***
Пока лейтенант так плодотворно размышлял на осеннем холоде, в относительном, но тепле кабинета на втором этаже оживленно вел мысленный диалог с самим собой отдежуривший эту ночь капитан Волков. Диалог сопровождался пешими прогулками из угла в угол по просторному кабинету и выкуренными сигаретами. Успокоиться, как не пытался, не получалось. Чего только не говорил себе: и «взрослая уже», и «не твое дело», и «да может ерунда»… Но Порохня!.. Как этот пострел поспел?! И главное, сам же, сам его, выходит, отправил в отдых, а он на дискотеку. Вот как это могло произойти? Не, парень он хороший, опер хваткий, почти родной уже. Но своих девок ему мало?! Какого хрена он именно к Алинке прибился? И она, такая серьезная, как… От кого он ее охранять мог? Если, конечно, не придумывал отмазку на ходу — не ожидал ведь, что в полшестого утра девчонке позвонит именно он, еще бы. Он сам, Волков, не ожидал. По-другому не смог! А что он должен был делать, когда вернулся с ночной пьяной бытовухи на Ленина, взял со стола забытый свой мобильник, а там пропущенный от Алины, в полчетвертого утра! О чем он вот должен был думать, когда поссорились, ни ответа-ни привета от нее, а тут звонит под утро! Чуть с ума не сошел, испугался, что пока он ханыг этих оформлял, дочке помощь нужна была, срочная, его помощь! А теперь что?.. Кинулся звонить. А сумасшествие было только впереди. «Алина в душе, я на кухне». В полшестого утра. Час от часу не легче! Что он должен был подумать, зная Кирюху? Он добрый, конечно, но по части девок без царя в башке, все больше одним местом думает, и от одной к другой, одной к другой… Ему, Волкову, на них было, если честно, все равно, он даже временами завидовал молодому поколению, которое будет жить уже при коммунизме — ему б в Киркины годы так, и все с легкой совестью и головой… А после сегодняшнего… Кирин донжуанский список ему был по барабану, конечно, но не желал он своему ребенку такого — стать очередной и проходной у этого щенка! Хоть он и друг ему. Ее такое точно не устроит, не такая она, чтоб быть очередной… А дальше что? Слезы, истерики, страдания? Нет, ни за что! Сейчас он ему все скажет, и не дай боже… Едва с этими мыслями капитан, весь кипевший отцовскими переживаниями, так быстро пропитавшими насквозь его душу, вдавил со всей силы несчастный окурок в мутное донышко старой пепельницы, дверь за его спиной распахнулась, и одиночество в кабинете закончилось. — Привет, Слав! — Порохня решил начать как ни в чем не бывало. — Ну здорово, — спокойно ответил Волков, обернувшись и измерив лейтенанта пристальным взглядом с ног до головы. — Как отдохнул? — Да нормально, — Кира этот взгляд заметил, и хоть сто раз сказал себе, что ничего ж и не было, и что, они со Славкой не поймут друг друга что ли, а почувствовал себя не в своей, что называется, тарелке. — Ну и кого ты там от кого защищал? — пройдя к своему столу и скрестив руки на груди, капитан снова вцепился глазами в Киру, не мигая. — Рассказать мне не хочешь?***
Утро было очень так себе. Не высыпаться это в принципе плохо, Алина поняла это очень ясно, когда дотянулась до будильника, который уточнил, что спать ей уже никак нельзя, а голова как чугунная, все клонилась обратно вниз. Сейчас бы не выдержать и рухнуть обратно на подушку, как бы случайно проспать пары, проснуться к обеду, раздосадоваться, когда дойдет, что все проспала, а потом быстро успокоить совесть отличницы и пойти в пижаме завтракать… Но от этого медового (в плане сладости и липкости) соблазна спасла мысль, что если она сейчас не встанет, то этот герой в бордовом халате проспит на работу, а ему на дежурство, Славу надо сменить и домой отпустить… И только открыв глаза и повернув голову к окну, она, наконец, вспомнила, что Кира уже ушел. Он прям как Слава недавно, вырубился, сидя в кресле, когда немного пришел в себя от шокировавшего его открытия, а она стала срочно сушить его одежду, устроившись на кухне. Куртку пришлось положить на обогреватель, а все остальное уже утюгом. Пока жала на кнопку и наполняла все вокруг паром, от которого развозило и очень хотелось спать, все думала про эту сумасшедшую ночь. Иратовой она еще это припомнит. Пирожочек именинный! То как курица с яйцом носится с Анькой, то бросает ее невменяемую в клубе, на произвол судьбы буквально. Так не терпелось ноги раздвинуть, что плюнула на все?! И с первым встречным бог знает куда поехала? Ну-ну, удачи. Безбашенная! Одно хорошо: с Аней все обошлось, иначе бы не было Оксанке ни прощения, ни оправдания, причем не столько от них с Анькой, сколько сама бы дура не смогла себе такого простить, когда опять адекватной стала… Но как же ей с Кирой повезло! Вот!.. Не могла она вспомнить, когда бы ей ТАК везло и так вовремя появлялся человек и приходил на помощь. А не, могла — только в начале недели так на помощь подоспел Слава. Как из воздуха, в самый нужный момент. А теперь Кира. А как узнала, что в клубе сегодня Кира оказался благодаря Волкову, вызвавшемуся подежурить вне очереди… Сказать, что Алина была в шоке, это не сказать ничего. Впрочем, вспоминая все последние события в ее жизни, такой шок становился уже даже привычным. Она вообще считала себя выше всех суеверий и якобы неслучайных совпадений, в отличие от бабушки, которую на них иногда просто клинило, до абсурда, особенно она любила все про маму твердить и про нее, что-то невнятное и непонятное, мол, все судьба, все повторяется, и маму это иногда доводило чуть не до истерики. Юнг, между прочим, считал, что в судьбу верят только те, кто в себе не разбирается и не хочет. И она была убеждена, что в себе-то она разбирается прекрасно, знает, чего хочет, что откуда берется, и вообще… Но, наверное, если ты в чем-то убежден по полной и всем об этом при случае говоришь, наверняка случится такое, что сдует ветром твою уверенность, и почву под ногами. Все буквально перевернулось у нее в голове, как только услышала на кухне, о чем бабушка с мамой шушукаются… В общем, как только впервые прозвучала в ее жизни фамилия Волков, так она, считай, и попала в какой-то ну очень странный водоворот событий, которые проверяли на прочность ее психический вестибулярный аппарат и будто убеждали, что зря она так считала Юнга последней инстанцией истины. И по идее это должно было пугать. Но у Рощиной это почему-то теперь больше вызывало ощущение какого-то полета в невесомости… И уже даже доверия этому водовороту. Бред! А она, если подумать, ни о чем пока не жалела… Приехали, Волковский проспект!***
— Славк, ты это, не удивляйся только ничему… — Выкладывай уже. — Ну короче, — Порохня взял паузу, чтоб снять и повесить куртку, и воспользовался ею, чтоб как на экзамене перед ответом, в последний раз подумать, что говорить, и что нет, и как говорить, учитывая, что Волкову по очень понятной причине НЕ все равно. — Пришел я в клуб, ну танцы, с красоткой одной познакомился, сели в баре… — Кир, меня танцы твои не интересуют, к сути давай, — выдохнул едва ли не вымученно Слава, так и стоя возле своего стола, и весь его напряженный вид наглядно показывал лейтенанту, что он и так на нервах, а тут совершенно не нужные подробности. — Ну если к сути, то с Алиной ВСЕ хорошо, — Кира решил и правда нарушить хронологию, но сказать главное, и тоже подошел к своему столу (они со Славкой соседствовали столами в кабинете) — так что ты не волнуйся! — Спасибо, утешил, — не особо по голосу было слышно, что Волков успокоился, но ладно. — В общем, я в туалет спустился и вижу — козел какой-то пьяный на девчонку быкует, надвигается прям… — А ты? — Волков аж сглотнул, тут же вспомнив вечер понедельника… — Ну я вмешался, нестандартно, — Кира не выдержал, и довольно усмехнулся, реально ж хорошо вышло, Георгич бы похвалил! — Сбил короче его с толку! — Как сбил? — Сигаретку попросил! — Ты ж не куришь уже? — Ну! — Ааа, — тут и Волков, кажется, немного расслабился и вроде как улыбнулся. — Ну, он повелся, полез в карман за сигаретами, а я ему руку как заломлю! — вот тут Порохню понесло, аж глаза загорелись. — Он давай орать, вырываться, я весь на него навалился, так тут Алина как проснулась и рр-раз ему сумочкой по башке!.. Смелая она у тебя! — Знаю, — кивнул капитан, едва удержавшись, чтоб не ухмыльнуться с гордостью, — а дальше? — Ну тут охранники прибежали, вовремя, ага, меня чуть не скрутили, прикинь! Я им ксиву предъявил, сказал, что работу их приходится выполнять за них, а у них тут всякая пьянь девчонок в подвале чуть не насилует!.. — Чего?! — Слава уже было увлекся вслед за Киркой, но услышав то, что услышал, вспомнил темный двор на Пионерской во всей яркости. — Ты ж сказал… — Не-не-не, не волнуйся, до этого не дошло! — Порохня понял, что все-таки взболтнул лишнее. — Там же как все было, Алина пришла туда с подружками, день рождения отмечали, ну в какой-то момент потеряла их, пошла искать, ну и нашла одну, у туалета, пьяную нафиг, невменяемую, и ее там этот урод зажимал, по-серьезному. Ну Алина и полезла, подружкину честь спасать! — Одна, голыми руками? — Ну да. Говорю ж, смелая! — Безбашенная, — проворчал Волков, но в душе его, видит Бог, возликовала ничем не затыкаемая гордость, как бы не охала и не ужасалась такой безрассудности родительская тревога. Подругу защищала, не испугалась, подумала не о себе… И ведь он бы сделал точно также. Да, только она девочка, придурок!.. — Воот, ну охранники увели его, я ее спрашиваю, ты как, стоит вся бледная, а она к подружке — та совсем никакая стала, на аж пол села. В общем, оказалось, что подруга, которая их в клуб притащила, кинула их и с парнем каким-то уехала, Алина давай психовать, она с чего-то решила, что эта дуреха колес наглоталась, переживала… Но не, это не колеса были, они по другому действуют, я видел как-то… Напилась она, вискарь ни с чем не перепутаешь. Ну че делать, говорю, пошли ловить машину, домой надо везти. — И ты эту подружку потащил? — Ага. Ой, Слав, — парень прыснул от смеха, — как мы с Алиной ее в гардеробке одевали, театр просто! — Тебе смешно, а девке, как проснется, плохо будет… — Так думать надо, когда вискарь принимаешь! Ну мы пошли на улицу тачку ловить, а девчонка эта в Купчино, оказалось живет, а времени уже… — Короче, на мосты вы уже не успевали? — кое-что наконец-то начало проясняться для Славы. — Ага, я поэтому хотел эту Аню один везти, ну перекантовался бы где до мостов… Так Алина не дала! Уперлась, сказала подругу не брошу, поеду с вами. — Ну правильно, кому попало доверять подружку, — ухмыльнулся Волков, уже совсем передумав ругать дочь за геройство. — Вот спасибо, тащ-капитан, приятно очень, — Кира надул губы и руки на груди скрестил. — Да ладно, не обижайся. Ну так что, поймали тачку? — Ага, еле-еле. Прикинь, Алина про развод мостов не знала вообще! Ни слухом, ни духом! — Просветил? — Ну да. Познакомились заодно… — Не понял. Познакомились? Ты что, не узнал ее? — он-то думал, утром по телефону Кира выкручивался и дурачка свалял, мол только сейчас дошло. — Прикинь! И она меня тоже, походу!..***
Сползти с дивана ей все-таки удалось, хоть и с трудом. От поднятия на ноги легче не стало — у невысыпания есть очень дурацкий симптом: ты вроде в полном адеквате и силах, а чувство такое, что твой мозг изнутри кто-то обхватил обеими руками и сжимает, не думая отпускать! И фиг ты от этого избавишься, разве что поспишь и выспишься. Но все, спать она только вечером будет. Нет, даже не вечером, днем. Отсидит свои две пары и все, спать, не дожидаясь вечера, и до утра. Пережить бы день, она ж, получается, часа два всего спала… Помимо придавленной головы, Алина к пущей досаде почувствовала, что ей глотать больно. Да ладно, ерунда, зубы почистит — все пройдет, мама всегда так говорила. В общем, игнорируя свое разбитое состояние, Рощина мужественно стала собирать себе завтрак. Проглотив наспех, все, что приготовилось за пять минут, и запив целым кофейником очень горького, зато крепкого кофе, она принялась собираться. Пока одевалась, приспичило вдруг с чего-то подумать о Кире. Он хороший, и даже очень. И смелый, и добрый, и на Славу чем-то похож. Да, тоже в милиции работает, и к окружающим относится ответственно очень, мимо чужой проблемы не пройдет. В конце концов, он единственный в клубе пришел на помощь. Так и вызвался Аню домой отвезти, со своей зарплатой, с этими мостами… И ничего не сказал, типа ему это неудобно, и он денег много потратит, на чужого человека. Сделал, как будто это само полагалось. По долгу службы, а ведь он не при исполнении был, а отдыхал. Ее дедушка, погибший очень давно, был таким, деда Сеня такой, Слава такой, она в этом не сомневалась, и Кира такой, неравнодушный. В общем, очень это Алину впечатлило и даже в душу запало. А как с ним было весело, и главное не страшно? Ей так спокойно, так хорошо давно ни с кем не было — в незнакомом районе, на холоде, ночью! И на Питер она как-то правда по-другому посмотрела, хотя и жила тут уже месяц. Кира прав, Питер — это не только центр, ее универ и квартира. Это… Мир целый! И он ей очень понравился. Даже с этими дурацкими мостами. Ей все равно перед ним стыдно было — не подумала головой, и пришлось ему с ней и Аней возиться всю ночь перед дежурством. Повезла бы Филину к себе — было бы и дешевле, и удобнее. Ну, МаргаритИванна разве что волновалась бы, наверное, сильно. Но Кира бы выспался, не промок… И, хотя она была полностью солидарна со своей совестью, ругавшей ее за недальновидность и безответственность, себе она едва ли признавалась, что без этой ночи на холодной улице ей было бы грустно… Не хотелось никак об этом всем сожалеть, несмотря ни на что. Разве что о том, что вовремя не сказала ему, кто она, в смысле что они уже знакомы, ну и что она дочь его коллеги. Хотя… Ну правда момента не было. Да и разве они плохо общались без этого? Наоборот! Он, кстати, заставил ее задуматься над ссорой со Славой — может правда не надо так на него обижаться, он все-таки и правда знает, о чем говорит. Да и мама с бабушкой немного тоже — все-таки дедушку они потеряли именно на службе… Но от своих желаний отступать она и не думала. Если правда любят, как Кира сказал, то поймут. И даже гордиться будут. Наверное. А еще Кире она была искренне благодарна за то, что после всех этих приключений, оказавшись в ее квартире, в бабушкином халате, он вообще никак не приставал к ней, хотя и мог. Ей уже хватило подобных эпизодов в последнее время, если честно, еще и участковый продолжал где-то тут бродить вокруг, принюхиваться… Так что, Кира к ней хоть как к человеку, а не женской особи отнесся… Или он так Волкова испугался? Тут Алине, уже обувавшейся в прихожей, стало неприятно от такой мысли. Как по телефону со Славой поговорил, так и заметался. «Он мне голову открутит!». И это реально самое страшное для него? А если б не Волков, тогда бы он как себя вел?.. Настроение и так было не очень, а от таких мыслей совсем скисло, еще и не накрашенное бледное отражение в зеркале выдвинуло свою версию причины такой деликатности Порохни с ней, и воспоминания о бессонной ночи померкли, все вдохновение рассеялось, как утренний туман… Поэтому она решила прекращать об этом думать, и уже выходить, до универа где-то еще час добираться… Что за фигня, а где ключи? Сюда же положила…***
— Короче вы шатались по городу, пока мост обратно не свели? — Ну да, я Питер ей показывал, — закивал головой Порохня. — Шли, болтали так, обо всем… — А потом под дождь попали и пошли к ней? — Ну да, я еще и ключи от дома не нашел, она и говорит, пошли ко мне, а то простудимся, от меня на работу пойдешь, все равно до отделения два шага… Ну, а там ты позвонил. Слав, у нас не было ничего, вот клянусь! — Да меня вообще-то это и не интересовало, — Волков вопреки воле покраснел. — Не, правда. И в мыслях не было, — ага, не интересовало, «не смей ее трогать». — Я ж не настолько, чтоб… все, что двигается… — Все, я понял, проехали, — капитану стало так неловко, что он поспешил закрыть тему. — Мы друзья просто, ну как с Варькой… Слушай, Слав, я не знал, что у тебя дочь есть. — Я сам не знал, — спустя паузу признался капитан, не сразу на это решившись. — Она меня совсем недавно нашла. — Ааа, — лейтенант решил благоразумно не расспрашивать о подробностях, мало ли, че там в прошлом было. — А ты как понял, что… — Так Алина сказала. Ну, когда я с тобой по телефону поговорил. Я ж думал, она девушка твоя, а она и говорит, я не подружка, я дочь. А ты ее так и хотел от нас скрыть? — Да нет, просто момента не было как-то… — Волков отвернулся. «У них это семейное что ли, момент подбирать?» — хмыкнул про себя Порохня. — Ты только, это, не трепись про нее никому. Я сам расскажу. — Да, о чем речь… А ты реально против, чтоб она на криминалиста шла? — Это она тебе сказала? — Слава заволновался. — Ну да, мы как-то так разговорились… говорит, папа против, поэтому мы поссорились… но она тогда еще не сказала, что папа — это ты. «Она меня папой назвала?..» — А ты сам бы хотел, чтоб твои дети в ментуру шли? — как бы подкрепляя свои слова, капитан обвел взглядом их кабинет. — Не знаю, вообще не думал, — честно признался Кира, пожав плечами. — Ну, в принципе, если понравится, ничего это не испугает, — повторил окидывание кабинета взглядом, — если прям их это будет… да почему и нет, в конце концов. Повисла пауза, и Волков задумался — еще не нахлебался этого всего дерьма, вот и говорит так. И детей у него еще нет, чтоб думать башкой… Да у тебя, старичок, тоже до недавнего времени детей не было… — Не знаю, может я и правда зря так, — пробормотал Слава, глядя себе под ноги. — Я как узнал у меня аж в голове перемкнуло. Я-то просто знаю, что это такое… — Ну, Слав… Толковые-то люди и тут нужны, — лейтенант не думал, что разговор примет такой оборот, но нутром чувствовал, что Волкову нелегко, и кто-то ему помочь должен, сам едва ли расскажет, ну разве что Георгичу. — Мы же с тобой как-то профессию эту выбрали. — Ага, на голову себе. — Ой, да ладно, я ж знаю, ты без работы жить не можешь! — Кира развеселился. Не, а правда, на его памяти Славка всего один раз пытался уйти… И хорошо, что не ушел. Не стоила та баба того совершенно. — Сильно она на меня обижается? — спросил вдруг Волков. — Да нет… уф, — Кира задумался, как сказать лучше, — скорее переживает, что вы друг друга не поняли. — Так и сказала? — Ну, я так понял, — пожал плечами парень. — Да ты сам ей позвони и поговори! — Да, позвоню. Позже, — он вздохнул. — Слав, а ты бы сильно был против, если б у нас с Алиной, ну, что-нибудь началось? — не выдержал и спросил Кира, решив расставить все точки над «ё» сразу. — Ну, теоретически, — прибавил он, увидев красноречивое выражение лица капитана. — Зная, чем у тебя обычно заканчивается, — Волков решил быть честным, — да, против. Без обид. — Да не-не, я так спросил, — уверил его Порохня, про себя же не зная, как к этому относиться. — Но она вообще красивая. — Знаю, — улыбнулся Славка. — Ладно, Кир, — он видимо решил, что пора собираться домой, раз смена уже пришла, — я домой тогда пошел. За ночь только бытовуха была, убийцу там же взяли — А с театром у нас что? — все, ладно, правда надо работать. — Да ничего нового, на понедельник всех оставшихся вызвали. — Волков отошел к вешалке в углу. — Приму тоже, у нее там такая ж истерика была, что решили не трогать. Все равно походу глухарь рисуется очередной… — Блин, обидно, — хмыкнул лейтенант, — дело громкое, если б распутали… — Ну вот садись и работай, раз отличиться хочется, — усмехнулся Волков, надевая куртку. — Да, — он подошел к Кирке, и чуть подумав, сказал, — спасибо тебе. За Алину, — протянул руку. — Да не за что, — Кира будто бы засмущался, он и не думал вообще о благодарности, и ответил рукопожатием. — Она и сама не промах… Кстати, а вы с ней похожи. — Да? — Ага, сильно, — и тут Порохню начал разбирать смех. — Чего ты? — нахмурился Слава. — Не-не, ничего, — Кира попытался подавить смех, но безуспешно. — Ну че ты ржешь-то? — слегка толкнув его в плечо, Волков и сам чуть смеяться не начал, заразившись от Кирюхи, но все не мог понять, что смешного в том, что они с Алиной похожи. — Да просто так, анекдот вспомнил, — лейтенант уже от смеха по полам согнулся. — Смех без причины признак дурачины! — не нашелся, что еще сказать капитан, забирая со стола свою планшетку. — Я пошел. — Д-давай, ха-ха-ха! — Балбес, — проворчал старший по званию, покачав головой, и отправился восвояси, спать и обдумывать все, что происходило с ним и вокруг него. — Пока, Слав! Кхых, — наконец-то удалось обуздать душивший хохот, и Порохня сам себя похвалил, что удержался и не выдал Волкову, с чего он вдруг стал ржать как конь. Ну не рассказывать же ему про приснившийся ему сегодня кошмар, который в точности повторял сцену с телефоном, только вместо Алины у него за спиной появлялся очень неожиданно сам Волков, рычащий «какого хрена ты тут делаешь?!», злой как черт, кулаки в боки, зубы наружу, всклоченный… в пижаме и желтом халатике Алины. Утром это было ОЧЕНЬ страшно, до дрожи, а теперь это было до слез смешно! Как нельзя довольный тем, как все разрешилось, Кира принялся мастырить себе второй завтрак из чая с печеньками, что были запасены у них в тумбочке, а то Алина всего пару бутербродов успела ему дать, да и он успевал съесть ровно столько же. Настроение было на высоте, аж сил прибавилось и спать расхотелось, разве что так на секунду задумался над тем, что Славка ему сказал, на тему если б у них теоретически что замутилось с Алиной. Вроде и ничего обидного он не сказал, Кира себе отчет вполне отдавал о своей веселой жизни, тем более он же так спросил, теоретически. Но… Что-то все равно, какой-то такой противный осадок от Славкиных слов остался. Но, впрочем, он быстро и думать об этом забыл, подумалось, что пока нет никого и вызовов нет, может лучше в комп сейчас поиграть, попробовать таки пройти этот полигон и до трех тысяч очков настрелять. О, надо еще ключи в куртку переложить, но только в менее глубокий карман, а то как утром будет, захреначил во внутренний, и нету, а Алина видимо когда куртку сушила, нашла. Спасибо ей надо будет сказать, а то бы он тут сейчас перерывал все ящики в поисках… Стакан с чаем так жег руку, что пришлось ускориться в пути от тумбочки к своему столу и очень быстро ставить это все, пока не выронил нафиг. Проводя нехитрую сервировку, Кира неловко смахнул локтем какую-то очередную картонную папку с делом на пол и замер. — Не понял, — он неверяще уставился на то, что лежало на месте папки и тут же захлопал рукой по заднему карману. — А это тогда что?..***
— Алииин, ты уже видела? — под нос ей пихнули газету с кричащим заголовком «ТРАГЕДИЯ В БАЛТИЙСКОМ ДОМЕ: ЧТО ОСТАЛОСЬ ЗА ЗАНАВЕСОМ?» и с «шокирующим» перевиранием подробностей убийства в театре. — Ты ж там была как раз, все так и было, да? — Откуда я знаю? Не читай газеты, там одно вранье, — ответ был грубым, но по делу. — Алин, у тебя сегодня весь мир — враг? — дурацки хихикающая Ирка Котлова все не хотела отцепляться от нее. — Ир, не трогай ее, она ночь не спала, — Наташа вовремя пришла на помощь, как раз сидя между ними на этой лекции. — Дааа? — эту дуру, впрочем, так было не отогнать. — С парнем зажигала что ли, да? — Вот прикинь, — Алина не выдержала, повернулась к ней и процедила сквозь зубы, — так зажигали, что соседи аж милицию вызывали. Не то прилипалу Котлову так впечатлило, что синий чулок и недотрога Рощина с кем-то так зажгла, что соседи милицию вызывали (это ж как же надо было, ооох!), не то ее так испугали злющий взгляд недотроги и остервенело слегка обнаженные нижние зубы, но в общем она, выкатив глаза, предпочла отодвинуться от подруг, наконец-то оставив их в покое. — Дура! — с досадой плюнула ей в след Алина. — Не обращай внимания, просто озабоченная, — нахмурилась Наташа, которая подругу сегодня просто не узнавала. — С тобой точно все в порядке? — Не знаю, — призналась Алина, закрыв глаза и упав грудью на сложенные на парте руки. — Голова болит. — Спать надо по ночам, а не по городу разгуливать, — Наташка были настоящая староста, ответственная и строгая, к себе и ко всем. — Натааш, ну не начинай, я не виновата, что эти дурацкие мосты разводятся, а Аня в этом Купчино живет, — утомленная головной болью и полная уважения к лектору, буквально прошелестела Рощина. — Нечего с этой парочкой было связываться, — Гриднева, которой по ее качествам надлежало бы носить фамилию Грейнджер, все не унималась. — Я вообще не понимаю, что ты в их компании делаешь! — Я сама не очень понимаю, — призналась Алина, мечтая только о том, чтобы все это — Наташкины справедливые нотации, лекция по истории права, день этот дурацкий — все закончилось… — Ладно, фиг с ними, ты поступила по совести, надеюсь им хватит мозгов это оценить, — Натик все же смягчилась и приобняла подругу за плечи. — Терпи, еще полчаса и домой. Хочешь провожу тебя? Мне на Петроградку как раз надо по делам. — Давай, — согласилась Алина, проваливаясь в темный, неприятный, совсем не расслабляющий сон, буквально высасывающий остатки ее сил, как черная дыра. Мучения увеличивались бесполезным напряжением воли, чтобы не уснуть, и болью при глотании. Лекция, казалось, закончилась только через час, и Рощина себя чувствовала ужасно, проснувшись от противного звука аплодисментов студентов своему профессору — ничего не сделаешь, университетский этикет, а ее встряхнуло, как от взрывной волны. — Так, подруга, ты не заболела у меня случайно? — прозорливая староста 1-й академической группы уже сомневалась, что на кремневую Рощину так опустошающе подействовала только одна бессонная ночь. — Кроме головы не болит ничего? — Горло, — вздохнула Алина. — Глотать больно. — Приееехалиии, — сбылись худшие опасения, Гриднева закатила глаза, но тут же включила комсомольскую активистку, а если без иронии, то настоящую подругу. — Так, давай на мою руку опирайся. — Нат, я не умираю вообще-то… — Опирайся, говорю. Попробуем нашего мажора найти и попросить подвезти. Мажор у них был в группе один — Даня Владимиров, единственный, у кого в группе была тачка, причем иномарка, и он на ней приезжал каждый раз в универ, коварно проезжаясь колесами своего BMW по девичьим хрупким сердцам и ими же расплескивая лужи пацанской зависти. Выпендрежник, но, впрочем, неплохой мальчик. К счастью он еще не успел уехать, а как услышал «подвези, пожалуйста, Алине плохо» так вообще и согласился, и дверь распахнул, и помог усесться, и пристегнул ремнем, в общем, взял на себя заботы. Расчет Гридневой оправдался — значит, она не ошибалась, когда подозревала, что Владимиров не равнодушен к Алинке. А почему и нет, хороший вариант…***
По пути собрали все светофоры и даже в пробке постояли — на Гатчинскую приехали не скоро. Алина успела еще раз провалиться в ломовой сон и вымученно открыла глаза, когда до нее долетели отголоски разговора на передних сидениях. — Наташ, может врача ей вызовем? — Ага, как, она же не прописана в Питере? Это только в поликлинику универа сначала, к терапевту за больничным… — У отца знакомый доктор, он семью нашу лечит, я позвоню… — Давай пока своими силами попробуем справиться, — Гриднева все же не спешила бить в набат. — Она ночь не спала, да и у нее только горло болит. — Ну ладно. Может за лекарствами тогда съездить пока? — Ой, да у нее мама с бабушкой врачи, они ей отдельный чемодан лекарств собрали, вряд ли для простуды там ничего не найдется. — Ну смотрите, — Владимиров вздохнул. — Если что-то будет нужно, звони, мой телефон у тебя есть. — Хорошо, договорились. Алиин, — Наташа очень осторожно потрепала подругу по плечу, — приехали. Пойдем? — Мм? — Рощина открыла глаза, — да, пойдем. Дань, спасибо. — Выздоравливай, Алин! — сказал он вслед, и едва они открыли подъездную дверь, серебристая BMW скрылась в арке. Дома нашелся градусник, выявивший у страдалицы, уложенной на диван, температуру 37.9, а вот простого нурофена и спазмалгона для головы дома не нашлось. Оказалось, что мама и бабушка, не врачи, а медсестры, все-таки немного просчитались, когда снаряжали девочку лекарствами… Наташе пришлось бежать в ближайшую аптеку, которая оказалась совсем не близко, по закону жанра. Когда она вернулась, отперев Алининым ключом дверь (сама ее решила закрыть, чтоб она не вставала), подружка уже спала, укутавшись в ужасно-теплое одеяло. — Клааасс, — протянула Гриднева со вздохом, думая, что ей делать дальше. Оставлять больную было стремно, да и безответственно, а если она сейчас не заедет к маминой подруге, которая сегодня в Сочи улетает, и не заберет у нее вафельницу, сорвется семейный вечер и будет скандал… — Алин, — пришлось все-таки на секунду растолкать ее, чтоб сказать, — мне бежать надо. Лекарства я принесла, они вот, на тумбочке. — Угу, спасибо… — Выпей прям сейчас нурофен. Если легче не станет, сразу звони, поняла? Хоть ночью — я приеду! — Ночью мосты разводят… Черт, хотелось верить, что это она не начала бредить. — Ничего, главное звони! — Нат, мне восемнадцать уже, я сама все могу… — Так, короче, ты ключи свои нашла? Чтоб я тебя дубликатом закрыла? — Неа, да они точно здесь, я найду… Дубликат себе забери. — А, ну хорошо. Я пошла тогда… И Алина снова отключилась. Гриднева вздохнула и пошла за своей сумкой с учебниками, которую она бросила на кухне. Там же валялась и Алинина сумка, и ее мобильник, в этот самый момент затрезвонивший во всю громкость, и пришлось Наташке быстро брать трубку, не глядя, кто звонит, лишь бы аппарат перестал орать. — Алло? — как смогла тихо сказала. — Алин. — Нет, это не она, она не может сейчас к телефону подойти. — Не понял, а вы кто? — А вы, собственно, кто, и с какой целью интересуетесь? — Ээ, извините пожалуйста, — мужской глуховатый голос из трубки явно раскаивался в бесцеремонности, — это из милиции беспокоят. Алина Вячеславовна у нас по делу об убийстве свидетелем проходит… — Аа, вы ее хотели на допрос пригласить? — поняла Наташа, знающая эти процедуры из любимого сериала папы про ментов. — Нет, что вы, всего лишь уточнить показания. — Ну боюсь она вам не скоро что-то уточнит, она заболела. — Как заболела? — голос стал заметно обеспокоенным. — Как все, простудилась, — такие странные вопросы, — горло болит, температура поднялась, теперь вот спит, так что она с вами поговорить не может. — Врач у нее был? — тон у милиции стал сухой и жестковатый, по-военному. — Нет, какой врач, она же не прописана в Питере. Сами же знаете, как у нас это устроено. Да пока своими силами справляется, все лекарства есть… — Хорошо. — Извините, мне пора уходить… — Да-да, конечно, извините. Спасибо. — Я оказала большую помощь следствию? — усмехнулась девушка. — Неоценимую. Всего доброго. — До свидания, — Гриднева положила трубку и, оставив мобильный подруги на столе, поспешила в прихожую. «Нифига себе у нас милиция стала о свидетелях беспокоиться, — думала она, пока застегивала куртку. — Прям как в Америке!». Убедившись, что ничего не забыла, и надеясь, что все обойдется и хотя бы за ночь ничего не случится, ответственная подруга Наташа Гриднева тихонько вышла за порог и заперла дверь снаружи на ключ…