Цветочный мальчик

Прошло всего десять минут с начала урока Истории Магии, но нервы Тома уже начали сдавать. А всё потому, что Рабастан у его уха не затыкался ни на секунду, беспрестанно жужжа о Поттере, словно заменив в этом Малфоя. И если ещё первые пять минут были вполне терпимы, то в последующие его уже начало коробить от каждого произнесённого «Гарри». Да, ему было известно о том, что Лестрейндж нашёл общий язык с новеньким и даже записался к нему в друзья, но прежде тот не говорил о Поттере столько. Скорее просто изредка упоминал в контексте, чем он вообще занимался и где он пропадал. Именно в последние недели Рабастан начал в буквально смысле исчезать из поля зрения, постоянно проводя время в компании новенького. Хотя его уже даже новеньким называть было неправильно. Пять недель это всё же не одна. — Я вот думаю над тем, чтобы подарить ему фиалки. Он мне сказал как-то о том, что это его любимые цветы. Но вот причины, чтобы подарить их ему, нет. А я не хочу выглядеть глупо в его глазах, — Рабастан смотрел в упор на Риддла, полностью игнорируя читавшего скучную лекцию профессора Биннса. Сейчас его интересовала совершенно другая тема, а не восстания гоблинов, которые случились ещё столетия назад. — Ты будешь выглядеть глупо, если будешь дарить цветы только по каким-то причинам, — Том раздражённо вздохнул. — Думаешь? — с сомнением уточнил Лестрейндж. Он никогда прежде никому не дарил цветы, да и подарки раздавал только по праздникам. Потому он абсолютно не разбирался во всём этом. — Я уверен, — твёрдо ответил Риддл, пытаясь снова сосредоточить своё внимание на профессоре. Но разве Рабастан так просто успокоится? — А синие или голубые? — Синие. — Почему именно они? — Синий мне нравится больше. — Но ведь я не тебе их дарить собираюсь. — А зачем тогда ты всё это у меня спрашиваешь? — Том с ещё большим раздражением посмотрел на Рабастана, — ты же у нас здесь запал на парнишку, а не я. — Что? Я? Нет! — ошеломлённо проговорил Лестрейндж, широко выпучив глаза, — не неси ерунды. — Хорошо, — легко согласился Риддл, переведя взгляд на Биннса. Но под ухом снова прозвучало: — Я не запал на него. — Хорошо, — повторил Том, скрипнув зубами. Если это не прекратится, он точно не выдержит и проклянёт своего друга прямо на месте и ни капли об этом не пожалеет, а только выдохнет с облегчением. — Мы всего лишь друзья. То, что он мне нравится как человек, ещё не значит, что я хочу с ним встречаться, — продолжал настаивать Рабастан, заставляя Риддла в раздражении даже закатить глаза. — Тебе не обязательно повторять это в сотый раз. — Но ведь ты всё ещё мне не веришь. — Конечно нет, — усмехнулся Том и услышал, как рядом на спинку стула устало откинулись. — Неужели это так очевидно? — Рабастан прикрыл лицо руками. Он начал что-то чувствовать к Гарри ещё на первой неделе, а с каждой последующей его чувства только усиливались. Никогда прежде он не испытывал к кому-то такой яркой симпатии, никто его прежде не интересовал в романтическом плане. А тут в школу приходит новенький, который тут же привлекает его внимание своей нестандартностью и бесконечной улыбкой, и переворачивает всё с ног на голову. И всё бы ничего, но он был парнем. Не девушкой, как это принято в магическом сообществе, а именно парнем. Если кто-то посторонний узнает, у него могут начаться проблемы на этой основе. Нет, из фамильного древа его, конечно, не выжгут, но вот уважение потерять он вполне может. И это до ужаса пугало и расстраивало. — Я бы не сказал, что ты это вообще скрываешь, — Том пожал плечами. Он не видел вообще никакой проблемы в этом. Пусть Лестрейндж любит, кого хочет, его это вообще не касается. Он в эти сказки про любовь по идее вообще не верил. И разве важно, что подумают другие? Пора уже перестать всем зависеть от чужого мнения. Это никогда ничем хорошим не кончалось и кончаться не будет. — Ты так спокойно к этому относишься, что это даже подозрительно. Ты точно тот Том Риддл, которого я знаю на протяжении семи лет? — Рабастан нахмурился. — Повторюсь, это не моё дело. Мне совершенно безразлично, кому ты там строишь глазки и с кем обжимаешься по углам. Просто перестань болтать о Поттере, не затыкаясь. Это неимоверно раздражает. — Не преувеличивай, я не болтаю о нём без остановки. Это ты цепляешься только за него. Я могу рассказать хоть десять новостей, но если в одном из них промелькнёт Гарри, ты запомнишь только его, — Лестрейндж усмехнулся. Такое на самом деле было и не раз. Он как-то на ужине рассказал Тому про новую статью Скитер, несправедливую оценку по Зельеварению, о странном поведении Снейпа на уроке с гриффиндорцами шестого курса и о том, что они с Гарри нашли у Мёртвого озера один редкий цветок. И из всего этого Том запомнил лишь последнее. Он даже Скитер проигнорировал, хотя обычно любил обсудить её писанину. — И за эти двадцать минут урока ты тоже ни разу не обмолвился о своём объекте страсти? — Риддл скривил губы, выражая то ли насмешку, то ли презрение. Сложно было понять, уж слишком смешались у него внутри всевозможные эмоции. — Я всего лишь хочу сделать Гарри приятное. Знаешь, как он светится, когда видит на траве какой-нибудь одуванчик? Эти цветы для него, как самые настоящие драгоценности, — Рабастан вздохнул и мечтательно улыбнулся, когда представил в голове картину того, как он дарит Гарри его любимые фиалки, а тот в ответ ослепительно улыбается. О, Том определённо знал, как Поттер светится. Тот делает это чуть ли не всё время. Увидеть на его губах что-то помимо улыбки практически невозможно, словно тот больше не умеет ничего другого, кроме как счастливо сверкать. — Чтобы сделать Поттеру приятное, тебе не обязательно обсуждать это со мной на уроке Истории Магии, — сказано это всё было тоном «тебе вообще не нужно со мной это обсуждать. Мне это не интересно». — Я определённо попрошу Гарри подарить тебе ещё один цветочек, — Рабастан усмехнулся себе под нос. Тот как-то случайно упомянул в разговоре, что подарил Риддлу желтую герберу, и теперь Лестрейндж хотел в живую увидеть реакцию Тома на подобный презент. Потому что когда Том ничего не понимает, он выглядит очень забавно. — Ничего не хочу об этом знать, — Том отвернулся от Рабастана и сосредоточился на лекции профессора Биннса. До конца урока ни один из них не сказал больше ни слова.

***

Уже дня через три фиалки были куплены, правда, в магазине были только фиолетовые, а с помощью магии менять их цвет не очень хотелось. Лучше пусть всё будет натурально. Сначала Рабастан хотел подарить их в букете, но потом увидел небольшой белый горшочек, который словно кричал ему: «купи меня». И он, конечно же, не смог отказать своему плоду воображения. Сегодня они с Гарри снова должны будут встретиться у Мертвого Озера, и неимоверное волнение убивало все нервные клетки в нём. Хотя, казалось бы, он просто подарит Гарри любимые им цветы, чего здесь бояться? А вот всего. Что если он не придёт? А что если он придёт, но ему не понравится? Всё же Гарри говорил, что он любит синие и голубые фиалки… Вдруг он терпеть не может фиолетовый цвет? Лестрейндж в беспокойстве кусал губы, стоя у Озера в ожидании. Сердце стучало как бешеное, буквально доставляя боль своей высокой скоростью. А внутри всё переворачивалось, словно его крутит, как какое-то магловское автомобильное колесо. Была первая неделя октября, а потому на улице было довольно прохладно, ветер обдувал его лицо и растрёпывал уложенные до этого волосы, делая из них причёску под названием «хаос», если такая вообще существует. По крайней мере, нечто подобное творилось у него прямо сейчас на голове. — Тебе стоило одеться потеплее, Рабастан, — слышит Лестрейндж и тут же вздрагивает, оборачиваясь и пряча за спину свой подарок. Но как только его глаза ловят Гарри, он замирает, каменея за долю секунды. Нет, Гарри выглядит практически как и всегда, если не считать этот шарф в цветочек и белую шапочку, из-за которых он и впал в ступор. Неужели ты можешь выглядеть ещё прекрасней? Он хотел поздороваться, хотел что-то сказать и сразу же вручить подарок, но двинуться с места просто не мог. Эти очки-велосипеды на слегка покрасневшем лице и эти волоски, выглядывавшие из-под шапки и падавшие на лоб, буквально вскружили ему голову от понимания того, каким же красивым всё-таки был Гарри. — Потерял дар речи? — усмехнулся Поттер, заметив слегка приоткрытый рот Лестрейнджа, что не отрывал от него взгляда ни на секунду. Рабастан тряхнул головой, улетая из своих мыслей и возвращаясь в реальность, в которой гриффиндорец уже стоял бок о бок с ним, смотря в бесконечную даль. — Ты хорошо выглядишь, — сообщает он, не давая себе ни секунды на то, чтобы передумать. Гарри хмыкает: — Приятно слышать, — он присаживается на холодную землю, кладя руки на колени, — а ты сегодня слишком переживаешь. Что-то случилось? — Гарри поднимает голову на всё ещё стоявшего Лестрейнджа, что по-прежнему прятал за спиной горшок фиалок. — Всё в порядке. С чего ты взял? — Рабастан хмурится. Почему Поттеру словно всегда и обо всём известно? — Ты молчишь, не двигаешься, смотришь на меня неотрывно, а ещё я слышу, как быстро бьётся твоё сердце, — Гарри снова переводит взгляд на озеро. Он сразу обратил внимание на слегка тревожное поведение Лестрейнджа, что прежде был довольно спокойным большую часть времени. А сегодня тот словно целый день был весь на нервах, вечно оглядываясь по сторонам и покусывая свои красные от постоянного раздражения губы. Рабастан вздыхает, а потом присаживается рядом, решая сделать это сейчас же и не медлить больше. Со слегка дрожащими руками он обхватывает горшок и протягивает его Гарри. Тот презент замечает не сразу, будучи слишком увлечённым окружающим пейзажем, и лишь после лёгкого толчка в плечо цепляется глазами за фиалки. — Ох, Мерлин, — Гарри немедленно забирает цветы из неистово дрожащих рук себе, — у тебя ладони цвета с розу. Держи, — он достаёт из кармана черные перчатки и отдаёт их Рабастану, который молчит, не зная, что сказать. Он облажался? — Ты где купил такую красоту? Кому хочешь их подарить? — спрашивает Гарри, с улыбкой смотря на Лестрейнджа, что теперь после вопросов Поттера озадачен ещё больше. — Эм… Тебе? — звучит настолько неуверенно, словно он сам сомневается в своих же словах. Гарри удивлённо вскидывает брови: — Мне? Цветы? Фиалки? Ты решил подарить мне фиалки? Фиолетовые и в белом горшке? — зачем он уточняет одно и то же сотню раз, он и сам не знает. Но, скорее всего, потому что не может поверить в реальность происходящего. Прежде ему подарки дарили только самые близкие родственники… — Тебе не нравится? — Рабастан неловко ёрзает на месте. — Что? Нет! Конечно нравится. Просто… это действительно неожиданно, — Гарри откладывает подарок в сторону и в следующую же секунду без всякого предупреждения набрасывается на Лестрейнджа с объятиями, обхватывая шею руками. Рабастан же от столь внезапного действия теряет равновесие и падает на спину, заставляя Поттера упасть следом на его грудь. В ушах неистовый звон, сердце снова начинает стучать с невероятной скоростью, когда он понимает, что прямо сейчас на нём лежит Гарри. Лежит. На нём. Не сон ли всё это? — Спасибо, — наконец благодарит гриффиндорец, радостно улыбаясь в тёплую чёрную мантию. Он слышит, как поднимается грудная клетка Лестрейнджа, слышит сумасшедшее биение его сердца и не имеет представления, как выразить словами то, что он сейчас чувствует. Да, это просто подарок. Да, это просто фиалки. Но счастье внутри распирает так, будто он сейчас находится в мистическом саду с самыми редкими на свете цветами. Рабастан смотрит на серое небо, ощущая на себе тяжесть чужого тела, и всё ещё не может поверить, что всё это правда. Поттер на самом деле сейчас лежит на нём. Да, это всё ещё не укладывается у него в голове. Сглотнув, он нерешительно двигает рукой и осторожно кладёт ладонь на спину Гарри, с восторгом осознавая, что тот не то что не начал протестовать, даже не дёрнулся от неожиданности. А потом Гарри, так же внезапно, как и кинулся на него, поднимается с Лестрейнджа и садится на прежнее место, поправляя слегка слетевшую шапку и затягивая шарф чуть сильнее. — Не стоит долго лежать на холодной земле, ты можешь простыть, — говорит он и улыбается. Широко и ослепительно, как и всегда. Чёрт возьми, ты сведёшь меня с ума. Рабастан приподнимается на локтях и в упор смотрит на великолепного сияющего Гарри, неосознанно облизывая свои слегка посиневшие губы. Поттер же, глядя на такого Лестрейнджа, усмехается: — Целоваться не будем, — и своей произнесённой фразой заставляет Рабастана удивлённо свалиться обратно на лопатки. Я действительно скоро сойду с ума. И это будет по твоей вине, Гарри.