"Межрасовая Академия" нечисти

      Отпаивать Ямагучи горячим чаем Тендо пришлось в одиночку. Энношита, накрытый невесть откуда взявшимся третьим одеялом, сонно посапывал под подушкой. На подоконнике, прислонившись плечом к откосу, дремал голем, тоже, видимо, вымотанный бессонной ночью. И пусть это было не так, сатори приятно было думать, что Вакатоши тоже немного устал. Как человек.       Ямагучи выглядел все таким же пугающе бледным и словно отталкивал тепло. Ни лоб, который потрогал Тендо, ни руки, спрятанные под боком у задремавшего виверна, не нагревались. Тендо понятия не имел, что еще можно сделать. Он перешел в приемную лекарской и полез в шкафчики. Должны же там быть какие-нибудь укрепляющие согревающие настои или что-то наподобие.       — Ты что делаешь? — угрожающе спросили от двери.       — О, надо же, — даже не обернулся Тендо, узнав по голосу вампира. — Пришел проведать свою добычу?       Тсукишима цыкнул в сторону и огляделся, мигом отмечая сгребенные в кучу окровавленные полотенца, разорванную одежду и покореженные доспехи. И полнейшее отсутствие временного хозяина лекарской.       — Слушай, он… — Тендо типично человеческим жестом потер висок и пугающе открыто посмотрел на вампира: — Ты же вечно болтался с Ямагучи, да? Не знаешь, чем можно восполнить его силы? Он мерзнет.       Тсукишима поджал губы и нахмурился:       — Сильно израсходовался?       — Если в случае лекарей возможно уйти в минус — то он ушел.       — Возможно, — безжизненным голосом произнес Тсукишима.       — Что-что?       Вампир не ответил, быстрым шагом подошел к полкам, нагнулся и из самой нижней достал темный невзрачный бутылек. Так же молча выпрямился и отправился к палатам, заглядывая в каждую в поисках идиота без инстинкта самосохранения.       — У меня твое самопожертвование знаешь где сидит? — зло выговорил он, обнаружив Ямагучи в одной из дальних палат.       Тендо успел вернуться вовремя, чтоб увидеть, как Тсукишима осторожно отпаивает лекаря загадочным пойлом, придерживая за плечи и голову. Ямагучи, не просыпаясь, сделал несколько судорожных глотков и застонал сквозь зубы.       — Терпи, — не проникся к нему сочувствием Тсукишима и снова сунул в зубы бутылек.       — Ты ему прикус попортишь, — заметил Тендо, проходя мимо живописной картины к подоконнику.       — А ты свали, — огрызнулся Тсукишима и вернулся к отпаиванию Ямагучи.       — Идем, Вакатоши-кун, никто нас тут не любит, — надул губы Тендо и потянул голема за рукав. Тот мгновенно открыл глаза, словно и не спал несколько секунд назад. Любой другой на его месте вздрогнул бы, но Тендо только улыбнулся и настойчивее потянул рукав. — Идем-идем, я собираюсь спать в нормальной кровати, а не на этих пыточных инструментах, — пропел он, стаскивая голема с подоконника.       Ушиджима бросил взгляд на Энношиту.       — С ним все будет хорошо, — разглядев беспокойство в глазах голема, проворчал Тендо. — Почему обо мне никто не беспокоится? Я, между прочим, тоже устал, тоже ночь не спал, еще и Энношиту уговаривал битых полчаса.       Тендо продолжал ворчать, направляясь к выходу, и совсем не ожидал, что его подхватят на руки.       — Вакатоши-кун! — выдохнул он потрясенно.       — Тендо, — важно ответил Вакатоши и зашагал по направлению к общежитию.       — Боже, я тебя не заслуживаю, — вцепился руками в шею голема Тендо и спрятал вспыхнувшее лицо у него в воротнике, — не заслуживаю.       Тсукишима остался один в умиротворенной тишине, окруженный сонным посапыванием людей и уютным мурчанием виверна.       Ямагучи все так же лежал у него на груди, и от него все так же тянуло пугающим могильным холодом. Дрожь пробирала даже вампира. Тсукишима подтянул повыше одеяла и закутал им лекаря. Толку от них было немного, но они создавали хотя бы видимость тепла, пока зелье не начнет действовать.       Тсукишима не мог видеть ауру, на которой обычно отпечатывается состояние души, но прекрасно догадывался, что стряслось с Ямагучи. И оставалось только гадать, какими последствиями для него обернется такая расточительность и самопожертвование.       Он крепче прижал к себе холодное тело и зарылся носом в макушку. Почему сейчас? Почему сейчас, когда у них неожиданно все наладилось? Что за дерьмовая фортуна у него? Поворачивается лицом, на котором у нее задница.       Ямагучи в его руках всхлипнул и сжался. Это начало действовать зелье, прогревая его изнутри. Тсукишима даже вспоминать не хотел, что было в его составе, когда они вместе готовили и лекарь объяснял ему, в каких экстренных ситуациях его следует применять.       Дожили до экстренной ситуации. Тсукишима пообещал себе, что обязательно отвесит подзатыльник этой безрассудной голове, когда Ямагучи очнется. А пока он сжал сильнее дрожащие плечи и прикоснулся губами к холодному лбу.       А пока грейся же ты, наконец!       Нишиноя заглянул в палату к Аоне и застал там только Футакучи, неудобно устроившегося в ученическом кресле и во сне мертвой хваткой вцепившегося в крупную ладонь друга. Ноя разулыбался.       — Хей, — потряс он Футакучи за плечо. — Если будешь так спать, потом не разогнешься.       Футакучи посмотрел на него бессмысленным больным взглядом и крепче сжал пальцы.       — Ложись на койку, никто тебя отсюда все равно не выгонит. — Ноя проследил, как угукнувший некромант перебирается на соседнюю койку, и опять улыбнулся. — Где Яку, не знаешь?       — Пошел к себе, кажется, — пробормотал тот сонно и уснул, едва голова коснулась подушки.       Ноя хлопнул себя по лбу — мог ведь сразу догадаться — и отправился в общежитие. Надо было проведать Тильвит Тега, мало ли. Что именно мало ли, он и себе объяснить не мог. Просто горела внутри потребность убедиться, что Яку в порядке. После такой-то напряженной ночки.       Умудрившись не попасться никому на глаза, подкидыш без стука ввалился в комнату Яку и с удивлением понял, что там пусто.       — Вот так дела, — протянул он, разлохматив поникшие на затылке лохмы.       Ничего не оставалось кроме как вернуться к себе и завалиться, по примеру остальных, спать. Вот преподавателям радость будет — кучка студентов разных групп, факультетов и специальностей не пришла на занятия. Даже не хотелось вспоминать, что там сегодня по расписанию. Кажется, даже стояла пара зачетов, но думать было физически больно.       Он прошел по коридору, миновал пять дверей и толкнул свою, нос к носу сталкиваясь с Яку.       — Ой!       — Упс! — воскликнули они одновременно.       — А я тебя искал, — тоже получилось одновременно. Они замолчали, переглянулись и прыснули от смеха.       — Хотел проведать, — сквозь смех произнес Яку.       — Хотел убедиться, что с тобой все в порядке, — поддакнул Ноя и шагнул в комнату, оказавшись почти вплотную к Тильвит Тегу.       Смех Яку оборвался. Он заворожено уставился в яркие глаза фейри. Ноя молча смотрел в ответ.       — Никто не видел Кагеяму?! — раздался вопль от лестницы, и оба вздрогнули.       — Хината, — произнес Яку, не двигаясь с места.       — Ага, — кивнул Ноя, тоже не отрывая взгляда от усталых, но настороженных глаз.       — Народ! Кагеяма пропал! — раздалось намного ближе.       — Поспать не даст.       — Заставит искать.       Губы Нишинои растянулись в заговорщицкой улыбке, он, не прерывая волнующего зрительного контакта, нащупал за спиной дверь и прикрыл. В тишине комнаты раздался звонкий щелчок замка.       — Пойдем спать?       Глаза Яку расширились, он бросил взгляд за спину на единственную в комнате кровать и снова на Ною. Нишиноя шире улыбнулся и сделал последний шаг к нему.       Яку на секунду прикрыл глаза, переживая незнакомое будоражащее чувство внутри, и снова их открыл, смело встречая потемневший взгляд.       — Пойдем.       — Хорош орать! — крикнул кто-то из нечисти, и Хината спешно ретировался в учебный корпус.       Попасть под горячую руку кого-нибудь из вампиров не хотелось. Хотя того же Тсукишиму он видел совсем недавно, направляющимся в лекарские палаты. Что он там забыл еще до завтрака, Хината не знал.       Коридоры в такую рань были пусты и безлюдны. Хината, проснувшийся от того, что под боком не оказалось вечно горячего как печка Кагеямы, не на шутку переволновался и, наскоро умывшись, побежал его искать. Если честно, понятия не имея, где мог бы находиться виверн.       Он быстро пробежал галерею, высунулся мимоходом в открытые двери во двор и, не обнаружив там ничего примечательного, бросился дальше. Этажи учебного корпуса тоже не кишели жизнью. Болтались несколько ранних пташек из преподавателей да пара студентов, клянчащих автоматы по предметам.       Хината постоял в широком коридоре, перекатываясь с пятки на носок и, подумав, рванул в столовую. Возможно, Кагеяма за ночь проголодался? Скорлупное молоко или молочная скорлупа, саламандра понятия не имел, как правильно, кончилась на днях, и виверн, в последнее время не получающий своего лакомства, был жутко раздражительным. Танака даже предполагал, что так проявляется его будущий характер. Хинату уже сейчас пробирало дрожью страха от недовольного рыка виверна, а что будет дальше?       — Дайчи-сан! — Углядев за одним из столов примечательную компанию, состоящую из двух элементалей и одного мага, Хината тут же рванул к ним.       Сугавара и Куроо с любопытством переглянулись через стол, заинтригованные внезапным появлением саламандры.       — Доброе утро, — улыбнулся Хинате Дайчи.       — Доброе! — Запыхавшийся мальчик рухнул на скамейку, даже не заметив, как потеснил ифрита.       Куроо опешил от такой наглости, а Сугавара хихикнул в ладошку от вида вытянувшегося лица напротив. Ифрит погрозил ему кулаком, на что марид показал язык и демонстративно отвернулся к Дайчи и Хинате.       — Кагеяма опять убежал! — тут же вывалил на ребят суть своих переживаний Хината.       — Неудивительно, — проворчал Куроо, и саламандра с опаской на него посмотрел. Тот заметил взгляд и тут же расплылся в широкой ненормально клыкастой ухмылке.       — Прекрати пугать ребенка, — одернул его Суга.       — Хватит вам обоим, — устало прервал намечающуюся перепалку Дайчи и внимательно посмотрел на Хинату: — Ты проверил всю свою комнату? Может, он, как в прошлый раз, спрятался в умывальне или под кроватью?       — Я первым делом залез под кровать!       — Спроси его дядьку дракона, может, у них есть какие-то фишки на случай потерявшихся детенышей? Материнский рык там или призывно горящее здание?       Глаза Хинаты загорелись, и он придвинулся к ифриту. Дайчи закатил глаза, Сугавара снова тихо хихикнул, а Куроо незаметно отстранился от ядовитого элементаля: в человеческой ипостаси они были ненамного уязвимее, чем в обычном, вот только яда саламандры это, как водится, не касалось. Но Хината словно уже и не замечал подобного к себе отношения и с азартом накинулся с расспросами на Куроо.       Сугавара переглянулся с Дайчи и незаметным кивком указал на другой конец стола. Староста согласно прикрыл глаза, и они под непрекращающийся треп заливающего о чем-то Куроо отползли к краю столешницы.       — Что слышно о вчерашних событиях?       — Тишина, все молчат. Я ходил скрестись под дверь лекарской, так знаешь кто меня выставил? — Дайчи выглядел действительно обескураженным. — Тсукишима!       — Ого, дело-то серьезное, если даже Тсукишима там ошивается.       Они переглянулись и тяжело вздохнули. Дайчи встретил Сугу и Куроо, когда еще только светало, и они втроем пытались выяснить, что стряслось в их Академии вчера. Но обсудить и выстроить план действий им помешал маленький язычок пламени, разыскивающий своего ящера. А теперь еще и это.       Дайчи заметил замерших в дверях преподавателей под предводительством декана Укая и тяжело вздохнул. Укай-младший, затесавшийся в компанию к деду, перехватил его взгляд и поманил к себе.       Сугавара незаметно хлопнул его по спине в молчаливой поддержке. Дайчи улыбнулся ему и под настороженным взглядом трех элементалей направился к преподавателям.       — Прежде чем мы отправимся в лекарское крыло, я бы хотел с тобой поговорить, — произнес декан Укай, когда Дайчи остановился перед ними, поздоровавшись.       Преподаватели отошли на почтительное расстояние и приготовились греть уши издалека. Элементали тоже от них не отставали, пересев за другой стол. Дайчи закатил глаза на подобные телодвижения и приготовился слушать. Декан Укай выглядел серьезным и встревоженным. А отсутствие рядом верного друга и декана факультета нечисти только добавляли больше тревожных звоночков.       — Ответь честно, ты в курсе о произошедшем сегодня инциденте?       — Понятия не имею, о чем вы, — тут же ответил Дайчи, слишком поторопившись.       Но Иккей пропустил поспешность мимо ушей. Или вернее будет сказать — намеренно проигнорировал ее.       — Я спрашиваю это потому, что мой факультет и факультет Некоматы-сенсея был замешан в противоправных действиях. И декан Ирихата с деканом Вашиджо хотели бы поговорить с тобой о том, что ты знаешь.       — Но я действительно ничего не знаю. — Дайчи растерялся. Одно дело, когда происходит что-то загадочное, и совсем другое — что-то противоправное, в чем, возможно, замешаны его подопечные.       — Возможно, это к лучшему, — неопределенно пожал плечами Укай-старший и оглянулся на внука. Кейшин ответил ему хмурым взглядом.       Больше ничего не говоря, декан Укай повел его по коридорам учебного корпуса ко входу в лекарскую. Запертая с утра дверь была приоткрыта, и из-за нее доносилась приглушенная ругань.       — Разве мы не спасли ему жизнь?       — Дело не в том, спасли вы его или нет! Вы не имели права вмешиваться своей некромантской магией, как вы не понимаете! Все могло обернуться так же, как когда-то случилось с вами, Энношита.       В палате на минуту воцарилось тяжелое напряженное молчание. Именно этот момент выбрал декан Укай чтоб отдернуть полотняную занавеску и войти вместе с внуком, Савамурой, Акирой и Наоем.       Вашиджо, вцепившись руками в раму, нависал над койкой, на которой полусидел, привалившись к спинке, злой Энношита. На соседней лежал так и не очнувшийся Ямагучи в обнимку с виверной, а у окна, раздраженно сверкая линзами очков, стоял Тсукишима. Дайчи бросил на него вопросительный взгляд, но вампир только поджал губы и сместился ближе к изголовью постели Ямагучи.       — Это совершенно разные ситуации, — едва сдерживаясь чтоб не нагрубить, произнес Энношита, но по побелевшим скулам и складке между бровей Савамура понял — Энношита на грани.       — Не совсем так!       — Прекрати, Танджи, — одернул его Укай-старший.       Вашиджо резко повернулся к нему:       — Твои студенты совсем отбились от рук, Укай! И я требую, чтобы их наказали!       — Их не за что наказывать! — высунулся вперед Кейшин, но напоровшись на серьезный взгляд деда, снова отступил назад.       — Не за что? Ах, не за что?! Сходи в соседнюю палату, сопляк, и посмотри, что они натворили! — Вашиджо был настолько зол, что не заметил, как перешел на личности и сорвался на крик.       Но даже тогда Ямагучи не проснулся. Савамура всерьез забеспокоился. Виверн в руках лекаря заворочался, нежно курлыкнул и скосил на собравшихся ярко-синий глаз.       — Танджи, давай по порядку, не нужно рубить с плеча.       Декан Укай все еще надеялся разрешить вопрос мирным путем. Но Вашиджо словно вожжа под хвост попала. Или на него так подействовала недавняя проверка комиссии, которая в пух и прах разнесла методы обучения Академии и пообещала вернуться к ближайшей сессии и закрыть к чертям их детище. Укай, понимавший это не хуже других — все же весь совет деканов был в курсе угрозы для Академии, — пытался как-то смягчить крутой нрав коллеги.       — Черта с два! — Кожа Вашиджо посерела, едва не обратившись в камень, но тот усилием воли согнал обращение, оставшись в человеческой ипостаси. — Хватит, Иккей, слишком долго мы закрывали глаза на выходки твоих подопечных. Я подготовлю документы об исключении. А ты, — он перевел взгляд с декана на Энношиту, — зайдешь, когда оклемаешься, и напишешь заявление об увольнении.       Сказав это, декан факультета магических существ круто развернулся и стремительно покинул лекарское крыло.       — Укай-сан! — вскинулся Энношита, едва не слетев с койки.       — Успокойся, — осадил его декан, сам обескураженный подобным заявлением. — Для начала расскажите мне все по порядку. Всю правду. Иначе я никак не смогу вам помочь.       Из палаты Аоне вернулся Кейшин, сходивший проверить слова начальства.       — Как он? — тут же заметил его возвращение Энношита.       — Я не совсем понимаю, он спит или?..       — Скорее, в глубоком трансе, — подсказал Энношита и откинулся на подушку снова. Укай-старший выжидательно на него уставился. — Черт, мы собирались оставить это в секрете. Понятия не имею, как Вашиджо-сан узнал.       — Я это выясню. Так что вчера произошло? — покосившись на присевшего к Ямагучи вампира, поторопил Энношиту Кейшин.       Тсукишиме тоже было интересно, так что он замер возле спящего, чувствуя, как Ямагучи в поисках дополнительного источника тепла придвигается к его боку, и зарылся пальцами в спутанные волосы.       Энношита потер глаза, собираясь с мыслями, поспал он от силы часа полтора, под веки словно сыпанули щедрой порции песка.       — Мы наложили на Аоне поддерживающую сеть, — максимально просто выразил он произошедшее вчера безобразие.       — Ямагучи-кун вчера после осмотра сказал, что Аоне безнадежен и лечить его нет смысла, — осторожно произнес декан Укай. — Или мы что-то неправильно поняли?       — Нет, Ямагучи сказал это, потому что был на сто процентов уверен в своих словах. Но как оказалось, у Аоне мертвым было только тело, а мозг, на наше счастье, продолжал функционировать. Нам еще предстоит выяснить, как подобные потрясения повлияли на его сознание, но я уверен, сейчас он живее меня. Особенно если вспомнить, во сколько мы легли. — Последнее Энношито произнес совсем тихо.       — Итак, вы выяснили что Аоне не совсем мертв, — подытожил Укай. — Но разве Ямагучи не израсходовал к тому времени все силы на лечение остальных пострадавших? Я лучше вашего знаю предел его запасов и был бы рад, даже если бы он смог спасти только троих.       — Хороший вопрос, — покивал Энношита. — Ямагучи был выжат досуха, поэтому-то мы, я и Футакучи, понадобились ему в том ритуале, который предложил я.       — То есть оживить Аоне была все же твоя идея? — вступил в разговор не отсвечивавший до этого Акира-сенсей. Он не стал покидать лекарскую по примеру своего непосредственного начальства, а остался послушать полную версию произошедшего вчера.       — Не совсем так. Я как раз был уверен, что у нас ничего не получится. Но еще в детстве я узнал от одного некроманта об одном экспериментальном методе, где трое лекарей натягивают над парализованным пациентом сеть силы, полностью повторяющую узор жизни — нервную систему человека, — и накладывают ее на него с привязкой к головному мозгу. Это помогает функционировать телу, пока восстанавливаются повреждения, приведшие к парализованности.       — Трое лекарей, — повторил декан.       — Да, трое лекарей, которыми мы, естественно, не располагали. Поэтому нам пришлось обходиться своими силами, иначе Аоне не дожил бы и до утра.       — И вы решили обойтись некромантией.       — О схожести наших методов и методов лекарей рассказывать не надо, я думаю. Мы повторили методику, направляющим был я, Футакучи только делился силой, а Ямагучи подправлял потоки и нити, чтоб не было огрехов. Наложили сеть на Аоне, и она заработала. Конечно, предстоит еще много всего, неизвестно, как подчиняющая некромантсткая сила повлияет на мозг, как хорошо заживут раны, повлияет ли наше вмешательство на заживление и как себя поведет лекарская сила во взаимодействии с нашей, когда вмешается Шимада-сан. Но уже сейчас можно сказать, что мы все сделали правильно, если исходить из того факта, что Аоне жив и дышит вполне самостоятельно.       — Энношита, — непонятным тоном протянул декан Укай, и Энношите тут же захотелось оправдаться, но декан не позволил, подняв ладонь, — ты осознаешь что вы сделали?       — Мы же должны были хоть как-то помочь, — защищаясь, вскинулся он.       — Да, но речь не об этом. Я не... нет, я не осуждаю тебя. Если Аоне пойдет на поправку, то своими действиями ты докажешь, что некромантию возможно применять в лечебных целях.       В палате повисла тишина. Энношита с недоуменным видом уставился на декана, как и остальные присутствующие.       — Вы что-то путаете, — с кривой усмешкой произнес Энношита. — Некромантам закрыт доступ к лечению. Мы не можем лечить. Всегда так было.       — Всегда так считалось, и никому не приходило в голову проверить это на практике. —Энношита замотал головой. Нет. Такого не может быть, просто потому, что быть не может. — Но ты это сделал.       — Потому что у нас не было другого выхода, как вы не понимаете?!       — Именно! — казалось, Укай загорелся этой идеей и никак не хочет слышать доводы против. — Что делает ученый, когда его припирают к стенке? Он делает открытие! Это же элементарно. Знаете что, я поговорю с Вашиджо, постараюсь убедить его не торопиться с увольнениями и прочими необдуманными решениями. А ты, ты пока подготовь необходимую документацию.       Челюсть Энношиты отвисла.       — Вы что задумали?       — Представим случившееся как научный труд. Справишься за неделю? Возьми Ямагучи и Футакучи в помощники, если понадобится. Подготовите все к приезду проверяющих, они не смогут так просто прикрыть нашу Академию.       — Но никаких результатов еще нет. Нет испытаний, обоснований, ни одного учебника, в конце концов, еще не написано!       — Так будь первым! — декан Укай размашистым шагом подошел к нему, хлопнул по плечу и с отеческой улыбкой произнес: — Я верю, с Аоне все будет хорошо, а завтра приедет Макото и подтвердит мои слова. А пока отдыхайте и набирайтесь сил.       — Укай-сан, — растерянно протянул Энношита, но декан сжал его плечо почти до боли, кивнул и стремительно покинул лекарское крыло. — Укай-сан, — обратился Энношита уже к куратору.       Кейшин только плечами пожал.       — Дед иногда как загорится чем-нибудь, и все, пиши пропало. Взять хотя бы Академию.       Он имел в виду, что первым, кто предложил построить доступную для совместного обучения Академию, был как раз таки его дед, по происхождению человек и обычный боевой маг, но большой любитель всего сверхъестественного.       — И что мне теперь делать? — Энношита выглядел обескураженным, голова от недосыпа и переутомления работать отказывалась наотрез, и он не понимал: то ли не видит плюсы от их вчерашней выходки, то ли попусту не хочет их видеть.       — Отдыхайте, а мы с Савамурой пойдем в деканат. Разговора с Вашиджо еще никто не отменял. — Укай потоптался на месте, но все же спросил перед уходом: — Что с Ямагучи?       Виверн угрожающе рыкнул на вздумавшего приблизиться куратора и встопорщил мягкие гребешки на голове. Укай замер и поднял в успокаивающем жесте руки.       — Ему может помочь только Шимада-сан, мы тут бессильны, — процедил тихо Тсукишима, прижимая сильнее к боку лекаря, чье состояние так и осталось без изменений. Ямагучи все так же мерз и дрожал.       — Мы получили от него весточку. Он писал, что при удачном стечении обстоятельств может прибыть уже к завтрашнему утру.       — Ему не мешало бы поторопиться, — кивнул Энношита и сполз по койке обратно на подушку. — Отдохнуть — звучит здорово.       — Я зайду попозже, расскажу, до чего договорились с Вашиджо и Ирихатой. — Укай еще раз окинул взглядом палату и, кивнув Савамуре, вышел из комнаты.       Дайчи подошел к Энношите и пытливо заглянул в глаза.       — Жить буду, — слабо улыбнулся на беспокойство некромант.       — Я не о физическом твоем состоянии волнуюсь, — покачал головой Дайчи и Энношита напрягся. — Как ты?       — Я... — Энношита сглотнул и покосился на соседнюю койку, где потерявший к ним интерес вампир сжимал в объятиях дрожащего лекаря. — Я в норме, правда. Думаю, съездить на каникулах домой, навестить… друзей. — Он заморгал часто-часто и вскинул на Дайчи беспомощный взгляд. — Если у тебя нет планов…       — Конечно! Мог бы и не спрашивать. Я с радостью составлю тебе компанию. Нарита и Кинношита были и моими друзьями.       Энношита вздрогнул, услышав имена, и с силой зажмурился.       — Прости, — тут же покаялся Дайчи. — Укай-сан прав, ты отдохни хорошенько.       — Я, да. Да, спасибо.       Тсукишима проводил взглядом старосту и посмотрел вниз на все еще не очнувшегося Ямагучи. Энношита тоже посмотрел на него.       — Это же ненормально.       — Нет.       Они помолчали.       — Нужно проверить раненых, раз Ямагучи пока не может этим заняться. — Энношита с сожалением оторвал голову от подушки и поднялся.       От перерасхода сил знобило и в голове настойчиво звенело. Но Ямагучи сейчас было в несколько раз хуже, и, понимая это, Энношита безропотно направился делать осмотр.       В соседних палатах царила сонная тишина. Энношита склонился над Сакунами, осторожно проверил перевязку, на секунду прижал ладонь ко лбу, обхватил запястье и посчитал пульс. Выглядел мальчишка значительно лучше, значит, ничего серьезного ему в ближайшее время не грозило.       То же самое можно было сказать и о Камасаки, хотя культю стоило бы размотать и проверить. Но полный профан в лечении подобных травм, Энношита мог осмотреть только внешне. И внешне она выглядела вполне сносно. По крайней мере, трупных пятен, с которыми ему приходилось работать будучи практикующим некромантом, не было.       Лечебный транс, в который погрузил всех Ямагучи, должен был действовать еще никак не меньше шести часов, так что будить намеренно Энношита никого не стал.       Осмотрел Коганегаву, оценил добротную повязку на голове и перешел к Мониве. С Монивой было хуже, тот метался в бреду и горел так, что им можно было нагреть небольшой бассейн. Энношита сбегал в приемную, нашел пузырек с жаропонижающей настойкой и влил ее в Мониву, с трудом разомкнув сжатые зубы.       Запасы Ямагучи за последние сутки стремительно истощились. Нужно будет помочь ему после всей этой свистопляски со сбором трав и варкой новых эликсиров. А еще не мешало бы устроить Шимаде, прохлаждавшемуся в столице, знатную трепку. Это правда, что лекарскому искусству в их стране обучали только там, и просто чудо, что кто-то решил поступить учиться именно в их Академию. Шимаде следовало более ответственно относиться к своему единственному ученику. Даже если никто не предполагал подобной вчерашней ситуации, случается всякое, тем более в Академии магии, где у большей части студентов из головы еще не ушла горячечная дурь и желание погеройствовать. Энношита хорошо помнил, как на первом курсе на полигоне всерьез столкнулись два элементаля, и если бы не Савамура, обычными ссадинами и пустяковыми проклятьями дело бы точно не обошлось.       Монива приоткрыл мутные глаза и посмотрел на Энношиту.       — Тише-тише, — заметив, как капитан пытается подорваться с места, уложил его обратно некромант.       — Как? Как остальные? — с трудом вытолкнул он слова.       — Подлатали как смогли. До прибытия лекаря должны продержаться.       — А тот мальчик? — Монива болезненно хмурился, пытаясь собрать в единое целое фрагменты вчерашнего вечера.       — Ямагучи? Он еще только учится. Но именно благодаря ему вы никого не потеряли.       — Аоне?       — Даже Аоне.       Лицо Монивы разгладилось, глаза сонно сощурились, но он все пытался удержаться в сознании, сопротивляясь действию транса.       — Как Футакучи?       — В ярости, — усмехнулся Энношита, — дежурит у постели Аоне.       — Это хорошо. Аоне рад будет увидеть его первым.       — У них?.. между ними… — Энношита взмахнул рукой, не зная, как правильно сформулировать вопрос, и чувствуя себя так, будто лезет не в свое дело. Что, в сущности, так и было.       — Да. — Монива сонно улыбнулся. — Что-то вроде того. Аоне в их последнюю встречу предложил Футакучи войти в его семью.       Энношита пораженно выдохнул. Как все серьезно. Он хотел спросить еще, но Монива, убедившись, что его людям ничего не грозит, со спокойным сердцем провалился обратно в транс. Поправив на капитане одеяло, Энношита перешел в соседнюю палату, где как раз расположились Аоне с Фуктакучи.       Непонятно, откуда у Футакучи ночью взялись силы, но он умудрился передвинуть вторую койку так, что она почти вплотную встала возле постели Аоне. Они оба спали. Аоне в том же положении, в котором его оставил голем, а Футакучи у самого края, цепляясь пальцами за широкую исцарапанную ладонь.       Энношита осторожно обошел обе койки и склонился над Аоне, проверяя его состояние. Это все-таки чудо, что у них получилось сотворить ночью. Аоне спал спокойно, сердце билось, пусть немного неровно, но сильно и уверенно, отдаваясь пульсом в пальцы Энношиты, прижавшего их к голому участку под фиксатором. Дыхание тоже чувствовалось хорошо. Энношита покачал головой, в который раз поражаясь тому, что они сделали, и грустно улыбнулся.       Тендо прав. Тендо был во многом прав, пусть и прочел в голове Энношиты жалкие обрывки мыслей. Ситуации совершенно разные. Его друзья были мертвы полностью, насколько мог быть мертв человек. И Энношита тогда по молодости, по глупости сунулся туда, куда совсем не следовало, чтобы вернуть Кинношиту и Нариту. Он до сих пор помнит тот сковывающий ужас при виде места, в которое друзья угодили. Свое бессилие и невозможность помочь и отчаяние огромное и обездвиживающее. То, что восстало после, не было его друзьями, он не смог их вернуть и едва не рехнулся, когда это понял.       Самое большое разочарование в жизни. Зачем нужна некромантия, если с ее помощью нельзя вернуть тех, кого любишь?       Энношита с грустью окинул взглядом трогательную картину и тихо вышел из палаты. Дайчи-сан прав, нужно отдохнуть, а потом уже подумать над предложением Укай-сана. Возможно, оно совсем не лишено смысла. Возможно, и для себя он теперь приобретет новый смысл жизни? Словно Боги даровали ему второй шанс.       Энношита совсем не был уверен в том, что действительно его заслуживает.       Дайчи вышел из кабинета декана Вашиджо полностью выжатым, а ведь время только-только подходило к началу занятий. У дверей его уже привычно встречали два элементаля. Насколько бы не вымотался Дайчи после допроса декана, но на улыбку сил хватило.       — Вы чего тут? У вас же вроде зачет по призыву.       — То неловкое чувство, когда староста с факультета магов знает твое расписание лучше тебя, — ухмыльнулся Куроо, ткнув локтем в бок марида.       Сугавара согласно рассмеялся.       — Уж у кого-кого, а у нас зачет автоматом. Такуро-сенсею нас просто нечему учить.       — Ойваке-сенсею, — поправил их староста автоматически.       — Он на нас не обижается. — Куроо подмигнул Савамуре и хлопнул его по спине, приобнимая. — Видишь ли, на элементалей по определению нельзя обижаться.       — Даже так? — удивился Дайчи.       Они, не сговариваясь, направились по лестнице вниз до самого первого этажа, минуя забившую пролеты оживленную толпу пытавшихся запомнить все в последний момент студентов. Столовая пустовала, хотя на общем столе привычно в это время остывал завтрак. В первый раз позавтракать не дали Хината и деканы, так что ребята решили наверстать хотя бы сейчас.       — Запугали вы Ойваке-сенсея, — не дождавшись ответа от разулыбавшихся друзей, сокрушенно покачал головой Дайчи. — И не стыдно вам?       По ехидному прищуру глаз Куроо было понятно, что стыд свой он потерял, еще не успев разменять первую сотню. Суга попытался смущенно отвести глаза, но притягательный запах еды не настраивал на покаянный лад.       — Ладно тебе, Староста-сан. Недолго ему нас терпеть осталось.       Куроо плюхнулся на стул и пододвинул к себе тарелку. Вопреки расхожему мнению, что элементали человеческую еду не едят, что Куроо, что Сугу, что того же Хинату можно было частенько заметить ошивающимися в столовой и подъедающими запасы Академии.       Дайчи ограничился какой-то змеиной плюшкой со склизкой зеленоватой начинкой, маскирующейся под варенье. Дежурили сегодня на кухне наги, так что меню соответствовало змеехвостому рациону. Что именно входило в состав псевдоваренья, Дайчи малодушно знать не хотел. К счастью, на вкус оно было куда как лучше, чем выглядело.       Суга посмеялся над его озадаченной физиономией и по примеру ифрита налег на кашу.       — В каком смысле — недолго? — заподозрив каверзу, спросил Дайчи.       — Ну… — Куроо чересчур громко стукнул ложкой по дну тарелки, свел брови к переносице, нахмурившись, но от тычка Суги тут же встрепенулся и натянул на лицо излюбленное снисходительное выражение. — Еще один семестр, и Такуро-сенсей может спать спокойно.       — Скоро же выпуск, — ровным голосом напомнил Суга.       Дайчи кивнул им и задумался, не замечая двух испытующих взглядов.       Выпуск с некоторых пор стал для него настоящей головной болью, и ничего, кроме досады от напоминания о нем, староста не испытывал. До повторного появления в Академии Энношиты в планах у Дайчи было вернуться домой, устроиться в полицию мэрии штатным магом и на пару с некромантом раскрывать загадочные преступления, которые хоть и редко, но случались в их краях. Но смерть Кинношиты и Нариты словно сдернула маску с его с Энношитой земляков. И теперь Дайчи совсем не был уверен, что хочет вернуться домой насовсем, разве что, как предложил некромант, посетить могилы, отдать последнюю дань уважения друзьям и уже с чистой совестью попытать счастья в совсем другом месте. Только где?       Энношита наверняка останется преподавать в Академии, несмотря на всю серьезность заявления декана Вашиджо, Дайчи не сомневался, что найдется способ избежать его самодурных решений. А вот он сам теперь целиком и полностью оказался во власти суровых рук Судьбы. И очень надеялся, что той все же виднее — как устроить его жизнь так, чтоб не осталось сожалений.       Он дожевал странную плюшку и поднял глаза на элементалей, застав их врасплох.       — Что?       Взгляды марида и ифрита ему не понравились. Было в них что-то пугающе одинаковое и настораживающее. Но что конкретно, Дайчи разглядеть не успел, оба уткнулись в тарелки и заработали ложками. Хотя старосте прекрасно было видно, что тарелка Куроо давно опустела.       — Хей, прекратите из меня дурака делать, — возмутился он. — Что не так?       — Все так, Савамура, все так, просто залюбовались твоей неземной человечьей красотой, веришь — нет?       Куроо сказал это с такой серьезной физиономией, что было непонятно, то ли действительно ляпнул правду, то ли таким способом пытается свести все в шутку.       Дайчи посмотрел на Сугу.       — У тебя самого разве сегодня нет зачетов? — мило улыбнулся Суга, пряча блестящие цепочками и кольцами руки в рукава.       А вот этот звоночек Дайчи, даже будь у него желание, не смог бы проигнорировать.       — Мы поговорим об этом. — Он бросил взгляд на напольные часы, подпирающие одну из стен столовой, и заторопился. — После зачетов. Поговорим.       — Как скажешь, Староста-сан, удачи, не завали ничего.       Дайчи отмахнулся от шутливого пожелания удачи, хмуро окинул взглядом заговорщиков и, подобрав со скамейки стопку конспектов, вышел из столовой.       Куроо и Сугавара напряженно переглянулись. От ифрита дохнуло жаром, вокруг марида все заволокло прохладной сыростью.       — Мы же не будем тут вспоминать первую встречу? — нахмурился Куроо и постарался взять себя в руки — на соседних столах начал черстветь хлеб.       Сугавара усилием воли вернул комнате нормальную влажность и температуру, но это не спасло от плесени ближайшие тарелки с едой.       — Сделаем это в другом месте и в другой раз, — так же без улыбки ответил марид.       Куроо кивнул, отодвинул тарелку и покинул общество дальнего собрата.       Сугавара, кусая губы, смотрел ему вслед.       Укай ругался с Вашиджо до самого вечера, но так и не смог переубедить старого упрямца. Вашиджо уперся в исключение и сдвинуть его с места не смог бы даже дракон, хотя у Некоматы нет-нет да и проскальзывала мыслишка намекнуть куратору Акире, чтоб тот позвал своего подопечного. Танака Рюнноске радел за справедливость и вполне мог бы откусить Вашиджо голову в случае чего. Не зря же Сайто поставил ему зачет автоматом за то, что смог победить внука декана.       — Послушай меня, старый ты упрямый осел! — Укай уже перешел на личности, и Некомата едва не хлопнул себя раздосадованно по лбу: упустил момент перехода профессионального разговора в базарную грызню.       — Иккей! — прикрикнул он на друга, но тот только отмахнулся.       Вашиджо хлопнул потяжелевшими ладонями по столу. Лакированная поверхность тут же подернулась трещинами, как хрупкий осенний ледок.       — Как ты не понимаешь, что попади этот метод в руки Подчиняющих, и мы проблем не оберемся?! Это в твою дурную голову не приходило?! Только подумай, тело воина сейчас целиком и полностью во власти некроманта, и будь Энношита хоть на сотую долю не так наивен, он легко мог бы приказать подчиненному его магии что, я повторяю, что угодно!       В кабинете воцарилась звенящая от напряжения тишина.       — Но он отрезан от воина, — подал голос Кейшин. — Я же проверял Аоне. Между ними нет никаких магических связей.       — Это и есть самое страшное. Отрезан, не отрезан, нет никакой разницы. Пока в Аоне течет магия Энношиты, он в любой момент может на нее воздействовать. А сеть, которой Энношита накрыл Аоне, легко подчинит себе все тело до последнего сосуда!       — Энношита бы никогда так не поступил! — рявкнул Иккей.       — Ты просто не хочешь ничего слышать!       — Нет, это ты никогда не веришь в наших студентов! Старый параноик!       Вашиджо тяжело поднялся из-за стола, внушительно расправляя крылья, и начал медленно сереть, покрываясь камнем, всем своим видом показывая, что если Укай сейчас же не заткнется, в кабинете декана элементалей прольется кровь. И помня об отсутствии иммунитета у горгулий к магии, Некомата не был уверен в том, чья именно это будет кровь.       — Прекратите балаган, — повысил голос молчавший до этого Ирихата. Самый молодой из совета. — Декан Вашиджо, обращайтесь обратно. Декан Некомата, прогуляйте вашего друга, Укаю нужно остудить голову. Сделайте одолжение.       Укай отцепил пальцы от спинки стула и, бросив раздраженный взгляд на Вашиджо, первым вышел из кабинета. Дверь оглушительно хлопнула.       Некомата покачал головой.       — Идите, Ясуфуми, — уже тише добавил Ирихата, глядя, как Вашиджо отошел к окну, заложив руки за спину. — Я попробую поговорить с ним наедине.       — Спасибо.       О том, что переговоры с Вашиджо провалились, деканы пока никому сообщать не стали. Была маленькая надежда на дипломатические способности Ирихаты, а еще на чудо, которым вроде как промышляют маги. А пока некоторые из уставших за ночь студентов спали в своих или не совсем своих покоях в тревожном неведении или же наблюдали за игрой теней и света на темно-рубиновых ресницах одного неугомонного духа.       Голем сместился, чтоб было удобнее смотреть, и заметил, как дрогнули те самые ресницы. На лицо сатори наползла широкая довольная ухмылка.       — Ты так громко думаешь, что разбудил меня, Вакатоши-кун, — хрипло пробормотал Тендо и, повернувшись набок, уткнулся носом в грудь голема, счастливо вздыхая.       — Тендо, — виновато протянул Ушиджима и лег на подушку, зарываясь носом в растрепанные волосы.       — Ничего, я все равно уже выспался.       — Ммм, — протянул тихо голем и крепко обнял своего духа.       Тендо позволил себе минутку понежиться в теплых объятиях, а потом приподнялся, переворачивая голема на спину, и навалился сверху, хитро прищурив глаза.       Голем озадаченно склонил голову набок.       — Вакатоши-кун, — протянул Тендо, чеканя каждый слог, и подтянулся на руках, оказываясь лицом к лицу с растерянным големом.       — Тендо? — Взгляд Вакатоши сместился с хитрых глаз на приоткрытые губы и снова метнулся к глазам. — Да?       — Да, Вакатоши-кун, тысячу раз да.       Тендо подался вперед и накрыл поцелуем приоткрывшиеся в ожидании губы. Ощущения накатывали волнами: твердые, почти каменные, мышцы под руками, податливые мягкие губы, горячий язык, ясный прямой взгляд темно-зеленых глаз, который переворачивал что-то внутри каждым движением коротких, как щеточка, ресниц. Тендо застонал в поцелуй и подался ближе, притираясь всем телом о неподвижно лежащего под ним Вакатоши.       В секунду мир перевернулся, и вот уже Вакатоши прижимает его к постели, нависая сверху как неизбежность, и смотрит так, что больно становится. Тендо это сейчас ну совсем не нужно. Ни сейчас, ни вообще.       — Иди ко мне, — протягивает он руки, обвивает ими шею голема.       Тот сопротивляется, не сдвигается с места, продолжая смотреть с болью, щемяще-нежно. Тендо сглатывает горечь, приподнимается на локтях и заполошно шепчет в губы, не задумываясь о словах, перемежая их с короткими пьяными поцелуями.       — Не нужно сейчас об этом. Не надо так. Не смотри так, Вакатоши-кун. Просто не думай. Мне тоже страшно. Мне тоже.       Голем дрогнул, руки подогнулись под натиском горячечной нежности, и он, зажмурившись, рухнул в этот водоворот. Из которого ни он, ни Тендо уже не смогут выплыть.       Тендо запрокинул голову, подставляясь под шепчущие что-то губы. Слов было не разобрать, но сквозящие в каждом движении нежность и обреченность били наотмашь, заставляя вскипать в уголках глаз ненужные сейчас слезы. Все будет хорошо. Все будет хорошо, как мантру повторял он про себя.       Широкая горячая ладонь прошлась по боку, вызывая неконтролируемую дрожь, и Тендо вновь задохнулся. Нельзя же так. Против правил. Возбуждение пряное, горькое скручивалось где-то внизу живота, голем прикасался осторожно, трогательно прижимался губами к косточкам, прослеживал выступающие ребра пальцами, сцеловывал дрожь, вызывая тем самым еще большую. И продолжал шептать.       — Тендо. — Поцелуй. — Тендо-Тендо-Тендо. — Еще поцелуй, и так до бесконечности.       — Вакатоши-кун, — Тендо всхлипнул и посмотрел вниз.       Голова шла кругом, обычно равнодушный взгляд Ушиджимы пылал, он глотал воздух пересохшими губами и никак не мог надышаться.       А Тендо просто умирал.       — Я, наверно, люблю тебя, Вакатоши-кун. — Тендо прикусил язык от невольно вырвавшихся слов и прикрыл ладонью глаза, застонав. — Черт. Прости.       Голем уткнулся лицом в живот, и совсем непонятно было, что сейчас творится в его голове.       — Вакатоши-кун, — осторожно позвал Тендо и протянул руку, невесомо касаясь волос. — Вакатоши.       Вакатоши сжал его в объятиях, почти до боли, и сильнее вдавил лицо в живот. Губы зашевелились, беззвучно произнося слова. И на этот раз это было не имя.       — Вакатоши-кун. — Тендо сморгнул влагу и мягко потянул за пряди, отнимая голову от кожи.       Голем встретился с ним взглядом, и сатори обдало таким отчаянным жаром, что разом запылало все тело, а голем повторил уже вслух:       — Люблю.       — Боже.       — Люблю, люблю. — Вакатоши провел ладонями по бокам, задирая футболку, и потянулся следом вверх, шепча уже в самые губы: — Люблю.       В последовавшем за признанием поцелуе сквозило столько невысказанных слов, что влезь сейчас Тендо в голову к голему — захлебнулся бы под их потоком. Но и без этого было ясно все. Любое невысказанное слово, любое желание. Он все понимал и так. И принимал от голема, нет, от Вакатоши все, отдавая самого себя без остатка.       Жар растекался от тех мест, которых касался Вакатоши, пальцы трогательно осторожно касались мягкой кожи под сползшей обратно футболкой, оглаживали ямку пупка, спускались ниже, цепляясь за ткань белья. Тендо проглотил очередной стон, дышать становилось нечем от одних только мыслей, чего ждать дальше. Он торопливо и неловко избавился от одежды, чувствуя, как холодит кожу вечерний воздух и как перехватывает дыхание от внимательно следящего за ним Вакатоши. Нырнул обратно под одеяло и тут же оказался притиснутым к горячему телу.       — Тендо, — отрывисто произнес голем и широким жестом прошелся ладонью по бедру.       — Все, что захочешь, Вакатоши-кун, — задыхаясь, улыбнулся Тендо и провокационно раздвинул ноги, перетаскивая тяжелое тело на себя.       Ушиджима прильнул к голой коже и с головой нырнул в очередной головокружительный поцелуй. Тендо отчаянно отвечал, шаря руками по наглухо застегнутой рубашке, обмирая от контраста ощущений, ткань терлась-царапала кожу, руки сжимались и разжимались, пальцы то и дело задевали плоть, отчего хотелось стонать в голос, наплевав на соседей. Он глотнул воздуха, когда Вакатоши переместился на шею, увлеченно исследуя-трогая кожу влажными губами, а пальцами продолжая невесомо-нежно касаться промежности. Сердце от таких прикосновений не оставляло попыток замереть и перестать биться совсем, но очередной поцелуй, почти укус возвращал Тендо к жизни, заставляя глотать стон за стоном и путаться в коротких волосах. Вакатоши оторвался от шеи, заглянул в его глаза, прекратив всякое движение. Тендо только хотел спросить, в чем дело, как пальцы сжались на члене, вышибая из головы все разумное.       — Вака… тоши…       Тендо с силой стиснул каменные плечи и уткнулся лбом в шею, загнанно дыша. Возбуждение хлестало через край, казалось, еще немного, и сатори просто не станет, останется один оголенный комок нервов. Дрожь сменилась прокатывающимися по телу судорогами, Тендо захлебывался горячим воздухом, задевал губами нежную кожу, сдерживаясь, чтоб не впиться зубами в шею. И Вакатоши своими действиями его выдержке совершенно не помогал!       Ладонь на члене не прекращала двигаться ни на секунду, Тендо казалось, он попал в какое-то абсолютно иное измерение и теперь обречен умирать от бесконечного удовольствия под голодным жарким взглядом голема. Вакатоши ускорил движения, впитывая проступающие на лице духа эмоции. Покусанные губы кривились, на щеках застыл яркий лихорадочный румянец, к вискам прилипли алые прядки, пропитавшиеся пряным запахом пота, длинные волосы разметались по подушке. Тендо приоткрыл рот, чувствуя, как щекотка возбуждения переплавляется в нечто невыносимое, и сжался от подступающей дрожи.       Вакатоши обнял его за плечи одной рукой, прижался губами к мокрому виску, шевельнул губами, задевая кожу, и в руки плеснуло невыносимо горячим и густым. Голем содрогнулся раз, другой, сжимая до боли ладонь на плече духа, переживая свой персональный ад — сухой невозможный оргазм, — и рухнул на бок, ни на миллиметр не отстраняясь от дрожащего сатори.       Тендо чувствовал, как с трудом расслабляются напряженные мышцы, как загнанно дышит голем рядом и думал, что после такого вполне способен закончить свой многолетний жизненный путь.       — Тендо? — тихо позвал голем. Тендо заглянул в его глаза и мысленно послал сам себя со своими глупыми идеями о конце жизни. Он точно не смог бы оставить это существо. Ни сейчас, ни когда-либо вообще.       — Вакатоши-кун, ты потрясающий, ты знаешь?       Голем улыбнулся. Робко и счастливо. И ради этой пугающей своей искренностью улыбки Тендо подумал, что мог бы сделать все что угодно. Поменять местами небо и землю, разрушить до основания Академию, стать хотя бы на сотую долю человеком. Лишь бы Вакатоши чаще улыбался.       Лишь бы их время не заканчивалось никогда.