***
Ночь уже успела сменить вечер, когда Слава, запахнув куртку и попрощавшись в дежурке с Чердынцевым, наконец-то вышел на улицу. Он еще немного задержался, дописал рапорт о закрытом на днях деле с Петроградской — жизнь научила не откладывать назавтра, если еще можно поднажать и сделать сегодня, а то завтра наверняка что-то еще случится, и все повиснет. Настроение еще с утра было так себе, а после совещания у Георгича вообще стало отвратительным. Чертово убийство на Левашовском! Он теперь не мог о нем думать без ругани. Мало того, что из-за него он с дочкой не пообедал и не пообщался еще хоть немного, так теперь это еще одна головная боль! Серия рисуется, война наркомафии в перспективе… а ему-то что? Ему что до этой швали, которая полгорода на игле держит? Пусть друг друга перестреляют, вот пусть, воздух чище будет. Андрюха Ларин бы так наверняка и сказал, и согласился бы с ним… Но хрен тебе, ищите, товарищ капитан, расследуйте по букве закона, предотвращайте кровопролитие! Наркобароны тоже люди! Тоже граждане! Ага, люди, граждане, которые сколько народу на дно утягивают и даже не чихают… Невеселые и даже злобные мысли его вдруг прервал пронзительный женский крик, точнее визг: — Отстаньте! Весь белый свет капитан Волков давно расхотел спасать, но оказавшись рядом, не думая бросился туда, откуда раздался этот визг — в какой-то проходной двор. А там в полумраке, всего один фонарь еле-еле горел, какие-то три урода окружили напуганную девчонку в куртке с капюшоном, почти загнали ее в угол и, похоже, хотели затащить в машину, которая стояла здесь же, с открытыми дверями. — Ну что ты ломаешься, киска, тебе ж понравится, — слащаво и омерзительно заявил один из них, патлатый, и попытался схватить намеченную жертву за руку. — Э, — Волков присвистнул, — пацаны, вы че не видите, не хочет девушка, не нравитесь вы ей, — начал издалека, миролюбиво, хотя прекрасно понимал, что мирно не получится. — Слышь, мужик, иди куда шел, а, — с угрозой ответил ему второй. — Да я-то пойду, только и вы со мной. А барышня домой пусть идет, — тон он выбрал простецкий, но юлить и не думал. Между тем по привычке, пользуясь тем, что его не очень хорошо видно, потянул руку к левому боку, где всегда была кобура, но тут же, похолодев, вспомнил, что еще полчаса назад сдал ствол в оружейку. Один на троих, с голыми руками… Ну что ж, придется… — Вован, смотри, чудак какой, по-хорошему не понимает, — усмехнулся тот, который обещал девчонке блаженства, — разберись с ним, а. — Ну иди сюда, — Вован, самый крепкий из них, двинулся на Волкова, довольно щуплого по сравнению с ним, но превосходство по габаритам в этом случае не решало всего — сожравший пуды соли опер опередил соперника нехилым апперкотом в челюсть и тут же ударом ноги в живот отбросил назад, прямо на второго другана. Воспользовавшись замешательством обидчиков, девушка вырвалась из цепких рук патлатого, который, видимо, был в этой троице лидером, но вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения не бросилась бежать со всех ног, а сама накинулась на него, видимо желая подсобить своему неожиданному спасителю. Волкову это, впрочем, помогло не особо — обидчик легко сбросил девчонку со своих плеч и повалил на асфальт, а сам, разозлившись и явно подогретый выпитым, с озверением кинулся помогать своим корешам ставить этого хилого мужика на место — тот уже пропустил несколько ударов и еще немного, упал бы и был обречен быть избитым ногами. Не тут-то было! Главная причина этой драки сама, похоже, разозлилась, и снова дикой кошкой набросилась на несостоявшихся насильников, вцепившись одному из них в волосы и вдруг ударив что есть силы в шею — урод вырубился и повалился наземь. Это произвело такое впечатление на остальных двоих, что они на мгновение и позабыли про своего потрепанного противника. А зря, тот о них забывать и не думал — вдруг подпрыгнул и врезал ногой в грудь Вовану. Вован, совершенно не готовый к этому, хотя уже сегодня получил подобный удар, снова рухнул, а девчонка всем своим весом навалилась на патлатого, толкнув его что есть силы к машине. Он от этого не слишком пострадал и, взбешенный, продолжал с ней бороться. Пока Вован еще пытался встать, а опер пытался скрутить его, благо наручники при нем были, между второй парой дерущихся происходила не менее и даже более драматичная схватка — кто кого за волосы перетянет. В конце концов девушка дернулась, патлатый втолкнул ее в салон машины на переднее сидение — казалось бы, грубая мужская сила все же, несмотря на сопротивление, победила. Оказалось, не на ту напали! Упав спиной на кресло, проигравшая начала на автопилоте шарить рукой вокруг, нащупала что-то на полу и, схватив это, не долго думая, резко вскинула руку в сторону лица обидчика. Прыснула какая-то жидкость, видимо автосмазка, и поганец заорал во все горло, что он ослеп, а пока орал, девушка ему еще и ногой в причинное место дала, для верности… — Вы как, в порядке? — таки скрутив крепкого мерзавца, Волков первым делом подбежал к барышне, в этот момент выбравшейся из машины и, пошатываясь, оглядывающей результаты своей самообороны в виде скрючившегося и скулящего на асфальте говнюка. — Д-да, — голос у нее дрожал, и в этот момент кого-то напомнил герою. — А вы молодцом! Я б без вас не справился, — чуть нервно усмехнулся он, понимая, что девчонку надо как-то успокоить. — Старею, похоже! — Да это вы меня спасли… — Пустяки, — махнул рукой Вячеслав Юрьевич. — Не волнуйтесь, я сейчас наряд вызову, приедут упакуют их. Оттуда они вас не потревожат… — Ой, — в полумраке, к тому же далековато от тусклого фонаря, девушка стала изо всех сил пытаться разглядеть лицо своего спасителя, как будто чтоб удостовериться в своей догадке, — а вы… — Чего? В милиции я работаю, вон, на соседней улице, — добродушно ответил мент и полез за телефоном. — Алло, Чердынцев? Это я, Слава. Слушай, пригони пожалуйста наряд, тут троих красавцев надо в обезьянник прописать, больно девушку в гости позвать хотели. Да недалеко тут, на Пионерской, во дворе. Улица Пионерская, не метро! Дом? — он повертел головой в поисках номерка. — Да хрен его знает, самый первый двор, как на Пионерскую от нас с Большого свернешь. Тут кафешка еще вроде какая-то. Давай скорее, а то очухаются, а у меня браслеты одни всего, — положил трубку. — Так, барышня, включите фары что ли, а то не видно ничего. А я пока в машину их всех. Девушка послушно сунулась в салон, пока он заталкивал упырей на заднее сиденье, повернула ключ зажигания. Тут же вспыхнули фары девятки, и невольные союзники по драке наконец смогли увидеть лица друг друга. — Ты?! — сказать, что Волков был обескуражен, увидев дочку, не сказать ничего. Да он охренел просто! — Я, — выдохнула Алина, глядя на новоиспеченного отца и по совместительству на спасителя с какой-то растроганной обреченностью, мол, сдаюсь, это я. — Здрасте… — Тааак, — обуреваемый эмоциями, опер упер кулаки в бока, выдал такое выражение лица и тон, что хорошего это не сулило никому. — И что ты тут делала? Ночью? — Из универа возвращалась, что еще! — огрызнулась и девчонка, неприятно пораженная реакцией Волкова. — Через дворы хотела срезать. — Мм, хорошо срезала! Ничего не скажешь! — поджатые губы наглядно прибавили к злости сарказм. — Почему одета так легко? Простыть хочешь? Не месяц май уже! — Знаешь что?! — тоже разозлившись, Алина не заметила как перешла на «ты», хотя до этого принципиально ему выкала. — Что? Еще скажи, что я не прав! — в порыве проснувшегося пост-стрессового родительского наезда Вячеслав подошел ближе. — Пра-авильно, девочка! — вдруг поднял голову побежденный лично гражданкой Рощиной патлатый и злорадно заявил. — Папу надо слушаться! — Заткнись! — хором рявкнули взвинченные отец и дочь, а Алина так еще и сумкой врезала ему по башке со всей дури, а там похоже было много учебников. — Кого ей слушаться, она без тебя решит! Сиди не рыпайся! — мент для убедительности, а может и от еще неутоленной злости за нападение на Алину всадил тому кулаком в рыло, швырнул к дружкам в девятку, с грохотом захлопнул дверь и вернулся к воспитательному процессу. — Ты хоть понимаешь, отчего спаслась? А если б меня рядом не было! Алина хотела уже ответить, но слов не нашла, только судорожно выдохнула и опустила глаза. Губы ее мелко задрожали, и это как охолонуло разошедшегося не на шутку Славу. — Ну-ну-ну, — сменил он тон на самый что ни на есть успокаивающий, подошел совсем близко и с неловкостью, вспомнив, что родные они только по факту, а так чужие, осторожно погладил ее по плечам, а Алина, напуганная нахлынувшим осознанием всего произошедшего и обиженная на всех и на себя прежде всего, всхлипнула и вдруг сама прижалась к нему, почти на шею кинулась. Ну очень ей сейчас нужно было, чтобы кто-нибудь обнял и успокоил, и Волкову, у которого по самому нутру аж что-то пробежало от такого поворота, только и оставалось, что смущенно и немного робко обнять дочку, впервые в жизни, и погладить по голове: — Ну тщщ, тих-тихо, перестань, все закончилось, все хорошо. — Угу, — снова всхлипнула она ему в воротник. — О, вот и наряд, — они так простояли молча где-то с минуту, не меняя положения, пока в злополучный двор не вкатился служебный УАЗик, и Алина, ужасно смущенная, неловко отпрянула от отца и отвернулась. — Здорово, Степ, — Слава меж тем поздоровался с сержантом, — вот, пакуй клиентов. — Есть, товарищ капитан, — гренадерского роста и косая сажень в плечах, Степка Мятлин и его товарищи быстро засунули в свою машину троицу уродов, уже очухавшихся после драки и даже не сопротивлявшихся — попробовали б только, ха! — Вячеслав Юрич, может мы и барышню заодно подвезем до дома? — предложил добрая душа Степа. — Да нет, что вы, я тут недалеко совсем, спасибо, — смущенно залепетала Алина, будто не она тут еще 10 минут назад остервенело, как хищница, дралась и орала на бравого капитана Волкова за то, что так бестактно отчитывал ее, как маленькую. — Барышню я сам провожу, ей тут пару кварталов всего, — уверил капитан подчиненного. — Ты лучше этих вези и Чердынцеву скажи пусть в аквариум понаселеннее их сажает. — Сделаем, — улыбнулся Мятлин, пожал Вячеславу Юричу руку, и, вежливо попрощавшись с барышней, прыгнул в УАЗик, и двор опустел и затих. — Ну что, пойдем что ли, правда провожу тебя, — немного помолчав, сказал Слава и пригласительным жестом выставил локоть. — Пойдемте, — вздохнула Алина, опомнившись и снова перейдя на «вы», и послушно оперлась на его руку.***
Почти всю дорогу они шли молча, каждый думая о своем, правда о несколько похожем. Волков никак не мог до конца прийти в себя от ужаса при мысли, что могло с ней случиться, не проходи он мимо и не услышь крик — сколько он таких эпизодов сам видел за время службы, похожих один на другой… И никак его не отпускали испытанные после драки эмоции, когда неожиданно для самого себя принялся отчитывать ее. С перепугу, конечно, но как он успел за нее испугаться, когда знал ее от силы две недели и до сих пор не мог привыкнуть, что у него есть дочь, его плоть и кровь. Алина тоже все еще не могла отойти от испытанного страха, многократно прокрученной мысли, что она дура и не надо было заходить в этот двор ни за что, даже если вздумалось, что если эта машина едет за ней, то во дворе от нее отстанут, и от немалого удивления, что ее спасителем оказался никто иной, как собственный биологический отец, по какой-то счастливейшей случайности оказавшийся рядом. Еще и его отделение на соседней улице стоит… Когда она после драки пришла в себя и ей показалось, что это его голос, у нее внутри все еще раз перевернулось от нахлынувших чувств. Она не знала, верить себе и своим ушам или нет, но почему-то ей очень тогда захотелось, чтобы догадка оказалась верна и это действительно оказался он… А когда он стал орать на нее, это так взбесило, но он же прав оказался, и… — Слушай, так почему ты так поздно из универа возвращаешься? — прервал ее мысли Волков, когда они уже свернули с Большого проспекта на Гатчинскую. — У вас разве так занятий много? — Да нет, — покачала девчонка головой, — у нас посвят просто на следующей неделе, и меня ребята попросили помочь, вот и… заработались. — А проводить тебя ни у кого ума не хватило? — Вячеслав не удержался и снова начал заводиться. — Ну, на метро вместе доехали, а так Леве с Васей было в другую сторону, они на улице Дыбенко, кажется, живут… — Дармоеды, — проворчал мент, но, спохватившись, вдруг он опять палку перегибает, сменил тему. — Слушай, а ты не робкого десятка! Где так лихо бить по шее научилась? Ты если б этого козла не вырубила, я б точно не справился! — Да в интернете как-то прочитала статью про болевые точки. Не знала сработает ли, но рискнула и вот. — Ну молодец, чего. Болевые места знаешь, пригодится по жизни! — А вы где так ногами махать научились? — Да почти как ты. — В интернете читали? — Не, — рассмеялся Волков. — Коллегу бывшего вспомнил. Он постовым когда-то работал, там таким приемчикам научился, а когда к нам пришел, как-то клиента одного так на задержании завалил. Я тоже не знал, получится или нет, но вот, — он развел руками, как бы говоря «пришлось рисковать». — А что за коллега? — вдруг с любопытством спросила она. — Эдик Каразия, классный парень был, его все за грузина принимали, а он поправлял все время, что он абхазец. А что, интересно? — Очень, — призналась Алина. — Я вообще люблю истории слушать. — Аааа, ну тогда понятно, как вы с Кузьмичем спелись, — усмехнулся он. — Ему того и надо… Они к этому моменту уже поднялись к ее двери и только тут, при приличном освещении и перестав по-дурацки стесняться, девчонка подняла на него глаза и увидела в полной мере, как разукрасили отца в стычке. — Ооой, — выглядел он и правда что надо — губа и бровь разбиты, походу еще и фонарь под глазом нарисовался, и умыться надо было бы. — Надо это все обработать! — Да перестань, на мне как на собаке… — Ничего не знаю! Вы меня спасли, теперь моя очередь. Заходите давайте! — возражений она действительно не принимала, и Волкову, как бы он не хотел ни в коем случае нарушать ее личный покой после такого приключения, да еще и так поздно, оставалось только послушно войти, пробормотав «слушаюсь, гражданин начальник».***
Пока она с завидным усердием фронтовой медсестры умывала его, хотя он и пытался сопротивляться и сказать, что сам справится, не маленький, она нечаянно содрала с ссадины на брови тонкую корку, и пришлось действительно обрабатывать, усадив пострадавшего в кресло в комнате. — Больно? — Да ерунда, щиплет немного, — он поморщился, приложив ватку к ране. — Ну простите, я не хотела… — Слушай, хорош мне выкать, — сказал он вдруг. — Я все-таки… — «отец тебе» так и застряло в горле, — все-таки не старый еще. Давай на «ты», договорились? — Договорились, — улыбнулась она. — А можно я тогда буду тебя называть па… — тут замялась она, ее порыв резко дал по тормозам, — по имени? «Да какой я ей отец, — с горечью подумал Волков, глядя на нее во все глаза, и, естественно, заметив, как она смутилась, расшифровал это самым очевидным образом. — Остынь, Юрич, поезд ушел… Хотя бы не гонит, может хоть подружиться получиться, так общаться будем…». «Тороплюсь я, — подумала тем временем Алина. — Еще спугну его, он похоже не готов совсем. Да понятно, всего две недели знакомы… Пока дружить попробуем… И что-то быстро я с одного папы на другого переключилась…». — Заметано, — улыбнулся как смог дружелюбно Слава и поднял ладонь в дружеском жесте. — Только не выкай, мне на работе этого хватает. — Хорошо, — улыбнулась она в ответ с облегчением и с заговорщицким шаловливым видом дала «пять». — Давай я тогда покормлю тебя, ты же из-за меня… — Не-не, не волнуйся! Я домой пойду, там перехвачу чего, — он засобирался, засиживаться у девчонки он не хотел — и неудобно, и он так мосты прошляпит чего доброго, на метро уже не успел. — Ты торопишься? Ну хотя бы чаю тогда! — Ладно, чай можно, — сдался капитан, глянув на часы. Впритык, но должен еще успеть. Хех, похоже, не знает еще ребенок, что такое на мосты не успеть… Алина убежала хозяйничать на кухню, а он так и остался сидеть в кресле, глубоко задумавшись и попробовав проанализировать сегодняшнее происшествие. Про чертова наркокурьера с Левашовского он и думать забыл, дочка и сегодняшнее их приключение его волновали куда больше. Спас ее из беды, с нервов сорвался, наорал, потому что всерьез испугался, забыл на минуту, что они такие не совсем родственники, а потом вообще впервые обнял, успокаивал. Все так… естественно получилось, как будто вот он не узнал о ней всего недели две назад, и она ему как родному доверяла. Что там этот хмырь патлатый вякнул? «Папу надо слушаться». Они что, так на отца с дочкой сошли? Или это так, лишь бы сказать чего Алинке в пику?.. Та-ак, стоп, старичок, а ну подъем, задрыхнешь сейчас здесь, не хватало еще девочку стеснять, в однушке же живет… Но сопротивляться тонной усталости он уже оказался не в силах, видимо действительно серьезно перенервничал, поэтому сам не заметил почти как вырубился под звуки дочкиной возни за стенкой, в этом самом кресле, думая, что папу действительно надо слушаться…