Десять лет назад
— Хосок! — мальчик бежал по заросшему травой полю, перепрыгивая через старые поваленные деревья и муравейники, в один из которых чуть не угодил босой ногой, — Хосок, мы тебя догоним! Хосок знал, что совершил плохое дело. Он так же знал, что если сейчас остановится, то мальчики из соседней деревни наваляют ему так, что он потом не сможет ходить. Он хорошо это помнил и это придавало ему дополнительные силы. — Хосок, а ну стой, мы тебя всё равно поймаем! — один из толпы, мальчик с волосами цвета вороньего крыла, в старом тряпье и весь грязный, как и его собратья, показывает руками хаотичные знаки, но все в толпе его без труда понимают. Заметив, что Хосок начинает сворачивать к дороге, по которой проезжали на лошадях богатые господа, он направляет половину мальчишек ему на перерез, а сам с основной бандой бежит по пятам. Чон оборачивается, намечая план главаря и пытается судорожно придумать другой план. Тело онемело, лёгкие готовы были уже выпрыгнуть через горло, а сердце разорвать грудную клетку. Мальчик решил попытать удачу и побежал быстрее, чем мог, пригибаясь от хватающей чужой руки и вылетая на дорогу, зацепившись ногой об траву. Он распластался спиной на земле, прокатываясь по мелким камням и путаясь в своей тряпичной одежде. Столп пыли поднялся с высушенной солнцем земли, Хосок даже залюбовался лучами солнца, что пытались пробиться через пелену, но болезненная хватка на ногах и руках выдернула мальчика из мимолетной слабости. Его вздёрнули на ноги резко, сразу же начиная бить в бока и спине. Чон задохнулся, пытаясь вырваться, но сильные худые руки держали с такой силой, что вырваться можно было только сняв с себя кожу. — Разошлись! — топот копыт стал неожиданностью для бродяг, они в недоумении обратили взор на двух длинноногих коней и поспешили отцепиться от Хосока, напоследок толкнув его обратно на землю. На одном из жеребцов, стальным чёрным блеском отливающим на солнце, восседал молодой мальчик с заколотыми пепельными волосами и недовольным лицом. На втором сером жеребце, что нетерпеливо топтался чуть в стороне, незаинтересованно сидел другой мальчик, намного выше первого и, казалось, старше. Оба были в богатых дорогих одеждах, отличающихся лишь цветом узоров. У одного был глубокий синий, у второго же золотой переплетался с красным. — Юнги! — мальчик поднялся с земли и теперь мог рассмотреть своего спасителя, подбегая к коню и вставая у ноги господина. Его трясло от долгого быстрого бега и ударов, поэтому он схватился за стремя и позволил себе закрыть глаза, лбом опираясь на вальтрап*. — Он украл то, что по праву наше! — тот самый бродяга с черными волосами вышел вперед, пытаясь выглядеть угрожающе. Не единожды сломанный нос, грязное лицо и волосы, перепачканная в фекалиях и земле одежда, кровяные подтёки на руках. Мин сурово осмотрел толпу детей, выглядевших как и лидер, отличных лишь по цвету волос и росту. — Вы сами себе не принадлежите, как вам может что-то принадлежать? — мальчик с серого коня встряхнул своими тёмными волосами и подъехал ближе к толпе, рассматривая их с сожалением. — Он вор! — кто-то крикнул из толпы. — Вы тоже. Обманываете и воруете у людей, — он посмотрел на Юнги, натягивая поводья и разворачивая лошадь. — На этом стоит закончить. Идите туда, откуда вылезли. — Намджун, помоги, — Мин нащупал руку Хосока, пытаясь помочь ему подняться. Ким схватился за ворот мешковатой одежды, натягивая вверх и помогая мальчику найти освобождённоё Юнги стремя. Чон благополучно уселся на круп жеребца, обхватывая господина поперёк груди и прижимаясь к нему сильнее, чтобы не дай бог не свалиться с норовистого коня. Жеребец недовольно вскинул задом, отстукивая передним копытом и раскидывая в сторону камушки и пыль. Юнги пришпорил коня, разворачивая на месте и пуская галопом за жеребцом Намджуна, что уже ускакал к воротам замка.***
Юнги старался по возможности делать всё сам. Он не считал нужным просить слуг убраться в его покоях, приносить ему каждое утро завтраки или ухаживать за его вороным Гласом. Он никогда не понимал своего названного брата, Ли Намбина, что за того всё делала прислуга и даже мать. Имея прекрасное здоровье, физическую форму и кучу времени, он предпочитал только размахивать мечом и заглядывать под юбки молодых дам. Мин был в хороших отношениях с ним, но разговаривать и проводить много времени с братом не было никакого желания, хотя сир Убин пытался как-то сдружить двух мальчиков. Ещё одной проблемой была Ли Арин, младшая сестра Намбина, что вечно крутилась у Юнги и всеми своими девичьими уловкам пыталась заставить мальчика обратить на себя внимание. Они оба знали, что по совершеннолетию их ожидает свадьба и совместное правление половиной королевства, на которое не претендовал брат. Только девочка была окрылена этой новостью, глубже погружаясь в розовые мечты, а Мину была противна одна лишь мысль о этом. Намджун, шедший рядом, понимающе положил руку на мягкое плечо, немного сжимая. Юнги вынырнул из мыслей, удивленно оглядываясь по сторонам и встречаясь с ласковым взглядом мальчика. — О чём задумался? — как бы между делом, пока они шли до конюшни. — Да ни о чём, — Мин растерянно почесал коня за шею, откидывая длинный локон на другую сторону. Глас фыркнул, немного поворачивая голову в сторону хозяина и утыкаясь носом в руку, что держала поводья. — Из-за Арин? — спросил даже не для того, чтобы узнать ответ, а подтвердить свои догадки. — Да. — Мы что-нибудь придумаем. Ты не будешь делать то, чего не хочешь, — Ким убрал руку с плеча, привязывая своего Рунда к кольцу на стене конюшни. Юнги повторил тоже самое, обходя коня и снимая с него седло. Хосок, что до этого плёлся за своими спасителями и молчал, уселся на перевёрнутое деревянное ведро у ворот здания, подставляя солнцу своё пыльное лицо. — Хосок, ты нам объяснишь, за что эти нищие хотели тебя убить? — Они обокрали монаха, а я обокрал их, — он довольно улыбнулся, приоткрывая один глаз и встречаясь взглядом с Юнги. Тот торопливо отвёл глаза и переключился на вычищение спины жеребца твёрдой щёткой. — Не стоит больше шляться в этой деревне, — Ким прошёл мимо мальчика с седлом в руках, вешая его в внутреннем амуничнике и чем-то там гремя. — Я хотел есть, — Чон печально посмотрел на свой пустой желудок, что призывно заурчал. — Держи, — светловолосый мальчик протянул ему коричневый свёрток, который Хосок нетерпеливо принял из рук и мгновенно размотал. Из него полилось столько аппетитных ароматов, что Чону показалось, что он потеряет сознание прямо здесь. Внутри оказался сочный мясной рулет с различными овощными добавками меж ломтиков, перетянутых сукновой верёвкой и завязанный на середине бантиком. Без раздумий он вцепился зубами в мягкую еду, немного пачкая уголки рта и свои руки. Юнги незаметно улыбнулся, замечая на лице Хосока благоговейное выражение. — Совсем всё плохо? — Намджун остановился подле Чона, вытирая руки о тряпку и любуясь на лошадей, что гуляли в леваде неподалёку. — Мхг, — мальчик кивнул, весь его рот был битком набит, что мешало связно разговаривать. — Дай ему поесть, — Юнги не торопился заводить своего жеребца и относить седло, он медленно вычищал животное, уделяя особенное внимание спине и гриве с хвостом. Ему нравилось проводить много времени со своим Гласом, каждый день он чувствовал, как укреплялась их внутренняя связь. — Отец пропадает в королевских архивах, забывает по меня с сестрой, — мальчик отложил в сторону обертку, — Только сестру взяли на попечительство соседка, а я голодаю. Видимо, ей своих восьми оболтусов хватает. — Где твоя матушка? — Ким отошёл к своему жеребцу, решив отпустить его в пустую леваду у конюшни, — Разве она не должна за вами следить? — Там какая-то сложная взрослая заварушка, — Хосок вздохнул, — Она часто ругалась с ним, а потом я заметил с ней какого-то мужчину. И в один день она просто не вернулась домой. Я не знаю, что с ней, но надеюсь, что всё у неё хорошо, — лицо его помрачнело, было видно, что уход матери сильно печалил мальчика, — Отец редко, но приносил домой хлеб, но этого не хватало. Мне пришлось попрошайничать, а как вы знаете, одиночек там выживают. Пришлось втереться к этим бродягам, да только я не знал, что они не только попрошайничают, но ещё и воруют, убивают. — Почему ты не попросил помощи у нас? — Юнги злился. Он определённо злился. Чон удивлённо перевёл на него свой взгляд, не понимая резкой перемене настроения. — Не знаю. Возможно, думал, что смогу сам с этим справиться, — он виновато опустил голову. — Ну и дурак, — Мин отложил щетки, пристально буравя рыжую макушку, — Поживёшь у меня в покоях, пока не найдёшь себе работу при дворе. Тебя возьмут, король хорошо отзывается о твоём отце и знает о твоём существовании, — тон его был колюч, но в нём сквозила своеобразная забота и обеспокоенность. — Что? — мальчик подпрыгнул с своего насиженного места, улыбаясь своей лучезарной улыбкой, что Юнги захотелось зажмуриться. Ослепляла, — Ты мой спаситель, Юнглз! — Хосок сам не понял, как оказался подле господина и заключил его в крепкие объятья, немного приподнимая над землёй. Хоть Мин и был старше Намджуна и Хосока, ростом его природа обделила и уже сейчас первый был выше его на голову, а второй на полголовы. — Ещё раз меня так назовёшь, я заколю тебя во сне, — пробухтел он куда-то в чужое плечо, — От тебя воняет, отлипни от меня! — Хосок лишь засмеялся, всё-таки опуская недовольного мальчика на землю. — Поехали на озеро? Я как раз умоюсь, а то меня не пустят в замок. — Нам, ты с нами? — обратился Юнги к Киму, что гладил своего коня у забора. — Нет, у меня дела в замке, езжайте без меня, — отмахнулся от них мальчик, даже не поворачивая головы. Мин помог Хосоку вывести из ближайшего денника крупную добронравную тяжеловозную кобылу, что скучающе выглядывала из окошка конюшни. Та сразу оживилась и заинтересованно обтиралась носом о одежду незнакомого ей мальчика, но из-за своей силы и габаритов только толкала и пугала его. Юнги скрытно наблюдал, как Чон вздрагивает и отпрыгивает от любопытной лошади, но повод всё ещё находился в его ладонях и кобыла ходила за ним по пятам. Через какое-то время ей, видимо, это надоело и она резко останавливается, из-за чего мальчика, как тряпичную куклу, отбрасывает к мохнатым, пшеничного цвета, ногам. Господин захихикал в прикрывающую рот ладонь, отбирая у него повод и отодвигая животное в сторону, чтобы ты случайно не наступила на испуганного Хосока. — Залазь, а то мы так до вечера провозимся, — Мин немного наклонился, складывая руки вместе и подставляя её для ноги Хосока, чтобы тот залез. Мальчик нерешительно ухватился за белую густую гриву, опираясь ступнёй об подставленные руки и кое-как залезая на широкую спину. Кобыла была, словно круглая пивная бочка, ни одна косточка позвоночника не ощущалась под тощей задницей и Чон мысленно уже благословил всех богов за это. Юнги перекинул через шею повод, отдавая управление в руки мальчика и похлопал умное животное по шее, отходя к своему жеребцу и мастерски запрыгивая на него без помощи. Хосок всё ещё чувствовал неуверенность, на лошадях он ездил мало и опыта общения с ними раз два да обсчёлся, но ему не хотелось показывать этого под пристальным взглядом лисьих чёрных глаз, поэтому он развернул кобылу и первым направился в сторону озера, зная, что Юнги идёт следом. Лес в знойную жару дышит паром зелёной молодой листвы и едва уловимым ароматом высушенной древесной коры. Океан различных трав колыхался на ветру, разговаривая с изнеможенными деревьями, склонившими к земле свои кудрявые головы. Великаны-сосны завывали в унисон у подножия неба, подпирая его своими могучими кронами. В зарослях молодого шиповника шуршали мыши, пёстрые птицы, кормящиеся в низкой траве, в испуге вспархивали на деревья с резким свистом, когда их тревожил звук приближающихся копыт. Осматривающая свои окрестности, огненная лисица замерла за толстым поваленным ураганом деревом, принюхиваясь и разворачиваясь с другую сторону, взмахнув напоследок серой кисточкой хвоста. Хосок ехал впереди, придерживая ослабленный повод одной рукой, а вторую оперев о худое колено. Кобыла шла спокойным ходом, прекрасно чувствуя бугристую заросшую тропинку и ни разу не споткнувшись о извилистые корни, за что мальчик ей наобещал целое ведро яблок. Чон даже погрузился в свои мысли, обдумывая весь прошедший день и предложение Юнги. Хосока застало в расплох, что господин вообще смог предложить такое, не каждый был готов терпеть прислугу, что убиралась в комнате, а тут жить комнате с человеком, который далек от королевских манер. Мальчик прекрасно помнил их знакомство год назад, когда матушка ещё терпела отца и делала вид, что всё в их семье замечательно. Отец был очень счастлив, он тогда взял Хосока с собой в архив, рассказывая о работе архивариуса и показывая окрестности замка, в которых отлично ориентировался. Хосок не сразу понял, как остался один. Просто в один момент отец отошёл по делам и мальчик оказался посреди огромной пустой комнаты, где изредка сновали какие-то люди. Чон мог бы напугаться, но только заметил краем глаза таких же потерянных детей, только чуть богаче и роскошнее одетых. Он буквально смог с такого расстояния считать всё их смятение и беспокойство, что охватывали сейчас и самого мальчика, поэтому Хосок без страха подошёл к двум ребятам и смог с ними подружиться. Намджун тогда чуть не разбил искусные керамические кувшины, возле которых стояли ребята, а Юнги был агрессивным и невыносимым, постоянно пытался отогнать Чона и увести Кима подальше. Хосок увязался с ними, ведь темноволосый был не против, беспечно болтая с новым другом, пока пышущий паром Мин тащил его по коридору за руку. Тогда они поругались, не успев толком друг с другом познакомиться: из-за упрямства Юнги завёл их в самую дальнюю часть замка, откуда они не могли найти выход. Коридоры казались одинаковыми, винтовые лестницы заканчивались тупиками и закрытыми дверьми. Намджун, хоть и плохо ориентировался в каменных стенах, смог вывести их в какую-то старую неухоженную часть сада, которая незаметно сливалась с облагорожённой частью. Здесь росли огромные деревья вишни, что раскинули свои ветви, тяжёлые от розовых пышных цветов, над головами мальчиков и осыпая их нежными лепестками. Ветер подхватывал их, кружа в прозрачном легком танце, ласково ворошил своей заботливой рукой чужие волосы и вплетал в них лепестки. Юнги морщился, тянул волосы и пытался вытряхнуть цветы из своих белоснежных волос, но делал только хуже. Хосок запомнил, что именно тогда его сердце первый раз пропустило удар и защемило где-то под рёбрами от одного взгляда на такого мягкого и уютного Юнги. Тот больше не ворчал, покорно плетясь сзади и всё ещё пытаясь выпутать из волос растения, но с веток их падало столько, что смысла в этом было мало. Чон тогда улыбнулся ему, когда поймал хмурый взгляд, но тот лишь недовольно опустил глаза и продолжил идти за Джуном. Сейчас прошёл год, Мин доверил свою дружбу Чону и ещё ни разу об этом не пожалел. Юнги пришпорил своего жеребца, ровняясь с Хосоком и осматриваясь. Они въехали в заросшую часть леса, где больше попадалось низких тонких веток, что цеплялись за одежду и царапали мягкие щеки, где темнее становился дневной свет, где пение птиц и говор лестный обитателей становился отчетливее, краше, богаче. Взгляд господина зацепился за огненную макушку Чона, в которой запутался лучик света, ласково обрамляя своим теплом его взлохмаченные волосы. На улыбчивом лице скакали множеством оттенков блики, заставляя глаза и кожу гореть. Юнги затаил дыхание, вовремя отворачиваясь, пока Хосок не обратил на него внимания. Кроны лиственниц и осин резонировали с ветром, наполняя воздух дурманящими ароматами и напевая какую-то свою, шуршащую мелодию. Через пару метров на мальчиков нахлынул приятный освежающий ветерок, выводя их из состояния сварившихся овощей. И вправду, меж толстых стволов танцевали серебристые блики, отражаясь от спокойной глади озера. Юные всадники сразу приободрились, обмениваясь улыбками и пришпоривая коней, чтобы быстрее добраться до прохладной сверкающей воды. Жеребец Юнги прыгнул вперёд, шаркая боками между близко стоящими соснами, из-за чего седок чуть не распрощался с коленями и не слетел с мускулистой спины, вовремя уцепившись за жесткую гриву. Колени спасти не удалось, скорее всего там останутся синяки и ссадины, но сейчас приходилось думать больше о том, как бы не оказаться на земле из-за скачкообразного спуска жеребца. Там, где вылетел конь, оказался небольшой рыхлый спуск, усеянный корнями и высокой осокой. Юнги старался развернуть возбужденного Гласа обратно на твёрдую землю, натянув повод практически до колена, но он лишь поворачивал голову, недовольно фыркая. Когда они чуть не перевернулись, Мин отдал поводья характерному животному и просто вцепился ногами в бока. Из-под копыт его летели комья свежей влажной земли, сопровождаемые чавкающими и хлюпающими звуками. Жеребец последний раз сильно толкнулся задними ногами, перепрыгивая поваленное дряхлое дерево и врезался сильными ногами в водную гладь, разрезая её миллионами брызг. Только тогда он успокоился, заходя по грудь и утыкаясь носом в воду, фырча ноздрями. — Солнце напекло, придурошный? — Юнги потрепал чёрную гриву у холки, опуская напряженные ноги и касаясь ими прохладной воды. То, что нужно в этот летний жаркий вечер. — Я тебе поражаюсь, ты настоящий мастер! — Мин даже на секунду забыл, что был не один все это время. Хосок сказал чуть позади, видимо, спустился он по нормальной дороге и ушло у него на это больше времени. — Вы как одно целое! — Он меня чуть не убил, — спокойно отреагировал мальчик, откидываясь на спину жеребца и рассматривая облака, что завились подобно кудряшкам барашка. — Ну, ты и с этим справился! — видно, что рыжеволосый немного напрягся и сильнее сжал поводья, когда кобыла под ним неудачно наступила на камни и споткнулась. Сразу полетели брызги и Юнги поморщился, стирая влагу с лица. — Подержи её, а? Я помоюсь и залезу обратно, а то с земли опять корячиться сложно будет. — Давай, — он подъехал ближе к Хосоку, забирая у него повод и наблюдая, как он пытается стянуть с себя грязное тряпьё. Под накидкой была цветная легкая рубашка, тоже грязная, но не настолько, чтобы это выглядело по-нищенски. Вещь казалась дорогой, видимо, являлась подарком кого-то из королевского рода или даже самого короля, ведь он с архивариусом находился в дружеских, даже приятельских, отношениях. Хосок оголился только по торс, оставляя вещи на спине спокойно отдыхающей кобылы и спрыгивая в воду, окунаясь с головой. Он отплыл от лошадей, чтобы случайно не напугать их и вынырнул ближе к берегу, где ноги касались камней. — Боже! Я надеюсь, здесь нет угрей-людоедов? — взвизгнул мальчик, пытаясь разглядеть что-то под водой. — Угрей-что? — Ты не слышал? Они могут проесть в человеке дыру! — Не неси чуши, здесь тебя только пескарь за тощую задницу цапнет и то не факт, что он ей заинтересуется. — А если заинтересуется?! Юнги-и-и, тут что-то склизкое на камне! Оно противное, — он в панике заводил руками, отплывая от мерзкого камня и бултыхаясь на поверхности, боясь наступить на дно. — Мойся живее, иначе без тебя уеду, — хоть Мин и угрожал, улыбка во все верхние зубы и светящийся озорством взгляд выдавал в нём совсем иной настрой, а он даже не замечал этого. Рядом с Хосоком с ним происходили фантастические перемены, словно становился совсем другой человек. Защитные ментальные грани характера пропадали, острые края стачивались об искренность и заботу рыжеволосого мальчика, чему Юнги искренне сопротивлялся, но теперь не видел в этом смысла. Чон обиженно посмотрел на господина поверх воды, что-то буркнув в воду и отплыл ближе к берегу, вставая по пояс. В руках его оказался мыльный корень из поясной сумки, которым он стал натирать свои смуглые плечи и руки, круговыми движениями спускаясь всё ниже. Здесь не было места взрослому, сформировавшемуся возбуждению — скорее подростковый интерес чужого тела, когда ты сравниваешь себя с кем-то, оцениваешь. Хосок не был худым, скорее жилистым, подтянутым, он находился в постоянном движении, привыкший трудиться и не сидеть на месте. Юнги же считал себя слишком пухлым и рыхлым, хотя в теле уже были заметны намёки юношеской худобы и угловатости. Он не любил сверкать своим оголённым телом перед другими мальчишками, которые любили бегать по двору без рубах, даже Намджун видел его без одежды только пару раз и то случайно. Хосок же был полной противоположностью, ему нравилось подставлять своё красивое тело лучам палящего солнца, он не стеснялся и казалось, что совсем не имел комплексов. Мин ему даже завидовал. Определённо. — Ты не будешь купаться? — он упер руки в боки, поглядывая на Юнги из-под прилипшей ко лбу мокрой чёлки. — Нет, я потом ванну приму. — А мне не сказал! Я мог бы с тобой принять ванну! — запричитал Хосок, смывая с тела пену. Он был расстроен тем, что друг не предложил ему искупаться в своих покоях, а потащил к страшному озеру. — Вот именно поэтому и не предложил, — он пожал плечами, — Ты — задница. — Эй, я не задница! Не называй меня так. — А как тебя называть? Хоби? — прозвище пришло в голову спонтанно, но почему-то где-то под солнечным сплетением от него растеклось приятное тепло. — Да даже так! — он опустился в воду, подплывая к лошадям и хватаясь за мокрую гриву своей кобылы. Та только встрепенулась, словно отгонялась от насекомых. Мин протянул руку через её спину, предлагая помощь всё ещё хмурому Чону. Тот хоть и неохотно, но принял руку и с кряхтением вскарабкался по влажной спине, кажется, случайно всё же ударив лошадь по боку неосторожным движением ноги. — Ты действительно не против, если я буду звать тебя Хоби? — Нет, — они двинули лошадей из воды, пуская их спокойным шагом обратно домой, — Оно хорошо звучит, мило, — «а ещё его придумал ты». — Это хорошо, я не хотел тебя обидеть, — щеки его покраснели, хотя было не понятно, от смущения это или от всё ещё пытающего солнца. — Ты меня не обидел, — искренняя улыбка вновь коснулась лица Хосока, он запрокинул голову и стал насвистывать какую-то незамысловатую песенку.***
Ночь полноправно раскрыла свои обьятья над королевством, погружая всё в мягкий прохладный мрак. На небе зажглись миллионами светлячков звёзды, окружая серебристый диск луны словно маленькие личные стражники. Где-то в лесу одиноко урчала сова, где-то скрипели деревья и старые дома, свистел и выл тёплый летний ветерок. Юнги с Хосоком вот уже не переставая болтали обо всем, что придёт в их молодые пустые головы, напоминая при этом своей напускной серьезностью древнегреческих философов на диАлогах*. Они так же разложились на подобие кушеток (только оба валялись на полу в ворохе различного мягкого тряпья), медленно потягивая свежевыжатые соки из резных стаканов и обсуждая какой-то несусветный бред. Долго серьёзность на лице сохранять никто из них не мог, поэтому через пару секунд они вновь залились смехом, стараясь приглушить его тканью или руками. Мин искренне наслаждался его обществом, рядом с этим мальчиком он чувствовал себя по-настоящему комфортно и открыто. Хотелось говорить о радости своего открытия всем подряд, да только рядом был красный от смеха Чон, у которого уже сводило скулы и дёргался глаз. Юнги в порыве веселья схватился за его поднятую руку, притягивая ближе и заключая в тёплые объятья. Мальчик ответил на предложенное объятье, сильнее сжав руки и ещё сильнее расхохотавшись от забавного звука, что издал Юнги. Для них это не было непривычным или волнующим действием, Хосок всегда отличался повышенной тактильностью и потребностью во внимании, поэтому светловолосый привык к его присутствию рядом. Оно ему даже нравилось. Но вдруг где-то на уровне, скорее, рефлексов, Мин почувствовал знакомую вибрацию шагов, что эхом отдавалась от стен. Он похолодел, напрягаясь всем телом и становясь похожим цветом на серый мрамор. Чон мгновенно отреагировал на смену настроения, отстраняясь от мальчика, но только чтобы заглянуть в его напуганные глаза. — Что не так? — шёпот казался уместным, но таким громким в резко погрузившейся в безмолвие комнате. Юнги молчал с долгих пять секунд, но когда шаги стали отчетливее и громче, он вырвался из рук Чона и начал прятать стаканы и собирать тряпки, да так быстро, что смог вырвать одну из простыней прямо из-под сидящего в недоумении Хосока. Вот они сидели и смеялись, а тут словно подменили его друга. — Юнги, что такое? — он схватил трясущиеся руки пробегающего мимо Мина в свои, ощутимо сжав для пущего эффекта. Тот только дернулся, в панике осматривая комнату и останавливая свой взгляд на шкафу позади спины Хосока. — В шкаф, живо, — он толкнул мальчика к дверцам, из-за чего они чуть не споткнулись о простыню. — Юнги, объясни, что происходит! — Чон уже стал терять терпение, ему совсем не нравилась это странное поведение друга. — Хоби, умоляю, спрячься в шкаф, — на глазах стали наворачиваться слёзы, — Прошу тебя. Не издавай ни звука, чтобы не произошло. Рыжеволосый опешил от такого эмоционального всплеска, но подчинился, всё ещё находясь в шоковом состоянии. Шкаф был широким и наполнен вещами хозяина, тут пахло им и это немного успокаивало, но Хосок всё ещё был на иголках. Что вообще происходит? Не успел Мин отойти от шкафа, как в дверь два раза постучали, а потом вошли абсолютно без разрешения. Чон мог видеть половину кровати и небольшое пространство у окна, потому что светловолосый не успел плотно прикрыть дверцу. Спасибо, что одежда на вешалках позволяла накрыться и спрятаться полностью. Юнги выглядел напряжённым и напуганным, его губы сжались в тонкую полоску, а в спину словно воткнули металлический штык. — Доброй ночи, Юнги, — Хосок прекрасно знал этот голос, который он мог слышать практически ежедневно. Мальчик лишь поклонился, отходя от шкафа и не сводя взгляда с вошедшего, который, по всей видимости, остался стоять в дверях. — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо, спасибо, — Чон впервые слышал такой холодный и безэмоциональный тон у мальчика, ему даже стало ещё больше не по себе. — Ты знаешь, что должен делать, — звуки шагов возобновились, отстукивая от деревянного пола, словно голова отрубленная палачом скатывается с эшафота. На край кровати опустился мужчина в роскошной дорогой ночнушке, что раскинулась золотом на белых чистых простынях. Юнги чувствовал себя отвратительно настолько, насколько это было вообще возможно. Ноги ощущались свинцовыми, а в голове было столько мыслей, что она смогла бы взорваться. Главная из них жирными буквами мигала «Хосок» и не желала пропадать, как бы мальчик не старался её выгнать хотя бы на время. Страдать он будет потом, сейчас главное как можно быстрее избавиться от этого позора. Он сжал кулаки и подошёл к кровати, вставая напротив ненавистных хитрых глаз, что с прищуром пробегались по молодому телу. Мину хотелось опустошить желудок прямо сейчас, он сглотнул и хотел уже опуститься на колени, но его остановила сильная рука. — Ты ничего не забыл, дорогой? Мальчика затрясло, но он постарался взять себя в руки. «Только не перед Хосоком, только не перед ним» — крутилось в голове каруселью, от которой начало рябить в глазах. — Да, Ваше Величество, — он знал правила, по которым нужно играть. Он знал, что если сейчас не сделает это, то потом будет хуже. Юнги начинает нервно расстегивать ночнушку, стараясь откинуть все свои эмоции и полностью отключить разум. Король напротив скалиться, начиная поглаживать себя через легкую ткань. Мальчику мерзко, но он всё ещё пытается абстрагироваться от всего происходящего с ним, как это и было раньше. Только раньше он был один на один со своим позором, а сейчас он ощущает плечом прожигающий чужой взгляд из шкафа. Когда с одеждой было покончено, светловолосый опустился на колени и без всяких сомнений отстранил чужую руку, принимаясь поглаживать уже вставший член и чувствуя, как внутри всё трясётся от отвращения к себе. — О, дорогой, ты сегодня такой активный, — король расставил руки по обе стороны, откидываясь на них спиной. Его чёрный, отравляющий взгляд скользил по телу Юнги, оставляя на нём маслянистые, вонючие метки. Мальчик стал активнее работать рукой, упираясь взглядом в простынь рядом с ногой мужчины и стараясь вообще не смотреть на что-то вокруг себя. Сир Убин был не против быстрого завершения, видимо, жена просила не задерживаться за делами, — Давай, мальчик мой, доставь своему королю удовольствие. Возьми его не через ткань. Юнги замер, не до конца понимая, что он должен сделать. До этого король не просил заходить так далеко, мальчик мог вынести поглаживания через ночнушку, но трогать член мужчины… Ему действительно казалось, что его сейчас вывернет прям на роскошные одеяния. Спустя несколько секунд, он смог совладать с собой и просунул маленькую ладошку под ткань, чувствуя, как отвращение и злость закипают где-то в душе, крепчая и оседая там свежей копотью. Он не мог считать, сколько прошло. По ощущениям, вечность, но на деле не дольше пятнадцати минут. Король кончил, прикрыв до этого куском ткани головку и не позволяя запачкать сперме одежду. Несколько капель попало на руку Юнги, но мужчина не дал её утереть, оставляя его справляться с этой проблемой сам. Перед уходом он наклонился к сидящему голому мальчику, целуя в макушку и благодаря за прекрасную работу. Как только дверь закрылась, Мин бросился к остывшей ванне с водой, жесткой щеткой пытаясь стереть кожу со своей руки. А ещё хотелось вырвать волосы с головы, но это он сделает потом, а сейчас нужно было избавиться от фантомного ощущения мерзости, что постепенно с ладони переходило на всё тело. Он шаркал так сильно, как только позволяли его силы, из растёртых ран начала сочиться небольшими бусинками кровь, а из глаз непроизвольно течь слёзы. Все мысли, что сейчас охватили маленькую голову, роились с таким оглушающим воем, из-за чего он не услышал приближающиеся шаги. Юнги дернулся, когда у него силой отобрали щётку и прижали к твёрдой груди, обнимая крепко-крепко. Мин пытался вырваться, цеплялся руками за одежду, паника плескалась в чаше через край, хотелось драться не на жизнь, а на смерть. Он услышал успокаивающий шёпот Хосока и сознание постепенно начало возвращаться, а с ним и всё то, что он сейчас сделал и перед кем. В объятьях Мин забился в истерике, до сих пор голый, рыдая в родное плечо и сжимая чужую рубашку на спине с такой силой, что казалось, что она может порваться. — Я отвратительный, — сквозь вой и плачь было сложно что-то разобрать, но, видимо, Чон всё же смог. — Нет, Юнги, — он гладил его по волосам, стараясь забрать всю боль. Хосок до сих пор был в шоке, его переполнял гнев и злость, но сейчас нужно было полностью отдаться другу, чтобы хоть как-то помочь. — Ты мой друг, я люблю тебя, прошу тебя, не плачь. — Я грязный, испорченный, — он был словно в плохом сне, где самые потаённые страхи сейчас предстали перед ним. — Я не достоин с тобой дружить. — Ты достоин! — Чон сильнее прижался к другу, обнимая его за плечи, — Пойдём, тебе нужно отдохнуть. Хосок помог ослабленному Мину одеться и забраться на кровать, устраиваясь рядом и накрывая их двоих одеялом. Юнги сразу же вцепился в друга, пытаясь найти в нём душевное спокойствие. — Знаешь, я ради тебя попробую пойти в рыцари, — озвучил свои мысли Чон, ласково поглаживая мальчика по волосам, — Буду защищать тебя. Стану лучшим рыцарем, а ты лучшим королём. Ответа не последовало, поэтому рыжеволосый поудобнее устроился на подушках, обнимая Мина и шепотом желая ему спокойных снов. Юнги слышал обещание Хосока.