Цветочный мальчик

С того небольшого инцидента прошло ещё две недели. Те семикурсники к нему больше особо не приставали, лишь так – называли его порой цветастым сумасшедшим, но Гарри, как и обычно, старался не обращать на это значительного внимания. — Я же говорила, что он тебя любит, Белла! — воскликнула Элизабет, радуясь с собственной правоты. — Я всё равно в это не верю, — Белла нахмурилась и убрала стебель ромашки на стол. — Это потому что у тебя низкая самооценка. А я тебе всегда говорила, что ты красавица и парни за тобой толпами ходят, а ты их просто не замечаешь, — Элизабет улыбнулась, — скажи же, что это правда, Гарри! — тот согласно кивнул, — вот видишь! Даже он так считает. Гарри, Гермиона, Рон, Рабастан, Луна и несколько девчонок из разных факультетов сидели сейчас за столом Гриффиндора и на ромашках играли в знаменитую игру «любит – не любит». И хотя практически никто из них в это гадание не верил, всем всё равно было весело и интересно узнать, что же покажет цветочек. — Теперь моя очередь! — Гермиона взяла ромашку, — любит, не любит, любит, не любит, — она отрывала по одному лепестку, аккуратно складывая их в середину стола. — Эй, а на кого ты гадаешь? — спросил Рон слегка возмущённо. — Не важно, Рональд, — Гермиона на секунду подняла на него взгляд, но потом сразу же продолжила отрывать лепестки, — любит, не любит, любит, — на последнем слове она засияла, слегка залившись румянцем. «Любит». Рон хмурился, глядя на счастливую Гермиону, и чувствовал, как внутри полыхала ревность. Хотелось сказать ей, что тот, о ком она сейчас думает, не достоин её, что он не заслуживает её симпатии. — Я тоже хочу! — воскликнула другая девочка и тоже взяла ромашку, начиная поочередно отрывать лепестки. — Откуда ты вообще всё время берешь эти цветы? — всё-таки решил спросить Рабастан, в очередной раз задавшись в уме этим вопросом. У него даже сложилась теория, что у Гарри под кроватью цветет самый настоящий сад со всеми цветами, которые только существуют в мире. — Мама присылает, — Гарри улыбается, поворачивая голову к сидящему справа от него Лестрейнджу. У Рабастана подскочило сердце. Он никогда не привыкнет к этой завораживающей улыбке, никогда не сможет оставаться спокойным, пока Гарри смотрит на него с блестящими глазами. Он сглатывает и тяжело выдыхает, пытаясь взять себя в руки и не уплыть прямо сейчас в свои откровенные фантазии, о которых любит подумать перед сном, лёжа в своей кровати за закрытым подолом, — летом мы выращиваем цветы, а весь остальной год делаем из них венки, украшаем ими одежду и дарим в подарок людям. Сейчас я те цветы, что раздаю ученикам и профессорам, держу у себя в сумке, а все остальные стоят у меня в вазе, которую мне подарила бабушка, когда ещё была жива, — улыбка на губах погасла, и он опустил взгляд на стол. Рабастан неловко поёрзал, не зная, должен ли сказать что-то или сделать. Утешить, приобнять? Он совершенно не разбирался во всём этом. В конце концов, он посчитал, что лучшим решением будет просто перевести немного тему: — А как они у тебя не вянут? Мне казалось, они держатся совсем недолго, прежде чем испортиться. А твои словно и не меняются. — Специальные чары, что-то вроде стазиса, — ответил Гарри, запустив руку в волосы и вытащив незабудку, с которой он ходил уже на протяжении недели. Рабастан кивнул, давая понять, что всё уяснил. Загадка наконец разгадана. — А можешь мне тоже нацепить его? — спросил он, когда неожиданно нахлынуло желание ходить с Поттером с одним цветком в волосах. Луна уже носила свои любимые маргаритки, всё время благодаря Гарри за них. А теперь ему тоже захотелось этого. Почему — он пока не знал, ну или просто делал вид, что не понимал. — С радостью! — воскликнул Гарри, загоревшись. Он быстренько вернул незабудку обратно на голову, а затем достал свою сумку, вытаскивая из неё все цветы, что там были, предоставляя Лестрейнджу огромный выбор, — какой хочешь? Есть василёк, всё та же маргаритка, роза, астра... — перечислял он, демонстрируя слизеринцу каждый поочередно. Но всё это было необязательно. Рабастан уже с самого начала решил, какой именно ему нужен: — Тот же, что и у тебя. Гарри замолчал и нахмурился. — Что-то не так? — слегка беспокойно поинтересовался Рабастан, когда Гарри не отвечал уже, казалось, минуту. — У меня закончились незабудки. Но я могу дать тебе какой-нибудь другой. — Нет-нет, не нужно. Я просто... — Рабастан снова почувствовал себя неловко. Он замялся, не решаясь продолжить. — Не стесняйся, — Гарри усмехнулся, — говори. — Я просто хотел, чтобы у нас с тобой были одинаковые цветки. Знаешь, как будто, ну... — с каждым произнесенным словом его лицо начинало краснеть всё сильнее. Ну вот кто его дёрнул за язык... — Одинаковые цветки? — уточнил Гарри и удивлялся столь странной реакции Рабастана на свою же просьбу. В этом ведь не было ничего такого смущающего. Разве что, возможно, он вкладывал в это какой-то лично свой смысл. Гарри прикусил губу, когда внезапная догадка пришла ему в голову. Но не сказать, что она была неожиданной. Он давно уже понял, что нравится Рабастану. И определить это было слишком уж просто, тут к гадалке не ходи: постоянная нервозность, быстрые взгляды, неуверенность и эти редкие невесомые прикосновения, что заставляли его собственную кожу покрываться приятными мурашками. Да, его тело тоже реагировало на касания учащённым сердцебиением и сжавшимся чуть затрудненным дыханием. Он понимал всё это, но и не отрицал, ведь в чувствах совершенно не было ничего плохого. И он также прекрасно осознавал, что симпатия у них взаимна, но делать первый шаг не решался. Вдруг он действительно что-то не так понял и мозг лишь видит то, что желает видеть. — Слушай, я знаю, что это глупо. Просто давай забудем это и сделаем вид, будто ничего не было и я ничего не говорил, так будет проще и тебе, и мне. Гарри тряхнул головой, возвращаясь из своих мыслей, в которых пропал на добрые пять минут, в реальность, где Рабастан уже весь заизвивался на скамье, а все остальные всё так же не обращали на них внимания, продолжая играть в «любит – не любит». Ромашек, к слову, осталось совсем немного. — Всё хорошо, даже отлично, не стоит так переживать, — сказал Гарри и снова вытащил незабудку из волос, — если ты хочешь, чтобы у нас с тобой были одинаковые цветки, мы можем выбрать тот, что будем носить вместе. Я не возражаю. Даже наоборот, это действительно приятно, — он улыбнулся, начиная перебирать бутоны, — мы можем надеть васильки, они одни из моих любимых, или любой другой, какой пожелаешь, предоставляю выбор тебе. — Что? — только и смог вымолвить Рабастан, не веря, что услышанное не является слуховой галлюцинацией. — Порой, ты начинаешь раздражать, — признался Гарри, чем заставил Лестрейнджа возмущённо открыть рот, но так ничего и не сказать, — ты хочешь носить одинаковый цветок, вот, пожалуйста, выбирай, какой тебе больше нравится. Рабастан таки перевел взгляд на стол, зацепившись глазом за синенькие цветочки, что лежали посередине. Он указал на них: — Вот эти. Гарри улыбнулся: — Я надеюсь, ты выбрал их, потому что они тебе понравились, а не потому, что они одни из моих любимых, — он потянулся за ними, отложив незабудку, что держал в руке всё это время. Рабастан на это ничего не ответил. Потому как, да, именно поэтому он их и выбрал. Но и самому ему они показались довольно симпатичными, так что он совсем не против носить их в своих волосах. Гарри оторвал два стебелька, оставив лишь крошечную ее часть, и сначала быстренько прицепил их к своим волосам, а потом повернулся к Лестрейнджу, чьё тело сразу же замерло, едва его рука оказалась в районе его головы. Проделав то же самое, он убрал руки и откинулся чуть назад, оглядев Рабастана и довольно улыбнувшись. — Тебе стоило раньше попросить об этом. Ты выглядишь очень красиво с ним, — сообщил Гарри, усмехаясь слегка покрасневшему Рабастану. И именно когда Лестрейндж собирался уже что-то ответить, рядом вдруг раздалось: — Гарри! — позвала Белла, заставив Поттера обернуться и с удивлением заметить, что за столом Гриффиндора собралось намного больше людей, чем было изначально. И они все смотрели на него в некотором ожидании. — Да? — спросил Гарри, не понимая, чего все от него хотят. — Осталась одна ромашка, и мы подумали, что будет справедливым решением оставить её тебе, — Белла протянула Поттеру последний цветок и ободряюще улыбнулась, а потом, когда взгляд задел Рабастана, что не сводил своих глаз с Гарри, она усмехнулась, — тебе идёт, Лестрейндж! Все тут же посмотрели на слизеринца и, заметив новый синий аксессуар на его волосах, так же хохотнули, чем заставили его раздражённо скривиться. — Вы теперь цветёте вместе, — сказала Луна, привлекая к себе внимание. Никто на это ничего не сказал. Все уже давно привыкли к её странным фразам, что порой вылетали из её губ. Стоявшая тишина теперь стала слегка напряжённой и неловкой. Гермиона решила это исправить: — Гарри, возьми последнюю ромашку. — Да, Гарри, нам интересно. К тому же некоторые из нас уже догадываются, что ответ будет положительным. Поттер, не мешкаясь, взял ромашку и, загадав имя одного слизеринца, начал по одному вырывать лепестки: — Любит, не любит, любит, не любит, — все следили за ним не отрываясь, словно им на самом деле хотелось это знать. Сам же он уже видел, каков в итоге будет ответ, а потому, когда остались последние лепестки, буквально засиял как самая яркая звезда на ночном небе, — любит, не любит, лю... Лепесток оторвался лишь наполовину, чем привёл в недоумение всех присутствующих: — И что это значит? — спросил кто-то. Гарри нахмурился и пожал плечами. Он играл в эту игру множество раз и ещё ни разу последний лепесток не отрывался пополам. Обычно все ответы всегда были «не любит», а здесь случилось что-то новенькое. — Это значит, что ещё нет, но скоро да, — подала голос Луна и наклонилась, чтобы забрать цветочек себе, начав его осматривать, — ты смог оторвать лишь его четверть, а это значит, что человек только ещё начинает что-то чувствовать к тебе и пока ещё сам не осознаёт этого. Рабастан непонимающе уставился на последний торчащий лепесток. «Кого он загадал?» — был сейчас единственный вопрос, на который его интересовал ответ. Неужели, кому-то ещё нравится Гарри? И получается, что этот человек тоже нравится Гарри, раз тот выбрал именно его. Левых людей обычно не загадывают. Ревность заревела у него в груди и зажгла в нём дикое желание забрать Гарри только себе и никому его не отдавать. Буквально сейчас хотелось вцепиться ему в руку, прижать его к своей груди и на ухо прошептать о своих чувствах, о тех эмоциях, что загораются внутри, едва они оказываются рядом. — Это всё теперь нужно выбросить? — хмуро поинтересовалась девчонка, глядя на лепестки на столе. Гарри улыбнулся и взмахнул безмолвно палочкой, после чего все лежавшие лепестки обратно присоединились к стебелькам, словно и не были никогда оторваны. — Чудесное явление – магия.

***

Гарри возвращался с урока Зельеварения, уткнувшись полностью в книгу по Трансфигурации, готовясь к завтрашнему тесту, когда внезапно рядом пролетело заклинание, чуть его не задев. Он тут же вытащил палочку и резко обернулся, рефлекторно отбивая следующее проклятие. «Снова они», — устало подумал Гарри, не имея ни малейшего желания контактировать с данными неприятными персонами. — Что на этот раз? — громко спросил, не опуская палочки, — опять хотите «преподать мне урок»? В прошлый раз не получилось, делаете вторую попытку? — он уставился на Роули, которого окружали Мёрфи – рейвенкловец и Киант – гриффиндорец, Мальсибера с ними не было. — А у тебя язык больно развязный. Так хочешь корчиться от боли? — Себастиан ухмыльнулся, подступая ближе, всё еще целясь палочкой в Поттера. — А ты настолько самоуверен? — Гарри приподнял бровь, — забыл, кто мои родители? Изо рта Роули раздался ехидный смешок: — Угрожаешь своими папочкой с мамочкой? Не ожидал от тебя такого. Не думал, что ты предпочитаешь укрываться за чьими-то спинами. — Ты мыслишь не в том направлении, — сообщил ему Гарри, не сводя глаз с Себастиана, но и не забывая о двух его дружках позади. — Неужели? — наигранно удивился Роули, резко запуская череду проклятий. Гарри их всех успешно отбил, даже ни капли не вспотев. — В чём твоя цель? Чего ты хочешь этим добиться? — Я хочу, чтобы грязнокровки перестали учиться в Хогвартсе, чтобы они жили в своём магловском мире и не показывались на глаза настоящим волшебникам, — каждое слово было отчеканено ядом, сильнейшей ненавистью и чистейшим презрением. — И ты пытаешься бороться с этим, нападая на безобидных учеников? — Гарри действительно не видел во всём этом смысла. — К тому же, маглорожденные и полукровки порой бывают сильнее чистокровных волшебников в сотом колении, моя мать маглорожденная, и она была лучшей студенткой на своём потоке, если не всей школы. — Твоя мать была просто грязнокровной заучкой! — теперь уже Гарри не выдержал и, совершенно не думая, послал заклинание в Роули, который еле успел отскочить. Никто не смеет так говорить о его матери. О нём – всё что угодно, но только не о ней. — Минус тридцать очков с Гриффиндора за нападение на ученика, — раздался холодный голос прямо за его спиной. — Здравствуйте, мистер Снейп, — сквозь зубы поздоровался Гарри, всё ещё чувствуя внутри себя неимоверное желание проклясть Роули. — Ещё десять очков за такой тон. — Вы не имеете права лишать факультета баллов за подобное, — подметил он, хотя понимал, что ничем хорошим это не кончится. — Ещё двадцать за переговоры с преподавателем, — довольно произнес Северус, словно сейчас был лучший день в его жизни, и перевел взгляд на троих семикурсников, — свободны, — сообщил он им. Те немного помялись на месте, но таки ушли в обратном направлении, возвращаясь туда, откуда пришли. Гарри уже тоже хотел было уйти, но едва он сдвинулся с места, как Снейп заставил его резко замереть: — А Вам, мистер Поттер, назначается двухнедельная отработка в моём кабинете. А вот на это молчать он уже не стал: — Это не справедливо. Роули первым напал на меня, — он повернулся лицом в Снейпу. Северус скривил губы в презрении: — Я видел обратное. — Значит, Вы подошли лишь к самому концу и не знаете всей истории, — Гарри говорил ровно, спокойно, но внутри всё равно чувствовал недовольство и даже в какой-то степени усталость. Все эти два месяца Снейп только и делал, что докапывался до него по всякой мелочи, пытался словесно возвысить себя над... Кем? Студентом шестикурсником? Почему он вообще пошёл работать в школу, если так ненавидит детей, если считает их всех тупоголовыми балбесами? Хотя по идее сам должен их учить не быть этими самыми балбесами. — Мне не к чему знать всей истории, как Вы это называете. Мне достаточно лишь было увидеть, как Вы нападаете на учеников, прямо как Ваш бестолковый отец, что считал себя всегда лучше других, унижая остальных, — плевался Северус, когда воспоминания стали проноситься с высокой скоростью, затрагивая все самые отвратительные моменты учебы в Хогвартсе. Начинается... Гарри вздохнул: — Профессор, я понимаю, что у Вас с моим отцом не самые лучшие отношения, но прекратите уже. Роули попытался проклясть меня в спину, но промахнулся, — сказал он, не спуская глаз со Снейпа, а потому заметил эту лёгкую нотку нерешительности, что промелькнула на его лице, но Снейп был бы не Снейпом, если бы отступил так просто. — Вижу, Вы уже начали выдумывать, чтобы избежать наказания. Так что минус ещё десять очков с Гриффиндора. И тут Гарри уже не смог выдержать. Слишком бушевала в нём обида и жажда справедливости. Он, совершенно не контролируя себя, слегка притопнул ногой, сильнее прижал учебник к своей груди и опустил взгляд вниз на свои ноги. — Хватит! Ваши отношения с моим отцом нисколько меня не касаются. Это только ваши проблемы – не мои. Роули напал на меня, я защищался, а потом он оскорбил мою мать. Тут уж, признаюсь, у меня немного сдали нервы, — он тяжело выдохнул и поднял голову на профессора, тот глядел куда-то вдаль, и по нему было сложно сказать, какие эмоции он сейчас испытывает и испытывает ли вообще. Снейп сжал челюсти: — Вижу, родители совершенно не научили тебя самоконтролю. — Вижу, Вы тоже не научились различать родителей и их детей, — ответил в той же манере Гарри, раздражаясь всё сильнее. — Так стремитесь лишить свой факультет всех заработанных за эти два месяца баллов? — задал Северус риторический вопрос и устремился вперёд, оставляя Поттера позади себя. — Так стремитесь возвысить себя путём унижения студентов? Вам это приносит моральное удовлетворение, не так ли? Вы ведь работаете на ненавистной Вами должности, презираете всех, кто Вас окружает: профессоров, студентов. Вы несчастливы, Вы не видите смысла в жизни, потому стараетесь хоть как-то доказать себе, что Вы не самый последний неудачник, — последнее слово словно гром прозвучал в пустынном коридоре, отдаваясь эхом по стенам. Снейп остановился и начал медленно поворачивать голову к Поттеру, спокойно и не спеша, будто не хотел прямо сейчас обрушить весь свой гнев на студента. Он встретился глазами с взглядом, полным неимоверного сочувствия, и скривился в отвращении. — Не нужно меня жалеть, Поттер. И не забудьте, что сегодня вечером у Вас первая отработка в моём кабинете, — напомнив про наказание, он снова продолжил свой путь, теперь уже поспешно скрываясь за поворотом. Хотелось сказать ещё многое, но Гарри решил, что лучше промолчит, по крайней мере, в этот раз. Снейп явно не был настроен на душевные разговорчики. Так или иначе, они ещё встретятся сегодня вечером. И, может быть, даже смогут хотя бы немного наладить отношения, ну или всё станет только хуже. Тут уж как выйдет. Осталось лишь дождаться нужного времени.