08.07.2021
ЭДМОНТОН
— Так и сказал? Люси, подписываясь в нижней графе строки, печально кивнула. Джувия, решившая составить компанию перед обходом по пациентам, тихо выругалась себе под нос и тут же принялась поддерживающее гладить подругу по плечу. Не то чтобы Хартфилия с трудом переживала вчерашний скандал с куратором, просто… Просто было такое ощущение, что она схавала ложку дерьмица. Ну такую… Прямо как половник. — Да-а… Устроил сцену посреди отделения. — Вот ублюдок! И как еще Джерар не закатил истерику? Он ведь над дисциплиной трясется, как я над скидками в H&M. Локсар, возмущенно осмотрев Люси с ног до головы, брезгливо фыркнула — нет уж, так не пойдет. Пусть у Нацу и скверный характер (как оказалось, это еще мягко сказано), но подобное ни в какие ворота. Мало того, что Драгнил посмел перейти на личности, так еще сделал это посреди отделения, на не малую публику. Джувия, скользнув рукой по лицу, наплевала на макияж и то, как она еще утром хлопотала на контуром красной помады на губах. Впрочем, её лицо даже после откровенного шлепка по лбу и вниз к подбородку, ничуть не поменялось. Люси выдохнула, закрыв историю очередного пациента, стоящего в очереди на выписку. Теперь у неё полноценная паранойя: просто брать и с нифига проверять истории и карточки, закрепленные за ней, чтобы больше не выслушивать о ложных менингитах, подпорченной репутации и «девочке, которой лишь бы попонтоваться». Хотя даже от приложенных усилий, ничего не поменяется. Вряд ли они с Нацу станут хоть издалека походить на адекватных куратора и интерна. Ему палец в рот не клади — лишь бы покричать. — Не знаю, как отреагирует Джерар, но сегодня я написала заявление об увольнении по собственному желанию, Джу. — Ты серьезно? — Серьезнее некуда. Откровенно говоря, я не хочу оставаться здесь. Ни в Тэнрю-Тэйл, ни в Эдмонтоне. Вечером куплю билеты на утренний поезд, соберу вещи и… И вернусь домой. Снова тяжелый вздох. Люси, опустив руки в карманы, смирилась с тем, что сказанное ею реализуется буквально в ближайшие дни. Сегодня-завтра плюс тринадцать часов в поезде и вот она — разбитая и недобитая — дома, в кругу семьи. Вероятно, и там её ждал выговор и прожарка по полной, но уж лучше выслушивать недовольство отца, чем терпеть то, что происходило здесь. Безусловно, можно было бы попросить помощи у Лисанны, обратиться с жалобой к Джерару — их главврачу — чтобы тот как-то поспособствовал ситуации, усмирил Нацу или, наконец, купил ему намордник. Но, честно сказать, у Люси не было сил сражаться. Ни сил, ни желания, ни ресурсов. Всё скатилось в одно место, от чего живот тут же скрутило судорогой. Брось, Хартфилия. Если выбирать между талантливым нейрохирургом, известным в узких и не очень канадских кругах, и взявшимися из ниоткуда неучем-интерном с хреновыми рекомендациями, то любой нормальный главврач встанет на сторону более перспективного работника. О Джераре и речи идти не может, а Лисанна… Пусть она и тонко намекнула, что на стороне Люси, это не означает, что она наплюет на многолетний брак и мужчину, которого наверняка любит, чтобы помочь какой-то там Хартфилии. Другими словами… Люси нет здесь места. Возможно, она могла бы остаться ради Джувии, Леви и Юкино, но… Вряд ли это решение как-то повлияет на ситуацию, да и девочки, вероятно, поплачутся пару дней и снова вольются в рабочую рутину, припоминая о Люси перед праздниками и днем рождения. — А не рано ты сдалась? Джувия, поправив волосы на плече, сказала довольно очевидную и необходимую в тот момент вещь. И Люси, правда, на секунду задумалась: а может еще повоевать? Может поговорить с Нацу тет-а-тет и убедить его оставить конфликт в прошлом и просто дать возможность Люси пройти интернатуру под кураторством Эрзы? Может у Люси хватит сил замотивировать себя еще раз? Но после вьетнамских флешбеков с Доктором Драгнилом в главной роли и после каждого крикнутого в сердцах «Бездарность! Неуч! Позорище!», Люси лишь сильнее сжалась в маленький комочек. Сжалась и смирилась с тем, что её великие надежды тут же рухнут, стоит ей только увидеть Нацу Драгнила прямо перед собой. У неё попросту не хватит смелости, а на одном лишь голом энтузиазме далеко не пойдешь. — Не пытайся меня переубедить, Джувия. Всё уже… решено. — А прозвучало, как приговор. Джувия фыркнула — вряд ли она так просто даст Люси уйти, ведь за те несчастные полтора месяца дружбы, они стали чем-то большим, нежели просто интерн и профессионал из кардиологии, с которым можно посплетничать обо всём и ни о чем. Локсар — дамочка из категории «берем быка за рога», так что Люси уже сейчас начала жалеть, что рассказала обо всём за день до уезда. Есть маленькая, но вероятность, что стоит Хартфилии закрыть за собой дверь в ординаторскую, как кто-то отправится штурмовать кабинет Доктора Драгнила с криками «ты че, мышь, берега попутал?». А финалочка будет многообещающей: если не объяснительной в письменном виде со всем покаянием, то исповедью на коленках с красноречивым фингалом под правым глазом. Господи, почему складывается впечатление, что Джувия просто морально уничтожит Нацу, стоит только дать повод? А повод-то есть. И от этой картинки, как Нацу, сжавшийся в маленькую жопу, ойкает от того, как его яйца сжимают изящные наманикюренные пальцы, просит прощение у Люси и трижды у Джувии (потому что хозяйство под угрозой) — честное слово — Хартфилия по крайней мере, получала моральное удовлетворение. Впрочем, останется Нацу с яйцами или без — проблема, которая касается Люси в последнюю очередь . Буквально, ибо её главная задача прямо сейчас — решить траблы с билетом домой и устроить вечер откровений в компании Грея, который явно не догадывается, что их недельным отношениям скоро придет «финита ля комедия». Так что головной боли хватает, незачем ворошить осиное гнездо: оно не трогает тебя, ты не трогаешь его. — Но, Лю, как я могу отпустить тебя в Ванкувер? У меня было столько планов! — А у меня по плану обход отделения. — Господи, понахваталась от Нацу фразочек. Я, конечно, знала, что он заразный, но не до такой же степени. Люси хихикнула, мысленно соглашаясь с каждым словом Джувии. Пусть это и были лишь шутки, ничего не имеющего общего с реальностью, Драгнил действительно казался этакой угрозой для всего человечества. По крайней мере, его недовольная рожа могла испортить настроение не только персоналу Тенрю-Тейла, но и некоторым особо любопытным пациентам, любящим лишний раз что-то спросить, уточнить, прокомментировать. Хотя, что хуже: двадцать минут в обществе недовольного Нацу или двадцать минут в обществе надоедливого пациента? Хартфилия, отмахнувшись от этих мыслей, пролистнула блокнот, в который обычно записывала всякие важные напоминания и заметки. Сегодняшний обход, разговор с Венди, передача заявления Джерару и мелкая бытовуха, по типу, купить влажные салфетки и пахучку в машину. Впрочем, сейчас пахучка со вкусом бубль-гум интересовала Люси в последнюю очередь, так что девушка решительно направилась к палате Венди, чтобы, так сказать, убить двух зайцев одним ударом. Джувия ритмично шла за Люси, щебеча о том, какой Нацу придурок, раз Хартфилия уматывает из Эдмонтона из-за него. Сама же Люси раз через раз закатывала к потолку глаза, но в душе искренне радовалась тому, что Джувия вообще рядом. И как коллега, и как подруга, и как человек, по которому она действительно будет скучать. Внезапно позади послышались скорые шаги, будто бы кто-то в спешке бежал. Люси и Джувия одновременно обернулись и тут же встретились с Ромео Конбальтом — одноклассником Венди, который частенько захаживает к Марвел, чтобы проведать. Иногда посиделки затягивались допоздна, Ромео приходилось выгонять чуть ли не веником, а Венди смеялась — редко, но искренне. Поэтому Люси рефлекторно улыбнулась в качестве приветствия — уж этого мальчика она всегда была рада видеть. — Ромео? Снова в гости? — Да, Доктор Хартфилия. Слышал, что Венди скоро выписывают. Люси, замявшись на секунду, хотела было сказать, что выпиской будет заниматься кто-то другой, а не она, но отчего-то проглотила слова. Застыла на пару секунд, переглянулась с недоуменной этой паузой Джувией и ляпнула то, о чем наверняка пожалеет в ближайшей будущем. — Да-а, анализы в норме, так что через недельку-две оформлю выписку. Не переживай. Мальчик просиял в лице и, казалось, готов был наброситься на Люси с объятиями. Ромео, честно сказать, был очень запоминающимся мальчиком: добрым и светлым, а самое главное — чертовски милым. Словно крохотный котенок, прибившийся к ноге и мурлычущий от каждого касания по спинке. Буквально все в отделении нейрохирургии, кто знал Ромео в лицо (а таких было большинство) разделяли чувства Люси. Здоровались с ним при встрече, угощали фруктами, бывало, подшучивали насчет его очевидных чувств к Венди, пусть им всего лишь по шестнадцать. И умилялись каждому скромному букетику, купленным в переходе. Каждой коробке любимых кокосовых конфет и апельсинам, припрятанным в рюкзаке. И, если прям откровенно, то Люси будет скучать за всем этим. За столь милой и трепетной стороной Тенрю-Тэйл, когда прямо на глазах разворачивается история, достойная экранизации. — Доктор Хартфилия, спасибо Вам. За то, что заботитесь о Венди. И… Вообще за все. Спасибо. Ромео, почесав затылок неловко и смущенно, кивнул и помчался в сторону палаты Венди. Джувия присвистнув, только высказала свое недовольство возрастом Ромео, ведь «эх, будь он постарше годиков на десять», ну а Люси, прижав к груди блокнот, меланхолично выдохнула. Наверное, она будет скучать. По придурку-куратору — нет, а вот по этому…. По чему-то сокровенному и такому душевному, однозначно да. Ей этого будет не хватать в чересчур строгом и деловитом Ванкувере. — Кстати, а как эта Венди к вам попала? — А? Ты о чем? Люси, моргнув трижды, резко вынырнула из омута воспоминаний всего хорошего, связанного с Эдмонтоном. Хартфилия, то ли перепугано, то ли удивленно, смотрела на Джувию, поэтому Локсар, скучающее причмокнув, оперлась на стойку поста. Выдержала паузу, влохматив неизменные кудряшки и, зевнув, произнесла: — Говорю, как Венди попала в отделение нейрохирургии? — А, ты об этом. Ну-у, у неё диагностировали закрытую черепно-мозговую. Долгое время прогнозы были никакими, но сейчас вроде бы идет на поправку. — Черепно-мозговая из-за чего? — Если не ошибаюсь, из-за удара по затылочной области. — Сама или кто-то постарался? — В смысле? — Ну, сама навернулась или кто-то помог? И тут как бы стоит отметить, что впервые за долгое время Люси ощутила прилив мурашек по коже. Этакий легкий озноб, который очень быстро привел в чувство. Даже отрезвил от всех этих приятных сердцу воспоминаний, когда Венди только-только пошла на контакт и даже начала здороваться по приходу Люси во время очередного обхода. Джувия, вскинув бровью, выжидала ответа, но… Его не последовало. Ни через секунду, ни через минуту. Люси, застыв столбом, всматривалась в лицо Джувии, но по факту — смотрела в точку между бровями, пытаясь сложить дважды два. А ведь действительно…Как Венди получила травму и оказалась здесь?
Это ведь очевидный вопрос. Это ведь то, чем стоило интересоваться изначально, как только руки Хатфилии коснулись истории болезни и перелистнули титульный лист. Это ведь… Глаза Люси забегали по полу, выискивая в линиях и стыках что-то, что поможет ей вспомнить хоть что-то дельное из инструктажа Нацу в первый день практики в стенах Тенрю-Тейл. Всё, что удалось выудить из закоулков мозга, так это общеизвестные факты: удар по затылочной области, спровоцировавший гематому, сотрясение и, как следствие, закрытую ЧМТ. Ничего нового. Ничего существенного. А вопрос всё тот же. Как Венди оказалась здесь и почему до этого момента никто: ни Люси, ни Нацу, ни сама Венди не заикались об этом? — А я… Я не знаю, Джувия.***
На парковке в тот день было холодно. И проблема вовсе не в том, что погода в Эдмонтоне переменчивая или в том, что Люси искренне верила, что её заберет Грей, если бы не срочный вызов на работе. Просто именно в тот день — ночь, если быть точнее — было как-то непривычно холодно, отчего со рта шел пар, а пальцы, нервно отписывающие адрес в приложении для вызова такси, успели покраснеть. Хартфилия выдохнула в воротник куртки и, переминаясь с ноги на ногу, закинула телефон в карман. Мысленно, она дала себе ровно полторы минуты, чтобы успокоиться и попытаться разобраться со сраным приложением снова, но в реальности… В реальности всё, на что хватило Люси — тихое «блять» под нос и удрученный стон в небо. — Ну как успехи? Отморозила себе что-то или пока нет? Безусловно, этот день подходил к концу и Люси, подтерев сопли рукавом, готова была выложить сотню баксов на то, что ничего не сможет испортить этот вечер за сборами чемоданов и покупкой билета. Вот только было в жизни Хартфилии одно большое «но» помимо каких-то детской непосредственности и наивности. И это самое «но», стоявшее перед ней во всей красе и с первыми двумя расстегнутыми на распашку пуговицами рубашки, надменно смотрело на неё саму сверху вниз. Люси, закатив глаза, нервно выдохнула и отвернулась. Наверное, в тот момент ей надо было вообще промолчать, но вместо тактичного ухода от ответа, Хартфилия фыркнула. — Жду такси, Доктор Драгнил. — Тебя подвезти? Пауза. Люси, медленно повернув к нему голову, даже не моргнула. Только вздёрнула бровью и уставилась в точку между насмешливой ухмылкой на его лице и фонарями над крытой парковой около Тенрю-Тейл. Секунда. Две. Три. Люси сожмурилась и подозрительно укнула про себя, высматривая в обычно злорадном лице Нацу какую-то подставу. А она была. Честное слово, ею шмонило за километр после любезного предложения «подвезти». — В чем подвох? — Никакого подвоха. Я просто предлагаю сэкономить тебе деньги. — Пожалуй, я лучше потрачусь, но доеду с целой психикой. — Я настаиваю. Нацу вел себя странно. Больше, чем обычное «странно» в его понимании и больше, чем «ты вообще кто и что ты сделала с этим ублюдком?» в понимании Люси. Безусловно в его словах проскальзывал знакомый сарказм и не менее любимая издевка, да вот только был во всей этой ситуации какой-то сюр. Конечно же, Люси не собиралась соглашаться или добровольно прыгать в наверняка крутую тачку крутого нейрохирурга с прогрессирующим долбоебизмом в жопе, но ей стало интересно. С чего бы человек, который буквально вчера покрывал Хартфилию оскорблениями и всеми возможными посылами, резко стал таким хорошим? Нет, серьёзно, даже это «я настаиваю» звучало в духе клише романтической комедии, а не в стиле «Доброе утро, меня зовут Нацу Драгнил и искренне желаю Вам обосраться по дороге на работу». Сам же Нацу готов был обматерить и Люси, и её затянувшееся экранное время, и обстановку в целом. — Не мотай мне нервы, Хартфилия. Ты едешь или нет? Я не собираюсь тебя уговаривать. Во-о-от! Вот это уже другое дело. Знакомая пластинка. Люси, ухмыльнувшись, сложила руки под грудью. Девушка с выдержанной элегантностью в движениях вздернула носом и гордо — будто бы истинная аристократка с завышенным чувством собственной важности — пропела: — Хорошо. — «Хорошо»? — Да, я поеду, но-о… Только после того, как Вы извинитесь. В этот момент где-то на фоне тысяча нервных клеток Нацу взвыли все разом от тотального геноцида. Драгнил, с силой сжав ключи от машины в руке, не хотел кривить душой. Не хотел думать о том, что вот-вот из темных углов парковки вылезет чудище и сожрет Хартфилию с потрохами (а в этом, как думал Нацу, были одни лишь плюсы), а уж тем более, не хотел преждевременно радоваться тому, что от «любимого» интерна в перспективе останутся лишь косточки да уголечки. Не хотел, но все равно представил сию прекрасную картину попутно тому, как, скрипя зубами, приходилось выдавливать сраное извинение. А извиняться был за что — это Нацу и сам прекрасно понимал, потому что остатки воспитанности подсказывали, что в тот раз он действительно немного перегнул палку с откровенностью.Ну как «немного».
Много.
Поэтому не ломался, а сразу воспринял это как наказание свыше за слишком длинный язык, хреновую удачу по средам и глупые надежды на то, что Люси не обидится, а увидит во всем этом попытку помочь и типа… Поддержать? Если все фразы о её бездарности и абсолютно нулевой перспективе можно посчитать поддержкой (спойлер: нет). Вдох. — Извини. Выдох. — За что? — Ты охрен… Ладно, хорошо. Извини за проявленную невиданных размеров бестактность в отношении тебя. — И за скотское отношение? — И за него тоже. Люси улыбнулась и, кивнув пошла в сторону парковки — точнее, в самую глубь, где обычно оставляли авто работники медицинского центра. Нацу, ощутив все прелести садомазохизма и разбитой в щепки самооценки, закинул голову к небу и шлепнул себя по лбу. Да так смачно, что казалось, что перед глазами помимо настоящих звезд, куролесят надуманные. Он всего лишь хотел поговорить о насущном: об увольнении, о налаживании отношений, о дружбе, в конце концов. А не стоять посреди парковки, терпеть гребанное неуважение (которое в пятидесяти процентах случаев все же заслужил) и смотреть на то, как Хартфилия — по всей видимости, обладательница навыка топографического кретинизма — уверенно щеголяет в сторону тупиков. Драгнил опустил голову в ладони, растирая задубевшие от холода щеки. А после — не сдержался — окликнул Люси. — Хартфилия, в другую сторону. — Окей. Девушка уверенно развернулась обратно и равнодушно прошла мимо стоящего на месте куратора, искренне плюя на его охи и ахи. По всей видимости, Люси ловила искренний кайф от происходящего — а кто бы не ловил? На халяву домой доедет? Доедет. Извинения от тирана-деспота-изверга получила? Еще какие. Завтра едет домой, в родной Ванкувер? А как же. — Эй, а ты извиниться не хочешь? Ты тоже лишнего сказала вчера. Сигнализация клацнула и Люси, по наитию, направилась к черному Форду, аккуратно припаркованному в пределах разметки. Машина добродушно отсигналила, а Хартфилия — игнорируя плетущегося позади Нацу и его «бу-бу-бу» — по-свойски открыла дверь пассажирского. Обернулась, широко улыбнулась и гадко — гаденько так — хихикнула. — Я? Что Вы, нет, конечно.***
Больше десяти минут пути они проехали в гробовой тишине. Люси, пристегнувшись, со скукой рассматривала пейзажи ночного Эдмонтона за окном, а Нацу, выруливая в сторону центральной улицы, иногда постукивал по рулю вместо музыки. На какое-то время они застряли в пробке — откуда ей взяться в одиннадцать-то ночи? — поэтому общая неловкость возросла по градации. Люси сдалась первой, потому что её лимит дискомфорта достиг наивысшей точки. — Какая муха Вас укусила, Доктор Драгнил? — Муха доброжелательности и позитивных вибраций. — Это заразно? — Еще хоть одна язва с твоей стороны и я скажу, что «да». И снова тишина. Машины впереди понемногу тронулись с места, а светофор вдалеке — в метрах двадцати от них — моргнул зеленым. Люси, нервно сжимающая в пальцах ремень безопасности, решительно бросила все попытки задать тему разговора или хоть как-то избавиться от гнетущего ощущения, что она едет в глубинку леса на встречу могильной яме, лопате и серной кислоте, чтобы от трупа легче было избавиться. При том, Нацу очень сильно походил на какого-то пресловутого серийника, которого разыскивает Интерпол, как минимум. После таких сумасшедших теорий и надуманных развязок поездки, Люси вжимается в сиденье и тут же закидывает себя сожалениями — нет, не стоило ей вообще с ним разговаривать. Разошлись бы в недоговорках, но нет, надо найти новые приключения на задницу. Драгнил что-то клацнул на приборной панели и в салоне тихо, но уловимо, разнеслась песня Тэйлор Конрод, которую не крутили по авторадио только ленивые. Люси, оперевшись головой об окно, меланхолично прикрыла глаза, искренне надеясь, что еще минутка-две и она окажется около своего дома. И этот приторный запах бубль-гума, стоящий в машине, наконец, перестанет щекотать нос. — Неплохая песня. Из фильма, кажется. Люси промычала в ответ и тут же нырнула обратно в свои мысли, в упор игнорируя попытки Нацу возобновить общение. С его стороны это было крайне подозрительно, ведь буквально — буквально! — вчера, они цапались как кошка с собакой, а сейчас он пытается найти общие точки соприкосновения. Подобный ход конем настораживал и провоцировал ненужные вопросы-домыслы, поэтому Хартфилия предпочла просто морозить его и дальше. А толку-то? Все равно завтра дает по съебам и видел этот «Доктор Драгнил» её на фоне уходящего солнца с белоснежным платком в руках. Ну и куда без скупой слезы для пущей драмы. — Если не нравится, могу переключить. Или ты замерзла? — Господи, что Вам от меня нужно, а? — Я всего лишь пытаюсь идти тебе на встречу. Заметь, буквально десять минут назад я извинился и… — И теперь Вы думаете, что я стану относиться к Вам по-другому? Доктор Драгнил, при всём уважении, я всего лишь хочу, чтобы меня довезли домой. В тишине. Её голос звучал холодно и резко, отчего все попытки Нацу парировать тут же стушевались. Люси, откинувшись на спинку сидения, грузно выдохнула, а после — отвернулась к окну. Хартфилия хмурилась вроде бы по поводу, а вроде бы и просто так, но отчего-то эта тяжесть в груди с каждой секундой, проведенной в обществе Нацу, становилась невыносимой. Было неприятно и непонятно одновременно. И этот сумбур ощущений сбивал с толку, мешал рационально мыслить. И мыслить вообще, потому что сейчас Люси искренне хотела думать, что и как упаковать, а не как побольнее отшить эту занозу в заднице. К слову, вариантов было много — больше, чем предполагалось изначально, потому что до этого момента Хартфилия свято верила, что она довольно воспитанная для подобного рода вещей — но озвучивать их не хотелось от слова совсем. Потому что внутри терзало ощущение, что прямо сейчас они с Нацу поменялись ролями: он — божий одуванчик, пытающийся в коммуникабельность, и она — узурпатор-ирод-деспот, и вдобавок тот еще приверженец абьюзивных отношений. И всё это — эта внезапная смена ролей и тошнотворная тишина — разочаровывало. Хотелось выпрыгнуть из салона авто и знать не знать Нацу Драгнила с его прогрессирующей биполяркой. Нацу остановился на светофоре в крайней левой полосе. Поворотник щелкнул и продолжил нарочито тикать вроде бы не на нервы, но на них тоже. Рука Драгнила, ранее покоящаяся на руле, безвольно опустилась на колено и он, нервно жующий губы, предпринял еще одну — на этот раз последнюю — попытку наладить отношения. — Мне жаль. — Вы серьезно, что ли? — Да, — светофор отсигналил зеленым и Нацу, плавно завернув в поворот, перестроился в среднюю полосу. — Воспринимай это как хочешь, Люси, но прямо сейчас я пытаюсь наладить с тобой отношения. — Я все равно увольняюсь, так что ваши жертвы бессмысленны. — Кто сказал, что ты увольняешься? — Мое заявление у Вас на столе. — То, на которое я случайно вылил кофе, а после порвал и выкинул? Так та бумажка была твоим заявлением об увольнении? Нацу прыснул, а Люси, закатив глаза, сложила руки под грудью. Сарказм в его словах (и чутка иронии) звучали даже обидно, пусть Хартфилия и старалась держаться максимально тактично. Но иногда случается так, что даже хваленной хартфильской тактичности не хватает и всё, что остается — неприкрытое недовольство и желание как можно скорее увидеть в окне родной переулок. Но до него еще ехать и ехать. Так что девушка, сильнее стиснув зубы, лишь пробурчала. — Очень смешно, Доктор Драгнил. Хотя, с другой стороны, Вы, наверное, рады, что через две недели от меня даже булавки не останется. — Разве я обещал его подписать? — Простите? — Я не собираюсь тебя увольнять. Машина остановилась на очередном перекрестке — долбанные пробки! — а Нацу, прелестно (тут бы добавить «ехидно») улыбнувшись вместо тысячи объяснений, закинул руку на руль и лениво, расслабленно высматривал впереди светофор. На этот раз тягучка обещала быть долгой, так что Люси, подорвавшись, с вызовом смотрела на своего куратора, требуя аргументов. И каких аргументов! Ведь перед ней, развалившись на водительском сидении, был никто иной, как Нацу Драгнил — первый в списке дятлов, кто желает, чтобы Люси потерялась по дороге на работу. От кого-кого, а от него подобная заявочка не ожидалась. — Как это не собираетесь? — Ну, во-первых, я обещал твоему отцу, — машина медленно тронулась и тут же остановилась, выдерживая безопасную дистанцию со стоящим впереди Субару. Нацу, всё также расслаблено и даже с проскакивающей в голосе забавой, будто бы рассказывал анекдот. Абсолютно несмешной и неуместный в данной ситуации. — Во-вторых, мне очень понравилось действовать тебе на нервы. Люси недоуменно вздернула бровью, прежде чем фыркнуть. Девушка, плюхнувшись обратно на сидение, насупилась, трактуя высосанные из пальца аргументы лишь очередной повод подержать Хартфилию около себя подольше. Для чего? Для того, чтобы лишний раз порадовать свою склонную к психологическому насилию натуру. При том, Нацу сам об этом сказал — ни грамма сомнений. — Весомая причина, знаете ли. — В-третьих, я верю тебе, — автомобиль резко перешел со второй передачи на третью, поэтому Люси легонько откинуло назад. Хартфилия, неверующее вглядываясь в спокойные черты лица куратора, прокручивала сказанное им буквально секунду назад минимум трижды, прежде чем подозрительно прищуриться. — Я верю в то, что ты не делала ошибок в историях, поэтому собираюсь помочь остаться в клинике при любом раскладе. Вранье. Это ведь Нацу Драгнил — какая, к черту, помощь? — Почему? — Потому что в тебе есть громадный потенциал, Люси. Не спорю, помимо него есть небольшая самоуверенность и дефицит практики, но это дело поправимое. К тому же… — Нацу, усмехнувшись самому себе, плавно выкрутил руль вправо и тут же объехал вставшую на аварийную сигнализацию Ауди. Люси в тот момент не моргала и не дышала: всё еще верила в то, что сказанное ненавистным куратором лишь очередная ложь или уловка, чтобы поиздеваться немного позже, так сказать «на десерт». Но Драгнил звучал убедительно, а главное — искренне, — в тебе есть главное, что нужно нейрохирургу: огонь в глазах и упорство. Это в тебе мне нравится больше всего. Слова, раздавшиеся словно гром среди ясного неба. Люси мысленно хватала ртом воздух и тут же давилась им. Это ведь вранье, да? Это ведь ложь, никак не правда, да? — И я не хочу, чтобы ты прямо сейчас допустила огромную ошибку. Боюсь, тогда меня будет мучать совесть. И, прежде чем ты съязвишь, скажу, что, да, совесть у меня есть, представь себе.Вранье же, да?..
Нацу засмеялся, а Люси, стушевавшись окончательно, поплыла. Хмурость на её лице спала и сменилась на какое-то необоснованное (как думала сама Хартфилия) сожаление. В слова куратора не хотелось верить, ведь он априори не тот человек, который способен на поддержку или что-то отдаленно на неё похожее. Нацу, в принципе, не хотелось доверять от слова совсем, потому что его натура — ядовитая и скользкая — вызывала лишь головную боль, никак не щемящее чувство в груди, от которого становилось как-то… Не по себе. Но вместо наигранных колкостей и «бе» или «фе», Люси поникла. Опустила голову. Сжала собственные пальцы у себя на коленках. И тихо — буквально про себя — шмыгнула носом. Нацу не хотелось верить. Но прямо сейчас он говорил ровно то, что никак не могло быть ложью. Внутри Люси внезапно зажегся огонек надежды. Внезапно Хартфилия, почувствовав прилив какой-то странной мотивации, поверила в то, что у неё ещё есть шанс стать тем, кем она хочет. А не тем, кем легче. — Ты ведь хотела уволится, чтобы перевестись в неврологию? — Да… — Я не спорю, что и там ты будешь блистать, но… не рано ли ты опустила руки? — его голос звучал твердо, но как-то по-отцовски поучительно. Люси, стушевавшись окончательно, прижала губы сильнее, вслушиваясь в каждое слово, сказанное Нацу в этот раз серьезно, без шуток или сарказма. Прямо сейчас между ними не было пропасти и это ощущалось диковинкой. — Обожглась пару раз и решила отказаться от собственной мечты? Разве не ты больше всех хотела стать нейрохирургом? Разве не ты валилась с ног ночами напролет лишь бы сделать все качественно? А теперь что? Знак кирпич? Не похоже на тебя, Хартфилия. Люси мычала про себя, чувствуя укор в этом монологе, но терпела — знала, что заслужено; знала, что по факту. Нацу, не отвлекаясь от дороги, пытался помочь и, честно сказать, у него получалось куда лучше, чем у Джувии или той же Лисанны. Возможно, причина в том, что в неформальной обстановке диалог пошел легче, чем в стенах Тенрю-Тейл. А может и в том, что Нацу попросту подобрал ключик к Люси — этакий индивидуальный подход, от которого он открещивался по началу. Драгнил разговаривал с Люси пусть и грубо в какой-то степени, но в меру: без оскорблений и принципа «буду бить в лоб, чтобы лучше запомнилось». В этот раз Хартфилия действительно увидела в его действиях попытку помочь, а не унизить. И именно в этот момент — когда она мысленно почувствовала ободряющий щелбан по лбу — желание вывалиться из машины и убежать как можно дальше, медленно покинуло светлую голову. Напряжение понемногу сошло на нет, а дискомфорт улетучился. Нацу хотелось слушать, а главное — прислушиваться. — Безусловно, я знаю тебя только полтора месяца и этого ничтожно мало… Но, Люси, всё это время я пытался тебя спровадить на выход, а ты упорно настаивала на своем. Почему сейчас решила сдаться? Глаза защипало от слез. Люси не знала, что ответить и как вообще реагировать на эту… Казалось, заботливую сторону Доктора Драгнила, которую он отчего-то прятал от посторонних. Возможно, с ее стороны разрыдаться прямо в его машине у него на глазах было чем-то кощунственным, ведь еще вчера между ними была афганская война как минимум, но… Эти слова. Эти попытки помочь и поддержать. Вся эта ситуация: разговор тет-а-тет, теплота в его глазах и ночь за окнами машины… Все это сподвигло Люси на то, чтобы пусть и не громко, но шмыгнуть носом. Пару раз всхлипнуть, подтереть хлюпающий нос рукавом куртки и, наконец, взглянуть в лицо Нацу так, будто бы она провинившаяся перед отцом шестнадцатилетняя девчонка, запутавшаяся в элементарных вещах. Если честно, именно этого Люси не хватало сейчас. Её семья в тринадцати часах езды, а поддержка от подруг успела приесться чем-то однообразным. Ни Джувия, ни Лисанна, ни Грей… Никто из них не пытался помочь Люси разобраться в самой себе. Определить чего она хочет на самом деле. Все только раздавали советы и помогали лишь в двадцати процентах случаев. А Нацу… Нацу смел на чисто какие-либо сомнения: пригодна ли Люси для нейрохирургии или нет. Да даже если не пригодна: хочется — делай. И именно это хотела услышать Хартфилия в момент, когда писала заявление об увольнении, или когда планировала возвращение домой вместо того, чтобы спать. Что на её карьере нейрохирурга не стоит крест просто потому что она пару раз накосячила. — Испытания не одноразовая акция, а полноценная составляющая жизни. И ты либо падаешь и продолжаешь лежать в дерьме, либо поднимаешься, отряхиваешься и идешь дальше. Тишина, прерываемая голосом Нацу убаюкивала. Люси, утерев лицо рукавом куртки (к слову, промокшим насквозь), смотрела себе под ноги, забыв о пейзажах Эдмонтона и о своих обидах на куратора. Всё это отчего-то разом исчезло на фоне завуалированной поддержки от, казалось бы, последнего способного на это человека. Автомобиль плавно завернул с центральной улицы в переулок. Шум за пределами салона куда-то испарился, а Люси, ссутулившись, окончательно расплакалась. Она была уверена, что Нацу давно это заметил, поэтому тактично не придал этому внимание, но ей было до жути и краснеющих щек стыдно. Стыдно за проявленную слабость, за вырвавшиеся наружу эмоции и всю эту бессмыслицу, которая творилась между ней и куратором до этого разговора. — Никто не обещал, что будет легко, а уж тем более в нейрохирургии, Люси. Это слишком большая ответственность и не каждый её вынесет. Да, сложно. Да, хочется бросить. Но мы говорим о человеческой жизни, а для того, чтобы её спасти нужно пройти все круги Ада. Машина мягко припарковалась где-то, где очень много света фонарей. Хартфилия боялась поднять голову и встретиться с крышей собственного дома, потому что прямо сейчас она не была готова к прощанию, сборам домой и покупке билета. Её пальцы судорожно сжались на коленках, а плечи дрогнули в такт подкравшемуся комку в горле.Мгновение.
— Прямо сейчас ты на распутье и только тебе принимать решение: сражаться дальше или найти более легкий путь отступления. Всего одно мгновение, мягкий переход меланхоличной песни от куплета к припеву и пару раз засверкавшая вывеска прямо перед носом, как Люси вздрогнула, ощутив теплую ладонь, ласково скользнувшую по макушке. Вверх. Вниз. — Но, Люси, спроси у самой себя, чего ты хочешь. Не думай о каких-то «подхожу» или «нет». Не слушай совета у других. Это твоя жизнь и твой выбор. И только тебе решать, что делать дальше: оставаться тут или искать альтернативу. Люси неуверенно поднимает взгляд и тут же сталкивается с Нацу. Она, шмыгнув носом, заторможено кивнула и тут же опустила глаза к носкам собственной обуви, чтобы отвлечься на что-то, кроме этой приторно-милой улыбки на лице Драгнила. Прямо сейчас складывалась ситуация, на которую Хартфилия вообще не рассчитывала. К подобному «Вау, а Вы так, оказывается, можете, да? Нихуясе» Люси не была готова и никогда не думала, что будет готова. Поэтому всё, что ей оставалось — подставляться под успокаивающие поглаживания по голове и вслушиваться в бархатный голос, звучащий впервые как-то трепетно и воодушевляюще. Проходит секунда, прежде чем она снова сталкивается с Драгнилом взглядом, в котором, как оказалось, не было насмешки. Откровенно говоря, в тот момент — не будь у Люси Грея, а у Нацу Лисанны… И вообще будь их история — центром сюжета какого-то романтического фильма, Хартфилия с удовольствием прошептала бы что-то вроде «Бро, прямо сейчас я тебя засужу за кражу. За кражу моего сердечка, понял?», но… Единственное, на что её хватило… Мысленно сказать Нацу спасибо. Мысленно извиниться за каждое третье сказанное в сердцах «ублюдок» (потому что каждый первый и второй — заслуженные). Мысленно его обнять и поплакаться в крепкое мужское плечо, чтобы была во всей этой ситуации доля лирики. А после — сказать вслух хриплое и невнятное: — Это можно расценивать, как попытку меня поддержать? — Это и была поддержка. — Я разревелась. Это ведь ничего, да? — Это полезно для здоровья. Хочется поплакать — поплачь. Нацу, ухмыльнувшись добродушно-понимающее, вернулся к дороге. Люси, утерев слезы, шепнула под нос благодарность в надежде, что Драгнил ничего не услышит, но, судя по тому, как его ухмылка стала шире — план провалился. Оно даже к лучшему, ведь — нутро подсказывало — прямо сейчас они с Нацу сделали шаг на встречу друг другу. И, возможно, после сегодняшнего задушевного разговора, после которого выяснилось, что Нацу вовсе не говнюк, а Люси, оказывается может рыдать без остановки минимум минут двадцать, их отношения «Понять-Простить-Похоронить» эволюционировали в адекватное подобие сотрудничества.Если не знаменовали начало дружбы.
Небольшая эстакада отдалась легким покачиванием туда-сюда. Люси, подняв голову, недоуменно выгнула бровь, заприметив знакомую вывеску и не менее знакомое меню. — Чизбургер или Биг Мак? Че? То есть, буквально минут двадцать-двадцать пять назад кто-то на ровном ебале втирал «я всего лишь хочу помочь тебе сэкономить деньги», чтобы в конечном итоге оказаться в очереди на МакДрайв? Люси, невинно хлопая глазами, уставилась на Нацу больше ошарашено, нежели благодарно. На её лбу чётко вырисовывался вопросик со звездочкой: «Схуяли?», но Нацу — по всей видимости, готовый к подобному извороту судьбы — только посмеялся. — Ну надо же как-то отметить наше примирение. Будем считать посвящением в интерны Тенрю Тэйл. Я угощаю. Люси, все еще подозрительно косясь на собственного куратора, медлила с ответом. Машина тронулась в места и подъехала к типичному переговорному устройству, поэтому времени на размышления уже не было. Хартфилия, буквально за секунду до того, как прозвучал голос сонного оператора с вопросом «Уже определились с заказом?», еще раз тихонько уточнила одну супер-пупер важную вещь. То, что произошло чудо — парад планет, окончание периода ретроградного Меркурия или второе пришествие Христа где-то в Иерусалиме — это еще ладно. То, что её, наконец, решили принять в интерны — штука вполне очевидная и долгожданная, с которой Люси, честно говоря, спорить не хочет и не будет. Но вот то, что на первый взгляд тот еще скряга-Драгнил решил расщедриться на целый бургер — ну сорри, грех проворонить такую уникальную возможность. — Точно угощаете? — Если сомневаешься, могу забрать свои слова обратно. — Хэппи-мил, пожалуйста. А что такого? Если жировать за чужой счет, то жировать на полную! В ответ — обреченный вздох с осознанием того, что игрушка с бургером, картошкой и апельсиновым соком пусть и не влетят в копеечку, но обойдутся дороже. Однако Нацу (будучи человеком слова), вздыхая в сотый раз и закатывая глаза в пятидесятый, протягивает недовольное «БигМак меню, Хэппи-милл и игрушка на Ваше усмотрение». Люси ухмыльнулась скорее довольно, нежели насмешливо и, пропев «спасибо, Доктор Драгнил» под аккомпанемент оператора, просящего подъехать к следующему окну для оплаты, немного расслабилась. Пусть Нацу и ворчал, оплачивая быстрый ужин на ходу пэйпассом, Люси была ему благодарна. Действительно благодарна, от чего в голове закралась мысль узнать, когда у Мистера Ворчуна день рождения, чтобы от души поздравить. И пусть тогда она смогла сказать лишь слезливое и дрожащее «спасибо», она действительно была благодарна Нацу за то, что он был не просто единственным человеком, кто помог ей разобраться в себе. А тем самым человеком, а обществе которого Люси, наконец, смогла прислушаться к собственным желаниям, а не к тому, к чему взывала логика или здравый смысл.***
Квартира встретила Нацу приятной прохладой, ароматом ванили и звуками шуршащих пакетов, доносящихся с кухни. — Я дома. — О, ты уже вернулся? А я недавно из супермаркета вернулась, как раз ужин приготовила. Лисанна, выбежав — традиционно — в любимых тапочках и в неизменном рабочем костюме блузка-юбка, бегло чмокнула Нацу в щеку и принялась щебетать что-то об ужине попутно тому, как Драгнил расшнуровывал кроссовки. Он узнал и о скидках на патиссоны, и на завоз свежайшего сельдерея, и о том, что Лисе удалось урвать любимый салат по хорошей скидке — это если кратко и по факту описать все те вдумчивые десять минут болтовни на языке вегетарианцев и приверженцев правильного образа жизни. Ведь именно такой Лисанна и была — категоричной и в некоторых моментах суеверной. Вегетарианкой стала еще в студенческие годы, алкоголь люто ненавидела, сигареты презирала, а мясо (и то отварное и исключительно куриное) — ела в гостях, реже — по праздникам, когда в гости приезжали родственники. И, казалось бы, просто чудо, а не женщина, если бы не осознание спустя пять лет брака, которое настигло Нацу как-то спонтанно и неожиданно. Он был солидарен во всех увлечениях супруги: начиная от тотального запрета расслабиться вечером в пятницу под бокальчик красного полусладкого, заканчивая немного приукрашенным «м-м-м, как вкусно», в ответ на очередной смузи из овощей, чиа и еще какой-то малопонятной, но супер-полезной херни. Но было в этой солидарности что-то неправильное. Особенно сегодня, спустя полтора часа после того, как они с Люси мило посидели в машине, обсуждая, какой же бургер из меню Макдональдса самый отвратительный, а какой — наоборот — самый вкусный. И этим «неправильным» было вранье. Не то, чтобы прям глобальное или смертельное, просто… Оно было. Редко, менее чем раз в год, но было. Лисанна, обтирая руки бумажным полотенцем, напевала очередную песню про сверхвкусный ужин из приготовленных салатов с любовью, ну а Нацу, грузно выдохнув и откинув ключи от машины на тумбу, лишь молчаливо слушал и всё также молчаливо соглашался. — Как скажешь, Лис. — Ты на работе задержался? Что-то случилось? — Да нет, в пробке застрял. Ничего необычного. Лисанна, хмыкнув, мягко коснулась его плеч и, шаловливо проскользнув к плечам, оставила легкий поцелуй на шее. Еще один. Еще и еще, пока Нацу, мурлыкнув, не обернулся с демонстративным удивлением, которое, скорее, читалось, как одобрение. — Ты чего это? — Да вот думаю… — её пальцы — тонкие и теплые — коснулись щеки и плавно опустились к губам, поглаживая и подразнивая одновременно. Её голос — мягкий, бархатный — таил в себе загадку и очередную шалость, на которую способна лишь Лисанна в хорошем настроении. И этот «намек на намек» Нацу учуял буквально с полуслова. — Может ну их, эти салатики? — У тебя появилась альтернатива, мм? — Как насчет душа? Ты наверняка устал после работы. — Не откажусь. Нацу оставил несколько поцелуев на её пальцах, а губы растянулись в довольной ухмылке, граничащей с забавкой-дразнилкой. Лисанна шепчет взбудораженное «воу, полегче, мы до душа еще не дошли», чем вызывает лишь намекающий взгляд от Драгнила — сторонника подобных шуток с двойным смыслом. Если честно, БигМаком и картошкой фри он наелся сполна, поэтому салатики были очень даже не в пору. А вот супружеский долг… От такого не отказываются. Лисанна, засмущавшись, словно впервые, опускает глаза в пол и, тесня невинную улыбку (а невинной женушка уж точно не была) вырвалась из крепкой хватки мужских рук и исчезла где-то в ванной, оговариваясь, что ей срочно нужно привести себя в порядок: смыть макияж, нанести увлажняющий крем, поправить прическу, чтобы не намокли волосы в конце концов. Другими словами — женские моменты, которые Нацу искренне не понимал, но понимающее принимал. Ведь у женщин свое в голове, правда? — Милы-ый! Подай, пожалуйста, расческу в сумке. — В какой сумке? — В той, которая в коридоре. Нацу, успевший снять рубашку и перекинуть её через плечо с мыслью не забыть оставить в корзине для белья (ну та, которая для стирки), принялся выискивать среди всех клатчей и больших-маленьких сумочек «ту самую». Проходит минута, может две, и Драгнил, вслушиваясь в то, как Лисанна всё время забывает вытащить расческу из сумки и вернуть её на законное место в корзинке в ванной, находит эту самую пропажу. Секундная манипуляция и розовая расческа — аккуратная и вполне себе компактная с предусмотрительно подвязанными на ручке двумя резинками-пружинами, попала в руки Лисанне, подвязывающей невысокий хвостик. Двери ванной закрылись, зажурчала вода из-под крана. — Сейчас, секундочку, только смою косметику! Драгнил засмеялся про себя как-то обреченно-устало, опираясь на край тумбы с обувкой, стоящей в коридоре. Он, сложив руки под грудью, смиренно ждал, пока Лисанна закончит со всеми процедурами (а нутро подсказывало, что ждать долговато — минут пять, может десять), но после — пришло осознание, что хочется просто поспать. Желательно откинуться прямо сейчас, да так чтобы до обеда ни слухом ни духом. Взгляд — почти сонный, но настроенный на вечерний секс — плывет по белому ламинату, стенам и дверному косяку. Хотелось зевнуть или потянуться, но Драгнил уперто держался до победного, пока не заметил выглядывающую из сумки коробочку с таблетками.Если быть точнее — с витаминами.
Упаковка пестрила розовым и белым, но неуместно выглядывала из недр сумки, поэтому Драгнил решил попросту вернуть её куда-то во внутренний карман, но, стоило ему взять в руки коробку, как в глаза бросилось несоответствие: рисунок витамины на лицевой стороне не сходился с предложенной пластинкой. На коробке таблетка большая и желтая, с прорезью посередине, в пластине — мелкая, в добавок белая. Всмотревшись еще больше, в глаза бросилось то, что на упаковке указано количество в виде двадцать одной таблетки в трех отделках, а в реальности — штук пятнадцать только на одной пластине. Может Лисанна перепутала витамины с какими-то таблетками? Или просто использует старую упаковку? На ум пришла только одна идея: либо дождаться, пока благоверная выйдет из душа и спросить, что это за рокировка интересная получилась, либо загуглить. Пусть Нацу не был приверженцем «пойти и погуглить», но в таблетках он понимал мало что, да и вообще… Не любил не фармацевтов, ни аптечное дело. Ну а вариант с Лисанной отпадает: ждать ее еще минимум минут семь. Уже проще вытащить телефон и пробить название.Секунда. Две. Три.
Уверенное нажатие кнопки «поиск».А после — пустота.
— Так, в ванной нужно поменять полотенце. Лисанна выскочила из-за двери стремительно и неожиданно. Нацу, нацепивший привычное «домашнее» лицо, успел спрятать коробку обратно в сумку и попутно выключить телефон. Единственное, что его могло выдать в тот момент — взгляд. Недоуменный, потерянный. Он остановился где-то между плинтусом и стеной, поэтому Драгнил мало как реагировал на все «ла-ла-ла, что-то о полотенце». С губ сорвался тяжелый вздох, а Лисанна будто бы этого не замечала – лишь продолжала порхать из спальни в гостиную, из гостиной в ванную. И эта какофония её напевов, грохота тумбочек и ящиков, напоминаний о салате и стирке… Всё это стояло белым шумом в голове на фоне того, что прочитал Нацу буквально за секунду до того, как открылась дверь. Лисанна ничего не заподозрила — ну и ладно — лишь подошла к сумке, выдернула упаковку с теми самыми таблетками и, весело приговаривая что-то свое, моментально глотнула одну. — Точно, витаминки. У меня как раз время. — Ты пьешь витамины? Нацу не сдержался, всё же спросил — на свой страх и риск. Его голос оставался ровным и уверенным, пусть внутри все рухнуло моментально, стоило ему увидеть то, что всё время было перед носом. Лисанна, удивленно выгнув бровь, рассмеялась — привычно мило, с легкой забавой. Пусть и забавного в этой ситуации было мало. Скорее, даже печально. Во рту было вязко и горько — хотелось сплюнуть, желательно в раковину, а после — лечь спать. Никаких «совместного душа» или «салатик на ужин». Никаких «давай обнимемся» или «не хочешь на выходных сходить в ресторан». Нацу, боялся услышать то, что прочитал, пусть и знал, что супруга напрямую не скажет. Нацу не хотел слышать правду. Не хотел искать подтверждений или и дальше копаться в грязном белье. Но… — Да, для женского здоровья. В аптеке сказали, что очень хорошие, немецкие. Правды в этих словах ровно ноль, потому что даже производитель — Америка. Нацу скорчил улыбку и понимающую гримасу, но вышло туго. В конечном итоге, решил бросить эту глупую затею и дать волю эмоциям. Скандалов сегодня не хотелось, конфликтов после тяжелого рабочего дня и стресса от ситуации с Люси — тем более. Поэтому Драгнил принял простое, но ходовое решение. — И как давно ты «витамины» пьешь? — Прости, что? Лисанна не поняла суть сарказма и увильнула от ответа с помощью фирменной улыбочки. А Нацу… Нацу стоял напротив неё и искренне пытался понять, почему она так умело притворяется, будто бы все в порядке. Что в её руках витамины. Что эта отрава помогает женскому здоровью. Что Нацу — её вроде бы любимый муж — настолько тупой, чтобы игнорировать очевидное в течении долгих лет брака. С губ сорвался вздох. Драгнил пытался себя уговорить успокоиться, отвечать «как обычно», чтобы сегодняшний день закончился без дополнительной головной боли. Пытался заставить себя поверить, что завтра у него найдутся силы сесть и поговорить о важном. Пытался кормить себя надеждами, что Лисанна скажет правду и после долгого разговора что-то да выяснится, решится. Но, смотря на неё сейчас — улыбчивую и держащую в руках пластину с ебучими противозачаточными, замаскированными под витамины — Нацу смеялся с самого себя. Смеялся и не верил в то, что всё это время жил в одной большой иллюзии, что в его семье все хорошо. — Ничего. Ты не спеши, милая, запей витаминчики водичкой. Я подожду.Потому что, оказывается, нихрена не хорошо.