Антрацитовый Вермиллион

Кошмары обосновались в голове Уилла словно старые друзья — будто никуда и не уходили. Скрывать свое состояние от Молли становилось сложнее, и он перебрался в мотель, поближе к Куантико. Теперь они с женой виделись нечасто, только когда Джек уставал держать его подле себя. Уиллу казалось, что ему будет тяжело вписаться в работу после долгого перерыва. Казалось, что он будет каждую минуту сожалеть о возвращении. Однако чем дальше продвигалось расследование, тем больше Уилл боялся видеться с женой. Боялся, что после встречи с Ганнибалом Молли увидит в его глазах что-то иное, почувствует отголоски зарождающегося безумия, что сеет внутри него Лектер. Он и сам уже не представлял — что такое Уилл Грэм и кем он станет. Что-то внутри всегда ощущалось инородным. Уилл чувствовал себя собранной по кусочкам куклой, которая то и дело, лишается деталей, а затем обнаруживает на месте потерянных новые части, которых раньше там не замечал. В номере отеля было слишком темно и неуютно. Желтая прикроватная лампа тускло освещала комнату, придавая ей грубые очертания. За три года, проведенных с Молли, он начал привыкать к подобию комфорта, которым окружала его женщина. Однако Уилл вряд ли мог ответить ей взаимностью. Он комфортным человеком не был. Обведя тяжелым взглядом спальню, мужчина устало вздохнул, подходя к кровати. Присев, Уилл откинулся на подушки. С еще одним тяжелым вздохом, он медленно достал телефон, проверяя пропущенные. Липкое чувство стыда накрыло его с головой. Молли каждый вечер упорно звонила ему, даже если он не мог ответить, а Уиллу порой не хватало сил, а может смелости набрать ее номер в конце дня. Отговорки, коими служили работа, Джек и усталость, могли обмануть Молли, но не самого Грэма. Женщина часто не спала до глубокой ночи, ожидая его звонка. И он знал это. Просто не мог. Чем глубже старая жизнь засасывала его, тем меньше оставалось возможностей жить той, что он приобрел. Уилл сдавил пальцами переносицу, пытаясь отогнать чувство вины. Утомленный мозг профайлера вяло анализировал все, что мужчина успел испытать с момента возвращения. Ему не хватало времени спокойно подумать даже по вечерам — слишком много событий и социальных интеракций. Он пытался вычленить из вихря информации лишь сухие факты, намеренно оставляя свои собственные чувства за бортом, упорно твердя самому себе, что у него нет квалификации, чтобы разобраться в подобном. Отчаянно пытаясь не загнать себя в тупик, он намеренно не вспоминал Ганнибала. Прошло уже несколько дней с того момента, когда их взгляды снова схлестнулись. Думать о докторе Лектере не хотелось, видеть его снова — тем более. Уиллу он казался кровососом, что за несколько мгновений иссушил его целиком. Хищником, проглотившим его вместе с костями. В голову лезли моменты, когда Молли обнимала его и горячо шептала — как было бы хорошо, если Уилл смог бы забыть обо всем. Убийства, которые он расследовал, семью Хоббса и, наконец, доктора Лектера. Она жалела, что не могла избавить или защитить его от прошлого. Уилл всегда мягко улыбался и молчал, не опровергая слова женщины. Вот только он не хотел забывать. Ни тогда, ни сейчас. С легким вздохом Грэм сильнее вжался в жесткий матрас, закрывая глаза руками. Голова пульсировала — его тело вспомнило цену воображения, а он — прежнюю жизнь. Осознание того, что он изменился за эти три года, догнало Уилла лишь на месте преступления. Тогда у него не было времени отрефлексировать свое состояние, однако он отчетливо понял, что надломилась и не зажила особенно важная часть его личности. Дать ей словестного описания он не мог, зато ощущал, словно это что-то материальное. Потому что теперь он вынужден носить её вместе с собой в колбе, постоянно беспокоясь о сохранности кровоточащих обломков. В этот раз, когда маятник начал свой танец, его не колотила нервная дрожь. Не хотелось сбежать. Больше не было страха. Ощущение контроля над ситуацией затопило его настолько, что теперь Уилл стоял у той самой проклятой двери и смотрел, как все, чего он так боялся, вытекает из-под нее и стоять в этой луже оказалось вовсе не так страшно, как он думал. Ганнибал был прав — в этот раз по ту сторону двери его и правда, ждало безумие. Чужое безумие. Однако это не то сумасшествие, способное испачкать Грэма или уйти вместе с ним. Две параллельные прямые представились Уиллу так явно, что он окончательно убедился — это дело не повлияет на его психическое здоровье. Сегодня он не отправится домой в компании враждебных разрушительных идей. Джеку даже не стоило рассказывать подробностей — профайлер и так чувствовал удушающий запах помешательства, стоявший в доме семьи Джакоби. Тот человек или то, что от него осталось, больше не был здоров. Он больше не в состоянии склеить воедино те осколки, на которые рассыпалась его исходная версия. Надкушенное яблоко, разбитые стекла, несвязанные между собой жертвы и, конечно же, грубые попытки превратить свое безумие во что-то прекрасное. Уилл догадывался, что пробуждается на его глазах, но не мог предугадать следующего шага, как бы много времени он не проводил над материалами дела. Он нуждался в Ганнибале как парфюмер в аромате кофейного зерна — перезапустить свои «заржавевшие» рецепторы. Сначала профайлер пропускал колкости доктора Лектера мимо ушей, потому что вид Ганнибала выбивал почву из-под ног. Время старательно обходило его стороной, боясь коснуться этого чудовища. Позже Уиллу приходилось прикладывать усилия, чтобы игнорировать все слова, которые лились изо рта доктора, когда он говорил не по делу. Стискивая руку в кулак, он повторял себе, словно мантру, что сейчас Ганнибал Лектер был ему нужен — именно он должен подтвердить его догадки или опровергнуть их. Грэм, казалось, мог видеть и слышать, как с языка Лектера капал яд, отравляя вместе с этим каждое слово, произнесенное им. Хотя дело не только в его языке — он весь пропитан смертоносным зельем. Сам Ганнибал и есть яд. Персонально для Уилла Грэма. Лектер и не подозревал, что профайлер убедился в своих предположениях — Ганнибал вернул ему чутье, дал подсказку, и… ждал его. Уилл уже давно не мальчик, не учитель и, конечно, не добыча, но в тот момент, когда его взгляд скользнул по спине Ганнибала, лишь на мгновение… ему стало страшно. Словно кто-то невидимый забрал из его рук бразды правления, вкладывая их в жесткие ладони нестареющего Лектера. Мужчина всегда знал, что доктор тянет его за ниточки, возомнив себя кукольником. Уилл чувствовал каждое натяжение, но даже не думал сопротивляться, покорно следуя по дороге из желтого кирпича. Уилл знал — Ганнибал притягивал его к себе лишь потому, что страстно желал. Чуть сильнее надавив ладонями на глазные яблоки, мужчина расплылся в улыбке, мгновенно превратившейся в оскал. Уилл при желании мог даже похвалить себя за отличную выдержку. Даже если Ганнибал знал, с каких ран срывать корочки и на какие швы давить — сейчас именно он являлся самой уязвимой фигурой на столе.

***

Ничего не изменилось. Снег не выпал раньше времени, земля не сошла с орбиты, взгляд Ганнибала не потеплел после встречи с Уиллом Грэмом. Кларисса надеялась, что увидит изменения в нем, что какой-то жест выдаст крупицу эмоции, но складывалось впечатление, словно никакой встречи и не было. Девушку не допустили на разговор вместе с Уиллом, хотя она и не рвалась, понимая, что ей там не место. И все равно внутри теплилась надежда, что кто-нибудь расскажет ей, о чем говорили эти двое. Набравшись храбрости, Кларисса попыталась спросить доктора Блум, но та лишь вопросительно приподняла бровь, не удостоив Старлинг ответом. Спрашивать у Ганнибала, так же, как и у Грэма — слишком опасно. Интерес скребся где-то внутри, царапая внутренности, отчего успокоиться было тяжело. Мужчины вели себя как обычно, и Кларисса заставила себя поверить, что ничего не произошло. Никакой искры не пробежало. В тот момент, когда она убедила себя, что это не ее дело — внутренний клубок, наконец, развязался. Ровно до тех пор, пока она собственными глазами не увидела, что Ганнибал Лектер вновь рисует Уилла Грэма. Диалог, что состоялся между ними в тот день нельзя назвать приятным. Лицо девушки скривилось от одних воспоминаний. Ганнибал сухо поздоровался, бегло скользнув взглядом по ней. Что-то в нем изменилось, и Кларисса не сдержала свое любопытство, за что теперь себя корила. В последние несколько недель ей сложно было понять саму себя. Куда бы она ни шла — все дороги вели в камеру Чесапикского Потрошителя. Ее тело и вовсе явно принадлежало кому-то другому. Тому, кто постоянно делал одну и ту же ошибку — находил Ганнибала Лектера интересным. — Встреча с Уиллом Грэмом прошла хорошо? — Ганнибал вскинул бровь, поднимая взгляд на Клариссу, отчего она тут же решила уточнить. — Вы его рисуете. Мужчина лишь коротко выдохнул, меняя тему. — Вы слишком часто приходите ко мне, Кларисса. У вас мало работы? В тот момент Старлинг мгновенно поняла, что пересекла черту. Доктор Лектер редко бывал грубым, ему интереснее подавлять плохого собеседника своим интеллектом, нежели открыто хамить. Однако с Клариссой он почему-то не сдерживался. Разговоры с ним стали для нее эмоциональными качелями, ибо иногда Ганнибал Лектер едва заметно хвалил ее, был очень открыт и дружелюбен. Тем не менее, стоило ей оступиться, как он снова становился незнакомцем с первой встречи, чопорно вежливой неприступной скалой. Все это лишь роли, которые он играет. Однако ей стало интересно, какую же личину использует Ганнибал для общения с Уиллом Грэмом. Кларисса с силой потерла виски, стараясь отогнать тревожные воспоминания. Ее каблук тихо отстукивал монотонный ритм, но она словно не замечала этого, теряясь в пространстве и времени. С разных сторон доносились голоса, от которых девушке хотелось закрыться. Сегодня был на удивление ясный день, но ей хотелось спрятаться даже от солнца, слепившего глаза. Одинокий угол рядом с небольшим окном, который она нашла для своего пятиминутного отдыха, находился преимущественно в тени. Помассировав голову, она закрыла глаза, прислонившись к стене. В отделе сейчас слишком много работы. Старлинг, конечно, благодарна Джеку за возможность участвовать в расследовании, но последние несколько дней она совсем не отдыхала. — Похоже, что мы теперь в одной команде, — Кларисса вздрогнула всем телом. Мгновенно открыв глаза, она натолкнулась на безэмоциональное лицо Грэма. — И добрый день, агент Старлинг. На мгновение стажерка даже не осознала, что он говорит сейчас с ней. И зачем. Мысли слишком медленно двигались в ее изнуренном сознании. — Добрый день, агент Грэм. Что значит?.. — непонимающе начала она. — Теперь над делом «Зубной феи» мы работаем вместе. Я думал, что Джек уже рассказал вам, — Уилл неторопливо подошел к окну, и скучающе посмотрел на улицу. Лучи солнца освещали лишь одну сторону его лица, когда он взглянул на нее вновь. — Но вижу, что он не изменил своей привычке делать сюрпризы. Стоило Грэму закончить фразу, как мобильный телефон Клариссы упорно завибрировал в кармане ее пиджака. Прежде чем она успела взять трубку, Грэм весело хмыкнул и, не прощаясь, пошел прочь из отдела. Девушка растерянно наблюдала за его удаляющейся расслабленной фигурой, когда нажимала на принятие звонка. — Старлинг, зайди ко мне, — это все, что Джек сказал ей, прежде чем бросил трубку. Кларисса даже не успела поздороваться. В этом весь Кроуфорд — его не волновало, есть ли какие-то дела у его подчиненных, потому что его личные поручения должны были выполняться мгновенно. Желательно без лишних или глупых вопросов. Старлинг тяжело встала и, размяв плечи, быстрым шагом направилась в сторону кабинета Кроуфорда — ей не хотелось получить выговор за медлительность. Как только Кларисса вошла в кабинет начальника, он тут же бросил ей: — С этого дня вы работаете с Уиллом вместе. Возражения не принимаются. Старлинг неловко открыла рот, понимая, что приветствия застряли поперек горла. Значит, Грэм не шутил. Как бы ей не хотелось посмотреть на методы работы легенды в полевых условиях — быть в одной команде с ним не хотелось. — Позвольте спросить — почему? — Позволяю. Тебе нужно учиться, — Джек неопределенно махнул рукой, подписывая документы. — Я сомневаюсь, что когда-нибудь к нам в отдел постучится второй Уилл Грэм, да и вряд ли кто-то будет справляться лучше, чем он. Но тебе… — он резко вскинул голову, прищурив глаза и направляя на нее кончик ручки, — …тебе надо учиться, пока есть такая возможность. Я редко говорю подобное, но ты способная — умеешь видеть взаимосвязь улик. Не так, как Уилл, конечно, но явно лучше, чем многие. Закончив свою импровизированную речь, он снова уткнулся в бумаги. Кларисса не знала, какого ответа от нее ждал Кроуфорд, но понимала, что дядюшка Джек заботится о ней, навязывая в наставники «странного Уилла Грэма». И все равно она считала, что подобное решение вряд ли чем-то ей поможет. — Как мне учиться, если его методы работы нельзя скопировать или понять логически? — нахмурилась Старлинг. Отсутствие отдыха плохо сказывалось на ее манере общения. Джек раздраженно посмотрел не нее, одним взглядом припечатав к стене, как бабочку. Понизив голос, мужчина грубо ответил: — А ты уж разберись как-нибудь.

***

Мысль навестить Беделию крутилась у Уилла в голове с того момента, как он вернулся в отдел. Он не верил ничему из того, что она говорила на бесконечных интервью. Так же, как и не верил фальшивой улыбке, не сходившей с ее губ. Однако факт остается фактом — Доктор Дю Морье вышла абсолютно сухой из кровавой игры, что затеял Ганнибал. И он ей это позволил. Пока Грэм жил в тихом доме на опушке леса, его совершенно не интересовало, как сложилась ее судьба, однако теперь игнорировать эту женщину не получалось. Слава, которую Беделия получила, как только Ганнибал отправился за решетку — мчалась впереди нее. Словно ядовитый плющ, она оплела ее, стремясь к вершинам и надеясь больше никогда не упасть вниз. В темном зале, где доктор читала лекции о своем чудесном спасении из лап самого известного серийного убийцы, было прохладно, даже несмотря на аншлаг спустя три года. Хотя взбудораженное жаркое дыхание присутствовавших раскаляло воздух, дрожь от холода пробегала по телу Уилла, зарождаясь где-то глубоко внутри. В этом мраке одна лишь женщина, возвышаясь на своем пьедестале, под пристальным вниманием множества глаз, заглядывающих ей в рот, нежилась в теплых лучах софитов. Уилл неторопливым шагом прошел на единственное свободное место в первом ряду. Его взгляд, не отрываясь, следовал за Беделией. Сразу заметив мужчину, стоило ему войти, она на секунду остановилась. Она догадывалась, что рано или поздно Уилл Грэм явится, чтобы найти ответы, которые она не собиралась ему давать. По лицу Уилла невозможно было определить, какие эмоции он испытывал, слушая рассказ Дю Морье о невероятной удаче не только выбраться живой, но и невредимой, прямо из тарелки монстра. Грэм был уверен, что такая умная женщина, как Беделия, заранее знала, каким способом выкрутится из той ситуации, в которую попала. Вот только профайлер сомневался, что в ней она оказалась не по собственной воле. Поэтому стоило Беделии заговорить о том, как Ганнибал подвергал ее действию наркотических веществ, подменяя собственную личность, на личность Лидии Фелл, Уилл едва не рассмеялся. Женщина перехватила его насмешливый взгляд, но тут же бесстрастно отвернулась. Свежие цветы, море, полумрак комнаты и затуманенный рассудок — все было так красиво описано, что мужчина невольно восхитился. Даже в такой ситуации доктор врала настолько элегантно, что не оставалось сомнений, почему Ганнибал когда-то остановил на ней свой взгляд. Выдумка о наркотиках, которые она сама себе вколола, впечатлить могли лишь ту простодушную аудиторию, которая приходила сюда. Люди охотнее верят в магию, чудеса и судьбу, нежели в жестокую реальность. Жаль, что никто не хотел задуматься о том, зачем это нужно было Чесапикскому Потрошителю — тратить месяцы, чтобы внушить кому-то чужую личность, а потом так экстравагантно раскрыть себя. Все просто — не за чем. Элегантно поправив и без того идеальную укладку, Беделия внимательным взглядом обвела зал, и тихо отошла от трибуны. Двинувшись точно в сторону Уилла, она не сводила с него весело блестящих глаз. Уилл уловил в них неприкрытый триумф, когда женщина вплотную приблизилась к нему. Лишь по этому лихорадочному блеску Уилл и смог догадаться, что она чувствует. Вывод едва успел сформироваться в его голове, как она тут же развернулась и легким шагом двинулась назад к трибуне, прежде чем что-то еще смогло бы выдать ее чувства. — Данте был первым, кто постиг ад как запланированное пространство. Как городскую среду, — ее глубокий голос очаровывал, кажется, каждого в этой комнате. — До Данте мы говорили не о вратах ада, а об его устах, — тяжело сглотнув, она ненадолго прикрыла глаза, безупречно отыгрывая выбранную роль. — Мое путешествие в проклятие началось, когда я была проглочена зверем. Драматичные паузы, которые делала доктор, и виртуозно расставленные интонации производили впечатление на публику, слушатели рукоплескали ей, восхищаясь её сказочной удачей. Жали ей руку, сетуя на судьбу-злодейку. Задавали вопросы благоговейным шепотом, стараясь продлить разговор. Уилл оценивающе смотрел на этот цирк, но не мог разделить веселья. Аккуратно приложив пальцы к сухим губам, он лишь хмыкнул, пытаясь скрыть отвращение. Терпеливо дожидаясь, пока все, кто хотел лично поговорить с Дю Морье, разойдутся, Уилл позволил себе отвлечься. С момента заключения Ганнибала, Уилл запрещал себе думать о Беделии, ощущая мерзкое чувство внутри, растекающееся, вместе с нервной настороженностью. Он тяжело смотрел на свои ботинки, думая о том, что в этом мире все так несправедливо. Живая и целая женщина, без единой царапины покинула объятия Эль Мостро, тогда как Уиллу достались самые глубокие раны. Однако в его душе не было ни капли зависти, ведь Беделия может лишь подстраиваться под изменяющиеся правила игры, но не диктовать их. Когда последний заинтересованный человек вышел из аудитории, Грэм с силой оттолкнулся от стула, вскакивая на ноги. Все еще не смотря на женщину, он медленно направился к ней, на ходу снимая свои очки и пряча их в нагрудном кармане пиджака. — Бедная доктор Дю Морье, — откровенно издеваясь, протянул Уилл, поднимая на нее решительный взгляд. — Проглоченная полностью, вместе с костями. Страдающая в кишечнике Ганнибала Лектера вот уже целую вечность, — злая усмешка застыла на его губах и доктор отвечала ему такой же. — Вы не утратили себя, Беделия. Лишь залезли поглубже. Ведь в эпицентре урагана обычно штиль, не так ли? — лицо Уилла скривилось. Немного успокоившись, Грэм подошел к ней ближе, не сводя глаз с ее улыбающегося лица. — Здравствуйте, Уилл, — с наслаждением произнесла Беделия. Женщина подалась вперед, чуть наклонив голову. Она все еще ощущала превосходство, ведь прямо сейчас профайлер едва мог сдержать эмоции. — Смотрю, вы стали звездой, а благодарить нужно человека, известного как монстр. Играете в невесту Франкенштейна? Или все-таки стали ей? — отчего-то красивое лицо Беделии вызывало у Грэма раздражение. Снисходительная улыбка, застывшая на ее губах, лишь подстегивала злые слова. Усмехнувшись, Беделия сделала небольшую паузу, прежде чем доверительным шепотом сообщила: — Мы оба были его невестами. Уиллу нечем было крыть, его глаза подозрительно сузились. Впервые он так остро почувствовал, настолько она и Ганнибал похожи. Если бы Потрошитель принял женское обличие, то Беделия стала бы его живым воплощением. Что-то в ней изменилось, так же, как и в нем самом. Приблизившись к трибуне почти вплотную, Уилл наконец успокоился, представив, что перед ним сейчас Лектер. — Вся эта клоунада… — Уилл кивнул в сторону красных бархатных кресел. — Вы сами в это верите? Беделия нахмурилась, смятение теплилось в ее глазах, жаль, что менее холодными они от этого не стали. Хмыкнув, Уилл на мгновение прикрыл глаза, а затем почти шепотом произнес: — В спасение. Непонимание на лице женщины вяло перетекло в ярость с горькими нотками страха. Она крепче стиснула зубы, пытаясь придать себе безразличный вид. Уилл понял, что нет. Они оба слишком хорошо знали Ганнибала, поэтому ни о каком спасении речи не шло. Ни для кого из них. — Как вам удалось уйти без единого шрама? Я весь покрыт ими. Уилл неловко развел руки, попытавшись засмеяться. Однако все, на что он был сейчас способен — выдавить хриплый нервный смешок, разрывая с Беделией зрительный контакт. На этот раз взгляд женщины едва заметно потеплел. Отдаляясь от Уилла, она приподняла подбородок и на этот раз решила ответить. — Я не была собой, а вот вы — были. Даже если не были — все равно были, — звук ее голоса словно воздействовал на воздух комнаты, делая его плотнее, душнее и слаще. Уилла замутило. — Хотите сказать, что я не создал себе достаточно крепкие доспехи? Пальцы Грэма чуть подрагивали, голос больше не был таким уверенным, как минуту назад. Этот разговор не нравился и нравился профайлеру в одинаковой степени. Беделия тихо вздохнула и слегка покачала головой, снова переходя почти на шепот. — Хуже. Вы были голым, — ухмыляясь, женщина пристально смотрела, пытаясь заглянуть куда-то внутрь Уилла, желая найти то, чем так отчаянно восхищался Ганнибал. Ответ, который она увидела в его потерянных глазах, очевидно, ее устроил и Беделия заговорила снова. — Вы виделись с ним? Уилл не хотел отвечать на этот вопрос, чувствуя, что доктор отзовется критически. Он сам относился к этому поступку неодобрительно. Не имело смысла врать, как бы не чесался язык. Мужчина знал — она не нуждалась в его ответе. Уверенность, что запах Ганнибала въелся в его внутренности, не покидала Грэма с момента их последней встречи. После тяжелого молчания, Уилл все же почти обреченно произнес: — Да. — Вы так и не усвоили урок, не так ли? — приподняв бровь, произнесла она. — Или же вы так сильно скучали по нему? — усмешка на ее губах была настолько остра, что Уиллу стало больно смотреть. Нахмурившись, он проигнорировал вопрос. — А вы с ним виделись? Надежда, блеснувшая в глазах мужчины, порадовала Беделию. Он надеялся, что был не единственным, кто в очередной раз добровольно отдавался тьме. Женщина понимала — свой урок Уилл усвоил, просто и в этот раз соблазн был слишком велик. Ему больше не спастись. — Я насмотрелась на него достаточно, — криво улыбнулась женщина, снова наклонившись почти вплотную к Уиллу. — Мы с вами были с ним, вот только по разные стороны вуали, — ядовито прошептала она, резко развернувшись к выходу из аудитории. Секунда ушла у Уилла на то, чтобы растерянно моргнуть, прежде чем он шагнул вслед за Беделией, повышая голос. — Нам следует кое-что обсудить. Медленно удаляясь, доктор Дю Морье даже не развернулась, бросив грубое: — Вам придется записаться.