь головой.       Акаши покинул кухню, прихватив с собой Такао, чтобы обсудить список покупок. Аомине, воя от досады, поплёлся следом. Пока Тецуя мирно потягивала через трубочку свой апельсиновый сок со слабым содержанием бурбона, Момои Сацуки раз сто переспросила, точно ли ей стоит ехать. Она по-прежнему не доверяла Акаши, и от мысли, что он останется наедине с Тецуей, ей становилось не по себе.       Через час заброшенный особняк погрузился в зловещую тишину.       Было больно держать в руках что-либо, но Куроко всё равно взяла свой стакан и отправилась искать Акаши. Не нужно быть телепатом, чтобы понять, зачем он всех прогнал. Ни в каминной, ни в любой другой комнате его не было. Не в доме, значит, на стрельбище.       Чем ближе Куроко подходила к той самой шторе из брезента, тем громче становились выстрелы. Акаши патронов не жалел: под его ногами гильз оказалось больше, чем косточек в арбузе.       — Что ты здесь делаешь? — холодно спросил он, перезаряжая пистолет.       — Ты хотел поговорить.       Акаши дёрнул затвор, но, видимо, стрелять передумал. Он опустил ствол и выбросил патрон из патронника. Флажок предохранителя вернулся в безопасное положение.       — Нэш кое-что сказал, когда ты вышла…       Акаши посмотрел на девушку нечитаемым взглядом, и её внутренние органы тут же сделали сальто. Ничего хорошего Нэш сказать не мог. Плеснул очередную порцию грязных фактов о том, как прошло их «первое свидание»? Это вряд ли. Почему-то Куроко казалось, что Акаши не настолько безразличен к ней, насколько хочет, чтобы это выглядело со стороны.       — Речь шла о Рёте, — уточнил наёмник. — Он сейчас в Токио. Нэш предложил спросить тебя об этом… Тецуя?       Она уже давно не слышала этого имени. Достаточно давно, чтобы перестать страдать ещё и по этому поводу. Если Кисе Рёта в столице, и об этом сообщил именно Нэш, значить это может одно…       — Тебе знаком Такеучи Гента? — Тецуя опустила взгляд на оружие в руках наёмного убийцы. Она бы сама не отказалась пострелять, но Такао только-только зашил ей ладони, и не хватало ещё из-за отдачи порвать швы. — Шого давно прогнал Рёту из Токио. Если он здесь, значит, его привезли для Такеучи. Он его, — Тецуя сглотнула ком в горле, — любимчик. Как я у… Как я была у Шого. Думаю, в подробности можно не вдаваться, ты и сам всё понимаешь.       — Почему Нэш упомянул об этом? Приезд Такеучи что-то значит?       Куроко вздохнула и вновь встретилась взглядом с Акаши:       — Для Шого, да. Я слышала, что у него намечается крупная сделка. Он раньше торговал с перекупщиками, и по большей части порошком. Это его дебют на международном рынке оружия.       — Какое к этому отношение имеет Такеучи?       — Он заведует портом с тех пор, как…       — С тех пор, как убили моего отца. Понятно.       Вряд ли Акаши хотел, чтобы именно Тецуя стала свидетелем его скорби, поэтому она отвела взгляд в сторону. Она всё равно не знала, стоит ли разбрасываться дежурными соболезнованиями.       — Возможно, именно Такеучи нашёл для Шого выгодного покупателя.       С помрачневшего неба пустился дождь. После неудачной попытки утопиться не стоило вновь мокнуть и переохлаждаться. Не хватало ещё слечь с воспалением лёгких, когда в больницы ход заказан, а единственного лояльного к ним врачевателя черти унесли в неведомые дали. Когда Акаши предложил вернуться в дом, Тецуя возражать не стала.       Это с Такао можно было рассчитывать на кружку горячего чая и непринуждённую, почти дружескую атмосферу. Что до Акаши — он никогда не умел сглаживать углы. Он задавал вопросы — Тецуя максимально подробно отвечала. Она старалась припомнить любую мелочь: что болтала личная охрана, какие сплетни ходили в кругу приближённых, о чём хвастал сам Шого. Всё, учитывая информационную подачку от Голда, указывало на то, что им, возможно, выпал неплохой шанс отравить жизнь местному боссу. В худшем случае поползут неприятные слухи, а вот если карта ляжет как надо — репутация Хайзаки будет уничтожена. Но пока что всё это слова — пустые и не имеющие ничего общего с реальной возможностью провернуть нечто подобное прямо под носом у короля всея Канто. Сроки не определены и никакой точной информации о Такеучи нет. Гарантий тоже ноль. У них на руках не было ничего, кроме призрачной надежды, что дело выгорит.       Якобы опечатанная приставами входная дверь оглушительно врезалась в стену, отчего у Тецуи чуть не остановилось сердце. К счастью, из коридора доносилось воодушевлённое щебетание Сацуки и озорной смех Такао — у них было отличное настроение. А вот неистово матерящийся Аомине удовольствия от поездки однозначно не получил.       Все важные вопросы подняты, ответы получены — Акаши больше ничего не было нужно от Тецуи. Он развернулся, чтобы уйти, и, казалось, не подозревал даже, каким сосредоточенным взглядом девушка сверлила его затылок.       — Сейджуро… — на выдохе позвала она, — Спасибо, что не стал вмешиваться. Мне это было нужно.       Акаши уже вышел в коридор, но остановился и позволил себе взглянуть на Тецую:       — Меньшее, что я могу для тебя сделать — позволить на самом деле распоряжаться своей жизнью. Это было твоё решение, — сказал он, — но я рад, что ты его изменила.