30.06.2021
ЭДМОНТОН
Люси, честно говоря, не умеет пить. Не умела, не умеет и вряд ли когда-нибудь научится. Хартфилия, приложив ко лбу бутылку минеральной воды, наспех купленной в автомате на первом этаже клиники, искренне мечтала, чтобы она хоть немного отдавала холодом. Взгляд — мутный и заторможённый — плыл по ординаторской, изредка останавливаясь то на вываленной из сумки маленькой аптечки (по правде, кучи медикаментов, среди которых удачно нашлась последняя таблетка аспирина), то на календаре с лентой-змейкой-квадратом, где именно эта самая лента-змейка-квадрат по-прежнему висела на злополучном «29 июня». К горлу встал ком — тошнотворный и трижды ментально сводящий в могилу. Люси не умеет пить. Верила, что с Джувией обучится этому навыку в скорые сроки и, наконец, уловит ту тонкую грань порога, когда собственный организм попросит отказаться от лишней стопки текилы. Верила. Очень долго верила — практически всю поездку на такси с дома в клуб. Пока не поняла одного. С Джувией любые тусовки под запретом. Не потому что Локсар была из категории тех женщин, которые приглашают подружек в клуб чисто компании ради, чтобы потом благополучно свалить с каким-то мужиком на одну ночь в отель. И не потому что она весьма гуляющая натура, которой не принципиально пить, есть или заниматься сексом, главное — затусить в Богом забытом свинюшнике.А потому что если Люси пить не умеет, то Джувии любой алкоголь априори противопоказан.
Вчера ночью, когда Хартфилия на секунду показалось, что веселье только-только начинается, для подруги-кардиолога оно что-то очень быстро закончилось. В туалете, под аккомпанемент фразы «не-е, все нормально, мне просто сидя думать комфортнее» и попытки самой Люси поднять Джувию под руку с пола. Тогда-то Хартфилия задумалась о том, что первое впечатление все же обманчиво: Джувия Локсар, будучи сногсшибательной женщиной (иногда буквально), которой белый халат шел к лицу намного больше, чем кому-либо из «Тенрю-Тэйл», не смотря на все стереотипы о сучьей натуре и стервозном характере…. Оказалась аленьким цветочком, который не только разрыдался на плече у резко протрезвевшей Хартфилии, но и извинился за «я не хочу быть для тебя бременем, иди веселись, я сейчас умоюсь и подойду, не переживай». Честно говоря, для Люси что-то подобное было в новинку, потому что в то время, как первый стереотип наглядно рушился, в Джувии проснулся другой — «что у трезвого на уме, у пьяного на языке». Локсар оказалась чувствительной и хрупкой натурой, которой трудно открываться людям, не смотря на всю свою прямолинейность. А еще она жутко дорожила Люси и искренне радовалась, что в кратчайшие сроки по праву может называть Хартфилией настоящей подругой, с которой можно поговорить не только о какой-то ерунде и рабочих моментах, но и довериться в такой весьма дерьмовой ситуации. Пусть где-то под конец вечера — сидя в такси в попытках приглушить смех от того, как какой-то парень пытался незаметно застегнуть застежку от бюстгальтера, которую сам же случайно расстегнул — Люси, наверное, не задумывалась о том, что, по правде, дерьмовая ситуация сложилась не у Джувии, которую в срочном порядке отвезли домой, а как раз у самой Хартфилии. Потому что прямо сейчас только Люси сидит в растерянности и не знает, что делать с накатывающим рвотной волной похмельем, жуткой головной болью, сверкающими засосами на шее и вероятно идущим сюда куратором, которому Люси буквально вчера клялась закончить работу с карточками. И на которую, очевидно, забила болт. А если быть точнее — наплевала на все, включая рабочие обязанности и боевые кличи отомстить Драгнилу хоть когда-нибудь, а сама уверенно пошагала в сторону «на хрен» — это сюда». Буквально. Дверь — с жутчайшим скрипом — открылась и в ординаторскую кто-то зашел. Люси, преждевременно закатив глаза и проклиная тот день (точнее, вчерашний), когда она стояла на ковре и клялась, что выполнит всю порученную «домашку» без сучка и задоринки, бухнулась лбом в стол. Рука, удерживающая пол-литровую бутылку воды, расслабилась и криво повисла с этой самой бутылкой. По голове кто-то постучал, да так, что пусть и от легких вибраций по макушке, а перед глазами засеменили белые пятна. Люси простонала. — Если честно, когда ты попросила отпустить тебя пораньше, я не думал, что ты вернешься в клинику в таком побитом состоянии. Нацу, стоящий над интерном, как отец, осуждающий дочку за внеплановую гулянку до утра, возможно и неумышленно, но всё же вызвал внутри Люси порыв совести. Хартфилия продолжала лежать лицом в стол, так как искренне не хотела поднимать голову после завуалированного «ты меня только что разочаровала, хотя, казалось бы, куда больше?». А кто захочет смотреть в глаза собственному куратору, которому и так только повод дай? Правильно, никто. Поэтому Хартфилия, прикрыв макушку рукой, буркнула под себя неразборчивое «я в домике». Драгнил же, равнодушно оглядев картину маслом, недоуменно подхватил валяющуюся пластинку с одной-единственной таблеткой аспирина. Он, недоуменно-недовольно вздернув бровью, переглянулся с лежащей раненым солдатом Хартфилией. На языке зачесалось противное «я, конечно, знал, что ты почти-нулевая, но не настолько же». — Я так понимаю, помимо похмелья ты решила угробить желудок? И чем они в своем Ванкувере занимаются, раз таких «специалистов» выпускают? Люси пожала плечами, все еще не поднимая головы. Ей жутко хотелось сказать что-то в роде «а можно сегодня без нравоучений, пожалуйста?», но Хартфилия понимала, что если она скажет «А», рвущиеся наружу грубое «Б» будет не остановить. Поэтому девушка уперто продолжала лежать лицом в стол, надеясь, что привычное куратору Драгнилу «постояли-поговорили, взяли и ушли» вскоре реализует себя на последнем пункте. Терпеть его присутствие потрезвяни трудно, что уж говорить о том, какой спектр эмоций испытывает Люси прямо сейчас. Нутром Хартфилия понимала, что Нацу отчитывает её за аспирин, так как он вполне может поспособствовать воспалению слизистой желудка. Понимала и мысленно соглашалась, но еще она понимала, что впереди целый рабочий день, вполне себе вероятная ночная смена в качестве наказания от «любимого» всем сердцем и душой куратора и куча планов-обязанностей, выполнить которые не то что рука не поднимается, а даже голова. И аспирин в таких-то обстоятельствах — вынужденная жертва, которая обеспечит Люси минимум несколько часов «да живая я, просто с таким помятым лицом родилась». Но нет, Нацу тяжко вздыхает, откидывает аспирин в кучку вываленных из сумки таблеток и идет в сторону окна. Секунда — ролеты с тяжестью и шумом поднимаются к верху. Вторая — Драгнил, открыв окно на распашку, оттряхнул ладони. От окутавшего ординаторскую солнечного света Люси раздраженно морщится, отчего зарывается в сложенные на столе руки сильнее. Пусть нос и чесался от резко ударившего свежего воздуха, Хартфилия уперто отмалчивалась, толком и не пытаясь разгадать, что же задумал куратор. А он определенно что-то задумал. — Для начала стоило бы проветрить помещение. Быстрее очухаешься, да и обменные процессы скажут спасибо. Люси, уже жалея обо всем, о чем только можно, приподняла голову, встречаясь со спиной куратора, успевшего напялить пресловутый белый халат. Нацу пытался зафиксировать открытое настежь окно книжкой, упирающейся в ребро рамки, поэтому даже и не заметил недоумения интерна, едва ли способной два слова связать. Хартфилия же, не смотря на жуткую головную боль и отголоски накатившей бодрости (а кислород действительно бодрил и способствовал быстрому выводу продуктов распада из крови через дыхание), удивленно тупилась в точку между рукавом халата Драгнила и книжкой по анатомии, которая служила «держателем». Нацу, равнодушно пройдя мимо, подхватил электрический чайник и набрал воды. Люси, искренне надеясь, что на её лбу не светится очевидное «чувак, а что ты делаешь и стоит ли мне напрягать булки?», медленно повернула голову в сторону небольшой кухоньки, где обычно покоились продукты первой «бодрости», как говорили в Ванкувере. В ординаторской в шкафчиках всегда можно было найти чай-кофе, пару чашек и даже какие-никакие печенья. Пусть в размерах ординаторская «Тенрю-Тэйла» уступала ванкуверской больнице, ассортимент коробочек-тубусов с различным чаем всё же был впечатляющим. Драгнил подхватывает коробочку с мятным чаем, чашку и вскипевший чайник. — Тебе необходимы антиоксиданты, чтобы ускорить метаболизм и вывести токсины. Лучшим решением будет не пичканье таблетками, а чай, который восполнит дефицит витаминов. Зелёный чай богат витамином С и калием, ну а мятный понижает уровень тревожности. На свое усмотрение можешь добавить мед, так как он содержит микроэлементы, органические кислоты и окислительное-восстановительные ферменты — лишним он не будет.Че?..
Люси, мысленно хлопнув себя по щекам, толком не могла понять: это она еще не проснулась после бурной ночки или же Нацу Драгнил — тот самый «сучий сын в квадрате» — раздает советы как избавится от похмелья в домашних условиях без вреда здоровью? Бесплатная консультация без упреков, осуждений этакого «сына маминой подруги», да еще и Люси Хартфилии — первой в списке тех, кто ходит по ахуенно-тонкому льду в стенах клиники «Тенрю-Тэйл»? Сама формулировка звучит как что-то невозможное, эй. — А что Вы… — В столовой закажешь куриный бульон, но только при условии того, что захочешь что-то съесть. Мой совет, пока пей воду, желательно, с лимоном, чтобы поддерживать уровень витамина С. Сейчас он тебе необходим. Перед Люси оказалась кружка свежезаваренного мятного чая с медом, укутывающегося ароматной дымкой. Хартфилия, пару раз хлопну глазами в неверии, потеряла дар речи. Как-то не вяжется с характером Драгнила, которому только повод дай побубнеть и сказать что-то в духе «А чем ты вообще в Ванкувере занималась?» и это, при том, что Люси даже вспоминать не хочет о намеках в сторону «Дорогуша, в Эдмонтоне ты долго не продержишься, я за это ручаюсь». Тогда… Рука опасливо — с какой-то дотошной аккуратностью — коснулась теплой кружки. Вертолеты перестали кружиться перед глазами, да и сама Люси могла с уверенностью сказать, что протрезвела на процентов сорок от первоначального «убитого-недобитого-перееханного-катком» состояния. Не исключено, конечно, что причина кроется в приходе Нацу и его натуре, каждый раз заставляющей Хартфилию продирать глаза и что-то делать, но отчего-то Люси хотелось верить… Что необъяснимая забота и помощь — тот самый первый шаг, который Нацу, наконец, сделал ей на встречу. Неужели, шанс на нормальное кураторство все же есть — где-то там, в закоулках глубин адекватности Нацу Драгнила, официально признанного одним из лучших нейрохирургов Канады и неофициально признанного одним из худших кураторов сраного континента? Неужели Люси все же обзавелась надеждой на рекомендацию его авторства и пожатую руку в конце практики? — Я и не знала, что Вы можете быть таким, Доктор Драгнил. Спасибо… Люси, опустив смущенный взгляд в чашку, не могла сдержать улыбки. Все колкости, посылы утонуть в луже и споткнуться о порог собственного кабинета на пару с утаенными обидами растворились практически моментально — стоило голубю сесть на раму любезно распахнутого окна и любопытно склонить голову. Хартфилия теснила улыбку, жевала губы и боялась поднять взгляд, ведь в отличии от кураторства в Ванкувере, она впервые почувствовала какую-никакую поддержку «старшего по званию». И это жутко приятное чувство бодрило не хуже аромата мяты, заполонившим всю ординаторскую. Возможно, Нацу своим поведением хотел сказать, что понимает, ведь «все мы когда-то были молодыми, все мы напивались до усрачки и потери памяти, а после не знали, как бороться с похмельем» и такой неоценимой помощью намекал Люси, чтобы та относилась к нему проще. Ведь он не ирод. И не последняя сволочь. И вовсе не сучий сын в квадрате. Нацу, подхвативший из своего шкафчика стетоскоп, перевесил его через шею. — Не обольщайся. Отправить тебя на однодневный больничный будет очень проблематично, с учетом того, что отделение загружено, Скарлетт на семинаре, а у меня по графику две операции. От тебя даже такой есть какая никакая польза.Он самый настоящий ублюдок.
Пальцы дрогнули, обхватывая горячие стенки кружки, а глаз нервно дернулся — сопливая картинка треснула по швам, стоило настоящему Драгнилу психологически треснуть Люси по щекам с напоминанием «эй, не расслабляй булки, я все еще тут и всё еще хочу тебя вышвырнуть». Ну да, а как же. Забота. Поддержка. Понимание. Уступки и первые шаги. И все это синонимы к Нацу Драгнилу? Циничность — да. Собственная выгода — безусловно. Привычное равнодушие и говорящий за себя похуизм — детка, а на что ты надеялась? Нацу никогда в жизни не увидит в ней что-то кроме кандалов, обвязавших его руки. Или маленького, несносного ребенка, забравшимся на шею, свесившим ноги и истошно орущим «покатай меня, большая черепаха!». Никогда не увидит и вряд ли захочет, ведь интерны для него — бельмо на глазу, а хорошие девочки начинаются и заканчивается дражайшей женушкой из гастроэнтерологического отделения двумя этажами выше.Так что закатай губу, Хартфилия, слишком поздно верить в чудеса, тебе же не двенадцать лет.
Девушка, побежденно склонив голову и хныкнув про себя, пообещала (наверное, в сотый раз) больше не обольщаться. — Спасибо, что поставили в известность, Доктор Драгнил. — Скажешь «спасибо» после обеда, когда на моем столе будут лежать заполненные карточки, которые ты божилась сделать за десятиминутный отгул.Особенно, когда речь идет о Нацу Драгниле.
Особенно в контексте «о, мой куратор наконец-то увидел во мне человека».
***
И всё-таки есть во всем этом что-что, что не дает покоя. Люси, откинув голову к потолку, ждала Юкино с результатами ЭКГ одного пациента около медицинского поста. Хартфилия, жуя губы, бездумно вглядываясь в белизну потолка, перескакивая с одного точечного светильника на другой. На языке застрял припев доносящейся песни Шона Мендеса, которая знакома Люси с «о, Джувия, клевый рингтон» — и, честно сказать, Хартфилия еще никогда в жизни не видела Локсар такой воодушевленной (если упустить тот факт, что музыку она любила не меньше сплетен и любовных сериалов), поэтому отметила этот пункт как то, в чем Джувию не то что перебить, а просто невозможно остановить. В голове же наматывала сотый круг мысль о Нацу и его поведении. Вот с какой стороны ни глянь — ну мудак мудаком, не стоящий ни времени, ни сил, ни тем более внимания. Но было в его пусть даже и колких фразах что-то, за что Хартфилия упорно цеплялась. Что-то не давало покоя, давило на мозг, раз через раз напоминая Люси, что чуйка у неё всё же имеется, да и Доктор Драгнил со своей скотской натурой скотина едва ли не в шестидесяти пяти процентах случаев. И эти оставшиеся тридцать пять «но» мешали сложить дважды два. Зачем он лично заварил чай? Зачем дал действенные советы? Почему не отчитал? Ну не может быть такого, что за подобной благодетельностью кроется исключительно профессиональный цинизм. Есть что-то еще. Или Люси искренне хочет верить, что это «что-то еще» имеет место быть в подобном неприглядном человеческом лицемерии. Голова раскалывалась ото всех «а может», «а почему» и все сводилось к тому, что Хартфилия не больше, чем параноик или просто наивная девочка из мегаполиса, любящая по утрам вместо носков надевать розовые очки. Потому что Нацу Драгнил не такой. Вряд ли его интересует что-то кроме медицины и собственного «Я», а вся эта высосанная из пальца забота не более, чем стратегический ход — скинуть на интерна то, на что не хватает времени. Люси изморено выдыхает и подхватывает бутылку с водой, в которую еще утром добавила лимонного сока.Та ну нафиг. Такое ощущение, что Люси нечем заняться, кроме как трепать мозг куратором, в котором прослеживается намек на биполярку. То ненавидит, то с хера ли заботится.
И зачем тогда страдать херней, спрашивается?
По левую сторону отделения послышались скорые шаги и задорно-знакомое «Воу, это же Люси!». Танцующей и пружинистей походкой буквально в одно мгновение перед Хартфилией оказался Стинг — такой же страждущий интерн из гастроэнтерологического отделения и, куда большее совпадение, подопечный Лисанны Драгнил. Эвклиф, какой бы занозой в заднице ни был, мог скрасить даже самые отвратительные рабочие будни привычным и характерным только ему: — Госпожа Нейрохируг! Ваше желание исполнено, Стинг Эвклиф прямиком из Ваших снов. Как насчет флирта и свидания? — У меня только один вопрос: как тебя снова занесло к нам? По-моему, сегодняшнюю норму ты выполнил после пятиминутки. — И это вместо «привет»? Где все твои юмор и доброжелательность, Люси? Люси, хихикнув в кулачок, не сдержала улыбки. Стинг был забавным парнем, обитающим на два этажа выше и любящим прискакать в нейрохирургию просто так, потому что, как говорил сам Эвклиф: «Здесь люди куда приятнее, да и порой тошно выслушивать у кого что болит или кто как сходил в туалет». В гастроэнтерологию он попал случайно, и это «случайно» Стинг всегда объяснял по-разному: то больше вариантов не было, то мать настояла, то с братом поспорили. И весь такой загадочный тыняется от отделения к отделению, флиртует, хохочет, иногда пускает сплетни, а бывает даже созывает на общие обеды-перекуры. Юкино пожимает плечами каждый раз, когда кто-то задается вопросом «а с хера ли тут ошивается интерн с другого отделения», ну а Люси придерживается мысли, что гастроэнтерология, однозначно, не его, поэтому Эвклиф в каком-то роде активном поиске, отчего приглядывается ко всему интересному. Да и вообще по натуре экстравертный человек не может прожить без общения и новых знакомств — вот тебе и ответ, почему Стинг, получивший прозвище Пчелка (причина которого до сих пор неясна), ошивается где угодно, только не в своем родном отделении. Парень — до чертиков довольный — протягивает Люси знакомые бумажки с пометкой у угла. В криво написанном «Люси Х.» Хартфилия узнала почерк Юкино и тут же догадалась, что медсестра ускакала в гастроэнтерологию, ну а результаты анализов передала Стингу. Девушка благодарно кивнула и бегло проглянула результаты, попутно вычеркивая из головы планируемые процедуры для весьма проблемного пациента из сто пятидесятой палаты. — Эй, Люси-и-и… — Да? — Ты такая милая, когда спишь. — Откуда знаешь? — Видел. Ты же ночью окно открыла, забыла, что ли? Люси, медленно подняв взгляд, недоуменно вздернула бровью. Проблема не в том, что Хартфилия действительно на ночь приоткрыла окно, ибо в июне месяце жара так и хлещет. И даже не в том, что от подобного жутко-испанского-постыдного словосочетания утреннее похмелье резко вернулось обратно, нет. Просто Стинг, оперевшись локтем на медсестренский пост, обольстительно (как он думал) улыбался и играл бровями в стиле «Стинга Эквлифа — той самой Пчелки из гастроэнтерологии». И, судя по отзывам той же Джувии, у Стинга в голове гуляет ветер, а жопа чешется каждый раз, когда на горизонте появляется красивая, но одинокая девушка. А с учетом того, что Стинг практикуется в «Тенрю-Тэйл» около полугода, ну а сама клиника всего в семь этажей — его поведение успело стать привычной формой общения, признанной «стилем Стинга». Почему подобная очень избитая форма флирта успела стать стилем? Потому что Стинг был как раз тем человеком из той вымирающей категории людей, которые не умели подкатывать, но отчаянно пытались. Очень. Очень отчаянно. И это было проблемой. Громадной такой и иногда напрягающей. — Стинг, я живу на десятом этаже. И это если умолчать, что Люси спала в своей квартире где-то около часа перед рассветом. Именно спала, а не рвала простынь в порыве страсти с каким-то незнакомцем, угостившим её Пина-Коладой. Хах, как мало нужно для «секса с первого взгляда», да?Но Стингу знать это необязательно, честное слово.
Небольшая пауза. Лицо парня не дрогнуло, улыбка не сошла на нет, будто бы так и планировалось. — Признаю, было сложно. Но я очень старательный парень, согласись. Люси, хило кивнув, вспомнила, где уже слышала подобные подкаты — в каком-то британском сериале, где главный герой со способностью читать мысли выбрал такой же метод по завоеванию любовного интереса. И, если Хартфилии не изменят память, любовных интересов точно было двое: супружеская пара из таких же сверхлюдей, которые в конце первого сезона затащили бедняжку в постель. Другими словами, навеянный оптимизм насчет результативности подкатов вполне себе может быть подкрепленным этим сериалом — нагудевшая нестандартная новинка, получившая пару номинаций в этом сезоне. Как говорится: а почему нет? — Хоть бы улыбнулась. — Я улыбнулась. Стинг, пробурчав «а как же», насупился и, демонстративно фыркнув, отвернулся в сторону историй болезней, любезно оставленных Юкино на краю поста. Люси, сдерживая желание потрепать его по голове, будто младшего брата, встряхнула результаты анализов в одну стопку. Хартфилия мысленно прошлась по своему графику, отметив, что как раз после обеда нагрузка по поручениям и заданиям ограничится небольшим обходом и «ковром» в кабинете у куратора, где девушка как раз минут десять назад оставила подготовленные карточки. Другими словами, после обеда можно будет расслабить булки, посидеть в интернете или немного вздремнуть, а может и вовсе временно переехать к Джувии в кабинет под предлогом важной консультации со специалистом в сфере кардиологии. Безусловно, стоит умолчать, что как раз в обед Джувия принесет вкуснейшие эклеры из ближайшей кондитерской, о которой Люси наслышана едва ли не с первых дней практики в стенах клиники. И что именно дегустация кондитерских шедевров и будет той самой профессиональной консультацией — в принципе, кому это интересно, верно? Телефон в кармане завибрировал. Люси, машинально выхватив смартфон из недр халата, ожидала увидеть на экране как раз сообщение от Джувии, кричащей, что эклеры снова в продаже. Ну или, на крайний случай, срочное сообщение-вызов от Нацу, подразумевающее «беги с села, тебе п*зда». Но никак не…Неизвестный
+1-780-ХХХ-ХХХХ
Привет, мы можем встретиться?
Да твою мать.
Внутри все упало, разбилось и нещадно затрещало. Люси никогда бы не подумала, что тридцатого июня, когда за окном бушует двадцать восемь градусов тепла в тени, а она сама едва как справляется с головной болью после бурной ночки, ей будет чертовски холодно только от одной пробежавшей мысли — уж отправителя она знает, не трудно догадаться. Особенно по телефонному коду «780», присвоенному Эдмонтону. Свой мобильный номер Люси так просто не дает, а неизвестных-известных сразу подписывает. По крайней мере, так было до вчерашнего вечера.Да какого хрена, Грей?
— Стинг, прости, мне срочно нужно бежать. — Но… — Потом поговорим, хорошо? Хартфилия, сорвавшись с места, решила не ждать обеда, ведь сложившаяся ситуация — исключительная. Настолько исключительная, что Люси не придумала ничего лучше, чем сразу бежать к Джувии за советом и, возможно, пенделями по голове за подобную беспечность. Пальцы дрожали, кое-как попадая по кнопке вызова лифта, а результаты анализов, прижатые к груди, шуршали и хрустели. В голове крутилось одно имя и отрывки вчерашней ночи, когда Хартфилия — безусловно, примерная девочка, не любящая влезать во всякое драматическое-романтическое дерьмо — вляпалась во что-то подобное. Конкретно вляпалась. Стинг, тоскливо проводив Люси, залетевшую в кабину лифта едва ли не с разбега, качнул головой в сторону. В отделении нейрохирургии было непривычно тихо в одиннадцать-то утра, да и, в принципе, тут всегда было жутко спокойно. Эвклиф, хмыкнув про себя, уж было хотел пойти к себе на родину — в гастроэнтерологию — но от мысли о бумажной работе и редких (очень редких, да так что складывалось впечатление, что семейка Драгнил живет сама по себе с учетом невеселого опыта Люси) просьбах куратора, отвлекла съехавшая вниз, на пол, история болезни. Парень, почесав за ухом, нагнулся и собрал разбросанные бумажки, попутно подчеркивая, какой же у Люси аккуратный каллиграфический почерк, а не стереотипные закорючки. О том, что курирующий врач — Люси, Стинг понял практически сразу, ведь на обложке красовалось чересчур знакомая фамилия, о которой сама Хартфилия упоминала минимум трижды. Сложив все в одну стопку, Эвклиф замер. История болезни в руках натолкнула на одну весьма интересную мысль. Весьма интересную и грандиозную.Палата 109. Венди Марвелл.
***
— НЕТ! — Пойди. — НИ ЗА ЧТО! Люси, крича едва ли не в стенку, бросалась из стороны в сторону. Вот! Вот оно! Вот чего она боялась всю свою сознательную жизнь, наслушавшись историй от однокласниц-одногруппниц о мимолетных романах на одну ночь. Вчера она, будучи самоотверженной подругой, напилась, откачала собутыльницу, умеющую пить в трижды хуже неё самой, снова напилась и вроде бы осталась довольной таким себе маленьким приключением в клубе, если бы не одно «но». «Но», ушедшее рано утром без записки и какого-либо комментария насчет вчерашней ночи, оставившее Люси валяться на порванной простыни совершенно голой. А потом — с хера ли — отправившее сообщение с предложением о встрече. Джувия, игнорируя последствия собственного похмелья, недоуменно вскинула бровью в ответ на этот цирк, попутно переглядываясь с озадаченной Леви. Обе спокойно попивали чай, будто бы Хартфилия не на грани истерики, а происходящее — не больше, чем очередная жалоба в сторону Нацу хэштэг-сучего-сына-в-квадрате. Как так вышло, что они втроем оккупировали УЗИ-кабинет — непонятно, но вполне очевидно, однако почему УЗИ-кабинет стал едва ли не переговорной на тему «Идти ли Люси на внеплановое свидание с парнем, с которым она вчера случайно по-пьяни переспала, или нет» — тот еще вопрос, на который МакГарден все же хотела знать ответ. По крайней мере, до первых пациентов, которым по расписанию здесь обследование проходить. — Ну тогда не иди. — Но это как-то неправильно.Логично, слушай.
Джувия, чертыхнувшись минимум трижды, подавилась чаем. Сначала Люси влетела в кабинет с криками о том, что «Хьюстон, все пропало!»; потом на честное-кардиологское «ну пойди, в чем проблема-то?» с криками наваливается на бедную стену, мол, «не хочу, не буду, страшно»; а теперь, когда Джувия, смирившись с тем, что на одну занимательную новость-слушок стало меньше, выдает ленивое «ну тогда не иди», Люси уверенно шурует на попятную. Назревает вопрос… — Люси, ты определись, а? Хочу, не хочу — мужик вечность ждать не будет. Леви, будучи не до конца в теме последних событий, молча жевала принесенное Локсар печенье в качестве попкорна. МакГарден — с недавних пор Редфокс, если припомнить удавшуюся стараниями Джувии интрижку с травматологом — все думала, как бы тонко намекнуть, что с минуты на минуту ей принесут очередь пациентов, а УЗИ-кабинет еще подготовить нужно, а не… А не выслушивать типичные проблемы «быть/не быть» авторства новенького интерна. Хотя Леви и сама такой была, от чего тут же тихонько простонала под себя — не-ет, это надолго. Зато интересно. Люси металась из стороны в сторону, хваталась за голову и оговаривалась о каком-то «нужно принять взвешенное решение», в то время, как Джувия, молча подхватив телефон Хартфилии, открыла переписку. Локсар, будучи барышней настроения, нервно пережевывала эклер, попутно запивая прогрессирующий стресс черным чаем. Мало того, что вчерашняя гулянка влетела в копеечку (а такси нынче дорогое удовольствие), так еще и утром вылезла боком — голова до сих пор болит. Теперь Хартфилия со своими вечными дилеммами, начинающимися Нацу и его сволочизмом, заканчивающимися неким Греем и намёком на романтику. Честно? Хотелось плюнуть и выпалить раздраженное: «Люси, мне бы твои проблемы». Но вместо правды-матки и завуалированных просьб пойти и сначала договориться со своими тараканами, прежде чем прилетать и просить совета, Джувия сделала то, что Джувия привыкла делать.Брать ситуацию в свои наманикюренные изящные пальчики.
— Нет, я, конечно, все понимаю. Он милый, даже очень, но мы ведь переспали! Кто начинает встречаться после секса? — Все, Люси. Все. Джувия равнодушно попивала чай, попутно тому, как вдумывалась в написанный в графе сообщения текст. В большинстве случаев, секс играет решающую роль в отношениях, ведь каким бы человек ни был хорошим и отзывчивым, если в постели есть свои «но» долго их терпеть никто не будет. Поэтому логично, что именно секс — точка невозврата любых отношений: либо да, либо нет. И, раз Люси резко запротестовала, опыта в делах подобных у неё нет от слова совсем. Локсар вздыхает в очередной раз, пытаясь припомнить названия неплохого ресторанчика где-то в центре города. Леви, среагировавшая быстрее хозяйки телефона, шепнула встревоженное «ты что делаешь?!». А что она еще может делать? Устраивать чужую личную жизнь? Эх, а как иначе? Люси ведь почти-нулевая в отношениях, а значит пора Мамочке-Джувии переквалифицироваться в полноценную сваху. Картина разворачивалась маслом: Люси по-прежнему ходила по углам, хватаясь за голову, Джувия не мелочилась в помощи, ну а МакГарден все еще сидела мышью, получив удовлетворительный (если закрыть глаза на то, что Джувия пишет парню от имени Люси и наверняка пытается его кадрить) ответ: — Решаю проблему. Если честно, Леви была уверена практически на сотню (даже сотня + один) процентов, что Люси не поймет такой дружеской самоотверженности. Не поймет и не одобрит, но на свидание пойдет, ибо Джувия свое дело знает. Локсар была той самой подружкой, раздающей советы, как строить отношения, при том, что у самой этих отношений не было (а если и были то либо мимолетные, либо весьма печальные). «Одиноко-одинокая одиночка» — как изредка говорила Джувия, жалуясь на своего кота, любящего подразнить хозяйку компанией кошки или двух. И тут стоит упомянуть, что, не смотря на дефицит собственного жизненного опыта, Джувия действительно знала, что советовать, какой бы ситуация не была. «Тренеры не играют» — фраза-фаворит, которую говорит Локсар каждый раз, когда её план ловит блистательный успех, поэтому в данной ситуации МакГарден предпочла не вмешиваться: она была уверена в том, что Люси пусть и будет жаловаться, но после устроенного свидания вернется довольной. Ну или хотя бы определится, что ей от этой жизни вообще нужно. Во всяком случае, это лучше, чем ходить по кабинету и пытаться искать в потолке-стенах ответы. — Да даже если я пойду, что я ему скажу? — В случае чего, будешь тактично молчать и слушать. — Но я же должна что-то говорить! — Погода. Любимый цвет. Глобальное потепление. Повышение налогов, инфляция и ваш вчерашний секс, в конце концов. Хартфилия усердно искала повод не идти, а Джувия в это же время уточняла время встречи. Леви, будучи невольным свидетелем откровенного «кругом обман и предательство», мирно попивала чай и искренне тешила надежду, что её не вовлекут в разборки, особенно в период приема посетителей. Рука машинально потянулась к печенью, подхватывая не одно, а сразу три, чтобы наверняка. Секунда — Локсар опустила руку на стол и застучала пальчиками по поверхности — ритмично, в духе очень знакомой мелодии. Вторая — Люси, присев на кресло для приема пациентов, завыла в ладошки от безысходности. Третья — Леви тактично ретировалась в противоположный угол кабинета под предлогом «мне нужно заполнить кое-что», так как именно МакГарден буквально сразу поняла, что сейчас будет. И что взорвется первым: осознание Люси, что всё — песенка спета. Или вся Люси целиком. — Джувия, я не зна-а-аю… Вместо тысячи слов Локсар просто развернула экраном телефон Люси, демонстрируя увесистую переписку с тем самым Греем. Точнее, её итоговой вариант, который закончился на «До встречи» + сраный улыбчивый смайлик. Мгновение — и Люси срывается с места, выхватывает из рук смартфон, вчитывается в первые-попавшиеся строчки и падает на пол. Взгляд бешено мечется от слова к слову, раз через раз запинаясь о флирт и заезженные фразочки по типу «меня не так-то просто уламать, дорогой, старайся лучше», ведь в реальности Хартфилия не то, что флиртовать… Она нормально (в трезвую) стоять рядом с симпатичным парнем не может. Особенно, когда этот самый парень буквально мгновенно вошел в категорию «до жути симпатичный, но я его не потяну, сорри». Глаза стояли на мокром месте, руки тряслись, а в голове — ветер, да поле. И что теперь делать? В семь часов вечера за ней заедут, вежливо отвезут в итальянский ресторан в центре города, а после все также вежливо отвезут домой. Но этот период от семи часов вечера до «вежливо отвезут домой» вытерпеть нужно. Локсар, отпив чаю и закусив печеньем, равнодушно встала с кресла, опустила руки в карманы халата и подозрительно-спокойно отрезала: — Вставай. Сейчас проведем экспресс-обучение, как надо себя вести с мужиком на первом свидании. Будем делать из тебя человека. И, казалось бы, что тут такого: свидание как свидание, лекция как лекция. Но, как позже выяснится, свидание — это целая наука. Светило всего сущего, в которое Люси вникла почти что за час и сорок минут до выхода из клиники. То самое светило, чью первую заповедь «Дура, ломайся как можно дольше!» Хартфилия уверенно и чуть-чуть «под шофе» обматерила и нарушила на обратном пути домой, когда Грей, припарковавшись у её дома, предложил «попробовать» что-то более серьезное, нежели просто интрижка на одну ночь.А спонсор сегодняшнего вечера: поспешные решения.
Поспешные решения — будьте готовы к тому, что впереди вас ждет задница.
***
Нацу, удрученно вглядываясь в результаты ЭКГ одного из самых проблематичных за последние сутки пациента, едва ли не взвыл. Аневризма. Четвертая за этот месяц, а сколько проблем. Драгнил, откинувшись на кресло, накрыл лицо ладонями — да что же за напасть такая? Безусловно, проблема решаема назначением повторного исследования на предмет аневризмы, её типа, местоположения, а после — назначения соответствующей операции, но… Было в этом что-то раздражающее. Конечно, до уровня раздражительности «Люси Хартфилия» далековато, но всё равно. К слову о Хартфилии — пальцы проехались по лицу вниз, падая на стол. Нацу закинул голову к потолку, попутно отмечая, что за окном давно вечер, и самое время собрать манатки, выкинуть рабочие моменты из головы и поехать домой. Драгнил сверился с наручными часами и те показали невеселые «19:03» — рабочий день закончился, при том, около часа назад. Итак, Хартфилия и план её обучения. Джерар, будучи главврачом, пусть и слезно упрашивал (буквально) взять её на попечение с учетом пафоса фамилии её отца и всей её семьи с медицинским стажем в несколько поколений, немного проштрафился в рекомендациях, так как по итогу девочка пришла сюда с нулевыми знаниями, пусть в теории тянет хорошо. Опыта нет и что она делала в Ванкувере — загадка, да и почему до сих пор не присела папочке на уши, мол «мой куратор — ирод» — вопрос не менее актуальный. Нацу с радостью избавился бы от нее, как от кандалов, ведь без них всякому человеку живется спокойнее, но нет. Люси из той категории людей, которые так просто не даются, а уперто идут наперекор, будто в угоду собственным каким-то там принципам. И, честно сказать, Драгнил даже привык видеть ее недовольное лицо по утрам и слышать раздраженное-шипящее «Доктор Драгнил» вместо доброжелательного «здравствуйте». Это стало едва ли не каким-то ритуалом на удачу: если Люси недовольная, день выдастся стабильным «в целом, проблем нет». При том, что в последнее время в голове мечется мысль «а не пойти ли специально побесить её?» — это же веселое занятие, серьезно. Во всяком случае, куда веселее, чем четвертая аневризма за месяц. Драгнил, словив себя на непроизвольной улыбке, замер. Перед глазами стояла Люси — привычно недовольная, с надутыми губами и злобным взглядом. Шипящая «Доктор Драгнил» и мгновенно затыкающаяся, когда ошибки — о боже, как неожиданно — прилетают в нос. Рвущаяся показать, кто тут закончил ванкуверский университет с блистательными результатами в теории, попутно утирающая нос на плече у Юкино каждый раз, когда Нацу пытается показать ей, что её мышление в пределах той же теории и метить шире не хочет. Теория и практика вещи разные, пусть связанные между друг другом. И Люси пора бы это понять, а не пытаться лечить на свой лад, потому что… Потому что огребет проблем и будет жить с этим, ибо медицина штука противная.Ошибок не прощает.
Твердолобость Люси упирается в рациональность. Пусть Нацу и по душе её «эй, сюда смотри, я руки не опускаю, так что засунь свое мнение себе знаешь куда?», но иногда её позиция граничит едва ли не с напоминанием, почему половина профессионалов после первых же провалов переводится в терапию — там же безопаснее, чем в хирургии, что, естественно, является очередным заблуждением. Черт, не хотелось бы терять такой потенциал, особенно, когда он действительно есть. Особенно, когда Люси Хартфилия успела стать частью обыденности отделения нейрохирургии клиники «Тенрю-Тэйл», пусть и какой-то странной частью. То ли раздражающей, то ли… — Глупая. С губ срывается усталый выдох, граничащий с хрипом. Черт бы побрал эту барышню: она странная. Странная до жути, отчего даже Нацу с его устоявшейся позицией «все интерны — на выход» выпустил из виду момент, когда принял решение быть не таким суровым куском говна, чтобы поскорее спровадить ее на выход. Неужто его нутро хочет дать ей шанс? Неужто её потенциал стоит того, чтобы вкладываться? Взгляд — бездумный и рассеянный — скользит по потолку и стенам кабинета в поисках ответов. Люси-Люси-Люси. Девочка, вышедшая из-под крыла отца. Девочка, знающая о медицине побольше прошлогодних кадров. Девочка, которая, ошибаясь, встает, делает выводы и идет дальше. Бесспорно — она хороший ученик и большущая перспектива, если надумает остаться в Эдмонтоне.Если.
— И что же с тобой делать? В этот же момент в дверь постучали. Послышался голос Лисанны, поэтому Нацу, выпрямившись, уселся обратно за работу. Супруга, дождавшись утвердительного «входи», уверенно перешагнула порог и тихонько прикрыла за собой двери. Лисанна выглядела весьма обеспокоенной, если не сбитой с толку, будто бы ей есть, о чем сказать и это самое «есть, о чем» отнюдь не предложение заказать суши вместо полноценного ужина. Нацу напрягся моментально, ведь лучше всех знал этот взгляд. Что-то не так. — Что-то случилось? — Я хотела поговорить. Не знаю, как тебе сказать, но… Лисанна подходит ближе к столу и мягко — аккуратно и опасливо — протягивает Нацу знакомые истории болезней. Жует губы, отводит взгляд и вечно поправляет волосы, заводя передние прядки за ухо. Драгнил, недоуменно переглядываясь с ней и бумажками, вздергивает бровью, но пододвигает настольную лампу ближе, чтобы вчитаться внимательнее. В глаза тут же бросается наспех подписанное Юкино в углу «Люси Х.», а после — перечни палат, которые закреплены за подопечной.И тут…
Что-то усердно выбивается из сценария «девочки, которой можно дать шанс».
Лисанна, присевшая в кресло напротив мечется, раз через раз поправляет волосы и пытается подобрать слова. Ей-то самой неудобно об этом говорить, особенно в контексте рабочей обстановки, ведь в стенах этой клиники она и Нацу — врачи-профессионалы в первую очередь, а уже потом супруги. И эта весьма печальная истина встречается с безграничным сожалением. Человеческим пониманием и желанием предотвратить какие-либо трудности, которые вскоре могут упасть Нацу на плечи. — Я думаю, она еще не готова браться за серьезное лечение, милый… Если она продолжит в том же духе, боюсь, проблем нам не избежать. Тебе — в первую очередь.