***
Лгать Тецуе давно вошло в привычку. То ли она была слепа, то ли так наивна — Сейджуро ничего не стоило заставить её думать, будто он по уши погряз в учёбе или занят на белой стороне отцовского бизнеса. Она ему верила. Даже если в глазах читалось сомнение и тревога, одного нежного поцелуя хватало, чтобы вскружить ей голову и стереть из памяти дурное предчувствие. Сейджуро понимал, что это неправильно, но продолжал раз за разом пускать пыль в глаза любимой девушке, чтобы её ночной сон не тревожила холодящая кровь правда. А правда заключалась в том, что Масаоми, который обнаружил брешь в принципах сына, подобно собаке ощутил вкус крови. Его аппетиты росли не по дням. Сейджуро скоро перестал задумываться о моральной стороне вопроса. Не имело значения, кто или что в следующий раз окажется на чаше весов — жизнь Куроко Тецуи всегда имела больший вес. Был ли предел тому, на что он согласился бы пойти ради неё? Почти сразу стало ясно, что такого предела нет. Масаоми ликовал. И Сейджуро всё чаще стал задумываться об исправлении положения. Вариантов было немного: сбежать, как только представится возможность, или… Каждый раз просыпаясь в холодном поту, Акаши Сейджуро всё больше убеждался, что единственно верный способ избавиться от поводка — стать выше отца. Только заняв его место и подчинив своей воле мятежные улицы Токио, Сейджуро мог по-настоящему уберечь Тецую. Чем глубже пускала свои гнилые корни идея перенять бразды правления, тем хуже это сказывалось на характере. Сейджуро сам не заметил, когда и как припасённые для «коллег» маски стали его истинным лицом. Оправдательная формулировка, что все страшные поступки совершались исключительно ради спасения Тецуи и иного выбора у него нет, потерпели изменения, и через какое-то время переросли в сухое «так нужно». Убивать? Жечь собственный город, добиваясь повиновения? Ничего личного, просто так нужно. Акаши Сейджуро совершал один неправильный поступок за другим, умывался чужой кровью, тонул во лжи, но всё это не значило ровным счётом ничего, если наутро его лба касались мягкие губы Тецуи. Им так редко удавалось провести вместе дольше двух часов: иногда в день, иногда в неделю. Конечно, это чаще, чем бывало в те времена, когда приходилось скрываться от Масаоми, но им было мало. К тому же осведомлённость отца ничего не меняла: теперь, когда Сейджуро на постоянной основе занимался грязными делами, Тецуе угрожала ещё большая опасность. Поэтому они продолжали прятаться. Шинтаро почти не бывал дома: там было пусто после отъезда родителей, да и далеко от города — зачем же тратить час на дорогу, если можно жить в центре? Сейджуро это было только на руку. Он сделал дубликаты ключей, запомнил коды доступа и приходил в это место как к себе домой. В каком-то смысле так оно и было, потому что переступая порог, он словно оживал: здесь не было жестоких уличных войн и диктатуры Акаши Масаоми. Тецуя нежно улыбалась, прогоняя тревоги. Она уверенно выпутывала пуговицы из петель, словно обнажала душу. На пол падал его пиджак, а казалось — неподъёмная гора, которая давила на плечи денно и нощно. В нежных объятиях ангела его грешное существование вновь обретало смысл. Кромешная тьма рассеивалась, тучи на небе светлели, а Куроко Тецуя продолжала дышать. И этого было достаточно. Но Сейджуро всегда ждал подвоха. Шорохи, скрипы, ударившая по оконной раме ветка — этого было достаточно, чтобы он сел в постели, будто не спал вовсе. И даже если в десяти случаях из десяти их жизням ничего не угрожало, не проверить источник шума он не мог. Навязчивое скрежетание по стеклу раздражало натянутые нервы. Сейджуро привычно выскользнул из-под одеяла и, не заботясь о том, чтобы одеться, вышел в коридор. Он отодвинул тяжёлый цветочный горшок, за которым скрывалась от посторонних глаз вентиляционная решётка. Шинтаро оружия не жаловал, но кое-что припрятать всё же разрешил. За спиной послышался шорох — Тецуя спала не так крепко, как он думал. — Ш-ш-ш, — Сейджуро приложил палец к губам. Он кивнул в сторону спальни, куда Тецуе следовало вернуться. — Оставайся здесь, — полушёпотом попросил он, — я проверю. Заспанная девушка устало вздохнула: — Параноик. Пусть так, но лучше быть излишне бдительным и живым, чем беспечным и мёртвым. И в случае с Сейджуро паранойя была оправдана. Да и не паранойя это, а здравый смысл. Если бы только Тецу знала, с кем ложится в постель — перестала бы удивляться. Все окна были заперты, а двери заблокированы. На камерах слежения ничего подозрительного. Из телефонной трубки продолжали доноситься гудки, и даже сигнализация работала исправно. В доме было чисто. Сетуя на то, что в этой жизни ему выспаться не суждено, Сейджуро побрёл обратно в спальню. Он пересёк залитую лунным светом гостиную, но остановился на пороге. Надо же, а ведь он почти упустил её. — Я же просил оставаться наверху. Тецуя не ответила. Она сидела на полу перед стеклянной стеной, поджав колени к груди, и наблюдала за тем, как немилосердный осенний ветер срывает листья с деревьев. Сейджуро не видел её лица, но точно знал, что в этот раз поцелуями ему не отделаться. Он опустился рядом со своей полуночницей и устремил невидящий взгляд вдаль. Его одержимость поисками несуществующего — по мнению Куроко Тецуи — источника опасности достигла апогея. Знала бы она… Но она ничего не знала, и это к лучшему. — Это уже слишком, — изрекла Тецу. Она вытянула руку и подобрала оставленный на паркете пистолет. — И много здесь таких штук? — Шесть. Этот, — Сейджуро отнял оружие и вновь положил его рядом с собой. — Ещё два наверху: в ванной и в спальне. Остальные три на первом этаже. — Зачем столько? — Для самозащиты. Тецуя подняла взгляд. Она силилась прочесть мысли по выражению лица. Сейджуро был хорош в непроницаемости масок, но даже это его не спасало. Куроко Тецуя всё же не была наивной дурой: она верила ему, потому что отказывалась принимать правду. Где-то в глубине души она догадывалась, кем Акаши стал и чем теперь занимался. Её это пугало достаточно, чтобы и дальше делать вид, будто ничего не изменилось. — Научишь стрелять? — Зачем? — Для самозащиты, — вздохнула Тецуя и отвернулась.***
Под прицелом голубых глаз — всё равно что на мушке у снайпера. Тецуя как будто решалась на что-то. — Это пройдёт? — спросила она вдруг. — Что? Наёмник обернулся к сидевшей на софе девушке. Сути вопроса он действительно не понял. — Что пройдёт? — вновь переспросил он. Тецуя посмотрела на нож, небрежно брошенный на розовые простыни, и нервно сглотнула, вновь встречаясь с Акаши взглядом. — Такеучи, — пояснила она. — Каждый раз, когда закрываю глаза, я вижу его лицо. Это когда-нибудь закончится? В мыслях наёмника тут же возник размытый образ заброшенного завода. Волоски на загривке встали дыбом, дыхание спёрло. Как будто Масаоми вновь толкал его в спину, требуя пересечь черту. — Нет. Впервые запачкала руки чужой кровью? Почти лицемерие. Всё-таки трупов на счету Куроко Тецуи было много. Но она верила в свои слова. Такеучи Гента был единственным, чью жизнь Тецу отняла по своей воле и своими же собственными руками. Придётся смириться с призраком жирного ублюдка, который теперь до конца дней от неё не отвяжется. Такова цена убийства. Но только первого. Сейджуро давно отметил, что у большинства его знакомых история та же: когда ставишь это дело на поток, лица стираются, а вот «первый раз» забыть невозможно.***
Тецуя редко спала без таблеток, а крепко — вообще никогда. Она постоянно пребывала в состоянии нервного напряжения, потому что нельзя ослаблять бдительность рядом с Хайзаки Шого. Этому её жизнь научила давно. Поверхностный сон стал дурной привычкой и почти неизлечимой болезнью. То есть одного желания Тецуи что-либо изменить было недостаточно. Присутствие Акаши, Момои и даже целого департамента полиции во главе с Аомине Дайки ничего не изменило бы. Она не чувствовала себя в безопасности нигде и ни с кем. Несмотря ни на что, когда тело коснулось мягкого матраца, а голова — подушки, Тецуя вырубилась как разрядившийся мобильник. Она просто моргнула и экран перед глазами потух. Однако отключился не столько мозг, сколько измотанный организм. Наверное поэтому сны, которые она видела, оказались яркими и пугающе подробными. Словно она была заточена в ловушку из причиняющих адскую боль воспоминаний.***
Тецу всегда видела это в нём, подозревала. В конце концов, её изначально предупреждали, что они обречены. Исход этой истории был предрешён. Но упрямые чувства к Акаши Сейджуро лезли наружу, не оставляя шансов на спасение. С того самого момента, когда Акаши показал, где именно спрятано оружие в доме Мидоримы Шинтаро, что-то переменилось. Словно кто-то щёлкнул переключатель. Нельзя сказать, что дело в Акаши. Скорее это Тецуя решилась наконец-то снять розовые очки. И сама собой отпала необходимость в оправданиях. Акаши Сейджуро теперь не говорил, кто звонит ему в три часа ночи и почему не ответить на этот звонок нельзя. Он мог отменить встречу без объяснений или уехать из города на неопределённый срок. Тецуя перешла в режим бесконечного ожидания плохих новостей и с усердием религиозного фанатика молилась богам, чтобы из следующей поездки Акаши вернулся на своих двоих, а не в чёрном мешке. Осиротевшую в раннем возрасте Тецую окончательно добило известие о том, что её единственный опекун в скором времени перестанет быть дееспособным. Болезнь Альцгеймера — диагноз-приговор. А ведь и без того решиться оставить бабушку и сбежать было нелегко. В такой непростой момент ей как никогда была нужна поддержка, но Акаши Сейджуро, как это часто случалось в последнее время, оказался долговременно недоступен. Лучшим способом отвлечься от своих проблем — вникнуть в чужие. Заряженная альтруизмом и отчаянием Тецу решилась вывалить заботу на голову единственной, с кем более-менее тесно общалась с момента поступления в университет. — Ты не можешь пойти в этом, Чизуру! Тецуя нахмурила брови и сложила руки на груди. Вызывающий наряд соседки по комнате возмутил её до глубины души. Коротко, ярко — приличные девушки так не одеваются. Не ровен час их примут за ночных бабочек и тогда они проблем не оберутся. — Ох, Тецу, не будь занудой, — вздохнула Чизуру, подкручивая каштановый локон. — Сама-то в чём пойдёшь? Надеюсь, не в этом. — На выразительный взгляд Тецуи, который означал «конечно же в этом», Чизуру отложила плойку и презрительно фыркнула. — Нет, и ещё раз нет. Нас из-за тебя ни в один клуб не пустят. Выбери что-нибудь из моих платьев. — Боюсь, это невозможно. — Твой очень занятой и ревнивый бойфренд, да? — насмешливо бросила Чизуру, ныряя между вешалок. — Где же он, Тецу? Быть может здесь? Нет? Или… Чизуру притворно задумалась и принялась открывать один за другим ящики, спрашивая при этом не припрятан ли где таинственный парень Куроко Тецуи. Когда соседка по комнате демонстративно нырнула лицом под кровать и взвыла «ау», терпение Тецуи лопнуло. — Прекрати паясничать, — попросила она сдержанно. — Да ладно тебе, Тецу! Мы же подруги! Мне ты можешь сказать правду. Его ведь не существует? — Он существует. Бездоказательное заявление спровоцировало Чизуру покрутить пальцем у виска. Тецуе и самой было сложно понять, был ли у неё кто-то. Акаши не водил её на свидания, не посещал дни рождения бабушки. Они могли встретиться в толпе и пройти мимо не оборачиваясь. Как будто их ничто не связывало. Как будто они чужие. Лучшими друзьями Тецуи давно стали сомнения и страхи, которые тянули одеяло на себя и издевательски превращали в призраки воспоминания о тайных встречах и взаимных чувствах — как будто всё это было сном. Кошмарным сном, потому что на утро от тревоги выворачивало наизнанку желудок. — Знаешь, пофигу, — отмахнулась Чизуру, вновь возвращаясь к укладке волос, — но если ты реально пойдёшь как монашка, то ждать меня будешь под клубом до утра. Как тебе перспектива? Учитывая, что целью Тецуи был контроль над ситуацией — никак. Не хотелось признавать поражение, но пришлось. Тецуя подавила отчаянный вздох и с головой ушла в поиски более-менее приличного наряда. В её собственном гардеробе подходящих для ночного клуба вещей отродясь не водилось, а самыми откровенными платьями оказались летний сарафан и та самая униформа из мэйдо-кафе, от которой у Акаши Сейджуро крышу срывало вместе со стропилами. Вряд ли хоть один из этих вариантов годился. — Ладно, — сдалась она и открыла шкаф подруги, — подбери мне что-нибудь монашеское, но подходящее для клуба. Чизуру сложила пальцы, беря Тецую в фокус воображаемой камеры, и криво усмехнулась. — Развратная монашка, значит? Мне это нравится. Поправлять и объяснять, что имелось в виду совсем не это, Тецу не спешила. Чизуру не упускала случая довести кого-нибудь до белого каления своими шуточками. Поэтому и друзей-то у неё почти не было. Среди нормальных людей, по крайней мере. А у Куроко Тецуи за полгода совместной жизни в общаге успел выработаться иммунитет. В понимании Чизуру развратные монашки по клубам ходят в белых боди без рукавов и чёрных юбках-карандашах до середины бедра. Добавить сверху пиджак и уже походило на одежду для офиса, где за столом начальника сидел кто-нибудь прогрессивный, не возражающий против оголённых ног у девушек. Водя танцы с бубном (плойкой) перед зеркалом и уворачиваясь от подруги, которая была вооружена чёрной подводкой, Тецуя поймала себя на мысли, что Акаши её внешний вид вряд ли понравится. В следующую секунду в голове что-то щёлкнуло и стало ясно как белый день, что он никогда не узнает, где она была, с кем и в каком виде, потому что его это не интересовало. Акаши никогда не задавал вопросов, опасаясь, что ему ответят тем же. В отличии от той же Чизуру и миллионов девушек на всей планете, Куроко Тецуя не видела смысла в высоких каблуках, если дело касалось танцев. Уж если стоять за барной стойкой или отплясывать на танцполе до самого рассвета, то обувь непременно должна быть удобной. Для балеток было слишком холодно, туфлей без каблуков в их общажной комнатке не нашлось, а вот демисезонные сапожки до колена подошли идеально. По настоянию предусмотрительной Тецуи, в Роппонги они добирались на такси. Тащиться через весь город с разодетой под стать проституткам Чизуру совсем не прельщало. Блёстки на лице, пайетки на платье, шпильки сантиметров под двадцать — полный боекомплект. — Может, хоть помаду скромнее? — взмолилась Тецуя, наблюдая за тем, как «спелая вишня» окончательно и бесповоротно превращает её подругу в представительницу древнейшей профессии. — Нет, — коротко ответила Чизуру и блеснула зубками в широкой улыбке, — он любит поярче. Кто такой «он», Тецу не знала. Чизуру никогда особо не распространялась о своих похождениях, а о неудачных — тем более. Проблема заключалась в том, что «он» не обращал внимания на Чизуру, как бы та не старалась. Насколько Тецуя знала, её подруга пошла по пути меньшего сопротивления и влилась в тусовку в качестве эдакой компаньонки. Именно это и вызывало опасения. Чего от неё могли потребовать парни с репутацией плохишей? Не таких, которые прогуливают лекции и устраивают драки на переменах, а самых настоящих. В Роппонги, о чём знал весь Токио, своё восхождение по карьерной лестнице начинали молодые мафиози. Наивная дурочка Чизуру имела все шансы вляпаться в весьма неприятную историю. Тецуя не могла этого допустить. Криминальное сердце столицы кишело размалёванными барышнями. Не было нужды заглядывать в документы, чтобы знать наверняка, что половина из них несовершеннолетние. Сирены скорой помощи сливались с воем автомобильной сигнализации, пищали клаксоны и со всех сторон орала музыка. Восхищённый галдёж туристов, отборный мат местных байкерских сборищ — несовместимые звуки мешались в одну беспорядочную кашу, провоцируя приступ головной боли и волнами тошноты подкатывающую панику. Вдруг из потока людей Тецую выдернули за руку. Испугавшись, она отшатнулась, но незнакомец, поймавший её, был в разы сильнее. Он что-то говорил, даже кричал ей в лицо, но разобрать хоть слово Тецу оказалась не в силах. — Ну что за народ пошёл! — взвыла возникшая из ниоткуда Чизуру и подобно дикой кошке вцепилась в оголённое предплечье незнакомца. — Отвали-ка, друг! К удивлению Тецуи, мужчина на самом деле её отпустил. И он сразу же переключился на другую девушку. Потом на ещё одну, ещё и ещё. Тецуя несколько раз оглянулась и наконец-то сообразила, что это был не какой-то там бандит, а простой зазывала, коих на шумных улицах Роппонги пруд пруди. — Впервые тут? — выкрикнула искрящаяся азартным предвкушением Чизуру. — Да! Тецуя мнила себя потерянной в бушующем море. Она скользила растерянным взглядом по пёстрым вывескам магазинов, неоновым огням ночных клубов. Картинки на рекламных таблоидах провоцировали рябь в глазах и лёгкое головокружение. Таким родной город она ещё никогда не видела. — Эсприт! — Чизуру причудливо взмахнула рукой и поклонилась, приглашая Тецую встать в очередь. Гигантскую очередь, стоит отметить, без преувеличения километровую. — Если повезёт, пройдём быстро. Постой пока здесь. Прежде чем Тецу успела возразить, подруга нырнула в поток людей и очень скоро её завитая макушка пропала из виду. Остаться одной в подобном месте было немного страшно. И кто кого опекал? Чизуру в Роппонги как рыба в воде, тогда как Тецуя себе места не находила и шарахалась от каждого случайного прикосновения локтем. — Вперёд! — Чизуру вновь возникла из ниоткуда и цепко ухватилась на рукав пиджака Тецуи. — Давай-давай, топай! Спотыкающаяся на каждом шагу Куроко Тецуя не могла взять в толк, откуда у её подруги этот почти сверхъестественный навык — скакать бодрой ланью на шпильках? Пока Чизуру порхала у гардеробной, Тецу от безысходности принялась поправлять поплывшую подводку. Ей всё меньше нравилась затея с посещением клуба. Может, и стоило попросить, чтобы кто-то забрал их? Пусть подруга обижается, но дурное предчувствие не давало покоя. В зеркале мелькнуло до боли знакомое лицо. Тецуя застыла, всё так же оттягивая веко пальцем. — Тецу? — Момои Сацуки удивлённо хлопнула розовыми ресницами. — Что ты здесь делаешь? — А ты? — холодно ответила вопросом на вопрос Тецуя, вновь возвращаясь к смазанной стрелке. — Давно не виделись, да? Чизуру, не обращая внимания на новое действующее лицо, взяла Тецую под локоть и потащила прочь из гардеробной. И пока они не скрылись за дверью танцевального зала, тяжёлый взгляд Момои сверлил дыру между лопаток. Как будто ей было мало на постоянной основе пропадающего Акаши. И Сацуки туда же? С сентября они не виделись вообще ни разу, а последний телефонный разговор длился не дольше полминуты. Создавалось впечатление, что её все бросили. Как старое бесполезное барахло. Не так уж плохо в момент отчаяния оказаться там, где царит сплошное веселье? Пожалуй, да. Тецуя расслабила плечи и отдалась во власть течения. Громкая музыка ударяла в уши, просачивалась под кожу и проникала в кровь. Чизуру увлекала за собой на танцпол и сопротивляться ей не хотелось от слова совсем. Да и какой в этом смысл? Не обязательно быть хорошим танцором, чтобы позволить себе сойти с ума в окружении пьяной толпы. Тецуя закрыла глаза и отдалась ритмам. Она танцевала сама с собой, со своими страхами, с обидой на всех, кого любила. Она сбрасывала на истоптанный глянцевый пол тяжкий груз противоречивых чувств и едва ли не впервые за последний год мнила себя свободной. Чизуру прильнула к телу неожиданно настойчиво. Тецу удивлённо распахнула глаза и поразилась до глубины души тем, насколько хищной и дикой умеет быть последняя из её подруг. Это даже заводило, хотя она всегда считала себя натуралкой. Не отводя взгляда от спелой вишни на губах подруги, Тецуя позволила притянуть себя ближе. Острые ноготки царапнули по бедру, и от нахлынувшего возбуждения захотелось взвыть. — Он смотрит, — склонившись к её уху, сказала Чизуру. Тецуя проследила за взглядом и весь запал мигом сошёл на нет. Даже в разбавляемом вспышками прожекторов полумраке оказалось нетрудно узнать его. Ну конечно, где же ещё ему быть, если не в Роппонги? Ничего удивительного вообще-то. Чизуру схватила Тецую за руку и не терпя возражений потащила к столику, за которым в окружении своей бандитской свиты гордо восседал Хайзаки Шого. — Я только вошёл во вкус. Где продолжение шоу? — Остынь, пупсик. — Чизуру склонила голову набок, игриво закусывая губу. — Продолжение только для своих. — Значит, я для тебя чужой? — Хайзаки криво усмехнулся. — Жаль. Под его пристальным взглядом у Тецуи засосало под ложечкой. С тех пор, как они вместе учились в Тейко, он сильно изменился и одновременно с тем умудрился остаться самим собой. Если у Акаши никто не спрашивал, хочет ли он заниматься криминалом, то Хайзаки для себя иной участи не желал. Его всё более чем устраивало. — Если бы своими собственными глазами не увидел, как ты обтираешься с девчонкой, ни за что бы не поверил. — Хайзаки толкнул под рёбра парня с кольцом в носу и приказал уступить место. — Падай рядом, Тецу. Игривый настрой Чизуру резко сошёл на нет. Она насторожено наблюдала за происходящим. — Я постою, — ответила Тецуя. — В целом не возражаю. — Шого вновь скользнул взглядом по стройной фигуре, задерживаясь чуть дольше на неглубоком декольте. Он усмехнулся, замечая нервозность Тецуи, и небрежно бросил: — Да садись ты. Не обижу. После пешей прогулки и танцев ноги отваливались. Тецуя бросила взгляд на деланно безразличную Чизуру: та быстро нашла себе место между изгнанником с кольцом в носу и каким-то лысым татуированным типом. Похоже, задержаться им всё-таки придётся. Одного только Тецуя не понимала: с каких пор старый добрый Хайзаки Шого воротил нос от легкодоступных, буквально вешающихся на него девиц? К тому же Чизуру была весьма хороша собой. Не то чтобы Тецу этого хотела, но Хайзаки как минимум должен был заинтересоваться. — Так что ты здесь забыла? — Пытаюсь уберечь подругу от неприятностей, — сухо ответила Тецуя. — Её что ли? — Хайзаки кивнул в сторону воркующей с парнями Чизуру. — От каких таких неприятностей? Только не говори, что имела в виду меня. И да и нет. Тецуя и вообразить не могла, что в сердце её подруги запал Хайзаки собственной персоной. Хуже него только Ханамия Макото. Хотя утверждение спорное. — Ты бы так за Сацуки следила. Тецуя встрепенулась. Одно дело встретить Момои в клубе, и совсем другое — услышать её имя из уст кого-то вроде Шого. — Причём здесь Сацуки? Хайзаки посмотрел на неё как на идиотку. Как будто тупее вопроса он в жизни не слышал. Захотелось вдруг провалиться сквозь землю, но Тецуя взяла себя в руки. Она упрямо держала зрительный контакт, пока Хайзаки не отвернулся первым. — Вот у неё и спрашивай. — Шого фыркнул и поднялся с насиженного места. — Выпьем за встречу. Угощаю. Брошенный вдогонку комментарий, что она вообще-то не пьёт, растворился в раскатах басов. Кого там волновало её отношение к алкоголю? Клубничный дайкири, или бабская дрянь, как его назвал Шого, имел концентрированный ягодный запах. Пусть спиртом от него не разило, но пить Тецуя всё равно не собиралась. Мало ли что. Здравый смысл и полученные в школе знания о напитках в ночных клубах уберегли от опрометчивого поступка. — Спасибо, но я вынуждена отказаться. Хайзаки закинул руку к ней на плечо и заговорил над ухом: — Знаешь, если захочу, тебя и поить не придётся. Это моё место, Тецуя. Я могу делать что угодно и с кем угодно. Никто не станет мешать. Тецуя дёрнулась, ударяя наглеца по подбородку плечом. — Будь добр, повтори всё то же самое, но уже после того, как я достану перцовый баллончик. В глазах напротив плясали черти — зрелище жуткое, но уступать и отворачиваться Тецу не спешила. — Пей, — фыркнул Хайзаки. — Самое страшное, что тебя ждёт, это похмелье. В каком-то смысле он был прав: и насчёт похмелья, и насчёт того, что никто слова поперёк не скажет, если ему взбредёт в голову утащить первую попавшуюся девушку в кабинку туалета. И плевать, будет ли она согласна на это. Ему действительно не было смысла мешать всякую дрянь в коктейли. — Не люблю спиртные напитки, — куда более спокойно пояснила Тецуя. — И страдать от похмелья тоже не хочу. Извини. Хайзаки хотел было настоять, но его перебила Чизуру: — Зря стараешься, — насмешливо бросила она, стреляя глазками исподлобья. Неужели ревность? — У неё вообще-то парень есть. Ты разве не знал? Тецуя буркнула что-то в знак подтверждения и угрюмо уставилась вперёд себя. Какого-то чёрта Хайзаки Шого вылизывал взглядом каждый оголённый участок её тела и от того становилось дурно. Неглубокий вырез белого боди, который она ранее сочла допустимым, теперь казался чересчур откровенным, юбка — короткой, и даже свой лёгкий макияж она вдруг стала считать вульгарным. — Да чего ты жмёшься? Сказал же, не обижу. — Прекрати пялиться, пожалуйста, — Тецуя вновь рискнула встретиться с Хайзаки взглядом. — Мне некомфортно, — честно призналась она. Ещё какое-то время Шого смотрел ей в лицо. Он как будто не мог поверить, что она сделала это — попросила его не пялиться. Лишь на мгновение Тецуя успела допустить, что её просьба воспринята как личное оскорбление, но Хайзаки прыснул от смеха и потянулся за своим бокалом, в котором плескался куда более крепкий напиток, чем её клубничный дайкири. — Ишь какая недотрога! Смеялись все: Хайзаки Шого, его дружки, Чизуру. А вот Тецуя резко почувствовала себя застрявшим в капкане зверьком. Приступ паники, который ранее был успешно подавлен, накатил с новой силой. Откровенно говоря, Куроко Тецуя готова была удрать прямо сейчас. И плевать на Чизуру, которая по-хорошему была уже взрослой девочкой и могла сама о себе позаботиться. Она не нуждалась в няньке. — Я на минуту. Тецуя вскочила с диванчика и нырнула в толпу. Учитывая уровень шума вокруг, услышать этого она не могла, но оставленная за столиком компания, казалось, ржала ещё громче. Толкаясь локтями и спотыкаясь о чужие ноги, Тецу могла думать только о том, как доберётся до гардеробной, достанет из сумочки телефон и попросит Акаши, где бы он ни был, немедленно приехать и забрать её. Мобильник загудел, стоило взять его в руки. Надеясь, что кое-кто получил сигнал из космоса и позвонил сам, Тецуя не заметила даже, что номер не определился. В гардеробной музыку было слышно слабо, однако посетители шумели достаточно сильно, чтобы разобрать речь в телефонной трубке оказалось задачей не из лёгких. Тецуя забилась в самый глухой угол и прижала к уху сумку, надеясь, что это хоть как-то ей поможет. Первое, что она поняла — звонил не Акаши. Это была соседка её бабушки. Разговор вышел недолгим, но и того хватило, чтобы земля ушла из-под ног. Кто-то тронул её за плечо. Тецуя обернулась и застыла, с ужасом осознавая, что Хайзаки последовал за ней. — На минуту, значит? — спросил он насмешливо. — Тецу, ты что ли боишься? — Как будто нет причин. Хайзаки закатил глаза и сунул руки в карманы. Он взглянул на Тецую почти брезгливо. — Ты вроде бы тупой никогда не была. Сказал же, что ничего тебе не сделаю. Сколько раз нужно повторить, чтобы до тебя дошло? Пару раз до бесконечности, а потом снова для закрепления пройденного материала? Как будто ему можно верить. Если бы не обстоятельства, Тецу и говорить бы с ним не стала. — Такси, — сказала она, натягивая пиджак. — Где здесь быстро поймать? — В Роппонги? Не где, а когда. До четырёх утра одни пробки. Быстро не получится. Тецуя бросила взгляд на кучкующихся у двери людей и нахмурилась. Могла ли она на самом деле оставить Чизуру и просто уйти? Да, наверное. Ровный безразличный голос автоответчика оповестил, что до Акаши дозвониться невозможно, однако Тецуя упрямо набирала его номер раз за разом. Авось повезёт. Выбора у неё всё равно не было. Хайзаки, который по одному ему известной причине продолжал стоять рядом, наконец-то не выдержал и предложил: — Тебя подвезти? Хайзаки Шого в роли водителя? Насколько здоровым решением было бы согласиться? Хотя его её согласие не интересовало. Он бросил ей, чтобы ждала и нырнул обратно в зал. — Тебе нельзя за руль, — возразила Тецуя, когда чуть позже он вернулся и, ухватив её за локоть, поволок прочь из клуба. — Ты же пьян! — Покажи в Роппонги трезвого таксиста и я голым станцую перед дворцом императора. Убедительно. — А Чизуру? — Сказал парням, что пооткручиваю бошки, если к утру она не окажется сладко спящей в своей кроватке. Довольна? Если на секундочку предположить, что он и правда приказал своим дружкам опекать Чизуру — однозначно довольна. Вряд ли кто-нибудь хотел нарваться на его гнев. Тецуя мало что знала о Хайзаки Шого, но его имя частенько упоминалось в связке со словами рэкет, бойня, поджог и так далее по весьма пугающему списку. Несложно догадаться, что среди плохишей Роппонги её подруга умудрилась выбрать худшего. Но вообще-то самой Тецуе было сложно поверить, что он настолько ужасен. Когда они вместе учились, он был всего лишь мелким хулиганом с противным характером. Но ведь не убийцей же. Принадлежала ли машина Хайзаки, или же она была в угоне, Тецуя наверняка не знала. Но никакого значения это не имело. — Адрес-то назовёшь? Или ко мне поедем? Тецуя молча протянула телефон, где на карте был отмечен пункт назначения. — Больница? — Именно, — вздохнула Тецу, уставившись невидящим взглядом на свои коленки. Очень-очень давно, когда не то что самой Тецуи, даже её родителей не было в планах, бабушка жила в районе Сугинами. А этим вечером она вдруг возомнила, что на дворе шестидесятые, и после пешей прогулки по городу отправилась «домой». Ну и как объяснить больному человеку, что это место сравняли с землёй ещё полвека назад? В журнале вызовов Тецуя насчитала по меньшей мере четыре незнакомых номера, которые безостановочно наяривали ей на протяжении последнего часа. Повезло, что полицейские дозвонились к соседке, которая и пролила свет на ситуацию. Ни в приёмной, ни у кабинета дежурного врача, ни даже в неврологическом отделении у Тецуи мысли не возникло спросить Хайзаки Шого, какого чёрта он до сих пор не свалил. Главное, что бабушка не пострадала и уже к обеду следующего дня её готовы были отпустить домой. Когда измотанная и сонная Тецуя наконец-то вышла из палаты, Хайзаки сидел у стойки медсестры с зажатым в руке пластиковым стаканчиком. Только в этот момент пришло осознание, что он таскался с ней вот уже два или три часа. И ведь ни разу не пожаловался! — Альцгеймер? — спросил он на выходе из больницы. — Паршиво. Давно твоя карга болеет? — Не называй так мою бабушку, пожалуйста. Это грубо, — устало вздохнула Тецуя. — А диагноз ей поставили неделю назад. Я думала, что она просто рассеянная в последнее время, а оказалось… — Знакомо. Мой старик тоже болел. Тецуя удивлённо вскинула брови. — Болел? Это же неизлечимая болезнь. Это значит, что он… — Ну да, — Хайзаки безразлично пожал плечами, — он помер давно. Не совсем от болячки, конечно, но в каком-то смысле из-за неё. — Это как? — Забыл, на какой свет дорогу переходить нужно, и попал под грузовик. У тебя кроме бабки есть кто? — спросил Хайзаки. Тецуя одними губами ответила, что никого. — Хреново. Ей так-то недолго осталось. Тецуя остановилась как вкопанная. Непоправимое могло случиться уже этой ночью, несмотря на то, что она была здесь, в Токио. А на что рассчитывать, если они с Акаши сбегут? Кто тогда позаботится о её больной бабушке? Сбежать от мафии значит оборвать все связи. Никаких звонков Сацуки и писем Огиваре. Нельзя будет черкнуть пару строк в социальных сетях Рёте и отправить поздравительную открытку Аомине. Они должны будут исчезнуть с лица Земли и никогда больше не вспоминать родной континент. Что бы Тецуя ответила на этот раз, если бы Акаши Сейджуро вдруг спросил, готова ли она сбежать с ним? Ответ «да» больше не казался таким очевидным. — Только не говори, что собралась реветь. Тецуя отвела в сторону глаза и часто-часто заморгала, прогоняя непрошенные слёзы. — Пиздец ты… Как бы Тецу ни старалась, а одна за другой по щекам покатились слёзы. Хайзаки раздражённо пнул ногой им же самим брошенный стаканчик из-под кофе и отвернулся. — Давай, блять, завязывай с соплями. Бесит. Она и сама хотела бы завязать, но не могла. Многое навалилось в последнее время. Переваривать всё это дерьмо в одиночку она попросту устала. Образ Хайзаки Шого окончательно расплылся перед глазами. Тецуя тихонько всхлипнула и закрыла лицо ладонями. — Бабы, — раздражённо бросил Шого. Он запустил пальцы в волосы Тецуи и безапелляционно прижал её к себе. — Что за тупые создания, блять? Хайзаки Шого продолжал плеваться отборным матом, высказывая, что думает обо всех женщинах мира, но отстраниться Тецуе не позволил. Только чуть позже, когда все слёзы были выплаканы, и они оба вернулись в машину, стало очевидно, что этот его жест — дикость. С чего бы ему успокаивать её? — Теперь-то ко мне? Хайзаки тянул наглую ухмылку, но Тецуя видела за этим неловкость. Как если бы он совершил что-то постыдное и теперь старательно делал вид, будто ничего не произошло. Он напряжённо вздохнул, стирая с лица это дурацкое выражение, и тронулся с места. — Куда? — Домой, — ответила Тецу. — Я хочу домой. Не в общежитие. Не в Роппонги. Не в дом Мидоримы Шинтаро. Куроко Тецуя хотела туда, где провела восемнадцать из девятнадцати прожитых лет. — Всё там же обитаешь? Тецуя кивнула. Она слишком устала, чтобы хотя бы задуматься о том, что Хайзаки Шого до сих пор помнил её старый домашний адрес. Номер Акаши всё ещё был недоступен. Тецуя набирала его не от большого желания поделиться впечатлениями, а скорее рефлекторно. И было попросту любопытно, какое максимальное количество пропущенных получится оставить, прежде чем у её парня проснётся совесть. — Ты же понимаешь, что он мудак? — насмешливо уточнил Хайзаки, не отрывая при этом взгляда от дороги. — Я про твоего хахаля. Возможно, впервые в жизни Тецуя была с ним полностью согласна. Автомобиль свернул с оживлённого шоссе и очень скоро въехал в спальный район. Игнорируя знак «стоп», Хайзаки подвёз Тецую прямиком к дому в самом конце узкого переулка. Он заглушил мотор и нервно ударил пальцами по обмотке руля. — Слушай, Тецу, — Шого цокнул языком и принялся растирать шею, — такое дело… Ты, случаем, не в курсе, где найти Акаши? Тецуя внутренне напряглась. Не к добру это имя упомянуто. — Нет, — ответила она, стараясь звучать убедительно. К тому же в настоящем времени так оно и было, ведь Тецуя понятия не имела, куда он пропал. — Зачем он тебе? — Да так, есть пара нерешённых вопросов, — уклончиво ответил Хайзаки и кивнул на дверь. — Ты выходить собираешься? Или мне тут до утра торчать? Задержаться бы на минуту-другую и выведать, какие такие вопросы могли быть у него к Акаши, но Тецуя не хотела вызывать подозрений. Да и вряд ли ей пришлась бы по вкусу правда. — Спасибо за помощь. Пусть Хайзаки Шого личность сомнительная, но всё-таки именно он пришёл на выручку. Тецуя не рассыпалась в высокопарных речах, но поблагодарила его искренне. — Эй, Тецу, — бросил Хайзаки, когда она собралась было выйти из машины, — позвони, если что услышишь. Услуга за услугу, так сказать. Тецуя позволила отнять у себя телефон и ни звука не издала, пока Хайзаки Шого вбивал свой номер. — Только не говори, что я спрашивал. Да и вообще держись от него подальше. — Почему? — Потому что он из тех парней, с кем связываться себе дороже, — со всей серьёзностью ответил Хайзаки. Тецуя приняла из его рук мобильник и, глядя прямо в глаза, спросила: — А с тобой, значит, можно? Губы Хайзаки Шого тронула кривая усмешка. Он протянул ладонь к лицу Тецуи и большим пальцем стёр чёрные разводы со щеки. — Нет, малыш, — сказал он, — со мной ты тоже не связывайся. И в Роппонги больше не суйся. Целее будешь.