***
— Почему Дэнни так странно смотрит на нас? — шёпотом спросила я, когда Том приобнял меня за талию уже в конце вечера и повёл к лестнице, ведущей на верхние этажи. — Тина… я всё ему рассказал, — донёсся до меня едва слышный шёпот, и я только через минуту или две сообразила, что же подразумевалось под этим «всё», когда уже вступила на первую ступеньку лестницы. И первым делом, когда до меня дошло, я развернулась и принялась искать в толпе приятеля Тома и ординатора Генри, который постоянно крутился у меня в отделении. Но тот невозмутимо болтал с гостями, держа в руках бокал с шампанским, правда, он всё же прервался на мгновение и посмотрел на нас с Томом, видимо, мой вид был слишком… растерянным. Но я не стала акцентировать на себе внимание и, поджав губы, принялась подниматься по лестнице, а внутри всё будто… обрубило. — Он никому ничего не скажет, клянусь тебе, — снова зашептал Том, не отставая от меня ни на шаг, а мне хотелось всего лишь одного: сбежать куда-нибудь далеко-далеко и ещё желательно сменить имя. — Тина! Не выдержав, Том схватил меня за руку и с силой развернул к себе лицом на втором пролёте, только мы скрылись от глаз всех остальных приглашённых гостей. И несмотря на весь лёд в моих глазах, он приложил горячие руки к моим щекам и тяжело выдохнул. — Ты не должен был этого делать. Я потакаю всем твоим прихотям только потому, что надеюсь на твою порядочность и что всё останется в тайне… — наконец твёрдо проговорила я, и Том открыл глаза и так же ответил: — Не должен был, ты права. Но Дэнни постоянно видит и тебя, и меня, и сегодня он тебя узнал. И это моя вина, но я уверен, что Дэнни никому ничего не скажет. Просто теперь о нас будет знать не два человека в отделении, а три… У меня всё под контролем, верь мне. Как же мне хотелось так и сделать, чёрт возьми, даже несмотря на то, что опасения и страх потери репутации буквально разрывали меня изнутри. Но этот мальчишка держался так уверенно, так… властно, будто бы в его ладонях была не только я, но и весь остальной мир, что я неожиданно для себя вздохнула и прошептала: — Хорошо. Я тебе верю. Услышав это, Том медленно улыбнулся и крепко взял меня за руку, будто действительно боялся, что это был всего лишь обманный манёвр, и я действительно собралась куда-то бежать. Но я уже была ранена, уже была обессилена от его когтей, от его яда, чтобы куда-то бежать, и хотелось всего одного: оставаться в лапах хищника, поймавшего меня в ловушку, как можно дольше. Стараясь не привлекать к себе внимания, мы поднялись на третий этаж, где была комната отдыха, предназначенная для Тома. Я официально не собиралась оставаться так долго, поэтому и комнаты для меня предусмотрено не было, но вряд ли кто-то в суматохе праздника заметит нас… хотя приятель Тома уже заметил и точно сделал выводы, но я… я почему-то верила этому нахальному самодовольному мальчишке. И если тот сказал, что его друг будет держать язык за зубами, значит, так оно и будет. В конце концов, Генри с Деллой застукали нас ещё зимой, но ни сплетен, ни разоблачений за этим всем не последовало… Может, Том прав, и я зря себя накручивала? Мы неспеша прошлись по абсолютно пустому коридору, украшенному бледно-розовыми и белыми цветами, и нашли наконец нужную комнату. И я уже успела расслабиться от ледяного спокойствия своего спутника, так ловко замявшего едва начавшуюся ссору на лестнице, что как ни в чём не бывало зашла внутрь и устало огляделась, проверяя всё необходимое для отдыха. Но не успела я чуть повернуться, как за спиной раздался оглушительный хлопок двери, заставивший меня вздрогнуть и обернуться. Том быстрым движением запер дверь на ключ, ключ же отбросил куда-то в сторону, и звук падения скрал длинный ворс ковра под ногами. Но я не успела как следует осмотреть его и траекторию падения ключа, потому как Том внезапно подскочил ко мне, схватил за талию и бросил на кровать, а после ловко сел сверху, подтянул меня к изголовью кровати и принялся срывать с себя галстук. — Что ты?.. — потрясённо выдохнула я, ожидая, что ещё мгновение, и в меня вопьются горячие сладкие губы… но вместо этого Том довольно грубо схватил меня за правую руку и привязал галстуком к ножке балдахина, а следом расстегнул ремень на брюках и то же самое проделал с левой рукой, а я окончательно выпала в осадок, уже не понимая совсем ничего. — Чтобы ты никуда не сбежала, — прошептал Том, наконец повиснув надо мной, а меня опьяняло и его обжигающее дыхание, и собственная беспомощность. — Ты думала об этом, я знаю. — Откуда? — выдохнула я, пытаясь остатками сознания держать себя в руках, хотя это было непросто, особенно когда эти руки надёжно связаны. Том же усмехнулся и провёл кончиками пальцев по моим оголённым ключицам, и от его касаний прошлась волна мурашек, заставившая меня вздрогнуть. — Ты можешь читать мысли? — Могу, — прошептал он, легко касаясь шеи, лица, волос… — Других людей… но не твои. Я знаю, что Дэнни ничего не скажет, потому что видел его мысли, Тина. Но вот в твои мысли я почему-то проникнуть не могу. И ты бы знала, как меня это… бесит. Последнее слово он прорычал, наклонившись над самым моим лицом, и я рефлекторно задержала вдох, загораясь внутри с каждым мгновением всё сильнее. — Правда? А я и не замечала… — легко усмехнулась я в ответ, решив ещё немного подразнить своего хищника, хотя было видно, что тот держался из последних сил. — Ты много чего не замечаешь, — хмыкнул Том, проведя кончиками пальцев по моим связанным рукам, и я дёрнула ими, чтобы проверить прочность привязи, и надо же, этот садист действительно знал толк в крепких узлах! И откуда бы?.. — А вот я стараюсь подмечать всё… каждую эмоцию, — он наклонился к моему лицу и коснулся пальцами до левой щеки, и я шумно выдохнула, так и изнывая от желания. — Каждое изменение мимики… — снова касание, уже верхней губы, и я закрыла глаза и застонала. — Я вижу всё, — раздался горячий шёпот над ухом. — И ты никуда от меня не сбежишь, Тина. Только не сегодня. — И что ты будешь со мной делать? — отчаянно протянула я, а из головы все мысли о гипотетическом побеге смыло цунами вожделения. Том, чуть отстранившись от меня, хищно растянул губы и незаметно левой рукой задрал подол моего платья, чтобы иметь возможность прикоснуться к ногам. — Всё что захочу, — наконец властно проговорил он, не сводя с меня глаз, и я выгнула спину от лёгких поглаживаний внутренней поверхности бедра. — Сегодня ты моя, целиком и полностью, и никуда от меня не скроешься. — Только сильно не увлекайся, мы здесь не одни, — прошептала я, вздрогнув от поцелуя в шею, и тут же послышался горячий шёпот: — Мы здесь одни. Есть только ты и я на всём белом свете, и больше никого… Ты моя. Последнее мягкое слово — и жадный поцелуй, переходящий в укус, заставил на мгновение потерять сознание и забыть о других заботах. В ту ночь в мире действительно были только мы вдвоём, и больше никого.* * *
— Что ты читаешь?.. Дни летели один за другим, и я уже настолько смирилась, что Том был постоянно рядом, что даже не возражала, когда он оставался у меня на все выходные, даже если каждый из нас в это время занимался своими делами. Вот и в одно из воскресений, где-то через неделю после свадьбы доктора Льюиса, я просто валялась на кровати и смотрела в потолок, вымотанная сутками накануне, и следила, как солнечный свет из окна постепенно скуднел, а Том лежал вместе со мной, читая какой-то увесистый учебник. Но мне было настолько лень приподняться и прочитать название, что я не лезла к нему и не мешала учебному процессу. И только к вечеру любопытство чуть-чуть завладело моим сознанием, и в ответ послышался шелест страницы и сосредоточенный хриплый шёпот: — Терапию, у нас зачётная неделя. Том чуть кашлянул, видимо, от длительного молчания, а я лениво протянула: — А тема какая? Сердце? — Заболевания желудочно-кишечного тракта, — спустя полминуты раздался невозмутимый баритон, и я скривилась, так как не очень любила эту тему, особенно в терапии. — Хочешь, почитаю тебе что-нибудь? — вдруг предложил Том, нависнув надо мной, и я еле сдержала смех. — Что, например? — Хронический панкреатит? — я выразительно сморщилась, так как только недавно к нам в отделение с геморрагическим инсультом поступил больной, у которого была клиника махрового панкреатита, и лечить его должны были мы, причём по полной программе. А сверху снова послышался шелест страниц, теперь уже нескольких, и очередной заголовок: — Пептические язвы? Рак пищевода? А может быть вы, профессор Д’Лионкур, хотите освежить память по неспецифическому язвенному колиту? — О нет, только не колит! — в голос рассмеялась я одновременно вместе с Томом, и как бы ни были неприятны перечисленные им темы, я бы ни за что не ушла с кровати в другую комнату. — Ладно, читай про панкреатит, всяко пригодится… а колиты мы оставим общим хирургам с терапевтами… и так слишком много непрофильных душ на мне в последнее время. — Как скажешь, — прошептал Том, наклонившись и поцеловав меня в губы, и я растаяла от этого поцелуя и дальше уже слушала вполуха, больше наслаждаясь приятным тембром и почти музыкальным прочтением сухого учебника. И кто бы знал, как же зря было не слушать полезную информацию! В понедельник с утра как назло поступил ещё один панкреатит с кровоизлиянием в мозг, и его опять спихнули к нам в отделение, хотя я сопротивлялась. Да ещё и травматологи постоянно вызывали к себе на сочетанные травмы, и было вообще не до этого всего. И чтобы хоть немного облегчить себе жизнь, я во вторник сразу после пятиминутки и обхода добежала до отделения терапии, где заведовал мой старый знакомый, профессор Гектор Паркс. И надо же было такому случиться, что в это время у него было занятие с группой одного упрямого своевольного мальчишки, который в последнее время не вылезал из моей кровати! — Гектор, мне нужна помощь! — с порога воскликнула я, распахнув дверь классной комнаты, и на меня уставились и испуганные студенты в белых халатах, и их преподаватель. — Ти, что случилось? — мягко поинтересовался Гектор, а я встала у преподавательского стола, кинула на него толстенную историю и оглядела испуганные лица, зацепившись за одно самодовольное, которое всегда было радо видеть меня, вне зависимости от обстоятельств. И я, усмехнувшись, ядовито протянула: — Надо же, какая встреча… — О, Ти, я так рад, что мне попалась именно эта группа! Это же к тебе на дежурства ходит этот молодой человек, я правильно помню? Гектор явно ожидал от меня похвалы и комплиментов в адрес своего несомненно способного студента, но я ещё раз ядовито усмехнулась и сухо ответила: — Ко мне. — И что ты про него скажешь? — нетерпеливо поинтересовался Гектор, а Том так и просверливал меня голодным взглядом, так как вчера нам увидеться не удалось, а кое-кто очень плохо переносил длительные перерывы. И я, чтобы ещё чуть-чуть позлить его, вдруг воскликнула: — Лодырь, бездельник и тунеядец! Гектор, будь с ним построже! — а после я опять зацепилась взглядом за ту самую историю болезни проблемного пациента, и у меня возникла гениальная идея, как официально скинуть с себя больного. — И я, кажется, знаю, кто будет лечить мой панкреатит… — протянула я, так и не отрывая взгляда от угольно-чёрных глаз, и их владелец усмехнулся, словно примерно чего-то такого он от меня и ожидал. Но тут со стороны послышался возмущённый восклик: — Ти! Тебе не кажется, что это слишком? Мистер Реддл, несомненно, очень способный юноша, но скидывать на него такой сложный клинический случай, мне кажется, не совсем честно… — А скидывать сложный клинический случай на меня, по-твоему, честно? — ответно возмутилась я, повернувшись к своему оппоненту, а вся группа так и следила, чем же закончится эта перепалка. — Тем более не по профилю! Да и я собиралась в четверг его оперировать, будет уникальный доступ и новые материалы протезирования… и мне прекрасно известно, что кое-кто хотел присутствовать. Но я ещё думаю… Том поджал губы, а его глаза так и загорелись дьявольским огнём, настолько он хотел присутствовать на операции практически мирового уровня. Только вот было пара загвоздок, например, что в это время у кое-кого было занятие. — Насчёт чего? Когда её проводить? — учтиво поинтересовался Гектор, и я лениво протянула: — Нет, она будет в девять утра, я уже поставила её в график. — Профессор Паркс, я бы очень хотел присутствовать на этой операции, только вы хотели провести в это время итоговую работу… — вставил Том, подтверждая мои догадки, и его преподаватель тут же оживлённо отозвался: — Ничего страшного, молодой человек, придёте после и напишете! Вот ерунда! — Да, ерунда, Гектор, только если не сделать что-то с панкреатитом, то этот пациент в четверг будет лежать не у меня на столе, а в секционной у Кёртиса, — строго проговорила я, опять намекая на неотложную помощь, и Гектор устало вздохнул. — И между прочим, у вас вроде была тема на этой неделе — ЖКТ… можешь как раз сводить своих бездельников ко мне и посмотреть в живую, случай довольно яркий. А заодно кое-кто прокурирует больного и назначит лечение. Я проверю почерк, если что! — Как скажете, профессор Д’Лионкур, — смиренно произнёс Том, ставя точку в нашем споре, хотя Гектор всё ещё не был до конца согласен с таким раскладом. А я, развернувшись к выходу, вспомнила о ещё одной непрофильной душе. — Ах да! У меня там в соседней палате лежит женщина с гипертоническими кризами, её тоже надо оперировать, но когда выровняется давление. Ей тоже можете заняться, мистер Реддл! — Ти, это уже слишком! — сразу закипел Гектор, даже привстав со своего места, но я опять развернулась и воскликнула: — Что «слишком»?! Это терапия, дорогой мой, а не хирургия! И уж никак не я должна этим всем заниматься! Покажешь своим бездельникам хорошие примеры наглядных больных, да ещё и пролечите мне их. Гектор, если меня сейчас опять поймают травматологи по экстренке, то у меня ещё один день просто выпадет. Тебе меня не жаль? Я устало выдохнула и состроила жалобное лицо, что бывало крайне редко, и Гектор снова вздохнул и нехотя ответил: — Хорошо, Ти, мы посмотрим твоих больных. А ты пообещаешь мне взять мистера Реддла на операцию, на которую он хочет пойти! — Вылечит панкреатит — пусть идёт на операцию, — тут же бодро согласилась я, но в дверях вдруг показалась знакомая голова, которую я хотела видеть меньше всего на свете, и с губ против воли вырвалось: — О господи… А моложавый мужчина чуть младше меня в сером хирургическом костюме и копной каштановых волос, заметив внутри класса мою кислую физиономию, довольно улыбнулся и вошёл внутрь. — Профессор Д’Лионкур, вот вы где, а я вас везде ищу! У меня к вам есть одно заманчивое предложение… — Надеюсь, руки и сердца, доктор Брэдли? — ядовито уточнила я, и со стороны одногруппников Тома послышался тихий смех, а сам он напрягся от подобной шутки и так и вцепился в меня взглядом. Но доктор Брэдли лишь усмехнулся, не принимая мои слова всерьёз, и галантно протянул мне руку. — Увы, не совсем. Политравма, размозжение височной доли, массивное кровотечение… Профессор Д’Лионкур, сами знаете, весной мотоциклисты вылезают раньше подснежников из сугробов! — Неужели в отделении никого больше нет? — с отчаянием поинтересовалась я, и мой коллега-травматолог печально покачал головой. — Увы, но профессор Байер в операционной, а, кроме вас и его, вряд ли кто-то справится с таким объёмом операции… — Знаете, доктор Брэдли, мы с вами столько часов вместе отстояли на прошлой неделе в замкнутом помещении, это уже становится немного неприлично! Хоть бы на ужин позвали ради порядка, — продолжала брызгать ядом я, оттягивая момент похода в оперблок травматологов, хотя деваться было некуда. А доктор Брэдли заметно опешил после моих слов, ведь наши совместные операции были чистым совпадением, но всё же взял себя в руки и вдруг проговорил: — А вы свободны в эту пятницу вечером, профессор? — Может быть, если к вам в отделение не доставят ещё кого-нибудь, — вздохнула я, намеренно избегая смотреть в сторону Тома, так как он точно не поймёт подобный юмор и будет тихо злиться. Но я настолько устала от тяжёлых операций и беготни в другие отделения, что вымученно посмотрела на Гектора, как бы передавая взглядом: «Я же говорила…», и тот сразу мягко сказал: — Не переживай, Ти, мы возьмём себе панкреатит и кризы, можешь с чистой совестью оперировать. — Спасибо! — прошептала я и подняла руки кверху, чтобы немного размяться, и сразу послышался хруст в плечах и шее. А затем шагнула навстречу коллеге-травматологу, на ходу проворчав: — Эх, надо будет свой байк перебрать, а то доставят к вам, а оперировать будет некому! — Ти, неужели ты тоже балуешься подобным?! — возмутился Гектор. — В твои-то годы?! — В мои-то годы как раз больше заняться нечем на досуге! — обернулась я под тихий смех и удивлённые взгляды и студентов, и доктора Брэдли. — Не переживай, Гектор, я отлично чувствую дорогу, да и в технике разбираюсь не хуже медицины… — Думаю, тот самый молодой человек, у которого после нашего вмешательства точно будет инвалидность, говорил своим родственникам что-то подобное, — ставил доктор Брэдли, и я ехидно отозвалась: — Что ж, тогда придётся растить себе хорошую смену, чтобы было кому вытаскивать. Панкреатит! — строго воскликнула я, повернувшись и ткнув пальцем прямо в Тома, который явно пребывал где-то в другом измерении, так как про моё увлечение скоростными байками он до этого и не подозревал. — Я проверю. А после развернулась к доктору Брэдли и кокетливо вздохнула: — Ай-ай-ай, как не по-джентльменски лишать женщину в годах последних удовольствий! — Я бы на вашем месте не прибеднялся, профессор, — подыграл мне тот, галантно предложив руку, которую я уверенно приняла. — Вы отлично выглядите для своих лет! — Да неужели? — сдерживая смех, процедила я, поскольку мой коллега, с которым по документам мы были примерно ровесниками, даже не подозревал, насколько я была его старше. Впрочем, как и не подозревал и мой молодой любовник, буквально побелевший от злости, когда я покинула учебную комнату в компании «конкурента», хотя конечно же, этот хилый флирт вряд ли кто воспринял серьёзно. — Вы тоже ничего… для своих. Доктор Брэдли беззлобно рассмеялся на мой укол и повёл меня в свою обитель переломов и кровотечений, а я даже не подумала, как же моя невинная шутка аукнется мне этим же днём. И, как и в случае с панкреатитом, очень зря!