Цветочный мальчик

— Прикольная штука, Лестрейндж. — Тебе идёт. — Выглядишь глупо. — Ещё один. Все, абсолютно все, кому он попадался на глаза всего на секунду, считали, что просто обязаны высказаться, поделиться своим мнением о том, что они думают насчёт венка на его голове. Да, именно, Гарри сплел ему большой венок из пионов разных цветов. И он был безмерно рад этому, потому что, кто бы что ни говорил, но выглядела эта штука на нем восхитительно. Вот прямо действительно красиво, даже лицо его будто стало более симпатичным. — Ты собираешься ходить с этим весь день? — насмешливо спросил его Том на уроке истории Магии. — А ты запрещаешь? — Рабастан усмехается. — Ты выглядишь несерьёзно. — А по-моему, я выгляжу просто прекрасно, — он тянет руку к волосам, поправляя венок, чтобы тот сидел на нём ровнее, хотя нужды в этом абсолютно не было. Том скептически ухмыляется: — Над тобой уже смеются. — Меня не волнует, — Рабастан откидывается на спинку стула и, также как и Риддл, совершенно не обращает внимание на рассказывавшего свою скучную лекцию профессора. — Мне казалось, раньше ты переживал о своей репутации, боялся представить, что может случиться, если родители узнают, что ты запал на П... — Том не договаривает, Лестрейндж нервно бьёт его по ноге, начиная оглядываться по сторонам. — Тихо! Не здесь, — шипит он и облегчённо выдыхает, когда понимает, что никто ничего не слышал. Не хотелось бы потом объясняться и оправдываться. Том снова ухмыляется, но уже чуть презрительней: — Ты стыдишься этого, не так ли? — Совсем нет, — отнекивается Рабастан, но в голосе чувствуется явное напряжение и нежелание продолжать этот разговор. — Не стоит лгать мне. Ты знаешь, что я этого не люблю. — Ты вообще всё не любишь, Риддл. Такое чувство, что в тебе ничего кроме ненависти нет, — резко отвечает Рабастан, бросив это бьющее по ушам «Риддл». Он даже не помнит, когда в последний раз называл так своего лучшего друга. И уже успевает пожалеть о произнесенном, но время назад не отмотаешь, и остаётся просто ждать реакции на свои не самые приятные, хоть и отчасти правдивые, слова. Если бы ему это сказал любой другой человек, Том, несомненно, неслабо разозлился бы. Потому как такую грубость по отношению к себе он никак терпеть не мог. Но Том не слепой, понимает, что Рабастан лишь излишне переживает, что может стать изгоем и лишиться всего, что имеет. — Поттер не сводил с тебя глаз сегодня, — переводит Том тему немного в другое русло, и эта яркая отчетливая благодарность на лице Лестрейнджа даёт ясно понять, что сделал он всё правильно. — Интересно почему, — Рабастан расслабляется и даже позволяет себе радостно улыбнуться. — Действительно, интересно, — Том подыгрывает, но таки не сдерживается и даёт понять, что всё знает, — если бы мой парень ходил с цветочным садом на голове, я бы тоже не смог оторвать от него глаз. Лестрейндж закашливается и с широко раскрытыми глазами смотрит на Риддла, отказываясь верить в то, что только что услышал. И удивительно здесь было вовсе не то, что Том знает об их с Гарри отношениях, — всё же тот явно не глуп и не слеп, — а то, что вероятность его отношений с парнем звучала слишком правдоподобно. Тот словно был уверен, что, да, он бы делал то же самое. И это странно, потому что... Потому что Том никогда прежде не был ни в ком заинтересован, даже не раз высказался на тему того, что отношения — это последнее, что его волнует. Его больше привлекала карьерная лестница и стремление стать Министром Магии. А потому такие слова было слишком непривычно слышать из его уст. — Ты сейчас допустил, что это возможно? — всё же выражает свое недоумение Рабастан, чем заставляет Риддла непонимающе нахмуриться: — Что ты имеешь в виду? — Ты допускаешь, что можешь встречаться с парнем? — Лестрейндж в ожидании уставился на друга, не отрывая взгляда ни на секунду, в попытке выяснить, какой ответ он сейчас получит — чистейшую ложь или правду. А Тома на самом деле довольно легко читать, даже особо внимательным быть не обязательно, просто знать, как тот ведёт себя в обычных ситуациях и повседневной жизни, не более. Например, практически всегда Риддл спокоен, безэмоционален, изредка из него вылетают смешки, но когда вопрос действительно неудобный, когда его поймали на чём-то не самом приятном, когда ситуация выходит из-под контроля, тут изменения в Томе слишком явны и очевидны: он становится резким. Его движения, мимика, голос начинают словно жить своей жизнью. Безразличие переходит в гнев, лёгкое раздражение в ярость, руки, что прежде спокойно лежали, или сжимаются в кулаки, или тянутся к палочке. Голос, что говорил едва слышимо, чуть повышается, становится тверже. В общем, Тому действительно стоит поучиться получше скрывать свои настоящие эмоции, иначе любой сможет обернуть это в свою сторону. — С чего ты это взял? — Том недоуменно глянул на своего друга, услышав столь странный и глупый вопрос. С чего вдруг такое предположение? — Ты сказал, что если бы твой парень... — начал напоминать Рабастан, но Риддл его перебил своим фырканьем: — У меня не настолько плохая память. Я прекрасно помню, что сказал всего пару минут назад. Меня удивляет другое: откуда у тебя вообще возникло сомнение, что такое возможно? — спросил Том, действительно не понимая. Разве не ему он не раз говорил, что отношения его нисколько не интересуют? — Ты звучал слишком уверенно. Я бы даже сказал, что ты в тот момент на самом деле поставил себя на мое место, представив, что было бы, если бы ты встречался с Гарри, — и хотя прямо сейчас он осознавал всю глупость своего вопроса, отступать было уже поздно. Серьезно, о чем он думал? Том и Гарри? Это даже звучит смешно. Риддл хмыкнул и закатил глаза. Но сделал он это демонстративно, не желая показывать, что именно испытал, услышав слова Рабастана. Да, он действительно пару (сотню) раз позволял себе повоображать на эту тему. Но это было скорее от скуки и безделья, нежели всерьез. «Кого ты обманываешь?» — посмеялся голос у него в голове, — «от безделья? Не лги хотя бы самому себе. У тебя этот паренёк из головы не вылезает уже которую неделю». Том раздражённо скрипнул зубами, резко дёрнув головой в сторону, отгоняя ненужные мысли, что прямо сейчас были совершенно не к месту. Рабастан подозрительно нахмурился на внезапное движение головой Тома, но ничего не сказал. — Ты в Хогсмид идёшь в эту субботу? — спросил Риддл, перескочив на другую тему, оставив прошлый вопрос без ответа. — Да, мы хотели с Гарри прогуляться... — Ясно. Ясно? Серьезно? — Что такое? — Рабастан наклонился ближе к Тому, пытаясь вглядеться в лицо своего друга. Что это было за «ясно» столь пропитанное... Завистью? — Ты задаешь слишком много вопросов в последнее время. Это раздражает. — Риддл оглянулся и наткнулся на внимательный взгляд Малфоя, что смотрел прямо на них, не отрываясь. И смотрел как-то насмешливо, самодовольно. Что за чёрт? — А ты ведёшь себя слишком странно в последнее время. И это раздражает, — повторил Лестрейндж слово в слово, чем, конечно же, заставил раздражиться Тома сильнее. — Малфой пялится на нас, — сообщил Риддл, и Рабастан с любопытством посмотрел в ту же сторону. Но Абраксас нисколько не смутился тому, что его заметили. Наоборот, лишь довольно усмехнулся и, послав воздушный поцелуй, подмигнул им обоим и отвернулся. Том еле сдержал тошноту, а Рабастан хмыкнул: — Он либо положил на тебя глаз, либо издевается над нами. — Меня не устраивает ни один из вариантов.

***

Гарри медленно передвигался по коридору, направляясь на следующий урок сразу после обеда. Он решил, что лучше проведет всё свободное время до начала занятий именно в классе. Там хотя бы вероятность наткнуться на Мальсибера и его дружков намного меньше чем где-либо ещё. Конечно, он вполне мог постоять за себя и даже давал отпор, но он уже настолько заколебался это делать, что от одного их вида начинает по-настоящему мутить, словно перед этим он съел что-то несвежее. Не раз он жаловался на преследующих его студентов профессорам, но тем будто было всё равно. Ведь ничего, по сути, нарушающего правила школы не происходит. «Боюсь, что не смогу Вам с этим помочь, мистер Поттер. Попробуйте поговорить с ними сами», — сказала ему в последний раз Макгонагалл. То же самое он услышал чуть позже и от Спраут с Флитвиком. К Эйвери и Снейпу он подходить не решался. И причем причины на то были вполне очевидны. В последний раз с профессором Эйвери они общались две недели назад. Тогда он случайно заикнулся о своих чувствах к Рабастану, а потом просто сбежал, боясь увидеть сильнейшее отвращение на чужом лице. Эйвери никак не комментировал тот вечер, обращался к нему как к обычному ученику, если требовалось ответить на вопрос, но даже несмотря на своё ужасное зрение, Гарри видел, что неприятен профессору, хоть тот и пытался это скрыть за маской безразличия и дружелюбия. Снейп же и вовсе словно не замечал его в последнее время. Он не знал, подействовали ли как-то на него его слова, но однозначно мог сказать, что тот думал об этом и довольно немало. Слишком уж отчаяние и грусть отчётливо выражались на его лице. Странно, что ещё никто этого не заметил. — Новая причёска, Поттер? — донёсся вдруг до него насмешливый голос, но то был не Мальсибер или Роули. — Малфой, — слегка удивился Гарри, резко останавливаясь и поднимая голову прямо, чтобы встретиться взглядом с идущим к нему слизеринцем. За всё учебное время они ни разу не перекинулись словами, а потому было странно осознавать, что тот только что решил завести с ним разговор. — Приятно знать, что ты знаешь, как меня зовут. Признаться, я польщён, — Абраксас усмехается, но глаз от чужой головы не убирает. — Почему ты... — не договаривает Гарри, ведь Малфой решает его перебить: — Почему я смотрю на твои волосы? — он ухмыляется, — наверно, потому что я не ожидал, что ты настолько любишь красный цвет, — отвечает, но яснее от этого не становится. Видя, что Поттер всё также не соображает, Малфой закатывает глаза и достает из кармана зеркало, что всегда находится при нём. Протянув его ничего не понимающему гриффиндорцу, Абраксас отходит на шаг назад и даёт своей довольной улыбке расцвести на всё лицо в ожидании реакции. Но, к огромному сожалению, тот и глазом не повёл, когда увидел своё отражение: волосы были ядовито красными, словно их окунули в чашу со свежей кровью разбавленной яркой краской. — Мне не идёт столь яркий цвет, — говорит Гарри и возвращает зеркало Малфою. Они оба молчат. Один потому, что не знает что сказать, а второй потому, что мысленно проклинает прямо сейчас Мальсибера и его дружков. А Гарри не сомневался, что эта проделка была их рук. Рейвенкловец, имя которого он до сих пор не знает, пару дней назад спросил у него, какой цвет ему больше нравится: голубой или красный. Он тогда просто промолчал, и, видимо, они решили выбрать наугад. — Вы всё-таки с Лестрейнджем мутите? — спросил вдруг Малфой настолько неожиданно, что Поттер аж подпрыгнул слегка на месте. — С чего такие выводы? — они стараются не афишировать свои отношения и всячески скрываются, чтобы не навлечь на себя ещё тонну ненависти и гнева, но, судя по заданному вопросу, получается это у них не слишком хорошо. — Скажем так, — Абраксас ухмыльнулся, — я знал, к чему всё идёт ещё до того, как он признался тебе в своих сладеньких чувствах. Гарри улыбнулся, решив не зацикливаться особо на этом. Если уж Малфой действительно не лжёт, то, будь у него желание, давно мог бы растрепать об этом всей школе. — Говоря твоим языком — да, мы с Рабастаном мутим. Ещё вопросы? — Гарри потрепал свои ядовито красные волосы и таким вызывающим взглядом, а-ля настоящая стерва, посмотрел на Абраксаса, что тот на секунду даже потерял дар речи. Это что за мгновенное перевоплощение из милого мальчика в секс-штучку? Впрочем, видимо все это было лишь иллюзией, потому как уже через пару секунд перед ним стоял обычный паренёк, что глядел на него как-то устало. — Что насчёт Риддла? — спросил Малфой, но случившиеся за пару секунд перемены в одном человеке всё ещё не забывал. Хотя и была высокая доля вероятности того, что ему это просто показалось. — А что насчёт него? — не совсем понял Гарри. — Ты не заметил, какой он в последнее время странный? Впрочем, Эйвери со Снейпом тоже какие-то сами не свои. — И хотя изменения в них были не столь очевидны, они все же были. И в этом словно было что-то не так. — Почему ты решил поговорить об этом со мной? — Гарри нахмурился, на самом деле не видя причины интересоваться этим у него. У Малфоя довольно широкий круг общения, чтобы обсудить эту тему с кем-то, кто будет не против. Ему же было не особо приятно обсуждать кого-то за спиной. — Потому что никто другой не видит этого. Для них ничего не изменилось. А ты не такой, ты внимателен, я бы даже сказал излишне. Не зря же именно твои родители это лучшие Авроры в Магической Англии. — Абраксас подошёл чуть ближе, не отрывая взгляда от зелёных блестящих глаз. Гарри вздохнул. — Слушай, допустим, я знаю причины, почему профессора Эйвери и Снейп ведут себя не совсем обычно. И поверь мне, в этом нет ничего интересного. — Вот оно как, — Малфой наклонил голову чуть набок, с возросшим интересом начиная разглядывать стоявшего перед ним человека, — допустим, я поверю тебе на слово, и в их поведение действительно нет ничего подозрительного или особенного. Но, — он склонил голову в другую сторону, — а Риддл? Разве ты не видишь, что их с Лестрейнджем дружба начала трещать по швам? — Я не общаюсь с ним, чтобы делать какие-то выводы, которые вполне себе могут оказаться в корне неверными. — Гарри отошёл назад, увеличив расстояние между ними двумя. Как давно Малфой успел оказаться столь неприлично близко? — Что ж... Удачи, — лишь сказал напоследок Абраксас, после чего беззаботно зашагал вперёд, словно он только что не прервал беседу так резко и на такой неоднозначной ноте. «Чего он добивался?» — все последующие пять минут звучал в голове вопрос, пока он добирался до нужного класса.

***

Гарри бездумно пялился на доску, размышляя обо всём и ни о чём одновременно. Что такого странного происходит с Риддлом, чего он не замечает? Неужели действительно что-то требующее внимание или того всего лишь настигли какие-то заморочки? Гарри не знал, но теперь собирался приглядеться к этому человеку. Выяснить, в чём может скрываться причина «странного», по мнению Малфоя, поведения. Хотя, с другой стороны, разве это его дело? Разве его это касается? Нет. И другого ответа здесь быть не может. Но что если это тот самый случай, когда стоит вмешаться, когда нужно разобраться, пока не стало поздно? — Эмм...Гарри, что у тебя с волосами? — донёсся из-за спины голос, обладатель которого не мог отвести взгляд от его головы. — Да, Гарри, когда ты успел сменить цвет волос? — также подключилась Гермиона, усаживаясь за парту позади. Рон же устроился рядом с ним. — Проделки шутников, — отмахнулся Гарри. Он им не рассказывал о приставучем Мальсибере и его дружках. Решил не тревожить друзей по пустякам. Те всё равно ничего не сделают ему. Они только и умеют, что трепаться языком и угрожать. Он их даже всерьез не воспринимает. — И долго ты собираешься ходить такой красочный? — спросил его Рон. Ровно в тот же момент в класс начали заходить студенты. — Хей, посмотрите на Цветочного! — воскликнул кто-то, чем также привлек внимание остальных. Все, конечно же, уставились на него. Услышать смешки через пару секунд было совершено ожидаемым делом. — Мне кажется, эффект сам спадёт через некоторое время, — Гарри пожал плечами, игнорируя шутки в свой адрес. — Знаешь, Гарри, я всё ещё не понимаю, почему ты молчишь. Над тобой смеются каждый день, начиная со второго дня учёбы, но ты не подаёшь виду, что тебя это волнует. Ты думаешь, они похохочут и забудут? Почему ты не докажешь им, что любить цветы это совершенно нормально и в этом нет ничего постыдного? — Гермиона презрительно оглянула своих однокурсников. Единственным, кто не смеялся над её другом был Невилл, остальные же заставляли ее чувствовать неприязнь по отношению к ним. Симус с Дином вечно травят несмешные шутки, которые она бы даже не побоялась назвать оскорбительными. Лаванда всё время распускает сплетни. Однажды по школе даже ходил слух, что Гарри это на самом деле девочка, которую для секретной операции послали сюда притворяться сыном известнейших авроров. Бред, одним словом. И будь Гермиона на месте Гарри, она бы уже давно их всех заткнула, но так как она это не он, ей приходится лишь с грустью наблюдать за всем со стороны. Потому что вмешиваться она не имеет права. — Это бесполезно, Гермиона. Да и к тому же я не хочу тратить на это своё время. Ну смеются они надо мной — мне-то что? Ни жарко ни холодно. Я спокойно могу пережить это, — Гарри посмотрел на подругу и ободряюще улыбнулся, — у меня есть вы, и это главное. Гермиона улыбнулась в ответ, опустив взгляд вниз, а Рон неловко заёрзал: — Ну... Эмм.. Спасибо, друг. Гарри усмехнулся: — Расслабься, тебе не обязательно теперь признаваться мне в любви. Я и сам знаю, что ты в тайне вздыхаешь по мне, — подразнил он, посмеявшись от последовавшей реакции Рона: — Ой, Гарри! Даже не начинай! — тот скривился. — Да ладно тебе, Рон! Я уверена, что когда мы целуемся, ты представляешь Гарри на моём месте, — присоединилась Гермиона, не сдерживая веселого смеха. — Фу-фу-фу! Друзья называются! — продолжал возмущаться Рон, но глядя на радостно смеющихся Гарри с Гермионой, тоже не выдержал и залился звонким смехом.

***

Эйвери наблюдал за тем, как в полнейшем одиночестве Том Риддл шел в неизвестном направлении. В этих коридорах обычно никто не ходит, потому что там находится множество заброшенных комнат и классов, в использовании которых сейчас просто нет нужды. А потому в нём проснулось любопытство, когда он случайно заметил, как всеми известный староста Слизерина бредёт именно туда. И он решил проследить за интересующим его учеником. Мало ли на что он может наткнуться и что обнаружить. Риддл был не столь прост. Даже мальчишка Поттер упоминал нечто подобное. Воспоминания того вечера пронеслись перед ним, и он не сдержался от смешка, чем заставил человека, шедшего перед ним, резко остановиться и развернуться к нему уже с палочкой в руках. Том увидел, что в нескольких метрах от него стоит профессор Эйвери и с ухмылкой смотрит на него. Любой другой на месте Риддла уже давно бы опустил палочку, но он не любой другой, а потому только усилил хватку, ожидая нападения. Но Альфред вовсе не собирался драться с учеником. Он не видел в этом ни смысла, ни какой-то забавы. — Добрый вечер, мистер Риддл, — поздоровался он и начал подходить ближе. Всё же разговаривать на расстоянии было не очень культурно, — вижу, Вы прогуливаетесь по заброшенным коридорам. Нашли уже что-то интересное? Том в лице не изменился, слишком скептически он был настроен к профессору. Не доверял ему никогда, хотя тот преподаёт у них уже довольно давно. Года четыре – не меньше. Но что-то, что-то в нём явно было подозрительное, отталкивающее. — Будьте добры, уберите палочку. Вам она совершенно сейчас ни к чему, — оказавшись рядом, Альфред остановился. Палочка теперь упиралась ему прямо в подбородок, — какой грубый жест, — насмешка всё не исчезала с его лица. — Вы следили за мной, — Том не спрашивает, а утверждает. Палочка утыкается в кожу сильнее. Он знает, что это рискованно, знает, что не должен этого делать. Но страх, тот самый скользкий и мерзкий страх просачивается в его тело. Профессор следил за ним. А если бы он не заметил? Что если бы он так и не увидел, что по его пятам шёл нелюбимый им профессор? Что если бы тот узнал? — Всего лишь было интересно, куда Вы направляетесь столь уверенным шагом. Не в первый раз расхаживаете по этим коридорам, не так ли? — И хотя они с Риддлом были одного роста, Альфред всё равно каким-то образом смотрел на студента свысока. — Боюсь, что это не Ваше дело, профессор, — отвечает Том, но всё же отходит на шаг назад, причём палочку не убирает, её кончик по-прежнему направлен на Эйвери. — Секреты... Как интересно, — Альфред оглядывает слизеринца, — а кому-нибудь из Ваших друзей известно, что у Вас есть тайны, раскрыть которые так сильно опасаетесь? Он играл с огнём. Он переходил дорогу одному из сильнейших учеников школы. Но не поиграться с этим забавным пареньком он просто не мог. Кому ещё взбредёт в голову угрожать своему профессору? — У меня нет друзей, — отчеканивает Том. — Вот оно как? — Эйвери, кажется, на самом деле удивляется такому ответу, — а как же мистер Лестрейндж и мистер Малфой? — Мы никогда не были друзьями с Малфоем, — Риддл говорит твёрдо, потому что это действительно так. Они с Абраксасом лишь старосты и однокурсники. Не более. — А что насчёт мистера Лейстрейнджа? Вы же с ним не разлей вода были всё то время, что я у вас преподаю. — Были. Здесь Вы правы, — и всё ещё так и есть. Просто Риддл не идиот и не станет кому попало трепаться о том, кто является дорогим ему человеком. Хотя Том чувствует, что в последнее время их связь чуть ухудшилась. — Чего же так? Неужто из-за мистера Поттера вас больше не назвать друзьями? — наступает Альфред, изображая интерес. — Нет. Да. Рабастан сейчас чаще проводит время именно с Поттером. А когда они вместе, то начинает говорить без умолку о Поттере. Настолько часто, что с каждым разом терпения всё становится меньше. — Не верю я Вам, мистер Риддл. Не верю. На этом Альфред разворачивается и полностью довольным собой устремляется в собственную комнату. Настолько ужасно наигранную ложь он ещё не слышал. Рычание из Тома вырывается само собой.