***
Тетка Ани Маргарита Ивановна, женщина уже увядающих лет и неувядающего яркого вкуса, встретила их одновременно охами и возмущениями — какого лешего так поздно, что происходит. Вид спящей, как мертвая царевна, племянницы привел ее в крайнее расстройство — пока Кира, стянув с ног ботинки, относил Филину в комнату и укладывал на диван, он успел раз пять выслушать про «я знала чем это кончится», «связалась черт знает с кем», «хорошую девочку сестра воспитала», «все, никаких дискотек, учиться у меня будет» от семенящей рядом тетки, чуть не подсвечивающей дорогу своим халатом, больно яркой расцветки был балахон. Когда провинившаяся тихоня была оставлена в покое, и парень с хозяйкой вернулись в прихожую к Алине, которая чувствовала себя как-то неуютно, все почему-то держа в руках Анькино пальто, Маргарита Иванна уже хотела высказать, что она еще об этом думает, но тут до нее дошло. — Аля, я не поняла, а где эта матильда? — видимо «матильда» в лексиконе тетки было не именем, а наименованием расфуфыренной пигалицы, коей была, по ее мнению, Оксанка. — Почему ты мою дурынду привезла? — Ааа, — у Рощиной в душе сошлись в поединке два желания — и искренне пожаловаться на непутевую «матильду», и в то же время не закладывать подруженцию, а то ж Маргарита реально Аню под домашний арест посадит, чтоб больше с плохой компанией не связывалась. — А она сама была в хламину, — неожиданно пришел на помощь Кира, — мы, собственно, сначала ее домой завезли, потом вот к вам. — Тьфу, фифа вавилонская, — от души плюнула еще одним ругательным «перлом» Маргарита. — Ну, именинница, — с улыбкой развел руками парень, мол, ничего не попишешь, уважительная причина. — Спасибо вам, ребята, что привезли, — тут тетка и оттаяла. — Ой, я даже не знаю как звать вас, молодой человек… — Кирилл, — с улыбкой представился Порохня, и его улыбка окончательно очаровала женщину. — Очень приятно. Ребятки, может чайку, раз приехали? Или вообще до утра оставайтесь, ночь же. — Не-не-не, Маргарита Иванна, мы поедем, не будем вас стеснять! — поспешила отказаться Рощина, зная, что из себя представляют жилищные условия подружки и ее тетки, и ладно будь она одна, а Кириллу на полу что ли ночевать, да и вообще не удобно. — Ну хотя б пирожки возьмите перекусить, не ужинали ж наверное! — против пирожков никто уже не возражал, так что на лестничной площадке, едва хозяйка их обоих прям по-матерински расцеловала и захлопнула за ними дверь, лейтенант уже с завидным аппетитом жевал румяный кругляш с картошкой и грибами. — Сама была в хламину? — спросила вдруг Алина, пристально посмотрев на него, при этом изогнув бровь. — Ну лупфе уф так, чем сказать, что она вас там бросила и поехала с парнем зажигать, — не до конца прожевав, объяснил парень и усмехнулся. — Кстати, когда я ее там с тем пацаном видел, она реально была так прилично на бровях! — Безбашенная, — проворчала серьезная барышня, вызывая лифт. — Да ладно, дело молодое, грех хоть раз не попробовать, — пожал плечами знаток «дела молодого». — Ты что ли не пила? — Пила, — признала с раздражением девчонка. — Но как увидела, — хоть он и был из милиции и к себе располагал, но про наркотики в клубе говорить не захотелось, — Аню там, так протрезвела. — Не все так могут, — признал Кира, — протрезветь сразу. — А ты не пьешь? — Неа, не пью! — Совсем? — Совсем, — уверил он. — А как же дело молодое? — язвительно стрельнув глазами, спросила в лоб Рощина. — Так оно меня и научило, — не растерялся парень, вытаскивая из пакета второй пирожок. — Знаешь как оно? С чего все начинается? — тут подъехал лифт, и они продолжили диалог уже в кабине. — Ну? — Алина уже откровенно веселилась, поэтому и спрашивала с таким интересом. — Ну что ну, с пива! Потом — водочка, еще водочка, ищщо водочка, — глаза Киры артистично блестели, — а пото-ом… — Драка, поножовщина и труп? — Хуже! — лейтенант сделал такую мину, что менее прозорливые бы реально поверили, что для него есть что-то хуже поножовщины и трупа, и, чуть приблизив лицо к девчонке, страшным шепотом произнес. — ПОХМЕЛЬЕ! Рощина не выдержала и расхихикалась, а Кире того и надо было. — Так что лучше ешь пирожок, — ухмыляясь, он прям к носу ей поднес вкуснятину, — и пошли, — лифт как раз спустил их на первый этаж. — Что теперь делаем? — ночной уличный воздух как бы напомнил Алине, в какой они сейчас ситуации и даже заставил пожалеть, что она так поспешно отказалась оставаться у Аньки — в тесноте и неудобстве, зато с крышей над головой. — Ну что, тачку ловить надо, — судя по тону Кирилла, он думал сейчас примерно о том же. — Кстати, ты где живешь-то? — На Гатчинской улице, — со вздохом призналась, как в сокрытии от следствия важнейшего факта, Алина. — Ух ты, от работы два шага, — хмыкнул Кира, — мое отделение на Мончегорской, — и вздохнул. — Значит, на той стороне? — Ну да. А ты? — Да я тоже в тех краях, так что не вздыхай, вдвоем веселей, — поспешил утешить ее парень. — Ну мы тут никого не поймаем, пойдем потихоньку вперед, авось оттуда к мостам поближе подкинут. Да, — он резко повернулся, решительно сжимая пакет с пирожками, — на сей раз плачу я, и это не обсуждается! — он отчаянно не хотел, чтоб она сейчас завела шарманку про то, что знает, какие в ментуре зарплаты, на такси не наездишься, а она себе позволить может. Осознав, впрочем, что в порыве мужской гордости перегнул с жесткостью тона, оперативно сунул руку в пакет, — на, еще пирожок ешь. Они все шли, дожевывая тающие на глазах пирожки Маргариты, то по какой-то улице, то вдоль какого-то проспекта (Кирилл гораздо лучше знал здесь местность, чем она), где машины проезжали очень редко, и долго никто не останавливался, пока наконец возле них не притормозила уже далеко не новая иномарка. — Здорово, мужик, куда-нибудь к мостам не подбросишь? — сунулся в окно Порохня и тут же, для надежности, вытащил ксиву, — милиция, на задании тут. — Братишка, да хоть ФСБ, — грубовато, но впрочем дружелюбно отозвался водитель, крупный здоровый мужик средних лет, — но максимум до Волковского могу, ждут там уже. Алина не выдержала и издала резкий нервный смешок, чему Кира удивился, но пришел к быстрому выводу, что это она подумала будто речь идет о Волковском кладбище. — Ладно, до Волковского так до Волковского, — согласился парень, — хоть так. Алин, садись! Не бойся, это проспект такой, Волковский… Пока ехали, Рощина молчала как мышь, а вот мужчины спустя несколько минут разговорились. — На задании, говоришь, вы тут? Вдвоем что ли? — весело спросил мужик, краем глаза поглядывая в зеркало, где мелькало Алинино задумавшееся личико. — Угу, напарники, — кивнул Кирка, усмехнувшись. — Прикрываю его, — вставила девчонка, почувствовав вкус к озорству. — От маньячек. — Лихо, — усмехнулся и мужик, качнув головой. — А что ж вас так ментура одних ночью в Купчино бросила? Без тачки, за мостами? — Ну, так для конспирации, чтоб убедительнее было, — нашелся что ответить Порохня. — Аа, знаем эту песню! И зарплату тоже такую платят, для конспирации, чтоб убедительнее было, да? — горькая ирония в его словах выдавала, что мужик, похоже, знаком с ментовским бытом. — Ага, в точку, — Кира только и смог, что согласиться. — Ладно, не грустите, ребят, — сказал спустя паузу с добродушием водила, — обычное в Питере дело, на мосты не успеть. Сейчас подождете чутка, и дома уже будете. На Ваську что ль едете? — Не, на Петроградку. — Ааа. А меня вот моя ждет, уже звонила дважды, переживает. Опять повисла тишина, и Алина, кажется, успела даже немного подремать (она не могла понять, спала или нет), пока густой бас их попутчика не растормошил ее: — Ну все, приехали, Волковский! На стене дома, у которого они притормозили, висела табличка, освещенная тусклым светом фонаря, и Алина, прищурившись со сна и едва держась, чтоб снова не хихикнуть нервно, прочитала: «Волковский проспект». Как специально, блин… — Извини, старик, дальше правда не могу, — обратился тем временем водитель к Кире. — Да господи, ничего страшного, нам и тут уже неплохо, — Кира полез в карман и таки вытащил оттуда денежку, но мужик тут же запротестовал. — Так, лейтенант, убери, а то обижусь! — Да ладно. — Убери, говорю, пока я добрый! — Ну спасибо, — улыбнулся с искренней признательностью действительно не очень богатый Кира, который вроде не так давно зарплату получил, а уже был в экономии. — Пойдем, Алин. — Спасибо вам, — поблагодарила водителя и Рощина, и вышла из машины. Кира пожал руку доброму мужику, и они пошли куда-то вперед, и тут вдруг их догнал окрик: — Слышь, братишка! Идите сейчас прямо до первого переулка и налево, там прям на углу забегаловка есть. Скажете, что от Джексона, вас там чаем напоят! — Спасибо, Джексон! — Порохня аж просиял. — А это имя или фамилия? — Да просто Джексон, хаха! Бывай, летеха, напарника береги! — и Джексон исчез в темноте уже далекого двора. — Везет нам сегодня на хороших людей, — Кира не мог сдержать радости. — Кстати, по-моему он тоже мент…***
В забегаловке, которая работала при закрытой кухне и ночью, их правда напоили горячим чаем, причем буквально за копейки, и даже по паре бутербродов приложили в подарок, не считая вежливого и радушного обращения. Реально ли была у заведения такая стратегия ночного обслуживания, или так уважали здесь таинственного доброго Джексона, молодые люди даже не пытались выяснить — им тут было очень хорошо, а главное тепло. — Так, — дожевав на ходу последний пирожок Аниной тетки, Кира глянул на свое запястье, когда они, наконец, вышли на улицу, решив, что в гостях хорошо, но пора и честь знать. — По моим расчетам, наш мост сведут часа через полтора. Нам туда примерно столько же пехом. Ну, так, не спеша. Если вдруг машину не поймаем. — И что будем делать? — поинтересовалась Алина, поднимая воротник пальто. — Пока идем? — Ну как что делать, — Кира пару секунд подумал над ответом, почесав затылок, — город тебе показывать буду. Должна ж ты с ним познакомиться… — Так я уже знакома, меня по всему историческому центру подруга водила. — Ну, по центру, — отмахнулся Порохня с видом знатока и улыбкой уже видавшего всякое старшего брата. — Разве ж это знакомство? Так, наискосок. Это еще не Питер. Пошли, будем знакомиться заново! — и, озорно подмигнув, увлек за собой в рыжее марево старых фонарей, перспективно тянувшееся вперед, прямо в иссиня-черно-фиолетовую ночную темень.***
С Кирой было очень весело. Он и впрямь стал знакомить ее с городом с нуля, ну почти с нуля, так сказать, с его непарадных сторон, которые были в начале их маршрута. — Ну, самый непарад ты уже в Купчино видела, — распалившись, Порохня как корюшка в Неве чувствовал себя в роли прожженного экскурсовода, — а это почти уже и центр. А скоро будем поворачивать, там будет Обводный канал, а за ним и Лиговка. Вперемешку с гидовскими объяснениями молодые люди успевали увлеченно болтать на разные темы, начиная от того, как бесят телефоны, когда начинают звонить сами когда захотят и кому захотят (Алина достала мобильник, чтоб посмотреть, не звонила ли случайно Оксанка, вдруг очухалась и обнаружила, что забыла подруг в клубе, а аппарат вдруг сам принялся звонить кому-то, но не Иратовой, и Алину это привело в смятение и расстройство, еле успела трубку бросить) и до более духовных вопросов. — Слушай, ну я тогда не понимаю, раз ты в клуб не хотела, зачем пошла? За компанию что ли? — Да не только. И Окси обижать не хотелось, да и отвлечься надо было. — А что, было от чего? — Нуу, — Рощина конкретно замялась, не зная, говорить лейтенанту или нет про труп и театр, ну короче намекнуть ему сейчас, что они как бы с ним уже знакомы… — я с папой в общем поругалась сильно, — парадоксально вранье девушки в этот вечер вывернулось наизнанку. — Понимаешь, он был рад, что я поступила на юрфак, но конкретно против, чтоб я именно криминалистом стала, а не, скажем, адвокатом или что-то такое… — А кто у нас папа? Мент, — пискнуло по-мышиному сознание, но девчонка сдержалась. — Серьезный человек, который думает, что лучше знает, как мне жить и кем быть… — Ха, тоже мне, удивила. Да не парься, родители они все такие. У меня тоже дома такой театр был, ооой, — принялся Порохня рассказывать, размахивая руками. — Ты б мою маму видела, она дважды грозилась инфаркт схватить, как узнала, что я в школу милиции иду. Она-то думала, что сыночек на что-нибудь модное востребованное пойдет, в менеджмент, экономику, все такое. А сыночек возьми и рвани в ментуру. — А почему туда, кстати? — Честно? — внимательно посмотрел на собеседницу лейтенант. — Из вселенской любви к людям. — Сказал же честно. — Нет, правда, — Кира взлохматил на затылке волосы, думая, как лучше Алине объяснить, чтоб не подумала, что он перед ней выделывается, — я как-то в детстве еще впитал, что людям помогать надо, кто ж кроме тебя сделает это. Да это само по себе круто, и не то что там тебя уважают, а ты сам себя же уважаешь, понимаешь? — Кажется да. У меня дедушка милиционер был, тоже. Людям помогал. — Вот, а у меня батя военный врач был, я видимо от него это и взял. Ну, а как школу милиции закончил, мама вроде как смирилась, решила что я на юрфак дальше пойду, там и диплом, и перспективы. Она ну очень хотела, чтоб я с высшим образованием был, долго пилила. А я в академию, в общем мент ментом, да еще и опер. Знаешь сколько выслушал и про зарплату, и про бандитов, и про опасности, и что она не переживет, а вот брат мой двоюродный Петя молодец, поучился б лучше у него… — Вот-вот, примерно то же самое, — закивала головой Алина, буквально почувствовав в этот момент прям родство с Порохней. — Не обращай внимания на предков, я вот к чему. Они не с маразма это все, просто хотят, чтоб мы лучше них были — зарплата лучше, диплом лучше, квартира лучше, семья… да и вообще жизнь лучше, чем у них получилась… — Но это же эгоизм, получается. Они на нас свои амбиции нереализованные пробуют, а какого мы должны что-то улучшать за них? — Да не, они просто вот так любят. Это надо вот принять как должное и все. Так-то мы точно сами должны, хы, на свой мост идти, — метафора была актуальной. — Так что расслабься и с батей помирись. Должен понять, батя все ж… «Тебе, наверное, виднее, — подумала, закусив губу, девчонка, — если б ты знал, кто у меня батя…»***
Ночь вроде пролетала за разговором быстро, но все никак не кончалась. Чем ближе был заветный Троицкий мост, который соединял Центральный остров и Петроградку, тем, кажется, становилось все холоднее, особенно часто преследовала эта мысль через тонкие колготки и короткое платье… Наконец, случилось то, во что уже почти не верилось — путешественники ступили таки на Петроградский остров, едва половинки моста соединились над черной масляно-блестящей Невой, и оставалось совсем чуть-чуть — дотопать до заветной Гатчинской, заторможено любуясь небом, стремительно выцветающим из черно-синего в серо-голубой. Ребята даже умудрились неплохо так втопить — оба порядком за время «нового знакомства» с прекрасным городом «взмэрзли». И вот когда они уже скоренькой походкой шли вдоль Большого Проспекта, зарядил ужасно холодный дождь… — Блин, ну чуть-чуть не успели! — горько смеялся Кира, когда они уже, насквозь мокрые, но стояли под козырьком Алининого подъезда. — Это ж надо. — Прости, все из-за меня, — тяжело вздохнула она, ища в сумочке ключи. — Чего из-за тебя? — Я могла додуматься отвезти Аню к себе, — тяжело признаваться в том, что не дошла своей вроде не глупой головой до элементарного. — И тебе бы не пришлось таскаться с нами на другой конец города… — Да ладно, я тогда тоже, получается, виноват, — хмыкнул лейтенант, чем вогнал девчонку в недоумение. — Мог бы додуматься устроить вас в отделении, в КПЗ. Так бы и короче было. — Кто ж в КПЗ ночует? — не сдержала смеха Алина. — Ну всякое, знаешь ли, бывает! — рассмеялся Порохня. — У нас там, кстати, и не так плохо — тепло, и Чердынцев всегда с бутерами. Даже бомжи наши иногда напрашиваются на пятнадцать суток, представляешь? Жить, в общем, можно, — тут он стал шарить у себя по карманам и пришел в ужас. — Вот черт… — Чего? — Как же я домой-то теперь попаду? — Что, опять мосты? — искренне почти ужаснулась девушка. — Да не, — с доброй улыбкой успокоил ее парень. — Я ключи на работе походу оставил. — Ну значит сейчас у меня отдохнешь и сразу на работу пойдешь, зря что ли тут пара шагов всего. — Ух ты, спасибо, — Кира был правда искренне признателен такому благородству. — Ладно, пошли сушиться, а то заболеем еще! — подъездная дверь с пиликаньем открылась. Киру она первым отправила в горячий душ, мотивируя тем, что у нее хотя бы есть во что сухое переодеться, и снабдив его теплым бордовым халатом, по которому и не понять было, женский или мужской (бабушкин, экстренно-теплый) пошла ставить чайник и одновременно искать утюг, просушивать его одежду. Парень довольно быстро вернулся с водных греющих процедур во всей красоте бабулиного халата, какой-то такой смешной и домашний, и теперь он заставил девчонку пойти греться, без всяких двусмысленных намеков, кстати говоря, хотя глядя ей вслед, не смог наконец-то не заметить, что фигурка у нее ничего так, даже весьма… Его на кухне уже ждала огромная кружка чая и тарелка бутербродов. За окном громыхал по железному подоконнику дождь, а дождем наслаждаться это ж завсегда, когда сидишь в сухости под крышей хе-хе! Вот казалось бы, не выспался, на дежурство заступать уже часа через четыре, если и дадут спать, то только сидя за столом. А он был доволен жизнью, как слон, треская свеженький бутерброд с колбасой! Хорошая ночь выдалась, правда, давно он так классно не гулял и не говорил по душам ни с кем. Здоровская девчонка! Серьезная такая, и смешная. Кто сказал, что хорошая ночь с девушкой, это только с сексом до утра?.. Хотя Алина, конечно, очень даже… Его уже порядком развезло в тепле и после бессонной ночи, и он почти уснул сидя, когда рядом затрезвонил мобильник и он, не задумываясь, нажал на зеленую трубку. — Але, — зевнул он прям в динамик. — Але в смысле. — А… Кира?! — буквально треснуло на том конце провода таким знакомым глухим голосом, что парень проснулся мгновенно. Трубка была не его, а в трубке… — я не понял… — Волков? — это сон такой что ли? — А ты как… — Это я у тебя спрашиваю, какого хрена ты с этой трубки отвечаешь? Где… — Так я это, охраняю. Хозяйку трубки. — От кого? — интонация капитана с каждой фразой становилась все взвинченней, а Порохня все меньше понимал, что происходит. — Да это долгая история, я тебе потом расскажу… А че там у нас в ментуре, как дежурство? — Кира, зубы мне не заговаривай, — Славин тон ничего хорошего не судил временному носителю бордового бабушкиного халата. — Где Алина? — Алина в душе… А я на кухне. Слав, так это… И вот надо было колобродить всю ночь, чтобы на тяжелую голову наконец-то сложить паззл!.. — Да ладно, так это она с тобой вчера, ээ позавчера… — Не смей ее трогать, ты понял? — с ним не друг как будто разговаривал, а зверь рычал. Аж с дрожью вспомнилось, как они единственный раз за время совместной службы по-настоящему поссорились — когда они приехали брать подозреваемую, а она оказалась Славкиной невестой… «ПОРОХНЯ, ОТСТАВИТЬ!!!»… — Ты понял меня? — Я понял, понял, Слав, увидимся. — Ну и что ты понял? — не успела бедная лейтенантская голова оправиться от одного разящего удара, последовал новый — в самый нужный момент на кухне появилась Алина, застукав его с ее телефоном. Ее внешний вид — пижама и нежно-желтый халатик — резко контрастировали с ее позой — одной рукой опиралась на косяк, другую упирала в бок, — выражением лица и прокурорским взглядом огромных светло-серых округлых глаз. Ему это уже мерещилось, или на него как будто Славка смотрел, когда на взводе? Щас еще зубы покажет… — Блин, ты Алина! — вдруг воскликнул он, указав на собеседницу пальцем с видом, как будто разгадал очень запутанное преступление. — Прикинь, я знаю, — с сарказмом ответила она. — Не, ты не поняла, ты АЛИНА! — он сейчас смахивал на обитателя Пряжки.— Позавчера, театр, убийство. Ты не узнала меня что ли? — Узнала, — призналась она. — Я думала, это ты меня не узнал… — А чего не сказала-то? — Момента как-то не было, — не придумала она ничего лучше, как пожать плечами. — Ха, — нервно усмехнулся парень и аж вскочил на ноги, — капец! Я всю ночь гулял с подружкой Волкова. — А это плохо? — Да он же голову мне открутит! — и это все, что его волнует?.. — Не открутит, не волнуйся, — будничным тоном сказала она. — Я не подружка, я дочка. — Чего? Дочка? Волкова? — Ну да, родная. А что? — Час от часу не легче, — бедняга упал обратно на несчастный стул. А Алине хотелось бы засмеяться от его уморительного вида, сочетавшего и шокированное лицо, и вытаращенные глаза, и всклоченные влажные волосы, и бабушкин халат, но ей стало предательски неловко — могла ведь и правда сказать, и недоразумения бы не было, а она… Так что она вся сжалась, сделала извиняющееся стеснительное лицо и неуверенно развела руками: — Давай знакомиться заново?..