Цветочный мальчик

— Вы опоздали, Поттер, — сразу же выразил своё недовольство Снейп, как только он вошёл в класс Защиты. Гарри бы сказал в своё оправдание, что о конкретном времени тот не сообщил, отделавшись лишь расплывчатым «вечером», но зная профессора, он, скорее всего, зачтет это за «переговоры с преподавателем» и снова лишит Гриффиндор баллов. — Чем я буду заниматься? — спросил Гарри, подойдя к Снейпу, по пути поправляя синий василёк у себя в волосах, что слегка сполз с места оттого, что он торопился в нужный класс, когда часы пробили семь вечера и он внезапно вспомнил про эту чёртову отработку. — Проверять эссе первокурсников, — ответил Северус, доставая стопку пергаментов и вручая её остолбеневшему в удивлении Поттеру. — Вы доверите мне проверку работ? — Гарри неверяще уставился на листы в своих руках. Он ожидал чего угодно, но точно не этого. Предполагал, что, скорее всего, будет либо перебирать какие-то старые никому не нужные документы, либо убирать весь кабинета вручную без использования магии. Да даже тысячу раз написать: «Джеймс Поттер тупоголовый мерзавец и его сын тоже» он был готов. В этом бы не было ничего не обычного. Но, опять-таки, проверка эссе? — Не стройте из себя глупца, Поттер. Вы прекрасно знаете, что являетесь одним из лучших учеников по моему предмету, — скрепя душой, признал Снейп. Гарри усмехнулся: — Учитывая Ваше ко мне отношение, профессор, у меня совершенно не сложилось такое впечатление. Даже наоборот, показалось, будто более никчёмных подростков Вы в жизни не видели. — Не преувеличивайте, — Северус оторвался от эссе третьекурсника и внимательно посмотрел прямо в глаза всё ещё улыбающемуся гриффиндорцу, — мои придирки к Вам совершенно заслужены. — Не желаю спорить, — Гарри отошёл от преподавательского стола и уселся за первую парту, кладя стопку пергаментов на край. И только сейчас он понял, что ему кое-чего не хватает. — У Вас не найдётся ещё одних красных чернил? Едва вопрос был произнёс, как к нему сразу же подлетела чернильница, расположившись по его правую руку. — Спасибо, — поблагодарил Гарри и начал проверять эссе. На удивление, этот процесс был не столь скучным, как он предполагал изначально. Напротив, было довольно интересно читать мысли и рассуждения молодых учеников. Где-то, конечно, факты были неверными, но в целом работы были очень даже хорошими. После того как все эссе были проверены и отложены в край, Гарри поднялся с места и взял стопку пергамента в руки. — Я закончил, сэр, — сообщил он, привлекая внимание профессора. — Свободны, — ответил тот, не поднимая головы и продолжая что-то черкать. Кивнув, Поттер положил стопку на преподавательский стол и устремился на выход, гадая, сколько всего времени здесь просидел. Казалось, что прошло не больше часа, но он не удивится, если окажется, что на проверку работ ушло часа полтора-два. Когда он подошёл к двери, в голову неожиданно ударило воспоминание о сегодняшнем дне. И он, прикусив губу, нерешительно замялся на месте, раздумывая, стоит ли всё же пойти на риск и поговорить с профессором или лучше поберечь нервы и себе, и ему. — Вы что-то хотите? — поинтересовался Северус, заметив, что Поттер застыл у выхода. Гарри долго не знал, что на это ответить и потому молчал, нервно поправляя василёк в своих волосах. Выдохнув, он таки обернулся к Снейпу, решив, что поговорит с профессором позже. Как-никак, но они буду видеться ещё две недели. Время ещё есть. — Ничего, — и едва это единственное слово было произнесено вслух, как он тут же вылетел за дверь, поспешно бредя в гостиную и проклиная себя за свою трусость, хотя только сегодня несколько часов назад назвал профессора неудачником.

***

— А этот чудесный веночек, что он носит уже третий день?! В жизни не видела ничего глупее! — Друэлла скривила губы в презрительной усмешке. — Скоро с голубыми птичками на уроки заявляться будет, — Абраксас фыркнул. Том устало выдохнул, устав слушать эту бесконечную болтовню о Поттере, словно других тем для разговора и в помине нет. Поттер да Поттер. Он повертел в руках палочку от скуки, раздумывая над тем, каким заклинанием можно заставить их всех замолчать навсегда и забыть о таком человеке как Гарри Поттер — новеньком шестнадцатилетнем гриффиндорце, что по-прежнему является главной темой для обсуждения всех студентов. Хотя, казалось бы, с начала учебного года прошло уже два месяца — ажиотаж уже давно должен был стихнуть, но нет. Тот всё ещё привлекал к себе внимание одним своим существованием. — А ты чего в последнее время ходишь такой хмурый, Мальсибер? — спросил вдруг Абраксас, резко схватив его за руку, когда тот проходил мимо в свою спальню. Мальсибер был вынужден остановиться и с полнейшим чувством раздражения глянуть на конкретно заколебавшего слизеринца: — Тебя не касается, Малфой. Лучше следи за своим синеглазым дружком, — он даже не старался скрыть отвращение в своём голосе; лицо искривилось так, словно он говорил не о своём однокурснике, а о самом мерзком человеке на планете. Хотя, если взять в расчёт сегодняшнюю ночь, то разница крайне не велика. — О ком ты? — нахмурился Абраксас, отпуская чужую руку. Все остальные также заинтересовано перевели свои взгляды на Мальсибера. — Ох, а вы ещё разве не знаете? — тот притворно удивился и снова поморщился. — Скажи напрямую, твои загадки здесь никому не сдались, — потребовал Малфой недовольно, в голове перебирая всех синеглазых знакомых. — Ну раз таково твоё желание, — произнес Мальсибер наигранно прислужным тоном и подошёл ближе к Абраксасу, наклонившись к уху. Мельком удостоверившись, что его слова никто помимо адресата не услышит, он прошептал: — твой дорогой Рабастанчик сегодня не давал мне нормально спать, уж больно интересными делами он занимался у себя в кровати, беспрестанно постанывая имя своего цветастого дружка. Напомни ему про заглушающие, иначе в следующий раз об этом узнает вся школа и его любимые родители. Он выпрямился, сказав всё, что хотел, и возобновил свой путь в спальню, оставив Малфоя ошарашенно пялиться ему в спину. — Мне нужно отойти, — глухо заявил Абраксас, резко вскакивая с кресла. — Куда ты? Что он тебе сказал? — крикнули ему вслед, когда он практически вышел из гостиной Слизерина. Малфой промолчал в ответ и поспешно устремился по направлению к кабинету Зельеварения. Он знал, что Лестрейндж подружился с профессором Эйвери, знал, что те довольно часто проводят время совместно по четвергам, а потому совершенно не сомневался, где нужно его искать. В голове, словно эхом, отдавались слова Мальсибера, заставляя его недоумевать от происходящего всё больше. Рабастан удовлетворял себя, пока думал о Поттере? О том самом Цветочном мальчике? Это просто не могло спокойно уложиться в его мыслях. Да и, если честно, то и думать об этом было противно. Но уж больно неожиданной была эта информация, чтобы просто проигнорировать ее и не начать размышлять. То есть, получается, что Лестрейнджу нравится Поттер? Хотя, менее удивительной эта ситуация всё же становится, если взять во внимание, что тот ещё с самого начала завёл дружбу с этим гриффиндорцем. К тому же в последние дни тот ещё и василёк этот начал носить на голове, прямо как Цветочный. И сам он сначала думал, что это что-то вроде шутки или издёвки, но теперь всё заиграло новыми красками. Малфой нахмурился, не понимая, как он сам относится к этому — к тому, что Лестрейндж действительно испытывает что-то к мальчишке Гарри. По идее, ему это казалось совершенно неправильным, непотребным, запретным, ведь его так воспитали. Ведь именно так думал круг его общения, если взять того же Мальсибера. Но с другой стороны, нутром он понимал, что его это абсолютно не должно интересовать и волновать, ведь, как говорится, это не его дело, его это не касается. Всё слишком противоречиво и сложно. Он тряхнул головой, отбросив на потом свои раздумья, и постучал в дверь комнат преподавателя Зельеварения ровно в тот момент, когда она начала отворяться. — Мистер Малфой, приятно Вас видеть, — Эйвери приветливо улыбнулся и отошёл в сторону, давая пройти Рабастану и оказаться тому лицом к лицу с Абраксасом. — Малфой, — Рабастан чуть удивлённо вскинул брови, точно не ожидая увидеть здесь однокурсника. — Профессор Эйвери, Лестрейндж, — кивнул в ответ Абраксас и, абсолютно забыв про все манеры, схватил Рабастана за рукав рубашки и начал тащить в обратную сторону коридора, туда, откуда только что сам пришёл. — Куда Вы, мистер Малфой? Не хотели бы выпить чашечку чая? — спросил Альфред, не понимающе смотря на двух своих студентов. — Извините, сэр, но у нас срочное, неотложное дело, — придумал оправдание Абраксас и сильнее потащил за собой растерянного Рабастана. Они прошли буквально несколько десятков метров, прежде чем Рабастан опомнился и вытащил свой рукав из хватки Абраксаса, отходя в сторону и возмущённо шипя: — Какого чёрта, Малфой? — он поправляет рукав, который слегка помялся от столь неаккуратного, грубого обращения. Абраксас мельком оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что никого поблизости нет, и резко подошёл вплотную к Рабастану, заставив того рефлекторно отступить на пару шагов назад и прижаться спиной к холодной стене. — А ты давно у нас о парнях фантазируешь? — без всяких вступлений спросил Малфой. Получилось слегка угрожающе, нежели недовольно, но смысл вопроса от этого не поменялся. Он положил руку по левую сторону от головы Лестрейнджа и слегка наклонился, заглядывая тому прямо в глаза, но не имея возможности определить, что именно тот сейчас испытывает. Страх? Отрицание? Неверие? А может... Безразличие? — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — нахмурился Рабастан для пущей убедительности, но внутри всё внезапно сжалось, а грудную клетку будто сдавило тяжелейшим камнем. Откуда? Как? Или он просто издевается? Решил подшутить, но сам того не зная, попал прямо в цель. Малфой скривился в раздражении: — Конечно не понимаешь. Ты бы так просто не признался, что тебя влечёт к этому Поттеру. Это ведь скандал, сенсация... Огромные последствия может повлечь один только слух об этом, если он разнесется хотя бы по нашему факультету. А уж что может произойти, если это станет достоянием общественности, и представить страшно. — Кто тебе сказал? — сглотнув тяжелый ком в горле, спросил Рабастан, чувствуя, как с каждой секундой перед глазами от наступающей паники начинает по-настоящему плыть. В ушах гудело от страха, сердцебиение ускорилось, словно заиграв в гонки с гепардом. Никто не должен знать. Иначе это действительно закончится не самым лучшим образом. И это мягко сказано. — А это имеет значение? — Абраксас ухмыльнулся и отошёл чуть назад, давая Лестрейнджу больше пространства на то, чтобы вдохнуть воздуха, потому что он видел, как ему его стало категорически не хватать. А извергом он не был. — Малфой! — прошипел Рабастан. Потому что, черт возьми, да. Это имеет значение! Имеет значение, кто решил испортить его репутацию своими сплетнями. Кто решил разрушить ему жизнь. Но Абраксас снова усмехнулся: — Ты забавен, когда злишься, мой дорогой друг. Прежде никогда не видел тебя с такой несокрушимой, великой эмоцией, как ярость. Полнейший гнев, что будоражит твою кровь. Приятно, не правда ли? Он не хотел доставать палочку. Думал решить всё это мирным путём, но он уже совершенно себя не контролировал. Страх — лишиться всего, что у него есть, — наполнил его до краёв. Он словно начал захлебываться. Малфой удивлённо приподнимает бровь, почувствовав, как ему в глотку упирается острый кончик палочки. Но усмешка всё равно не сходит с его губ, что заставляет Рабастана от растерянности вжать палочку в шею сильнее, но в подсознании надеясь, что не проткнет её до крови. Потому что иметь дело с этой красной пугающей жидкостью он совершенно не желал. — А ведь ты мог всего лишь презрительно фыркнуть и сказать, что всё это ложь и лишь грязные попытки тебе насолить. Но ты решил не думать, — Малфой слегка наклонил голову набок и понизил голос до едва слышимого шёпота, — ты решил действовать на эмоциях. И теперь я уже твердо уверен, что всё это правда. Ты на самом деле мечтал о Цветочном мальчике, — подобрал Абраксас более мягкое слово, хотя и не видел в этом особого смысла. Лестрейндж смутился, но остался стоять стойко, не опуская руки. Он осознал свою ошибку, уяснил, что сделал всё не так, как следовало бы, но исправить ничего уже было нельзя. Иначе выглядеть это будет ещё глупее. Хотя ситуация и так сама по себе была жутко неловкой. В такие моменты он жалел, что не имел машины времени. Он на самом деле думал сегодня ночью о Гарри, вспоминал каждую его черту лица: скулы, блестящие глаза, чуть покусанные губы и та самая ослепляющая всех улыбка. Он представлял их касания друг к другу, плавные, осторожные, ласковые; он представлял, как их губы соприкасаются, как он спускается поцелуями от шеи ниже, как тяжело выдыхает Гарри, издавая едва слышимые стоны. И вся эта фантазия настолько забурлила в нём, что реакция тела на всё это была совершенно ожидаемой. И он не сдержался. Сделал то, от чего воздерживался ранее. Сделал то, за что презирал и ненавидел себя весь сегодняшний день. Гарри слишком невинен для всего этого. Он не достоин этого светлейшего человека на свете. Не достоин. О нет-нет-нет. Только не это... Пожалуйста, прошу, только не это... Глаза в панике расширились, ноги подкосились, сердце забилось как бешеное, а рука, что крепко держала палочку, задрожала. Я не должен был вспоминать это. Я не должен был думать об этом. Тело снова отреагировало на запретные воспоминания. Рабастан убрал палочку и, оглянувшись, не раздумывая резко понёсся в сторону, желая убраться от Малфоя как можно скорее и как можно дальше. В голове стоял сильнейший гул, единственной разборчивой мыслью его было: «Бежать». И он бежал. Бежал со всех ног, бежал, что есть силы. Он просто бежал. Казалось, прошло минуты две-три его беспрерывного бега. Но на деле он увеличил расстояние между стоявшим в ступоре Малфоем лишь на десяток метров, потому как в спину ему неожиданно ударило заклинание. И он упал на пол, не имея в себе сил подняться на ноги. Это было первое, что пришло в голову к Абраксасу, когда Лестрейндж внезапно сорвался с места. Он прекрасно понимал, что бить в спину это отвратительно, и даже чувствовал себя слегка виноватым из-за этого, но первостепенной задачей было всё же остановить Рабастана, а не дать ему убежать. Ведь они ещё не закончили.