Per aspera ad astra

      Так быстро Джин ещё никогда не бежал по лестнице, перепрыгивая две или три ступени, чуть ли не поскальзываясь на склизких лужах и задыхаясь спёртым воздухом, отчего голова начинала гудеть. Чонгук впереди, тяжело дышавший, тоже бежал и прыгал, словно молодой олень выбирался из заросшей чащи. Киму было сложно понять, что у него болело сильнее: ноги от быстрого и активного бега, легкие от частых неравномерных вздохов или сердце от недостающей частички, которую он обронил у входа в камеру Намджуна. Мужчина ещё никогда не испытывал таких сильных эмоций, просто смотря и слушая голос человека, с которым толком не был знаком, но то, что он видел и каким представал перед ним рыцарь определённо нравилось Сокджину. Хотя своим излишним упрямством и прямолинейностью вышибал из-под ног герцога землю, а одним взглядом заставлял щеки и уши краснеть сильнее, чем садовые розы. Испытывал ли тоже самое Джун, когда смотрел на Кима? Сложно было судить, учитывая, в каких обстоятельствах сейчас находились все они и что думать нужно явно не о том, кто какие чувства друг к другу испытывал. Только вот Джин почему-то думал. Когда бесконечная вереница лестницы закончилась и в глаза ударило красное закатное солнце, сообщая, что день отдал свои права вечеру, двое фигур поспешили разойтись по разным сторонам, обещаясь, что встретятся после. Чонгук нетвёрдой походкой побрёл в свои покои, как и велел сэр Намджун, глубже зарываясь в свои тягучие неприятные мысли и надеясь, что с его господином всё будет в порядке. Джин же, не сбавляя хода, побежал по коридорам на главную площадь, надеясь, что он не опоздает и король ничего не заподозрит. По пути он ополаскивает руки в одной из уличных чаш, в которых скопилась дождевая вода и на сухих листьях плавали странные жучки. Сейчас они меньше всего беспокоили герцога, поэтому он наспех оттёр грязь и вновь рванул по мощённой булыжником дороге, пытаясь вспомнить, в какой стороне площадь. Труда это почти не составило, так как народ, что был оповещён о предстоящем веселье, уже с интересом собирался и стягивался с города к замку, живой лавиной толкая герцога в правильную сторону. Джин ненавидел публичное унижение и казни, ненавидел людей, что приходили посмотреть на чужие страдания. Он сам бы не пришёл, если бы сир Убин не выглядел, как безумец, способен за любую провинность четвертовать или поставить на дыбу. Какая-то излишне тучная неповоротливая дама с сальными пшеничными волосами до поясницы и неприятными прыщами на лице сильно толкнула герцога локтем, что-то живо объясняя своему спутнику, такому же грязному неопрятному крестьянину в серых рабочих штанах и жирной майке. Господина они в упор не замечали, продолжая проталкивать себе путь через людей и скрываясь в толпе, надеясь, видимо, из первых рядов наблюдать за поркой. Из-за толчка почти под рёбра Сокджин на мгновение потерял ориентацию среди толпы, налетая на какую-то молодую девушку с ребёнком и сшибая последнего с ног. — Извините, я не хотел, — мужчина поспешил поднять упавшего на колени мальчика лет шести, аккуратно хватая того за ручки и осматривая пострадавшие части тела. Ребёнок был с тёмными волосами, растрёпанными на затылке, слегка грязной щекой и невероятно голубыми глазами, что внимательно смотрели на незнакомого. — Ничего страшного, мы сами виноваты, — мать тоже наклонилась к своему чаду, бережно проводя рукой по щеке мальчика, — Арым, ты не ушибся?       Ребёнок отрицательно покачал головой, полностью сосредоточившись на Джине и не сводя с него изумлённого, детского взгляда. Герцог даже смутился такому вниманию, учитывая, что мальчик должен был как минимум испугаться, что его чуть не затоптал какой-то мужик. — Мам, дядя очень красивый! — без малейшей тревоги выдал Арым, хватая девушку за руку. Она была хрупкой, невысокой, под серыми узкими глазами залегли синие тени усталости, но лицо от этого не выглядело безобразнее. Подол её простого платья был слегка измазан в грязи, но руки её не выглядели натруженными и мозолистыми, значит, не крестьянка? — Арым, нельзя такое незнакомым дядям говорить! — она улыбнулась, переводя взгляд на герцога, — Вы уж извините его, он очень общительный мальчик. — Ничего, мне приятно, спасибо, Арым, — он подмигнул мальчику, — О, где мои манеры! Ким Сокджин, — мужчина кивает головой, поскольку на полноценный поклон просто не хватало места. — Джи Ынсан, приятно познакомиться, — девушка отводит в сторону край платья, кланяясь. Жидкие черные волосы ниспадают на плечи, завиваясь, словно тонкие чёрные змейки, — Вы придворный Его Величества? — Да, — Джин решает не смущать девушку, что он племянник короля, — А Вы? У Вас хорошие манеры для крестьянки. — Я вдова, мой муж сэр Джи Сихван погиб от копыт чужой лошади, — она на секунду мрачнеет лицом, но стоит моргнуть, как это, словно наваждение, исчезает. Герцог порывается извиниться за свой вопрос, но девушка лёгким движение руки останавливает это и улыбается, — Не стоит, эта тема уже не приносит мне боли. Если что, мы живём на углу этой улицы, Вы всегда можете зайти и выпить чаю. — Спасибо за приглашение, — Ким обернулся, когда услышал предупреждающий звук трубы с площади. От приятного знакомства не осталось и следа, лицо его побледнело, а тело напряглось и вытянулось, — Мне пора идти, ещё увидимся, — и, не вслушиваясь в слова Ынсан, мужчина стал активнее пробираться через толпу, замечая между голов людей виднеющийся постамент для короля и его приближённых.       Площадь раскинулась широким каменным пространством перед Джином, умещая в себя, казалось, весь город и ещё можно было половину добавить. Деревянные здания опоясывали площадь и из небольших окон виднелись лица заинтересованных людей, что решили наблюдать за представлением свысока. Посередине стоял высокий эшафот, на который медленно поднимался палач со стражником, ведущим под связанные руки пленника. Тот шёл совершенно спокойно, аккуратно переступая по ступеням, смотря себе под ноги и спутанная тёмная челка закрывала глаза. Джин подошёл ближе к королевскому постаменту, на несколько секунд отрывая взгляд от Намджуна и рассматривая людей, что сидели у короля. Он выхватил взглядом Чимина и Хосока, что стояли рядом с друг другом в стороне от общей толпы советников и приближенных. Лекарь выглядел отрешенно и подавлено, но стойко находился рядом с рыцарем, на лице которого не читалась ни одна эмоция. Словно серая безликая маска была натянута на голову, стирая четкие очертания и яркость эмоций. Сокджин попытался привлечь внимание друзей, но вовремя осекся, когда встретился взглядом с Его Величеством, что смотрел со своего трона сверху вниз. Он не подал сигнала подниматься, поэтому герцог остался стоять на небольшом подъеме, наблюдая за эшафотом поверх людской толпы. Унизительно для представителя королевского рода, но Джину было плевать на это, ведь посреди площади стражник стал перевязывать руки рыцаря, заковывая запястья и шею в деревянный плен. Столб был достаточно высоким, поэтому пленник остался стоять, только слегка согнувшись в пояснице и наклонившись из-за заключённой головы. Палач, мясистый крупный мужчина в грубых тёмных одеждах, вертел в руках кожаную длинную плеть с узлом на конце, временами взвинчивая её и рассекая воздух, отчего хлопки уже сейчас сотрясали всю площадь. Джин невольно вздрагивал со своего места, застыв и даже не смея отвернуть головы. Стражник достал из-за пазухи небольшой свиток, обмотанный красной лентой и начал зачитывать обвинение, что совершенно пролетело мимо ушей герцога. Намджун повертел головой, разминая шею и поднял уставший взгляд на Джина, будто он всегда знал, где тот стоял. Теперь всё пространство Кима сжалось до одного рыцаря на позорном столбе, он не обращал никакого внимания ни на недовольный шум толпы, ни на осуждающий голос короля, ни на четыре пары глаз, что уставились на герцога с королевского пьедестала. Когда рубашку Джуна задрали и закатали до горла, зажимая края между деревяшками, Сокджин испустил из себя шокированный вздох. Вся широкая мускулистая спина рыцаря была испещрена глубокими белесыми полосами шрамов. Они шли внахлест, перекрывая друг друга, залезали на грудные мышцы и пресс, некоторые из них были ещё розовыми и едва с них сошла заживляющая кровяная корочка. Джин не мог поверить, что все эти наказания рыцарь переживал систематически, ведь столько шрамов не могло появится за раз.       Намджун заметил изменившееся лицо герцога, догадавшись, из-за чего это произошло и попытался улыбнуться, но тут последовал первый удар и спину обожгло так, словно на кожу сливали разогретое золото. Джун от неожиданности чуть не прикусил язык, но вовремя успел сжать зубы и застонать, выгибая спину и пытаясь уйти от удара. Дерево на шее и руках неприятно впилось в кожу, но это меньшее, на что мог сейчас обращать внимание пленный. Второй удар не был уже неожиданностью, плеть коснулась спины чуть ниже лопаток и прошлась по задней части руки, из-за чего Джуну пришлось дёрнуться вбок. Удары палача были сильными, он не щадил бедного рыцаря под собой, но рывки были быстрыми и короткими, за что Намджун был ему благодарен. За вторым ударом следовал третий, четвёртый, когда уже мужчина сбился со счёта и от боли был готов потерять сознание, на периферии рёва тропы, он услышал громкий протестующий крик Сокджина. Тот пытался пробиться через народ ближе к эшафоту, махая руками и лицо его было красным от напряжения и слез. Рыцарь понимал, что королевским особам с таким добрым сердцем, как у Кима, было практически невыносимо наблюдать за телесными наказаниями, особенно если они знают того, кого истязают. Он попытался сильнее сжать зубы, чтобы ни один звук не вылетел из его рта, но ослепляющий удар, что прошёлся прям по месту первого рубца, заставил его вскрикнуть на всю площадь. На деревянный пол закапала багровая жидкость, стекая по онемевшей спине и раздражая другие саднящие раны. Последние удары разрывали кожу, оставляя на ней неровные глубокие борозды, что казалось, доходили до самых костей. Собственная кровь пропитала штаны и стекала по ногам на пол, алые брызги долетали до толпы и заставляли её отодвигаться назад, подальше от неприятной жидкости. Через ещё несколько ударов кожаный конец плети настолько пропитался кровью, что обмяк и лишь скользил по влажной спине, раздражая раны. Палач остановился, с его лица скатывались бусинки пота и он утёр их забрызганной ладонью, оставляя на лице пугающие кровяные следы. Джина у лестницы держали двое стражников, видимо герцог пытался вбежать по эшафоту к Намджуну, но ему не позволили, скручивая и удерживая в болезненном захвате. Король со своего места довольно ухмылялся противной старческой улыбкой, явно позабавленный такой разыгравшейся драмой. Уже давно за рыцаря никто не просил и не устраивал таких сцен во время его наказаний, все знали, что с Его Величеством бесполезно спорить на этот счёт.       Плеть в руках палача заменилась на новую, что дало Джуну время немного прийти в себя и перевести взгляд на испуганного герцога. Его лицо исказилось из-за бессилия и он буквально висел в руках стражников, что-то шепча своими красивыми пухлыми губами. По щекам текли прозрачные слезы, очерчивая скулы и собираясь на подбородке, где потом срывались бриллиантами на ступени. Почему он так переживает из-за простого рыцаря? Или ему неприятна сама мысль такого наказания? Новые удары утопали в крови старых, Джун уже не мог терпеть эту жгучую боль и его сознание медленно покидало, сужаясь до цветной хаотичной точки. Гомон стал доходить откуда-то из-под толщи воды, боль от ударов смешалась в один большой комок, что разорвался в сознании, будто кожаный шар под копытами лошади. Картинка мира ускользнула, сменяясь блаженной темнотой и боль вытекла, словно горячий мёд. Тело обмякло на столбе, не реагируя больше на удары. Палач закончил отчёт на поставленных в приказе двадцати пяти ударах и, ударив последний раз по превращённой в мясо спине, отложил в сторону плеть. Он был удивлён выдержке рыцаря, что продержался в сознании почти до конца и особо не кричал. Сейчас нужно было аккуратно перецепить деревянный замок на руках и голове пониже, чтобы пленник стоял на коленях и любой из народа был бы в состоянии поглумится над ним. Хотя палач знал, что никто из жителей никогда такого не делал с сэром Намджуном. — Итак, дамы и господа. Наказание над провинившемся ещё не окончено, он останется на позорном столбе до следующего утра. Все желающие могут дополнить наказание, если считают его слишком мягким, — король поднялся со своего трона, заставляя граждан повернуть к нему головы, — Пусть это послужит вам уроком, как не нужно себя вести, — вся королевская орава во главе Его Величества поспешили уединиться в замке, словно роящиеся цветные тараканы, не особо интересуясь, как отреагирует народ. Толпа ещё какое-то время гудела, удовлетворённая разразившимся шоу, а потом стала медленно рассасываться и расходиться по своим делам. Никто даже не думал забрасывать тухлыми продуктами благородного рыцаря с безупречной репутацией, которую по непонятным причинам пытался замарать сир Убин. Сокджина отпустили из своих мощных рук только тогда, когда палач закончил перестегивать пленника на столбе и поспешил сойти с эшафота, направляясь отмывать свои орудия пыток от чужой крови. Герцог сразу же подлетел к бессознательному телу, опускаясь на колени и аккуратно беря в руки мокрое спокойное лицо. Он старался не обращать внимания на изувеченную спину, из которой рекой текла тёплая кровь. Под Намджуном уже образовалась приличная лужа и даже небольшое пространство среди неровных половых досок не давало проходить такому количеству жидкости. Джину было страшно, он с ужасом смотрел на бледное лицо и боялся, что рыцарь может умереть от потери крови или заражения, которое могла занести кожаная плеть. Возможно, он бы и дальше продолжил воображать и доводить себя до ручки, но подошедший из ниоткуда Чимин заставил отвлечься от мрачных мыслей. Хотя бы на пару минут. — Я обработаю ему спину, пока он без сознания, — он аккуратно опустился рядом, нежно касаясь чужой спины пальцами. Вторая рука держала небольшую бутылочку с густой массой персикового цвета, которую лекарь стал вкладывать в открытые раны, — Хей, пожалуйста, держись. Я не хочу потом и тебя в сознание приводить. — Я никогда не видел раньше таких наказаний, — Джина трясло, руки перестали слушаться и выпустили голову из захвата, его неровные пальцы охватил сильнейший мандраж. Голос прыгал по тональностям, как дикий заяц петлял от преследующей гончей, срываясь на почти истерический. — С ним всё будет нормально, поверь мне, — хоть Пак и старался выглядеть стойко, по таким же дрожащим рукам было заметно, что он находится на грани самоконтроля, — Я ненавижу короля за такое. Ненавижу с того дня, как впервые увидел, что он делает. — Нормально, что мне хочется сделать такое же с дядюшкой? Чтобы он почувствовал ту же боль, что испытал сейчас Намджун? — мужчина перевёл испуганный взгляд на лекаря. Он никогда не чувствовал такой сильной ненависти по отношению к другому человеку. — Да, у нас одинаковые желания, — он зачерпнул последнюю горстку мази, распределяя по ссадинам на пояснице и поворачивая голову к сжавшемуся герцогу, что рукой пытался зачесать чужую взмокшую челку назад, открывая лоб, — Я дам тебе успокоительное и тебе нужно пойти в покои, отдохнуть. — Я никуда не пойду, — впервые он выглядел таким отрешенным и холодным. — Лекарь тут я и я лучше знаю. — Нет. Я его не оставлю здесь, — они встретились взглядом и Чимину резко расхотелось спорить с сидящим мужчиной, — Я обещал Чонгуку прийти и поддержать, но я сейчас не смогу. Просто не могу ещё кого-то утешать. Сходи к нему, пожалуйста. — Ладно, я загляну к нему, — лекарь кивнул, тяжело поднимаясь с коленей. Он пододвинул к герцогу два небольших пузырька с прозрачной жидкостью, закупоренных причудливыми разноцветными пробками, — Это обезболивающие для Намджуна. Спрячь их, чтобы стража не отобрала. — Спасибо тебе, — Джин быстро спрятал бутылочки в набедренный мешок, поднимая полный благодарности взгляд. — Это моя работа, — он кивнул, натянуто улыбаясь и указывая рукой на рыцаря, — Меня не допустят к нему до окончания наказания. Его Величество распорядился, чтобы все провинившиеся несли полный спектр «наказания» и лекарь не мог как-то облегчить их страдания. Справедливо, но не для Намджуна. Проследи за его состоянием, если что-то пойдёт не так, беги ко мне, я дам всё нужное. В любое время. — Хорошо.       Чимин проверил раны, радуясь, что кровотечение пошло на спад и кровь начала постепенно сворачиваться. Он потрепал обессиленного эмоциями герцога по плечу, выказывая поддержку и спустился к страже, что-то объясняя им. Те кивнули, бросив несколько сочувствующих взглядов в сторону столба и спустились с лестницы вслед за лекарем, вставая на свои посты уже на площади. Сокджина всё ещё трясло, во рту стоял удушающий металлический привкус чужой крови, будто он сам пил и слизывал её. От этих мыслей хотелось вывернуться наизнанку, но он смог переключиться, нервно поглаживая рукой по чужим влажным волосам. С носа рыцаря скатывались бусинки пота, Джин достал из-за пазухи свой чистый платок и поспешил вытереть чужую шею и лицо, скрывая следы проступившей боли. Намджун пока не торопился приходить в сознание, поэтому герцог облокотился на деревянное основание столба плечом, теперь находясь с головой рыцаря на одном уровне. Джин рассматривал расслабленное лицо, красивый рельеф полных губ, немного сплюснутого профиля носа и плавный изгиб закрытых глаз, обрамлённых редкими ресницами. Спокойное мерное дыхание расслабляло, из-за чего мужчина позволил напряжению себя отпустить и перевести взгляд на площадь. Небо вспыхивало всё ярче, зажигаясь у горизонта красным и жёлтым, на другом конце полотна успокаиваясь тёмным фиолетовым и индиго. Какая-то стая птиц хаотично летала меж почерневших деревьев, о чём-то споря и громко перекрикиваясь. Среди косых городских домов по улицам ходили крестьяне, дети по углам играли в свои только им понятные игры, господы на лошадях спешили по своим делам, желая успеть до наступления ночи. Факельщики уже расходились по своим улицам, зажигая городские факелы и фонари, погружая площадь в приятный полумрак.       Герцог не сразу обратил внимание на тихий вздох рядом с собой, глубоко потерявшись в собственных мыслях. Когда стон стал громче и болезненнее, Джин резко вернул внимание к Намджуну, который постепенно приходил в себя. — Намджун? Слышишь меня? — мужчина аккуратно приподнял лицо ладонями, всматриваясь в исказившееся болью лицо. Губы растянулись в тонкую белёсую полоску, а глаза застилала странная прозрачная пелена, словно рыцарь ничего не видел. Несколько мучительных минут потребовалось Джуну, чтобы проморгаться и сфокусироваться на чужом голосе и прохладных руках, которые успокаивали разгорячённую кожу. Неосознанно он прильнул к ним, прикрывая глаза, — Хей, хей, не теряй сознание, прошу, — Джин, видимо, расценил это по-другому, заметно напрягаясь и пытаясь выше поднять голову. Рыцарь простонал, потому что пришлось прогнуться в пояснице и забытые раны напомнили о себе острой болью, ненадолго оглушая. — Всё… нормально, — прохрипел рыцарь, ощущая во рту и глотке сухость. — Сильно болит? — Сокджин понял, что задал тупой вопрос, когда чужая макушка кивнула, — Чимин дал мне обезболивающее для тебя, выпей. Должно стать лучше. Он незаметно вытащил один бутылёк, проверяя, не заметила ли стража. Убедившись в полнейшей их незаинтересованности, Джин откупорил странную на запах жидкость и поднёс её к подрагивающим чужим губам, помогая выпить содержимое. Несколько капель скатилось на доски, очерчивая сильную рельефную шею. — Спасибо, — голос Джуна стал менее надломленным и хриплым. — Не напрягайся, восстанавливайся. — Тогда… расскажи мне… что-нибудь, — рыцарь немного расслабил спину, перенося вес с коленей на руки и невольно сжимая ладони в кулаки. — Хм, — Сокджин задумывается, обратно облокачиваясь на столб и краем глаза наблюдая за меняющимися эмоциями на чужом лице. Лекарство начало понемногу действовать, отчего спина начала неметь и раны практически не ощущались при движении, — У меня в королевстве есть старинная легенда, которую рассказывал мне один из старейшин, когда я был маленьким. Она повествует о молодой невинной девушке Дохи, дочке жестокого и умного короля. Он любил свою дочь настолько, что любой мужчина, кто приближался к ней, на следующий день лишался головы. Девушка каждую ночь лила горькие слёзы, молясь за все невинные души, которые погубил её маниакальный отец. Но однажды боги сжалились над её страданиями и послали в подарок золотистую сороку. Дохи обрадовалась такому подарку, сразу же рассказала об этом отцу. Тот посчитал это хорошим знаком и решил, что пора сватать дочь. Только та не хотела идти за первого встречного, но сорока предложила отцу, чтобы его кандидаты прошли три испытания. На меткость, терпеливость и внимательность. Первое подразумевало попадание из лука с пятидесяти ярдов в кольцо будущей невесты, второе же обязало юношей перенести в дырявом ведре воды из ближайшего озера и набрать целое корыто. Третьим же нужно было посчитать, сколько драгоценных камней будет вставлено в диадему Дохи, посмотрев на неё лишь единожды. Король был согласен и отправил письма в соседние королевства, что дочь его ищет себе супруга, — мужчина переводит взгляд на затихшего рыцаря, но тот внимательно слушал, — Но принцесса всё равно была расстроена, что ей так скоро придётся венчаться. Тогда сорока обратилась пред девушкой в прекрасного золотоволосого принца, опустившись на одно колено. Он заверил, что справиться со всеми испытаниями, а после не будет обязывать девушку узами брака, если та этого не захочет. Дохи обрадовалась таким условиям. Через семь дней должны были приехать принцы, что поборются за руку прекрасной принцессы. Но девушка, казалось, начала влюбляться в золотоволосого принца, что днём сидел на её плече в виде сороки, а ночью сторожил её сон в виде человека. Ей нравилось смотреть на небесного принца, разговаривать с ним и слушать чудесные легенды о сотворении мира. Семь дней пролетели для них, словно один. Когда настал час испытаний, то небесный принц использовал уловки, которые не запрещались, но до которых не додумались его соперники. Он не применял магию, нет. Он был честен перед своей любимой Дохи и её отцом, — Джин отвел взгляд от Намджуна, потому что словил себя на мысли, что завис, — Он выиграл все испытания, даже справился с последним заданием. Он старался своими силами, чтобы доказать, что достоин и что его намерения чисты, как и его любовь. Принц предложил руку и сердце Дохи, а та, в свою очередь, даже не задумываясь ответила, что согласна. Их счастье друг с другом было настолько высоко, что даже боги ощущали это и радовались вместе с ними. — Красивая легенда, — после недолгой паузы прохрипел рыцарь. Он поднял глаза от пола и перевёл их на лицо Сокджина, внимательно всматриваясь в эмоции. Его еле освещённый профиль красиво выделялся на фоне чернеющего неба. — Это одна из моих любимых легенд. Старейшина, что часто сидел со мной, говорил, что я похож на Дохи. — Можешь полюбить человека… за доброту и ласку? — Ага, — Джин любовался мрачнеющими красками уходящего заката, стараясь заглушить дрожь в голосе, — Но я не любил раньше той любовью, что описывается в этой легенде. — Ещё полюбишь, всему своё время, — Джун тяжело вздохнул, переставляя колени и стараясь встать удобнее. Его клонило в сон от лекарства и болевого шока, хотелось коснуться теплой постели, укутаться в перьевое одеяло и забыться сном до самого полдня, но деревянный плен вынуждал его оставаться на месте, — Если я тебе больше… не нужен, то можешь… идти. Уже стемнело. — Я вижу. И никуда не уйду, — как бы в подтверждение своих слов, герцог поёрзал на месте, складывая руки на груди. Рыцарь тоже поёрзал на месте, из-за чего рубашка опустилась на спину, краями прикрывая высохшую кровь. — Почему? — Не хочу оставлять тебя здесь одного. — Но ты не… обязан. — Я не из-за обязательства это делаю, а по собственному желанию, — Джин серьёзно посмотрел на Намджуна, встретившись с его тёмным взглядом и слегка дуя губы. — Хорошо, я понял тебя. Если… если простудишься, попрошу… Чимина, чтобы не лечил. — Ах, вот так? Я тебя стерегу-берегу, а ты вот как! Неблагодарный! — мужчина почувствовал отблеск огорчения, когда услышал слова рыцаря, но тот только хрипло тихо смеялся, морщась каждый раз, как резкий вздох тревожил раны, — Тебе ещё и смешно? — он повысил голос, скорее не специально, так получилось из-за скопившегося возмущения. — Извини, — Джун отвернулся, с трудом перенося недовольное смешное лицо герцога, — Ты забавный… когда возмущаешься. — Я страшен в гневе, понял? — Джин улыбнулся, хотя всё ещё чувствовал несправедливость, — Ладно, ты должен поспать. Я тоже, кстати, — необдуманный порыв нежности заставил герцога невесомо провести по спутанным волосам Намджуна, лаская кожу на затылке и слегка массируя. Когда наваждение прошло, он резко отдернул руку, как от кипящего масла, и сердце забилось на два темпа быстрее, окрашивая лицо в красноватый оттенок. Но Джун, кажется, уже отключился, никак не реагируя на прикосновение. Руки его расслабились, как и спина, немного прогибаясь в пояснице, колени создавали опору, чтобы рыцарь случайно не удушился во сне. Сокджин был наслышан о нелепых ситуациях, в которые мог загнать себя сэр, поэтому он ещё некоторое время следил за его размеренным дыханием, из-за чего даже не заметил, как сам погрузился в чуткий сон, где-то на границе с реальностью. Он слышал звуки, но глаза его были закрыты и мозг транслировал какие-то приятные тёплые картинки, от которых сжималось сердце, заставляя его забыть об этом ужасном дне.       Из сна его вырвал приглушённый стук металла о металл и тихие мужские голоса, один из которых был похож на сэра Хосока. Джин разлепил глаза, словно он и не спал, и напряжённо огляделся, всё ещё ощущая на себе нежность сновидений. Во время сна его склонило в сторону Намджуна, из-за чего они почти соприкасались щеками и ладонь рыцаря перебирала чужие пряди, накручивая некоторые на пальцы. Герцог вопросительно посмотрел на Джуна, который уже не спал и внимательно смотрел в ответ, словно пытался с ним о чём-то поговорить только глазами. Возможно, они ещё бы долго так смотрели друг на друга, но Чон, что без стражи поднялся на эшафот по лестнице, в нерешительности громко прочистил горло, привлекая к себе внимание. — Привет, как вы? — он подошел ближе, показывая в руках странный на вид изогнутый ключ. Было заметно, что руки его были окутаны лёгкой дрожью, но лицо было не таким напряжённым и болезненным, которое Сокджин видел уже на протяжении трёх дней. — Могло быть и лучше, — Джин только сейчас почувствовал, как болела его спина и седалищные кости, шея затекла и отдавала в голову неприятными импульсами при поворотах. Он осмотрелся, понимая, что сейчас не больше четырёх утра, солнце ещё было спрятано за верхушками гор, но небо уже окрашивалось в приятный утренний голубой оттенок. — Понимаю, — Хосок склонился над столбом, стараясь как можно скорее открыть замок, — Наказание уже подошло к концу, я постарался не задерживаться. — Спасибо, — когда замок поддался и верхняя створка была откинута вбок, Джин поспешил подняться и помочь Чону с аккуратным вызволением рыцаря. Намджун разогнулся, оставаясь сидеть на коленях и, хоть он не проронил ни звука, из глаз текли тонкие слёзы и губы были сжаты до состояния январского снега. Сокджин достал бутылочку с ещё одним обезболивающим, без слов поднося её к губам и наблюдая, как жадно заходился чужой кадык. Герцог с Хосоком подстроились по обе стороны от Джуна, закидывая его руки к себе на шеи и медленно поднимая его с затёкших коленей. Рыцарь замычал сквозь сомкнутые губы, вставая на дрожащие ноги и непроизвольно заваливаясь в сторону Джина. Тот погладил бледную холодную руку, стараясь хоть как-то утешить. Встретившись взглядом с обеспокоенным Чоном, герцог кивнул и они буквально потащили болезненно вздыхающего Намджуна сначала с эшафота, а потом и через площадь. Ноги его заплетались, обессиленно путались, ступни покрылись грязью и кирпичной пылью, каждый шаг будто вколачивал в его спину очередной кривой гвоздь. Редкие слуги, что вышли выполнять свои трудовые обязанности в столь ранний даже для них час, как только замечали троицу, мгновенно опускали головы и старались как можно быстрее скрыться из виду. Сокджин не понимал такого поведения и был слегка растерян, но Хосок не показывал признаков для беспокойства, поэтому он решил максимально сосредоточиться на рыцаре.       Ближе к дверям своих покоев Джун перестал цепляться за свои же ноги, лишь изредка запинался о какие-то несуществующие выступы и тихо бурчал что-то про отбитые пальцы. Сокджин бы рассмеялся, если бы не был эмоционально выжат, как лимон в руках опытной кухарки. Дверь в комнату оказалась незапертой, Хосок уверенно толкнул её, сразу же направляясь к кровати. Покои показались Джину изначально меньше, чем собственные, но создавалось такое ощущение из-за большой захламлённости помещения. Множество мешков, три небольших, но массивных стола под каждым из окон, два высоких тёмных шкафа между ними практически до потолка. Напротив дальнего окна стояла кровать Намджуна, без балдахина и четырёх столбов, украшенная лишь простой неровной резьбой дракона или мандрагоры у изголовья. Простыни были чистыми и открахмаленными, даже ещё пахли свежестью недавней стирки. Слева от кровати, у противоположной стены, стояла другая кровать, более низкая и простая. На ней сопело три тела, спутанные между собой руками и ногами, окутанные кучей одеял и подушек. Джин узнал слугу, что жался к груди лекаря и пускал слюни ему на ночнушку. С другой стороны спал кто-то спиной к вошедшим и герцог не мог узнать того, кто входил в состав этой сонной вакханалии. Его рука лежала на бедре Чимина, которое тот закинул на Чонгука. Вторая рука подпирала голову слуги и неосознанно запуталась в светлых волосах Пака, из-за чего те торчали в разные стороны. Хосок заметил заинтересованный взгляд Сокджина и сам повернулся к спящим, расслабляя лицо и улыбаясь до зубов, прикрывая улыбку свободной рукой. Уложить Намджуна оказалось сложнее, чем его поднять. Это Джин понял, когда Хосок вышел из-под рыцаря и перекинул весь его вес на герцога. Джун запнулся о ногу и Сокджин чуть ли не полетел следом за ним на кровать, но вовремя успел выставить свободную руку перед собой, опираясь на простыни у чужой головы. Сэр громко взвыл от боли, когда из-за резкого движения некоторые раны разошлись и начали набухать бусинками крови, скатываясь по спине и пачкая чистые простыни. От громкого стона на соседней кровати завозились и первым растрёпанную заспанную моську показал Чонгук, ещё слегка дезориентированный после сна. Заметив Хосока, стоящего чуть ближе к их кровати, а потом и герцога с рыцарем, слуга резко подорвался, не обращая на присутствующих внимания, скидывая с себя одеяла, ноги и руки. — Намджун! Как ты? — он подсел на кровать с другой стороны, тревожно вглядываясь в лицо своего господина. — Всё хорошо, — рыцарь пододвинул руку к Чонгуку и тот сразу же схватил её, сжимая в своих ладонях и немного успокаиваясь. С пола послышалось недовольное тихое бурчание, недолгая возня и из горы одеял появилась макушка лекаря. Немного опухшее недовольное лицо и глаза, полный беспорядок с волосами делали его похожим на медвежонка, который только-только выбрался из спячки. Хотя такие медведи очень голодные и опасные, поэтому Джин решил от греха подальше сдержать смешок и перенаправляя своё внимание на третьего человека, которого не мог до этого узнать. Тэхён выглядел, словно был не в этом мире и времени, понуро смотря в одну точку. Чимин поднялся с места, путаясь в одеялах и чуть не встречаясь носом с полом, но рядом стоящий Хосок вовремя схватил его за ночнушку и руку, предотвращая ещё одну проблему. Лекарь благодарно кивнул, подходя к одному из столов, гремя какими-то своими баночками и бутылочками. Джин пересел на сторону Чонгука, когда Пак подошёл к кровати и начал мазать раны какими-то душистыми вязкими мазями, некоторые промывая водой из рядом стоящей миски. Иногда Намджун шипел, сильнее сжимая ладони слуги и прятал лицо в подушке. Ким держал себя, чтобы не перехватить руку и не сжать её в ответ, чтобы хоть как-то поддержать, облегчить страдания. Он не стал поддаваться импульсу, представляя, как это странно будет выглядеть со стороны. Всё-таки Джуну сейчас нужна была поддержка близких ему людей и как бы герцог не ревновал, он не мог отвергать того факта, что слуга был очень близок рыцарю. Сокджин на мгновение перехватил довольный секундный взгляд в свою сторону от Чимина, который потом решил спрятать улыбку в сгибе локтя, будто пытался вытереть лицо. Что это было? — Хосок, ты к Шуге заглядывал? — рыцарь попытался повернуться в предполагаемую сторону, но лекарь прижал его голову к подушкам и приказал не шевелиться. — Нет, Его Величество нагрузил меня бесполезной работой на весь вчерашний вечер, а утром я сразу к вам, — парень шаркнул ногой, но подошёл ближе к кровати. — Там удвоенная охрана, я видел их, — Чонгук перевёл взгляд с Намджуна на Чона, округляя глаза, — Они мне не дали даже через коридор пройти, пришлось обходить. — Какие у них были цвета? — Красные плащи, как у Тэхёна, — от своего имени заснувший сидя Ким вздрогнул и перевёл незаинтересованный взгляд на соседнюю кровать, слегка приоткрывая рот. Чимин лишь закатил глаза, а Хосок прикрыл рот рукой, чтобы не засмеяться. — Значит, они должны тебя пропустить, Хосок. Мне нужно, чтобы он был в курсе всего и лишний раз не обдумывал пустяки. — А если его не пропустят и так же арестуют? — Чимин выглядел взволнованным, он уже закончил с обработкой ран и сейчас просто сидел в ногах мужчины, теребя в руках его штанину. — Он сейчас единственный действующий главный командующий. Максимум, что они сделают — доложат королю, но тот будет полным психом, если накажет Хосока так же, как и меня. Тогда армия его останется без командующих, — Намджун тяжело вздохнул, было ещё заметно, что говорить ему сложно и трудно. — Да, всё должно пройти нормально. Не переживайте, — Чон лучезарно улыбнулся, будто тяжесть всех прошедших часов испарилась с его души и он мог вздохнуть полной грудью. Джин отметил его сердечно-подобную широкую улыбку и ему самому захотелось улыбнуться во все зубы, настолько она заряжала своей искренностью и добротой. — Удачи тебе, — герцог махнул на прощание рукой скрывшемуся в дверях Хосоку. Только сейчас он почувствовал, как веки налились свинцом от нервной ночи, проведённой в неудобной позе и поясницу сковала ноющая боль, будто просила уложить её на мягкую перину кровати. Джин постарался незаметно зевнуть и немного прогнуться в пояснице, чтобы облегчить боль, но рядом сидящий слуга резко повернул в его сторону голову. — Вы устали, да? Ложитесь, я посижу с другой стороны, — Чонгук быстро поднялся, улизнув от останавливающей руки Кима, который пытался его остановить. — Да я в свои покои пойду, не стоит, — мужчине было неловко лежать на одной кровати с Намджуном, но сильные руки слуги уложили его поверх покрывала, стягивая мягкие сапоги. — Сэру Намджуну надо больше пространства, чтобы отдыхать, Гуки, прекрати! — Ты мне не мешаешь, Сокджин, — рыцарь подложил под голову руку, но встречаться глазами не собирался. — Отдыхайте, господа.       Тело герцога расслабилось, мышцы стало покалывать от усталости и на секунду показалось, что Джин стал проваливаться своим тяжёлым телом в перину, словно кровать засасывала его в свою обитель. На грани сна он слышал голос Чимина, что тихо и кратко рассказывал рыцарю о всём, что они вместе выяснили на счёт короля и его советников. Слышал дыхание рядом лежащего Джуна, тепло его тела, шуршание простыней и тихий шёпот слуги, отдалённое щебетание птиц за окном. Морфей забрал сознание Сокджина мягко, незаметно, постепенно приглушая звуки и притупляя усталость тела, добавляя невесомости и подкладывая в мысли цветные картинки.