Тени прошлого. Экзамен

* * *

      Когда я вернулась наконец в свой кабинет после всех дел, то за окном опять было темно. За окном давно уже было темно, и я устало плюхнулась в кресло и закрыла глаза, не веря, что рабочий день давно закончился, и я могла пойти домой. Хотя в груди тоскливо кольнуло, что никто, кроме ночных кошмаров и старины Бэрримора, меня там и не ждал.       «Может, истории разобрать, пока ещё есть силы? — со вздохом подумала я, открыв глаза и посмотрев на стол, полностью заваленный документацией. — Поработаю ещё часик и поеду домой, а завтра целый день проваляюсь в кровати…»       Лениво потянувшись, я начала потихоньку разбирать бумаги, но в голове нет-нет, да и промелькала мысль об экзамене с утра. И мне почему-то становилось противно, когда я вспоминала его, хотя всё должно было быть наоборот, я же добилась в конце концов своего! «Генри в понедельник точно прочитает мне нотации… он был так расстроен… или просто будет молча обвиняюще смотреть на меня, когда я буду в ординаторской, а это ещё хуже… мда… но никто не просил этого упрямого мальчишку садиться ко мне за стол, он сам этого захотел, хотя выбор был! И почему виновата опять я одна?!»       Из-за мыслей об этом упрямце я опять отвлеклась от истории, и пришлось третий раз перечитать дневник, чтобы понять, о чём вообще шла речь. А когда я осознала, что из-за раздражения всё равно сегодня уже не смогу сделать что-то полезное, то просто откинулась на спинку кресла и принялась ждать, когда эмоции стихнут, чтобы не думать об этом всём ещё и дома. И спустя десять минут тишины я вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.       Резко выпрямившись, я посмотрела прямо перед собой, подумав, что мне просто показалось, но в дверях моего кабинета действительно виднелась фигура в чёрном классическом костюме, и я, присмотревшись в неверном свете лампы, вдруг догадалась, кто ко мне пожаловал.       — Мистер Реддл? — кашлянув, хрипло спросила я в темноту, но фигура даже не шевельнулась.       Мне почему-то стало немного страшно, вдруг после тяжёлого дня и перенапряжения у меня начались галлюцинации, а может, давала знать о себе совесть. И я повернула лампу и посветила на входную дверь, и действительно — прислонившись плечом к косяку, на пороге стоял мой подопечный, не пропустивший за последние пять лет ни одного моего дежурства. Только вот сегодня ночной смены у меня не было, я просто как всегда задержалась, и не знать об этом он не мог.       — Мистер Реддл, что вы здесь делаете?! — чуть нервно повторила я, поскольку тот, по-прежнему не шелохнувшись, молча стоял и смотрел на меня горящим огнём взглядом так серьёзно, будто… будто собирался придушить меня голыми руками. Повод для убийства у него точно был, да и время было вполне подходящим — в отделении из сотрудников никого, кроме нас, почти и не было, поблизости точно. А все пациенты уже мирно спали в палатах, которые тоже были на приличном расстоянии от моего кабинета.       «Не собирается же он… в самом деле?..» — уже с ощутимой тревогой подумала я, собравшись защищаться, если что.       — Мистер Реддл, что вы?.. — в третий раз воскликнула я, оперевшись ладонями о подлокотники кресла, и вдруг он резко пошёл на меня, а его глаза заблестели ещё ярче.       Я успела встать и занести руку, как меня схватили за другую и с силой притянули к себе, а потом… потом горячие губы вдруг прикоснулись к моим.       — Господи, — выдохнула я, так и держа на весу руку.       От этого касания меня будто обожгло, по спине прошлась волна мурашек, а мальчишка всё смотрел на меня безумным взглядом и держал за вторую руку, словно не веря, что только что сделал. И не решаясь повторить. Кожей лица я чувствовала его горячее дыхание, один глубокий вдох за другим, и сама судорожно вдыхала воздух, не понимая, что вообще происходило в то мгновение. Агрессия была вполне ожидаема после всего, что произошло с утра, но поцелуй?! «Что вообще на уме у этого мальчишки?! Он же сам назвал меня осенью чудовищем, а после экзамена и вовсе чуть не выбил от злости дверь?!»       Минуты тянулись одна за другой словно густой дёготь, а мы всё так и смотрели в глаза друг другу, неподвижно замерев на месте. И почему-то именно в этот момент я всё никак не могла решиться взять и оттолкнуть наглеца, хотя он раздражал меня долгие пять лет одним только своим видом! А его вид тоже так и кричал о неуверенности… только вот что именно не решался сделать он?!       Наконец он легко провёл кончиками пальцев по моей левой щеке, прямо по уродливому шраму, из-за которого многие считали мою внешность отвратительной, а моя правая рука дрогнула и медленно опустилась. Заметив это, он перевёл взгляд с моих глаз на губы и, не почувствовав ожидаемого сопротивления, наклонился и осторожно поцеловал меня. От этого касания мне вмиг стало жарко, а сердце почему-то бешено колотилось в груди, так и грозя разорвать грудную клетку изнутри. «Мальчишка, нахал, самоуверенный наглец, да как он сме…»       За первым поцелуем последовал второй, более уверенный, и проснувшаяся на мгновение гордость мигом испарилась. Как и мысли из головы, и там стало необычайно пусто и легко. Горячие губы двигались, с каждым разом чуть больше приоткрывая мой рот, а темп движений немного нарастал. Было странно признаться в этом, но мне неожиданно понравился вкус его мягких губ, и так хотелось, чтобы он снова и снова касался меня этими самыми губами, подчинившими себе мою волю.       Набравшись смелости, я запустила руку в его волосы и стала активнее отвечать на поцелуи, и он ещё крепче прижал меня к себе уже двумя руками, а в его робких до этого движениях вдруг появилась настойчивость. Или мне просто показалось? Но через пять минут он уже настолько крепко сжимал меня в объятиях, настолько жарко целовал, полностью проникнув языком в мой рот, что на показалось не приходилось и думать. Я вся горела в его руках, отвечала на каждый поцелуй, жадно, яростно, будто мы давно были любовниками, а не ненавидели друг друга пять лет до этого. Но кто же знал, что у него такие потрясающе вкусные губы?! Этот вкус я уже вряд ли забуду, хотя мужским вниманием когда-то давным-давно и не была обделена.       Окончательно потеряв разум, он подхватил меня за бёдра и усадил на мой стол, свалив все истории на пол, и снова впился в мои губы, обжигая их, отчего я буквально задрожала… от желания… большего. В конце концов, ему явно было больше восемнадцати, да и экзамен он сегодня с утра сдал на положительную оценку, и пересдача точно не грозила. А у меня давно уже никого не было, и зачем отказывать себе в маленьких женских радостях, если мне их так настойчиво предлагали? А с гордостью, моралью, и кто кому больше насолил за годы нашего противостояния разберёмся… когда-нибудь потом. Если этот наглец, конечно, рискнёт ещё хотя бы раз перешагнуть порог моего отделения после этого.       Ответив на ещё один полный огня поцелуй, я чуть высвободилась из крепкой хватки и расстегнула пуговицу пиджака. А после провела ладонями по белоснежной сорочке чуть ниже и уверенно схватила пряжку ремня, намереваясь её расстегнуть. Только вот едва я сделала это, как он резко отстранился, будто его током ударило, и с широко распахнутыми глазами уставился на меня.       «Что?! Что не так?! — так и хотелось прошептать мне, но вместо этого я так же смотрела на него, испугавшись не пойми чего. — Он же сам предлагал! Или… или нет? Мне это всё показалось?! Ох, Ти… дура, какая же ты дура… но чего он тогда от меня хочет?! Может, просто момент выгадывает, чтобы всё-таки придушить?!»       Сглотнув, он чуть дрожащими руками легко сжал мою талию и неуверенно прошептал:       — Я… я… я ещё… не… не делал этого…       — Что? — выдохнула я, так как подобные слова совсем не вязались с его внешностью, и мне почему-то казалось до этого, что у него в постели побывало минимум половина от женской части курса. А то и всего университета. — Зачем ты сейчас… врёшь мне?!       — Я не вру! — отчаянно воскликнул он и тут же замолчал, а его щёки так и вспыхнули. И по взгляду угольно-чёрных глаз, в котором был неприкрытый стыд, я всё же поняла, что мне сейчас сказали правду. Вряд ли бы этот бог красоты среагировал так на мои действия, если бы у него был такой опыт, о котором я думала раньше. И вряд ли бы он признался в отсутствии этого самого опыта, если бы его настолько не смутило моё поведение…       Окончательно запутавшись, я судорожно выдохнула и опустила голову, опершись лбом в его сильное плечо, и над моим ухом послышался протяжный вздох. Как же всё было сложно…       — Мальчишка… — протянула я, положив левую руку на второе плечо. — Зачем же ты тогда полез ко мне?..       — Захотелось, — просто ответил он едва слышным шёпотом. Я хмыкнула на такой в какой-то мере наивный ответ и прошептала:       — А раньше не хотелось? Когда целовался с другими девочками?       — Нет, — выдохнул он, чуть сильнее приобняв мою талию. — Я… впервые поцеловал кого-то… десять минут назад.       Я в ответ тихо заскулила, буквально чувствуя, что развращаю малолетнего монаха в монастыре, не меньше, а затем подняла на него глаза и едва слышно протянула:       — Почему?..       — Не хотелось, — в прежней простой манере ответил он. — Не было… той самой… к которой я бы почувствовал… что-то… подобное… как сейчас.       Он опять коснулся кончиками пальцев моей левой щеки, и я на мгновение зажмурила глаза, так и тая.       — А что ты сейчас чувствуешь? — наконец выдохнула я, приобняв его за плечи чуть крепче, и он обхватил мою щёку горячей ладонью, наклонился и поцеловал мой шрам.       — Не знаю, как объяснить… я не… испытывал столько эмоций разом… до этого… но мне это нравится. Мне приятно. Я… я хочу ещё. Хочу попробовать…       — Правда хочешь? — на выдохе спросила я над его ухом, и он обжёг дыханием мою шею и прошептал:       — Да. Научите меня, профессор Д’Лионкур. Обещаю, я буду очень стараться… получить высший балл… как сегодня с утра.       Я хмыкнула, ведь этот наглец умудрился кольнуть меня за живое вот в такой интимный момент, а он заметил мою усмешку и сам широко улыбнулся, постепенно расслабляясь. С меня тоже медленно спадало напряжение, и я уже настолько… смирилась с близостью с… «врагом», что была не против пригласить его куда-нибудь, чтобы всё было точно как надо.       — Знаешь… — протянула я, мельком оглядевшись, и он тут же напрягся и внимательно посмотрел на меня, — мой кабинет как-то не очень подходит для первого раза… для молодых людей это обычно особенный момент… И если ты не против, то мы могли бы… поехать куда-нибудь… в более подходящее место…       — Нет! — вдруг резко выдохнул он и уткнулся головой мне в плечо. Я от неловкости, смущения, стыда и вообще несуразности ситуации даже приоткрыла рот, а он поднял на меня взгляд и смущённо прошептал: — Боюсь, что если сейчас выпущу вас из своих рук, то трусливо сбегу и больше не смогу показаться вам на глаза.       Я тихонько засмеялась подобному и легко коснулась рукой его лица, отчего он на секунду зажмурился.       — Надо же… снаружи гордый лев, а внутри, оказывается, сидит трусливый зайка!       — Я не разочарую вас, профессор, — обжёг он меня горячим дыханием, поцеловав в щёку. — Только пожалуйста, не надо никуда… я хочу здесь…       — Как скажешь, дело твоё, — выдохнула я, обхватив его широкую ладонь, положила себе на грудь и едва слышно добавила: — Смелее…       Он неуверенно сжал мою грудь, и я тихо застонала, как бы говоря, что мне это нравится. Снова поцеловав меня уже в губы, как и до этого жадно, он опять сжал грудь, чуть сильнее, и я вновь начала загораться, а бельё грозило промокнуть насквозь, настолько меня возбуждала его одновременная невинность и почти животное желание. Он быстро вспомнил все мои уроки поцелуев до этого и чуть ли не кусал мои губы, а я, резко выдохнув, задрала верх от хиркостюма и положила его ладонь себе на грудь, закрытую чёрным кружевом. Теперь была его очередь тихо стонать, а мне так хотелось хоть чуть-чуть почувствовать те самые эмоции новизны, неизведанного, запретного и желанного, которые сейчас переполняли его.       Вконец осмелев, он уже двумя руками сжимал мои молочные железы, а после попытался стащить с меня бюстгальтер, но на этом предмете женского гардероба даже опытные ловеласы порой встают в тупик. Усмехнувшись сквозь поцелуй, я сама расстегнула застёжку и опять приложила его руки к своей груди, теперь уже не прикрытой ничем. И хотелось кричать в голос оттого, насколько сильно горела моя кожа от его касаний! Хотя до этого я и вовсе избегала посторонних людей, меня бросало в дрожь от одной мысли, что я могу быть с кем-то… так близко. Но с ним дрожь была совсем от другого.       Дав возможность как следует изучить свою грудь на ощупь, я стащила с него плотный пиджак и принялась расстёгивать мелкие пуговицы сорочки. Пальцы плохо слушались, а рассудок всё больше мутнел от жарких, требовательных поцелуев и движений его рук. Закончив с последней пуговицей, я распахнула края сорочки в стороны и провела ладонями по горячей коже, и он вдруг дёрнулся и отстранился от меня.       «Что опять?..» — хотелось воскликнуть мне, но он улыбнулся, крепко поцеловал меня и прошептал:       — Какие холодные… они у тебя всегда такие или ты замёрзла?       — Всегда… — выдохнула я, расслабившись от совсем очевидной причины заминки.       — Не замечал до этого…       — А разве я до этого касалась вашей голой груди, мистер Реддл? — чуть язвительно заметила я, и он, рассмеявшись, прошептал:       — Нет, профессор Д’Лионкур. Но теперь я очень об этом жалею…       Поочерёдно поцеловав мои ладони обжигающе горячими губами, он потянул край хиркостюма вверх, чтобы окончательно стащить его, а когда увидел мою голую грудь, то так и замер, даже чуть приоткрыв рот. Догадавшись, в чём дело, я мигом отдёрнула ладони от его грудных мышц и закрыла ими свою грудь, стараясь закрыть руками как можно больше шрамов, а моя уверенность в себе исчезла без следа.       — Я… я… меня на войне задело… и потом концлагерь… мы с Деллой вместе там были, но… у неё нет таких шрамов, а у меня… у меня есть… чёрт!..       В этот момент мне хотелось зареветь от обиды, но только не на глазах у этого красавца, а у себя дома в компании бутылки абсента. Алкоголь всегда помогал мне смириться с изъянами моей внешности, коих было достаточно, а теперь, чувствуется, я проведу с ним все выходные, не меньше.       — Я идиот, — вдруг выдохнул Том, и я подняла на него полные слёз глаза. — Прости меня, я не… я не хотел говорить, что ты… я просто придурок, который сходит с ума от касаний женщины, которую назвал чудовищем из-за шрама… прости меня… я упаду на колени, только скажи, сделаю всё…       В это мгновение он действительно впервые выпустил меня из рук и упал ниц, а я, раскрыв рот, чуть поморгала от неожиданности, так и сидя на столешнице с обнажённой грудью, а после взяла себя в руки, выдохнула, наклонилась и потянула его за ладони вверх, на себя.       — Неважно, — прошептала я, легко поцеловав его красные губы. — Я действительно такая, какой ты меня назвал, не из-за внешности, так из-за… характера. Ты сам убедился в этом с утра…       — Я не заслужил даже той отметки, что ты мне поставила. Идиот, какой же я идиот…       — Хватит, — на выдохе проговорила я, проведя ладонями по его груди, и теперь он не дёргался, а покрывал поцелуями моё лицо, зажмурив глаза.       Быстро вернув себе прежний настрой, я сама поцеловала его шею и положила сильные ладони к себе на грудь, а затем добралась наконец до треклятой пряжки ремня, с которой всё и началось. Во второй раз мне никто мешать не стал, и я уверенно расстегнула ремень, а затем и брюки, но продолжить не смогла, так как Том наклонился и принялся целовать мою грудь. Откинувшись назад, я протяжно застонала от ощущения горячего языка на соске, а Том, услышав это, ещё раз поцеловал его и немного прикусил. С моих губ сорвался ещё более громкий стон, и Том резко повернулся и прикусил уже другой сосок, жадно сжав первую грудь ладонью.       Оперевшись ладонью о стол, я второй рукой на ощупь потянулась вперёд и, узнав ткань брюк, почувствовала твёрдый член, уже заметно выпиравший вперёд. Проникнув через расстёгнутые брюки в трусы, я легко провела кончиками пальцев по влажной головке, и Том застонал, так и прикусив зубами мой сосок, на этот раз сильно. Но боль была будто на периферии, словно я находилась под действием морфия, и всё, что мне хотелось, — это чтобы он кусал меня снова и снова, а я снова и снова гладила его член, становившийся всё более и более влажным от смазки. Хотя в ней не было абсолютно никакой необходимости, ведь моё бельё было уже было достаточно мокрым от секрета желёз.       Я уже хотела стащить с себя штаны от хиркостюма и перейти к следующему шагу, как Том вдруг утробно зарычал, когда я в очередной раз провела рукой вниз-вверх, а после легко толкнул меня, что я выпустила его из рук, и сам стащил с меня штаны вместе с бельём. Горя каждой клеточкой тела, я скинула с себя расстёгнутый бюстгальтер и, оставшись совсем без одежды, резко дёрнула его брюки вниз, приспустив их, а затем опять обхватила член рукой и направила к себе между ног.       Легко войдя в меня, Том резко выдохнул, а я обхватила его каменные ягодицы и нажала на них, чтобы он проник ещё глубже, насколько это можно, а сама прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать. Выпрямившись, он чуть отстранился от меня, и я взмолила:       — Ещё!..       Том поудобнее обхватил моё тело и снова наклонился, проникая внутрь, и я вцепилась в его плечи, молясь про себя, чтобы никто нас не услышал. Войдя во вкус, он начал медленно двигать бёдрами, шумно вдыхая и выдыхая воздух, а я целовала его плечо, ключицу, шею, лишь бы мои губы были заняты, чтобы не сорваться в крик. Это была пытка, я сходила с ума от каждого толчка, снова и снова чувствуя его горячую плоть в себе, и огонь постепенно разливался внизу живота, а тело сжимало, будто пружину.       — Ещё… быстрее, — еле выдавила я, и он жадно поцеловал меня в губы, с силой обхватил бёдра, чтобы было удобнее двигаться, выпрямился и увеличил темп, и теперь уже с его губ срывались негромкие крики. Я же откинула голову назад, оперлась ладонями о столешницу и закрыла глаза, полностью сконцентрировавшись на плоти внутри себя. Как его член входит и выходит, раз за разом всё быстрее и быстрее, и пружина внутри меня всё сильнее и сильнее сжимается, а разум уже не понимает, где мы находимся, и тихие стоны срываются во вполне слышные крики.       На секунду остановившись, Том махнул рукой в сторону двери, и в ней что-то щёлкнуло.       — Теперь нас не услышат, — прошептал он, так и впившись в мою грудь, и снова проник в меня, и я протяжно закричала, уже не отдавая себе отчёт. — Сколько ещё?..       — Если ты готов, то давай, — выдавила я, настолько сильно горя, что тело грозило взорваться на тысячу кусков в любую секунду, от одного поцелуя или толчка.       — Ещё немного, — проскулил Том, жадно водя руками по моему телу и покрывая его горячими влажными поцелуями. — Я хочу ещё…       Сделав небольшую передышку, он опять обхватил мои бёдра, а я догадалась, что это был последний заход. В какой-то момент Том перестал отдавать себе отчёт, настолько сильно сжав мои ноги, что я вскрикнула. И в то же время пружина внутри меня наконец расслабилась, и я широко раскрыла рот, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть, и лишь краем сознания чувствовала мощные толчки и протяжный крик. Но идеальный ритм постепенно сбивался, и последние фрикции, более слабые и асинхронные, были уже скорее по инерции. Наконец Том замер и, тяжело выдохнув, уткнулся лбом мне в грудь, жадно вдыхая и выдыхая воздух, а я почувствовала, как по бедру потекла горячая вязкая жидкость.       Отдышавшись, мой бывший ученик, а теперь ещё и любовник, поднял на меня взгляд, и в его глазах было столько эмоций — от безграничного счастья до лёгкого смущения и немого вопроса, что я тихо рассмеялась, провела рукой по его растрёпанным волосам и прошептала:       — Пять баллов из пяти.       — Вот что нужно было сделать с утра, чтобы получить заветное «отлично», — усмехнулся он, поцеловав меня в щёку, и я проворчала:       — Даже не мечтай. Между прочим, я была очень сильно расстроена вами, молодой человек. Не знать таких простых примеров!       — Прошу прощения, профессор Д’Лионкур. Надеюсь, я искупил свои грехи за утро?       — Угу, — выдохнула я и прижалась к его горячему атлетическому телу, пока была такая возможность. — И… после всего, что было сейчас, думаю… что ты можешь называть меня по имени… Том… во внерабочее время, разумеется.       — Конечно, профе… Тина, — быстро поправился Том, тоже приобняв меня за талию и уткнувшись лицом в мои растрёпанные волосы.       Шумно вдохнув воздух, он закрыл глаза, а я даже пошевелиться боялась, чтобы не испортить момент. Но через пять или десять минут весь запал начал понемногу проходить, и мои ноги стали мёрзнуть, а мне захотелось накинуть на себя хоть что-нибудь, чтобы согреться. Том почувствовал мою лёгкую дрожь и внимательно посмотрел мне в глаза, а я чуть оттолкнула его от себя и оглянулась в поисках белья. Поняв мой намёк, он поднял одежду, валявшуюся на полу, и протянул мне, а затем и сам принялся одеваться, стараясь держаться как можно невозмутимее. Я же, надев бельё, спрыгнула со стола и подошла к шкафу с одеждой, где у меня лежали платье и чулки, всё равно моя рабочая смена давно закончилась, и вот теперь уже точно пора было домой. А когда я оделась и потянулась за шерстяным пальто, то невольно повернулась и заметила горящий взгляд угольно-чёрных глаз… такой взгляд обычно бывает у людей, сидящих на диете. Вроде и поели, а вроде кажется мало и хочется добавки. А кое-кто явно вошёл во вкус…       Переведя взгляд на часы, я прикусила губу от смущения, не веря, что собираюсь это сделать, а потом всё же посмотрела на Тома и неуверенно протянула:       — Эм… знаешь… уже поздно, и… ты… ты не проводишь меня… до дома?       Он растерянно уставился на меня, застегнув последнюю пуговицу на рубашке, а затем быстро закивал.       — Да, конечно, я… я с удовольствием провожу вас… тебя! Ты… приходи на парковку, ладно? У меня верхняя одежда внизу в гардеробе…       — Хорошо, — выдохнула я, так и сгорая от внезапно нахлынувшей неловкости, а Том накинул на себя пиджак и быстрым шагом вышел прочь, оставив меня одну в растерянных чувствах стоять посреди кабинета.