Солнце уже садилось за горизонт, небо переливалось всевозможными яркими красками, а Гарри не мог оторвать глаз от этого завораживающего зрелища. На улице стоял ноябрь, отчего он слегка ёжился от холода, сидя на земле и опавших листьях, прислонившись спиной к дереву.
Завтра будет последний день отработок со Снейпом, а он так и не решился поговорить с ним, хотя действительно хотел. Ведь терпения с каждым днём становилось всё меньше. И если во время уроков тот вёл себя с ним как обычно, то есть, постоянно докапывался до мелочей, то когда они были наедине, Снейпа словно заменял двойник, который к нему, в отличие от настоящего, относился довольно прохладно, даже с капелькой уважения, если присмотреться.
Да, его отец не любил Снейпа, порой даже издевался и насмехался над ним, но он-то тут причём? Разве он несёт ответственность за поведение своего отца в подростковом возрасте? Разве профессор не должен разделять их двоих, как совершенно разных личностей? Они ведь даже не особо похожи друг на друга. Только если внешностью.
Да и сам отец уже подрос и теперь чувствует себя виновато, когда кто-то вспоминает об этом. Даже Сириус признается, что был тогда сволочью! А уж он-то вообще не любит признавать свои ошибки и неправоту.
Гарри прикрыл глаза, почувствовав сонливость. Слишком много. Слишком много он думал в последнее время. Столько всего противоречивого накопилось в его голове.
— Можно? — Гарри вздрогнул от неожиданности. Вся сонливость тут же испарилась, словно он и не засыпал сейчас прямо на улице, обдуваемый морозным сильным ветром.
— Присаживайся, — кивнул он, переведя взгляд на Рабастана. Чертовски взволнованного Рабастана.
— Ты замёрз, — заметил Лестрейндж, видя синие губы и красные ладони и щёки Поттера.
— Есть немного, — усмехнулся Гарри.
— Где твои перчатки? — спросил Рабастан, не видя в ситуации ничего забавного. В прошлый раз тот возмущался, что он не взял перчатки, а сегодня сам же совершил ту же ошибку.
— Забыл, — просто ответил гриффиндорец, пожав плечами.
— Забыл? — Лестрейндж вопросительно приподнял бровь. Он действительно это сейчас услышал? Ему не послышалось?
— Я больше был увлечен своими мыслями.
— Тогда дай мне свои руки, — попросил Рабастан.
Повторять дважды не пришлось, и уже через пару секунд теплые ладони обхватили чуть онемевшие от холода руки.
И снова воцарилось молчание, и снова сердце застучало быстрее. Всегда ли так будет? Всегда ли его тело будет так реагировать на близость Гарри? Или это всё лишь временное, и скоро он привыкнет? Ответа на эти вопросы он не знал, но с уверенностью мог сказать, что его влюбленность пройдет не скоро. Тот словно сковал его в свои цепи, пленил своими нитями, не желая отпускать его от себя.
Гарри не мог сдержать свою улыбку, что настойчиво хотела расцвести на его лице. Он чувствовал, как постепенно грелись его руки, хотя уже ладони самого Рабастана начали замерзать, чувствовал, как тот наконец-то расслабился, дал себе отбросить назад всё волнение и беспокойство. Рабастан наконец-то почувствовал себя комфортно рядом с ним и не ерзал каждую секунду от неловкости и неуверенности.
Неужели для этого понадобилось лишь дать ему согреть свои руки?
— Пойдем в замок, Гарри, иначе мы оба простынем и проваляемся не меньше недели в Больничном Крыле под строгим контролем мадам Помфри, — сказал Рабастан, когда самому уже становилось холодно.
Про согревающие чары никто из них не вспомнил. Слишком были отвлечены этой уютной, лёгкой атмосферой, что царила между ними.
— Пролежать в Больничном Крыле звучит не так ужасно, если учесть, что мы будем там только вдвоём, — усмехнулся Гарри, приподнимаясь с места и потягивая за собой Лестрейнджа, что в ступоре уставился на него.
Ох, Мерлин, это что был какой-то намёк? Или просто жестокая шутка? Что же ты делаешь, Гарри?! Сводишь меня с ума одними своими фразами...
— Ты сейчас имеешь ввиду что-то конкретное? — спросил он, когда ощутил взявшееся словно из ни откуда головокружение. Настолько было захватывающе слышать эти слова.
— Может, и имею, — Гарри подмигнул, улыбаясь во весь рот и сверкая своими белоснежными зубами и загоревшимися глазами. А потом, как и в прошлый раз, он просто побежал, заставив Рабастана помчаться следом.
— Решил поиграть? — насмешливо поинтересовался Лестрейндж, когда обогнал Поттера в тёмном коридоре замка, и прижал того к стене, приставив свою руку слева от головы Гарри и наклонившись ближе, глядя прямо в яркие зелёные глаза, что по-прежнему сияли вызовом.
— Но ты всё ещё не догнал меня, — прошептал Гарри, чувствуя, насколько бешено бьётся собственное сердце. Но если то было от бега, то вот уже эти приятные покалывания в животе явно были не от физической нагрузки.
Глаза Рабастана опустились чуть ниже, на приоткрытые слегка покусанные губы Гарри, что неистово манили к себе. Хотелось прижаться к ним прямо сейчас, ощутить их мягкость и влажность на своих. Безумно хотелось его поцеловать. Настолько он желал этого в данный момент, что даже не сразу осознал, что Гарри сам потянулся к нему.
Гарри, черт возьми, сам соприкоснулся с его губами. Он сам наклонился к нему с поцелуем.
Мерлин, что же ты творишь, Гарри. Что же ты творишь...
— Не стой столбом, — попросил его Поттер, усмехнувшись, когда он так и продолжил стоять в ступоре, бездвижно, словно каменная статуя.
Наконец в голове весь взбудораженный рой мыслей прекратился, и он с пришедшим пониманием поддался вперёд.
Их губы соприкоснулись.
Настоящий взрыв произошел сейчас в голове у Рабастана, потому что, Мерлин, он целуется с Гарри. Он, черт возьми, сейчас целуется с Гарри Поттером — парнем, которого хотел уже так долго, с парнем, о котором думал не переставая, с парнем, что сводил его с ума.
И даже несмотря на то что язык не участвовал в их поцелуе, его тело всё равно горело от испытываемых эмоций, от кишащего внутри урагана неверия, жажды и страсти.
Рабастан запустил свою руку в волосы Гарри, слегка сжимая их в своей ладони, и оторвался от поцелуя, давая им двоим начать вдыхать так недостающий обоим кислород.
Они тяжело дышали, неотрывно глядя друг на друга и дрожа от неимоверного желания, что настигло обоих за считанные секунды. Они оба хотели этого уже очень давно, они оба думали об этом, в ярких красках представляя, как... Как всё это будет, что они будут испытывать, когда их губы наконец соприкоснутся, а языки сплетутся в борьбе за главенство.
— А теперь я тебя догнал? — хриплым голосом спросил Рабастан, утопая в этом блеске изумрудно-зеленых глаз.
Ситуация до ужаса напоминала случай в библиотеке, была практически идентичной, и только этот лёгкий поцелуй помогал отличить прошлое от настоящего.
— У меня есть кое-что для тебя, — сглотнув застрявший в горле ком, проговорил он и под заинтересованным взглядом потянулся к карману, расширенному с помощью специального заклинания, вытащив оттуда целый букет белых астр.
— Рабастан, — ошеломленно выдохнул Гарри, — ты уверен?
— По-твоему, я могу быть не уверен в том, что чувствую к тебе? — он всунул цветы в чужие руки и наклонился к уху, — ты забрал себе моё сердце. Оно теперь принадлежит только тебе. Только ты являешься его хозяином.
— Ты словно начитался романов, — Гарри, правда, не хотел портить столь романтичную и даже ванильную атмосферу, но он не удержался от смешка, что вырвался из него невольно.
Но у Рабастана и мыслей не было на то, чтобы обижаться. Наоборот, лишь улыбнулся и усмехнулся в ответ:
— Было дело, — признался он, — но я тебе ничего не говорил.
— Не стоит этого стыдиться. Не стоит стыдиться своих увлечений, интересов, своего мнения, что может отличаться от остальных. Это же прекрасно, что тебе нравится читать любовные истории. Я тоже нахожу их довольно интересными, — проговорил Гарри серьёзно.
— Я не говорил, что они мне нравятся. Я просто тогда не знал, чем заняться, — пытался оправдаться Рабастан.
— Конечно, именно поэтому, — Поттер закатил глаза и весело усмехнулся, когда Лестрейндж продолжал уверять его, что никакие романы его на самом деле не интересуют.
И когда этот дружелюбный, больше наигранный, спор продолжался, всё не сбавляя оборотов, в коридоре вдруг послышались приближающиеся шаги, и уже через пару секунд из ближайшего поворота появился Риддл, что тут же нахмурился, обнаружив их двоих, вплотную стоявших к друг другу и с любопытством глядевших в его сторону.
Том подозрительно уставился на них. Те пару секунд назад определенно спорили о чём-то довольно громко, а как только он появился у них на глазах, то сразу же замолчали, словно и не происходило ничего.
Он приблизился, сумев теперь разглядеть выражение лиц обоих. Но сказать, что от этого хоть что-то стало понятнее, было нельзя. На губах Рабастана цвела настолько широкая улыбка, что он даже не мог припомнить, чтобы тот когда-то улыбался хотя бы приблизительно также. А сейчас... Сейчас того словно переполняли некие чувства, как счастье и радость.
Хотелось спросить: «Что случилось?» Но заметив такого же счастливого Гарри и эти белые цветы в его руках, вопросы отпали сами собой.
Теперь всё стало ясно.
И что-то внутри сжалось. Что-то странное треснуло в районе груди.
Он поспешно зашагал вперёд, сохраняя на своем лице выражение полнейшего безразличия. И даже убеждать себя в том, что ему всё равно, не требовалось. Ведь так и было на самом деле, не правда ли? Его же на самом деле это не может волновать?
— Мистер Риддл! — прилетело ему в спину, но он лишь продолжил свой путь, притворившись, что не услышал.
Ноги несли его сами, мысли все в голове были спутаны, он совершенно не осознавал сейчас ничего. Всё казалось живым странным сном, который невозможно отличить от реальности. Действительно ли Рабастан все же признался Поттеру? Или это лишь плод его воображения?
Знать не хотелось.
***
— Что это с ним? — нахмурился Рабастан, недоуменно пялясь на стену, за которой только что скрылся Том. Он хоть и не был особо внимательным человеком, но не заметить эту резкую перемену он не мог. Всё же не настолько у него было плохое зрение.
Гарри опустил взгляд, сильнее сжав в руках белые астры.
— Может быть, он просто не в настроении? — предположил Гарри, но словно через силу были произнесены его слова.
Нет, дело явно не в этом. Здесь что-то другое.
— По-твоему, Том когда-то бывает в настроении? Он, кажется, всю жизнь ходит с таким равнодушным лицом. И я уже привык к этому, всё же он мой друг. Но вот сейчас... — Рабастан задумчиво заново проиграл в голове этот момент встречи, пытаясь выловить мельчайшие детали, чтобы ответить на свой вопрос.
Том посмотрел на них, вгляделся, а потом просто взял и пошел, игнорируя Гарри, что позвал его.
Тут внезапно он обратил внимание на то,
как позвал его Гарри.
— Мистер Риддл? — Рабастан повернулся обратно к Поттеру, что чуть улыбнулся, подняв на него взгляд.
— Ты всё правильно услышал, — Гарри усмехнулся, прекрасно зная, что это совсем не то, что хотел услышать Лестрейндж.
— Тебе весело? — Рабастан тоже улыбнулся. Ну не может он оставаться холодным, когда Поттер
так смотрит на него, — а ты кого-нибудь так же называешь?
— Как? Мистером Риддлом? — Гарри прислонился к стене, прижав к своей груди белые цветы. Он все ещё не мог поверить, что это произошло. Рабастан на самом деле подарил ему астры. Он, Мерлин, подарил ему
астры.
Лестрейндж наклонился к Гарри, взял за подбородок и задержал дыхание, почувствовав, как внутри все всколыхнулось, глядя на эти полыхающие живым огнем глаза.
— Можно? — спросил он, облизав свои губы и запрашивая разрешение сделать то же самое с его.
— Попробуй, — выдохнул Гарри и, дразня, прикусил свою нижнюю губу. Прекрасно понимая, какую реакцию вызовет его это, казалось бы, безобидное действие.
И Рабастан ожидаемо не удержался, резко наклонившись ближе, но промазал, лишь слегка случайно коснувшись щеки, потому что Гарри... уклонился. Просто взял и отвел голову, а сейчас посмеивался себе под нос.
— Я должен был заподозрить неладное, — Рабастан усмехнулся и выпрямился, приглаживая свои волосы.
— Я не так прост, как тебе кажется, — Гарри отступил назад.
— Поверь, я никогда и не считал так.
***
— Последний день Вашей отработки, мистер Поттер, — напомнил Северус, встречая ученика, только что вошедшего в класс, — надеюсь, Вы не задержитесь и быстро закончите свою работу, чтобы я больше не видел Вас по вечерам.
— Смею заметить, профессор, что Вы сами назначили мне отработки, — Гарри не остался в стороне.
— Вижу, у Вас снова развязался язык, и Вы напрашиваетесь на дополнительные. — Снейп устремился к шкафу, достав с полок целую стопку пожелтевших пергаментов, и положил их на ближайшую парту, — отсортируйте.
— Но ведь Вы только что сказали, что хотите избавиться от моей вечерней компании. Неужели из-за одного предложения, что пришлось Вам не по душе, Вы готовы снова проводить со мной время? — Гарри не сдержался от усмешки, что вырвалась из его рта непроизвольно.
— Работайте, — лишь процедил в ответ ровным голосом Снейп, даже не взглянув на него.
Когда Северус намеревался уже выйти из класса, Гарри вдруг понял, что хочет поговорить. Вот так вот резко захотелось ему этого. К тому же в данный момент он даже не чувствует страха, напротив, настроен решительно. Ведь когда-то же их отношения должны наладиться, не так ли?
— Профессор, — позвал Гарри, оборачиваясь к Снейпу, — я бы хотел поговорить с Вами.
— Нам не о чем с Вами разговаривать, мистер Поттер, — низким голосом произнес Северус, но остановился у входа и повернулся лицом к студенту, одну руку кладя на дверной проём и сосредотачивая на Гарри свои темные глаза, что за маской полного безразличия скрывают его настоящее отношение к этому миру. Ненависть, презрение, отчаяние.
— Вы ошибаетесь, — заверил его в обратном Гарри, но не сказать, что Снейпу это понравилось.
Тот хмыкнул, скривив свои губы в насмешке, и с видом «Я снизойду до Вас и таки сделаю Вам одолжение» подошёл к Поттеру практически вплотную, то ли в попытке напугать, то ли с какой-то иной целью.
— И что же такое Вам так не терпится со мной обсудить? — спросил Снейп, но явно выражая в голосе своё нежелание, даже не пытаясь скрыть этого.
— Отношения, — просто ответил Гарри, подняв взгляд чуть выше, чтобы не пялиться профессору в грудь.
— Отношения? — переспросил Снейп, приподнимая свою левую бровь.
— Вы услышали всё верно, сэр. Отношения. Наши с Вами отношения, — Гарри отступил на полшага назад. Потому что они находились слишком близко. Слишком. Он чувствовал себя некомфортно, да и уверенность под таким давлением могла запросто пропасть, а он не хотел снова откладывать этот разговор. Потому что надо. Они обязаны поговорить и решить все противоречия.
— У нас с Вами нет никаких отношений, Поттер. Лучше возьмитесь за свою работу, иначе грозитесь получить ещё неделю отработок, — как только последнее слово прозвучало, Северус развернулся и снова устремился на выход.
— Но ведь Вы сами сказали... — не успел Гарри договорить, как его перебили:
— Не со мной, глупец. Мистер Филч будет рад твоей компании, — Снейп практически вышел из комнаты, но в спину ему донёсся возмущенный оклик:
— Да стойте же Вы! — воскликнул Гарри, когда терпение лопнуло, — мне надоело это терпеть! Каждый раз Вы разговариваете со мной так, словно это я увел Вашу любимую девушку, словно я причина того, что Вы неудачник по жизни.
Снейп резко остановился, но не обернулся. Гарри не знал, какие тот эмоции сейчас испытывает, но решил продолжать. Потому что действительно хватит. Ему нужно выговориться. Ему нужно выплеснуть эмоции. И при том не только ему это необходимо. Снейп уже тоже находится на грани, и он прекрасно это видит.
— Хватит видеть во мне моего отца. Да, я действительно похож на него внешне, да, мой отец творил с Вами отвратительные вещи, но я не он! И никто из нас не виноват в том, что мать выбрала не Вас, — голос его становился всё тише, но он был уверен, что профессор его слышит. Просто не может не слышать, зная его острый слух, что способен уловить даже тихое шуршание пергамента за десятки метров.
— Ты ничего не знаешь об этом, Поттер, — зарычал Снейп, поворачиваясь лицом к Гарри, — ты прав, твой отец был мерзавцем, ублюдком и бестолковым идиотом, — он начал приближаться, — если бы была моя воля, он бы никогда не родился на свет. И как же жаль, что в него всё ещё не попало убивающее заклятие.
Гарри осознавал, к чему его слова могут привести, осознавал, что Снейп презирает всей душой его отца, но чтобы настолько? Желать смерти?
— А знаете, почему моя мать не выбрала Вас? — спросил он вдруг. И Северус замер, сжав свои челюсти.
— Потому что твой отец...
— Нет, профессор, — перебил его Гарри, самодовольно следя за Снейпом, что старался себя контролировать, чтобы не сорваться на наглого студента, — потому что Вы вечно строили из себя страдальца и нытика, жалуясь ей на ненавистного Вами Джеймса Поттера. Потому что Вы увлекались тёмной магией и всё время рассказывали ей о том, как однажды отомстите ему и Сириусу, что доконал Вас даже больше моего отца. Потому что ей не понравилось то, каким Вы стали.
В помещении словно распылили ядовитый газ, что застревал в лёгких, не имея никакого шанса выбраться наружу, настолько стало трудно дышать, настолько всё сжалось внутри.
Это Снейп сейчас находился в такой неимоверной ярости, или ему просто кажется?
— 100 очков с Гриффиндора, — по слогам проговорил Северус, почти не размыкая челюсти.
Гарри хмыкнул, удивляясь насколько он не похож сейчас на себя обычного, того самого «Цветочного мальчика», с лица которого никогда не сползает та яркая, жизнерадостная улыбка.
— Я понял Вас, профессор. Вы на самом деле не желаете что-то менять в своей жизни. Вместо того чтобы каждый день видеть моё лицо и вспоминать недобрыми словом моего отца, вместо того чтобы растрачивать свою жизнь на нелюбимые Вами вещи, такие как преподавание, и топить свою душу в ненависти, Вы бы могли сделать хоть что-то, чтобы улучшить свое состояние, положение. Съездите в Европу, отдохните, разберитесь со своими демонами, что не позволяют Вам наслаждаться жизнью, найдите себя в этом мире. — Гарри опустил взгляд вниз и направился к выходу, понимая, что всё это бесполезно. Снейп, скорее всего, даже не слушал, что он там говорил, будучи заглушенным своими негативными эмоциями и чувствами.
Уже на пороге он остановился, внезапно вспомнив одну деталь, вещь, что может кардинально изменить всё до неузнаваемости. То, что было сказано ему по секрету, когда он был ещё ребёнком. Младенцем. Он не знает, в чём причина, почему это воспоминание осталось в его памяти. Почему он вспомнил об этом так резко? Почему именно сейчас?
Но, тем не менее, он развернулся к Снейпу, что стоял к нему спиной, и буквально выдохнул:
— Она любила Вас.
Северус вздрогнул.
— Но Вы утонули в ненависти. Не только к окружающим, но и к себе. А разве можно любить того, кто презирает и ненавидит самого же себя? — задал Гарри вопрос, что совершенно не требовал ответа.
Всё и так было ясно.
Он развернулся и поспешил выйти, с каждой секундой прибавляя скорость, только бы уйти отсюда как можно скорее.
А Северус остался стоять в своём классе, чувствуя, как внутри разбивается вдребезги весь его мир. Последние слова и признание продолжили отражаться эхом в его голове, не давая забыть услышанное ни на секунду.
Она любила. 
