Peering Through Windows

Дорогой дневник, Прости, я все никак не могу выдумать для тебя имя. Хотелось бы считать, что почти у всего есть свое имя, но, когда дело касается тебя, я в растерянности. Сейчас я хочу, чтобы в моем детстве мать относилась к заведению домашних животных проще, потому что в таком случае у меня было бы множество шансов отточить навык придумывания имен — но мне не было позволено завести даже гребаную золотую рыбку, поэтому… И вот снова моя мысль уходит по касательной, ничего нового. Это, кстати, проблема, потому что временем для написания моих мемуаров я не располагаю. Крэйг в душе, а руки мои наконец перестали трястись, так что теперь я могу писать. Ты, наверное, будешь удивлен, но я преисполнен благодарностью, дневник. Когда Крэйг поймал меня на том, что я приехал в чужой машине, я был уверен, что остатки вечера проведу в холодном подвале. Но в этот раз он был снисходителен (больше, чем я заслуживаю. О чем я вообще думал, садясь в машину к Кенни? Да я окончательно тронулся умом!) В этот раз он только заставил меня стоять на коленях на рисе, да и не особо долго, всего час. И еще мне нужно было… ну, «обслужить» его вдобавок, если ты понимаешь о чем я. Насколько ты знаешь, я не охотник до таких деталей, когда пишу в тебе, дневник, но ты и без них можешь представить себе что мне пришлось делать. В рисе нет ничего страшного до тех пор, пока мне есть куда уйти: место где-то в моем воображении, где я могу просто на время забыться. Я зову это место Садом и туда обычно довольно просто попасть, особенно, когда заступаю за грань первобытного страха, в разгаре наказания. Уверен, это звучит как какая-то бессмыслица, но поверь, Сад спасал меня так много раз, что и не посчитаешь. Это как другой мир в моем сознании… мир, где ветер всегда пахнет легкими духами, а небо такого безупречного розовато-оранжевого цвета как в тропиках. Представляю, как солнце тонет в бескрайнем океане и шелестят пальмы. И знаешь, в чем особенная прелесть этого места? Ноктюрны не могут дотянуться до меня, когда я здесь, дневник: лишь тишина и ветер. Полагаю, Крэйг решил не спускать на меня всех псов, потому что я смог все объяснить, но в какой-то мере я солгал. Просто выслушай меня, дневник, перед тем как начнешь меня осуждать, хорошо? Преимущество нашей подъездной дороги состоит в том, что она очень длинная, поэтому Крэйг не увидел, кто меня подвез — лишь синий пикап Кенни. Я сказал ему, что очень милая пожилая женщина увидела меня, плетущегося вдоль дороги, и предложила довезти. Он все же не был доволен тем, что я принял такое предложение от незнакомки, но по крайней мере мне удалось его немного успокоить… Естественно, от наказания меня это не спасало, что я могу понять. Крэйг четко очертил свои требования и правила, не так ли? Нет, правда, когда я уже смогу им соответствовать? И боже, как же рад я был снова видеть Кенни, дневник. Я не видел его с момента свадьбы Стэна, это почти шесть лет назад. Там он был шафером и увидеть его в смокинге было просто безумной редкостью, но на торжестве он его и не носил почти. Еще ему нужна была стрижка, однако все равно фото получились славные. Есть кое-что в нем неподвластное времени. Само собой, я заметил тонкие морщинки в уголках его глаз, а еще он немного похудел с нашей последней встречи, но кроме этого — он все еще тот самый Кенни, которого я всегда знал. Кстати, еще я подметил, что он качается и набил пару-тройку новых татуировок на руках. Подожди-ка, почему я вдруг это задел? И я, должно быть, поехавший раз пишу его имя в этом дневнике, но у меня столько заначек для тебя, дневник, что я глубоко сомневаюсь в том, что тебя найдут. Кроме того, всем необходимы секреты, так ведь? Крэйг категорически против того, чтобы у меня была жизнь кроме той, что видит он — моя личная жизнь, но эти секреты мне не навредят, если он останется в неведении. Могу только догадываться о том, где Кенни был. После свадьбы Стэна он будто исчез. Мы дружили в фейсбуке, пока Крэйг не наказал мне избавиться от моей страницы там, и номер его у меня был очень долгое время, пока Инквизиция Такера его не уничтожила. Кенни всегда был немногословен, поэтому я ничуть не удивлен, что он не стал освещать подробностей на вопрос о том, где он был. Но он мог бы рассказать хоть что-то, не думаешь? Я, в свою очередь, совершил чудовищную глупость, сказав ему где я работаю, и — более того — добавил, что он может подъехать в любое время. О чем я только думал? Нужно было … Подожди. Слышу — вода больше не шумит. Мне пора. Всегда и навечно, Твой Кайл PS: Я продолжу раздумья насчет твоего прозвища, окей? PPS: Блядский боже, как же колени болят… Но я все еще смогу пойти на работу завтра! А это определенно плюс. ________________________ До того, как Крэйг это увидел, Кайл успел суетливо затолкать дневник под матрас, мысленно делая заметку касательно того, чтобы вернуть его обратно в сумку, когда супруг уснет. В это время он явился из ванной: в одних лишь пижамных штанах и с полотенцем, деловито перекинутым через шею. Он потирал им голову, смотря на Кайла, лежащего поперек кровати в одних боксерах и избегающего даже малейшего движения, дабы не будить боль в ранах на коленях — рой мелких продолговатых порезов испещрял его кожу. — Я приведу их в порядок, — сказал Крэйг, бросая полотенце в корзину для белья и приближаясь к стороне, на которой лежал Кайл. Его сухощавое тело отражало свет от прикроватной лампы слепящей белизной, когда он наклонился и мельком чмокнул мужа в лоб, задерживая на его щеке свою большую руку. — Как ты себя чувствуешь? Кайл слегка пожал плечами, нежась с рукой доктора и нежно целуя его. — Больно, — ответил он покорно. — Но все будет в порядке. — Уверен, — подхватил Крэйг, убирая руку, чтобы открыть тумбочку. Он методично вытащил перекись, вату и антибактериальный крем, а затем и эластичный бинт с марлей. — Кайл, я не могу поверить, что ты сел в машину к незнакомому человеку. Ты буквально напрашиваешься на неприятности. Все это, на самом деле, так банально, я же мог тебя забрать. — Я знаю, но я же не думал, что ты был дома, — осторожно возразил Кайл, немного кривясь, когда Крэйг прошелся по его коже пропитанной перекисью ватой — раны вскипели пеной. — Вдобавок, я был зациклен на том, чтобы приехать вовремя… в каком-то роде я был не в себе. — Хмм, — доктор в замешательстве свел брови, продолжая заботиться о пульсирующих болью коленях Кайла: режущая перекись и немного крема, прохлада которого была так нужна. Наконец он взял марлю. Пациент следил за его руками — Крэйг обматывал раны оборот за оборотом. — Все, — пробормотал он, осторожно похлопав колени супруга и обронив на оба по поцелую. — Ну разве не лучше? — ухмыльнулся доктор, выглядя чуть ли не игриво. Кайл кивнул и сделал над собой усилие, чтобы улыбнуться в ответ, снова чувствуя, как в животе начала ерзать тошнота и ее пробудила не одна причина. В такие моменты он всегда чувствовал себя очень неоднозначно — когда наказание позади, и Крэйг приходил в себя и так трепетно заботился о нем. Он всегда выглядел счастливым в эту фазу, будто это и есть его стихия, и Кайл задумывался, не пришел ли конец этим вечным попыткам доктора сломать его, чтобы потом снова склеить? Что еще его тревожило, так это то, как его грели и радовали эти маленькие знаки внимания со стороны мужа: поцелуи между делом, нежные прикосновения, его теплые и добрые глаза… — Ты же отпросишься с работы? — внезапно выбросил он вопрос, складывая аптечку на ее законное место, которое стало таким ради удобства год спустя после переезда в этот дом — всегда под рукой, на всякий случай. — Тебе ни в коем случае не стоит расхаживать так весь день. Тошнота начала свою пляску в животе Кайла после этих слов, но немного по другой причине. Он знал, что ему следует действовать осторожно, чтобы не пострадать во втором раунде. Случались ночи, в которые Крэйг не гнушался отыграться на нем и пять, и более раз, и вынести это он был не готов. — Я б-бы все равно хотел поехать, — выдавил он робко, уводя взгляд от мужа, не желая видеть, как меняется его взгляд после того, как он высказал это. — Венди понимает, когда я… не очень себя чувствую, она без проблем позволяет мне делать работу, которая этого не требует, — на этих словах Кайл немного поежился из-за вспыхнувшего беспокойства: его работодательнице долгое время приходилось идти на уступки в связи с периодическим его недомоганием. Крэйг немного затянул тишину: единственным звуком в комнате была классическая музыка, что мягко играла на фоне — очередной ноктюрн Шопена. Подавив спазм в желудке, Кайл поспешно встал. Давясь возгласом ужасной боли из-за ран, он опустился на колени перед мужем, но Крэйг просто впивался в него холодным, непостижимо далеким взглядом, сидя на полу у кровати. — Но я сделаю так, как ты хочешь, — добавил Кайл, обвивая свои руки вокруг шеи доктора. Обычно такие знаки внимания помогали в притуплении его растущей ледяной ярости — и чем ближе, тем лучше. Помогло и на этот раз: объятие выбило гнев из его головы, словно капитуляция. — Только не злись, прошу… Крэйг вздохнул и притянул его к себе за талию, перевешивая свою черную тяжелую голову через его плечо — тут Кайл почувствовал, как теплые губы прижались к его шее. — Я не злюсь, Кайл, — пробормотал он, продолжая медлительные поцелуи. — Просто волнуюсь, понимаешь? Я же увидел, как ты вышел из какой-то неизвестной машины и меня это просто потрясло, я был в ужасе. Они могли отнять тебя у меня или… Он утих, обнимая супруга еще крепче. — Пообещай, что больше не будешь так делать, договорились? Если тебя нужно подвезти, просто позвони мне. Если я не посередине приема, я заберу тебя, обещаю. Черт, да даже если я в кабинете с пациентом, я выйду, чтобы ответить тебе. Ты меня понимаешь? Кайл просто кивнул, утопая в его внимании и заботе, отчаянно желая, чтобы так было всегда. В такие моменты он мог заглушить в своей памяти темноту и холод подвала, он мог простить все что угодно. И снова его посетил вопрос: как Крэйг мог оставаться для него этой непостижимой энигмой? Таким нежным с одной стороны и чудовищным — с другой. И он никогда не знал, чего ему ожидать. — Да я буду обязан тебя подвезти, — добавил он, продолжая целовать шею Кайла, цепляя ее зубами и заставляя того коротко и звучно вздыхать. — Что же случилось с твоей машиной? Просто не завелась? — Думаю, дело в аккумуляторе, — ответил Кайл. — Ты снова не выключил фары, так ведь? — недовольно выдохнул Крэйг, закатив глаза. Белая рука потянулась к огненным кудрям, взъерошивая их. — Когда же ты запомнишь, малыш? И почему ты рванулся по такой жаре, знаешь ведь, что плохо переносишь такую погоду…       Я не хотел снова выбесить тебя. — Я запаниковал… — просто ответил он. Отчасти, все-таки, это была правда. — Почему тогда не выпил свои таблетки? — спросил он, приподнимая бровь. — У тебя всегда на этот случай с собой Клонопин. Он вздохнул. — Наверное, тебе просто стоит уйти с работы. Я заметил, что это не делает погоды твоим нервам. Вдруг Кайл отпрянул и уперся руками в грудь мужа, отчаянно глядя на него, до того как смог преодолеть это желание. — Нет, нет! — вырвалось у него из груди. — Я в порядке, не переживай… Только прошу, не заставляй меня уходить оттуда, пожалуйста! Мне необходима эта работа, мне очень нужно выходить куда-то, я хочу…       Я хочу чувствовать что-то, что чувствуют обычные люди, хоть иногда. Крэйг на момент одарил его подозрительным взглядом, но затем лед в его глазах вытеснила мягкость. Он взял руку Кайла и нежно прижался к ней с поцелуем. — Я понял, — сказал он. — Ты хочешь чувствовать, что делаешь равноценный вклад, так? Кайл, неужели ты не понимаешь, что будучи здесь, рядом со мной, заботясь о доме и своем муже, ты делаешь достаточно? Это все, чего я когда-либо хотел от человека, которого люблю. — Он вернул взгляд к глазам Кайла, стремительно помрачневший и отдаленный взгляд. — Неужели тебе недостаточно этого, чтобы быть счастливым? Недостаточно просто заботиться обо мне? Кайл мог только воззвать ко всем богам разом, чтобы его супруг не заметил то, как начинает дрожать его тело. Но он взял свой голос под контроль и ответил: — Конечно же мне этого достаточно, Крэйг, — полушепотом пролепетал он, разглядывая собственные руки. — Ты прав, я просто хочу знать, что отдаю тебе что-то взамен; ты столько мне дал… больше, чем я заслуживаю. Плавно, коснувшись указательным пальцем подбородка Кайла, Крэйг восходящим движением заставил того приподнять голову и встретиться с ним взглядами. К счастью, доктор улыбался. — Ты такой славный и милый, — будто промурчал он и подался вперед, целуя Кайла в обе щеки. — Поэтому у меня есть для тебя сюрприз. — Сюрприз? Крэйг кивнул, выглядя чрезвычайно довольным собой. — Я помню, как ты хотел попасть на Гамильтона, и достал нам билеты на следующий месяц, в Денвере. Как тебе? Ты счастлив? Он застыл в ожидании; лицо его было озарено светом простой, мальчишеской радости и выглядело таким юным и невинным, что будило в сердце Кайла смутную боль. Он закусил нижнюю губу, усмиряя ее дрожание. — Да, очень счастлив, — ответил он, улыбаясь, на этот раз искренне. Что он мог поделать с собой, когда доктор был так мил с ним? — Тебе не обязательно было делать это, Крэйг. — Я знаю, — непринужденно метнул Крэйг, ложась на кровать. Он прижал Кайла ближе, упираясь головой в его грудь, внимая размеренному ритму его сердца. Он медленно прошелся рукой сквозь завитки его волос. — Но я хотел. К тому же мы давно никуда не выезжали вместе. Могли бы остаться в отеле, кстати. Там есть хорошее местечко. — Было бы чудно, — Кайл приложил прохладную ладонь к упругой коже доктора, собирая по мелким теплящимся искрам хоть толику желания. Если его муж вошел в эту фазу, было бы глупо упустить столь редкий шанс заняться с ним любовью, на этот раз в совершенно ином ключе нежели обычно, несмотря на то, что Крэйга увлекали скорее мрак, острота и грубость: боль, вскрики, леденящий блеск наручников и мольбы. — Так какая песня — твоя любимая? Я все никак не запомню, — вернулся он к вопросу, переходя на полушепот. Helpless, всплыло у Кайла в мыслях, но он не желал, чтобы Крэйг узнал об этом. Это было слишком личным. — Satisfied, — все же ответил он, утопая в гудящем звуке сердцебиения мужа. Аромат его геля для душа, скрывающий в себе некоторую необузданность, буквально усыплял его. — Спой мне кусочек, — попросил доктор, обводя рыжий завиток вокруг пальца. — У тебя очаровательный голос. — Неправда, — запротестовал Кайл, чувствуя, как его лицо горячеет от подступившего румянца. Он всегда смущался, когда Крэйг так подчеркивал что-то в нем. Остро ощутив, как натянулась прядь его волос, он понял, что выбора у него, на самом деле, нет. Он легко кашлянул и осторожно начал, чувствуя себя по-дурацки, нутром наружу.

«A toast to the groom, To the bride! From your sister Who is always by your side To your union And the hope that you provide May you always… Be satisfied.» *

— Ну вот видишь? Так мило, — комментировал он, ухмыляясь и поглаживая огненные кудри — теперь мягко. Кайл вспыхнул еще сильнее от очередного комплимента, однако нельзя было сказать что это его не обрадовало. Так было всегда, когда муж одаривал его ласками, пусть даже если эту радость омрачала нужда действовать по его прихоти. — И тут встает интересный вопрос, — продолжил Крэйг, растягивая прикосновение вниз по спине к талии и ниже, приютив затем палец за резинкой его боксеров. — Мм? — спросил Кайл, немного приподнимая голову, чтобы видеть мужа: он отчетливо и даже болезненно ощущал, как пальцы доктора уверенно стягивают его белье. Он сжал зубы. — А ты? Теперь его боксеры скользили вдоль его бедер вниз, и все, чего он хотел сейчас — это прижать колени к груди, чтобы отрезать наступление. Но он не смел. Вместо этого он пытался сфокусироваться на том, о чем его спрашивал Крэйг. — Что я? — Счастлив? — прыснул он, бесцеремонно хватая его ягодицу, грубо сжав ее и заставив тем самым Кайла вскрикнуть. На мгновение он выпал из реальности, застанный врасплох этим вопросом и сильными пальцами, впивающимися в его уязвимую плоть, не восстановившуюся после последней порки. Да, точно — гладя, он случайно сжег одну из рубашек супруга. Крэйг просто рассмеялся тогда, устроив Кайла на своих коленях, и, похоже, был игрив, но это было больно, это было так больно… — Ч-что за вопрос? Кайл тихо вскрикнул, когда Крэйг ловко перевернул его на спину и все-таки сдернул с него белье, швырнув его в сторону. Доктор остановил взгляд на своем пациенте: холодные и педантичные глаза изучали его тело, как будто сейчас Кайл лежал на операционном столе, а Крэйг решал, где сделать первый разрез. — Абсолютно уместный, — молвил он голосом, источающим холод, и потянулся к своей прикроватной тумбочке, открывая ящик. Одно мгновение — и в полутьме сверкнула сталь наручников. Доктор заключил в их ледяной обод сначала одно запястье Кайла, затем, сделав цепью несколько мотков вокруг перекладины в изголовье кровати, сделал то же с другим. Кайл был обездвижен: макушка головы упиралась в перекрестье запястий. — А теперь, — продолжил он, указательным пальцем скользя по обнаженной груди супруга. — Отвечай на вопрос, милый. — Счастлив, — выдохнул Кайл, закрывая глаза, потому что не мог перенести и взгляда на своего мужа. Крэйг был с ним так мил и нежен, но как только наручники появлялись в поле зрения Кайла, мысли его переносились в подвал, и теперь он пытался доползти до своего заветного Сада с ароматом его ветров и небом цвета глубоких океанических вод. — Мы только начали, а я уже теряю тебя, Кайл, — пробормотал Крэйг, нависая над своим пациентом, спускаясь поцелуями от горла к ключице. Тут — пальцы хирурга, натренированные каждодневной филигранной работой, резко сжали деликатное бедро, вырывая крик из уст пленника, желающего освободиться. — Отвечай, блядь, на вопрос, пока я не вышел из себя! Сразу за этим последовал укус — непроизвольный импульс от резкой боли в соске заставил Кайла взвизгнуть, а его спину выгнуться: страх захватил его ровно с таким же успехом, с каким и жар возбуждения всполохнул в его крови. — Да! Да! — закричал он, в то время как Крэйг прикусил второй, тронутый возбуждением сосок, заставляя Кайла в агонии мучительно выдохнуть сквозь стиснутые зубы. — «Да», что? — все допытывался доктор, увлеченно целуя линию ребер пленника так, будто в его голове щелкнул тумблер, и все еще сжимая его бедра, вдавливая его в кровать неподъемной тяжестью. — Я с-счастлив! Счастлив! — закричал Кайл, запрокинув голову. Он был близок к тому, чтобы разразиться в плаче: его глаза заплыли слезами, но Крэйг засмеялся, мгновенно, будто пощечиной, отрезвив его. — Неужели это было так сложно? — спросил он, поощряюще обхватывая рукой наливающуюся горячей тяжестью эрекцию Кайла, сам факт существования которой наполнял его едким стыдом. — Хмм, смотрите-ка, что тут... Ты та еще грязная потаскуха, Кайл, и как же я рад, что ты любишь пожестче. Не люблю. Да ведь?.. Или мне действительно это нравится? Насколько же я обезумел? — Может, тогда расслабишься и подумаешь об Англии**, а я выебу из тебя душу, сладкий? — с грязной ухмылкой сказал Крэйг, устраиваясь между ног супруга и разводя их. Нет, ответил про себя Кайл, отворачивая голову и вжимаясь в подушку, чтобы спрятать лицо. Его разум дрейфовал навстречу другому миру. Я отправлюсь в свой Сад. __________________________ Дорогой дневник, (прод.) Сейчас три часа ночи. Луна за окном буквально упирается в стекло — ее красота усыпляет во мне боль, но не всю. Он так тепло обнимал меня, после того, как мы… занялись любовью… потрахались. Мы просто трахались, дневник. Крэйг давно не делал со мной ничего в этом плане, что можно было бы назвать любовью, но в нем все еще осталась способность быть нежным, я клянусь тебе. Он даже разыскал билеты на Гамильтона, и я знаю, что ему глубоко поебать на этот мюзикл. Он сделал это именно для меня. Для меня. Сейчас, сидя здесь, я все еще витаю где-то… Мне нужно время, чтобы вырваться из пут ноктюрнов и Сада, и я медленно прихожу в себя, дневник. Крэйг быстро засыпает и, слава богу, спит он глубоко. Как правило, если уж он отключился, то это до утра. Мне бы тоже стоило отключиться, но пока что я выбираю пересилить усталость. Представляешь, он следит за тем, как я принимаю мой Амбиен***, следит даже за тем, проглотил ли я его… Удивлен, что он не массирует мне горло, как какому-то бешеному коту или собаке, чтобы протолкнуть таблетку. Я так устал, но не перестану бороться, дневник. Все это время я неустанно борюсь. Крэйг всегда наказывает меня за пропущенные таблетки от тревоги, но я не хочу постоянно быть на колесах. Я не хочу вечно плыть в этом тумане. Начинает казаться, что ему удобнее, чтобы я постоянно был таким, ведь тогда я становлюсь податливей, со мной легче справиться. Но разве сейчас это сложно? Я не перечу ему так, как делал это раньше. Раньше я был таким сильным… Я выступал против него и имел смелость сказать хоть что-то в свою защиту. В какой момент все это пропало, дневник? Ты не знаешь? Когда произошел этот переломный момент? Я не могу выделить этот поворотный пункт, но, кажется, это произошло на пике событий. Я изменял себе пару раз и закрывал на это глаза, и именно поэтому мне стало проще просто… закрыть глаза на все? Разве не так это работает? Стоит отстраниться на секунду, а когда приходишь в себя, видишь — все приняло совершенно другой оборот. Обычно не в лучшую сторону. Раньше во мне был огонь, дневник. Я никогда и никому не позволял вытирать о себя ноги, я всегда старался поступать правильно, для себя и всех, кто меня окружал. Но Крэйг все изменил. Просочившись в мое существо, как яд, как героин, он внушил мне чувство, что за блаженством, которое он может подарить мне, не будет видно всех чертей его тихого омута. Господи… и вот к чему привела пьянка на свадьбе Стэна. Крэйг выглядел таким одиноким и подавленным (и красивым тоже), совершенно один, без Твика. Ах да. Мы не говорим о Твике. Годами не говорили о нем. Это опасная территория, минное поле. Помню, я просто подсел к нему, уже прилично охмелевший, и мы просто… разговаривали. Сначала я просто хотел постебать его, — господи, каким он был придурком в школе, ты бы знал — но по какой-то причине он оказался другим. Рассказал тогда, что он учится на врача и я почувствовал себя таким… Беспомощным. Да, беспомощным. Я и по сей день чувствую себя так, пусть и совершенно по другой причине. И вот он уже хотел знать все и обо мне тоже, дневник. Безумие! Он просто сидел со мной, осушая один бокал шампанского за другим, и расспрашивал о моих экзаменах, колледже да и просто о жизни. Не могу сказать, что я сиюминутно влюбился, но алкоголь, и свадьба, и Стэн, уже окончательно привязанный к Венди — все это поставило меня в уязвимое положение, и я был именно что беспомощным. До того, как я осознал это, мы уже целовались в его номере, и он уже было хотел взять меня, но я сказал ему — нет. Я не мог — ни с ним, ни с кем-либо еще, пока не почувствовал бы абсолютную готовность. Тогда я был девственен. Крэйг был первым у меня. Он был моим единственным. Можешь в это поверить? Однако он не настоял, дневник. Не в ту ночь. Он не позволял себе такого до некоторых пор. Вместо этого мы просто валялись в постели и смотрели старые серии Сумеречной зоны, потягивая бухлишко из этих крошечных бутылочек, что обычно бывают в мини-барах. Он игрался с моими волосами и все расспрашивал обо мне. Было так хорошо. Я чувствовал себя в безопасности. Чувствовал это парализующее ощущение… Нет, я не напишу этого снова. Ты прекрасно знаешь, что я чувствовал. Погоди, кажется, я что-то слышал. Наверное, Крэйг меня зовет. Мне пора. (Сегодняшние записи все обрываются… но я ни в коем случае не могу позволить Крэйгу найти меня с тобой). Спокойной ночи, Твой Кайл PS: Может, мне назвать тебя Кенни? Хехе, шучу. Амбиен входит в силу и знатно бьет по мозгам… Удивительно, что я вообще смог что-то написать! PPS: А может твое имя — Беспомощный? Нееет. _____________________________________ Примечания *Объявляю тост за жениха и невесту! От сестры, что всегда с тобой рядом. Выпьем же за ваш союз и за надежду, что вы нам подарили. Будьте счастливы! ** «Закрой глаза и думай об Англии» — выражение, взявшее свое начало в Британии, в викторианскую эпоху. В первоисточнике (дневнике леди Хиллингтон, XIX–XX вв) появляется как комментарий о тяжести исполнения «супружеского долга» с человеком, явно, не любимым: «Когда я слышу его шаги, приближающиеся к моей двери, я ложусь на кровать, раздвигаю ноги и думаю об Англии» *** Амбиен (Золпидем) — снотворный препарат.