Паранойя

Пьяный вусмерть норд храпел на соломенном тюфяке в углу. Наверное, последний клиент на сегодня. Неприятно ныли кисти рук — этот деревенщина сжимал их слишком сильно, в какой-то момент я уже забоялась, что он сломает мне кости. Обошлось. Просто сильные синяки. Каждый раз я обещала себе не работать с пьяными, но всегда передумывала. И дело вовсе не в деньгах — я могла бы купить десять «Серых кобыл», если бы захотела. Моя природа такова. Судьба. Я просто не видела себя в другой роли. Люсьен снисходительно улыбался при наших встречах — он мог думать, что понимает меня. Что ж, когда-то и я думала, что вижу его насквозь. Я скользнула за дверь в полутемный коридор второго этажа. Запах кислого вина и сопревшего сена — вот они, ароматы «Серой кобылы». Эта таверна давно стала притоном всякого сброда вроде меня, и владелица ничего не хотела с этим делать. Если бы она в одно утро заявила, что заведение больше не будет прежним, я бы с радостью покинула этот город. Уехала бы в Чейдинхол или Анвил, там к таким как я относятся гораздо проще. В конце концов, там живет Матье, а он неплохой человек, пусть и немного не в себе. Иногда я думаю о том, сколько же таких несчастных Темное Братство собрало под свое крыло: сумасшедших, потерянных и отвергнутых. Пока «Серая кобыла» работает, я не покину Коррол. Нет смысла. Бежать за край света, ища свое предназначение, это не про меня. Ламия однажды сказала, что я просто «инертный человек». Человек. Имей я хоть немного гордости своего народа, я бы оскорбилась, но я никогда не была образцовым альтмером. Бродяжничество, Темное Братство, проституция — мне ли говорить о гордости? — Все в порядке? — Эмфрид оторвалась от пересчитывания денег. — Да, — у меня даже получилось улыбнуться. — Он был немного груб, но денег заплатил достаточно. Держи свою долю. Когда я положила монеты на стойку, она мельком взглянула на наливающиеся синяки на руках, но ничего не сказала. — Двадцать? — в голосе мелькнули нотки недовольства. — Тридцать мне, — безразлично ответила я. — Тебя это не устраивает? Можем поменяться местами. — Будет со мной еще какая-то шлюха спорить, — фыркнула трактирщица и смела монеты в ладонь. — Могла бы и подороже брать, фигура-то у тебя в порядке. Я переступила через нищего, лежащего почти у самого выхода, и приготовилась открыть дверь. — И все-таки, — Эмфрид с интересом наклонила голову. — Почему? Ты девушка красивая, неглупая, могла бы чем поинтереснее заниматься. Я пожала плечами и покинула таверну. Что я могла ей ответить, если сама не знала ответ на этот вопрос. Ламия бы смогла мне объяснить, она разбиралась в людях лучше всех. В нашу первую встречу она сказала мне, что может показать мне лучшую жизнь. Она держала мои руки, направляя кинжал во время первого убийства, посвящала в тайны Братства. Если бы не Кровавые Метки… Наверное, я бы никогда не вернулась к старой жизни, будь Ламия жива. Стражник плюнул себе под ноги и выразительно растер ногой землю. Его напарник расхохотался и спросил, сколько стоит одна ночь. «У друга своего спроси, он часто заходит», — подумала я, но вслух ничего не сказала. Ссориться с клиентами, да еще и стражниками, было глупо. За стенами города было гораздо холоднее. Сильный ветер раскачивал вековые ели, как колосья пшеницы; скоро должна была начаться гроза, воздух был наполнен энергией и напряжением. Вот бы молния ударила в мой дом и все бы сгорело. Все: неотосланные письма, условия контрактов, скопленные деньги, та одежда, которую трогали тысячи людей, и та, что впитала в себя кровь сотен. Кровь… Убийства давно уже не приносили удовольствия. Дело даже не в Ламии, нет. Последние двадцать лет я занималась исключительно руководством. Приказы, контракты, шпионство — все во имя Братства. Это было даже не плохо, а иной раз и вовсе захватывающе. Но… это все не то. Все эти годы я мечтала вернуться к контрактам, но теперь, когда я вновь занимаюсь убийствами, я постепенно поняла, что просто отнимать жизнь мало. Нужно чувствовать свою причастность к великому. А Ситис оставил меня давно. Почувствовать бы вновь это торжество смерти над жизнью! Ощутить трепет умирающей жертвы, которой открылось, что такое Пустота! После очередного поворота тропинки, впереди мелькнул свет, просочившийся из неаккуратно занавешенного окна. Наверняка Дамьен, он всегда забывает об элементарных правилах скрытности. Дурачок. Попадется ведь когда-нибудь. Такие как он долго не живут. Хотя, такие как я тоже. Удивительно, что я смогла продержаться так долго в этом самообмане. С другой стороны, что уже менять? Ситис так просто не отпускает своих детей. Пойти против его воли — подписать себе вечный приговор в Пустоте. Далеко не каждый из нас обладает таким мужеством. Илана Хэдьер, подающий надежды новичок, стремительно летящая ввысь карьера и внезапная остановка. Тогда я была одной из тех, кто позволил ей уйти. Люсьен был в страшном гневе, и кто знает, чем бы закончилось все это, если бы я не запретила ему идти за ней. Он злился, выкрикивал проклятья, бил кулаком в стену и в моих глазах выглядел как избалованный ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Все мои объяснения и увещевания просто разбивались о стену глубокой обиды и непонимания. Илана глубоко ранила его, оставив Братство. Однако, его эгоизм… Куда ему понять нас, выкинутых жизнью на обочину. Я знала, что чувствует эта девчонка, и, сравнив с собой, отпустила в жизнь без сомнений. Сейчас, слыша и читая о новом герое Империи, я еще больше уверяюсь в правильности своего выбора. Хоть кто-то смог оторваться от своего прошлого. Как бы вела себя Ламия, если бы я поступила как Илана? Внезапно, осознав абсурдность нахлынувших чувств, я остановилась и громко захохотала. Уж мне ли говорить об Илане! Дверь лачужки отворилась и из-за косяка робко выглянула кудрявая голова подростка. — Дамьен, что я тебе говорила насчет света? Быстро закрой все шторы! — Они закрыты, — самодовольно заметил паренек и помахал пергаментным свитком. — Приказы от Анголима. — А ты перепроверь, насколько хорошо закрыл их, — строго заметила я и взяла свиток в руки. — Убедился? А теперь брысь отсюда и дай мне сосредоточиться. Имена и провинции, названий городов нет. Никакой конкретики, как всегда. Анголим все хуже справлялся со своими обязанностями. Белизарусу придется сильно постараться, чтобы навести справки на всех. — Кстати! — рука дернулась от окрика Дамьена и на бумаге появилась россыпь фиолетовых клякс. — Теперь я буду развозить контракты по убежищам — Алвал Увани погиб. — Что?! Стражники? — Нет. Довольно глупая смерть: трактирщик вместо пива дал ему бутылку меда. Вот ведь неудачное совпадение? Говорят, трактирщик потом слег с больным сердцем, так сильно он проклял его перед смертью. Видела бы ты его тело! Оно все распухло как отсыревший хлеб! — Где это случилось? — В Анвиле! Матье смог добиться выкупа тела у местных могильщиков и обещал перезахоронить его. Я знала, на чьих руках эта кровь. Пожалуй, лучше всех. Когда эти убийства начались, я сразу заметила закономерность. Но… «Тактика невмешательства» — так бы назвала это Ламия. Я не сделала ничего, поняв, кто стоит за всем этим. Мне казалось, что я не имею права судить его за действия. Мне ли решать судьбу Братства? Какое я право имею после… всего. О Ситис, лучше бы я умерла тогда, чем согласилась на сотрудничество. Почему это происходит? Что заставляет его поступать так? Что за безумие поразило его? Он всегда казался таким преданным, всецело разделяющим философию Братства. Тем, кто чтит Догматы и древние традиции. Идеальное дитя Ночи, которым я так и не сумела стать. В конце концов, он лучше всех знал, что такое Гнев Ситиса. Так почему? Я могла бы продолжать закрывать глаза на происходящее, но… Братство так много сделало для меня! Если единственное, чем я ему отплачу, будет мой отвратительный проступок, то в чем же смысл моей жизни в Семье? Нет… Так нельзя. Дамьен присел перед камином и, зябко поежившись, и протянул руки к едва тлеющим угольям. Весна еще не полностью разгорелась: ночи были морозными, трава по утрам была снежно-белой от инея. Если сейчас разразится буря, то завтра все будет залито жидким стеклом. Похоже, контракты в этот раз прибудут с опозданием — по льду особо не разъездишься. — Дамьен, будь готов отправиться в Чейдинхол прямо сейчас, — резким взмахом я очистила стол от книг и писем. — Затем сразу же к Алору, скажи ему, что мне есть, что сказать. Где чернила? Пальцы мерзли и дрожали — первые строчки вышли совершенно неразборчивыми. Помянув Обливион, я скомкала лист и тут же схватила новый. Если перехватят… Нет, так не пойдет. Очередной пергамент упал на пол. Дамьен подошел со спины и заглянул за плечо. — Выйди! — сорвалась я. Кажется, его сильно задело такое отношение. Позже извинюсь. Сейчас важнее всего закончить письмо. Слова словно сами летели из-под пера, я почти не задумывалась над тем, что писать. «Знаю, что это твоих рук дело. Сможешь признаться мне в этом лично? Жду. Не придешь — тем для тебя хуже, я все расскажу нашим братьям, что старше тебя.» Восковая свеча несколько раз обожгла пальцы, прежде чем я смогла налить несколько капель на сложенный конверт. Слишком волнуюсь, но с чего бы? Почему у меня такое чувство, будто я подписываю свой смертный приговор? Даже если так… Моя смерть не должна быть напрасной. Может, моя жизнь была бессмысленной, моя работа в Братстве бесполезной, но это не значит, что я должна умереть так же. В этой жизни я ошибалась слишком часто, но это решение ощущалось как никогда правильным. Если я и чем-то могу послужить Темному Братству, то только этим. Дамьен стоял под проливным дождем, держа коня под уздцы. — Прости меня, мальчик мой, это дело очень серьезное, — я протянула ему кожаный кошель, в котором лежал конверт и немного золота. — Отдай письмо лично Люсьену Лашансу, никому другому. Если он не вернулся с задания, жди. Отправляйся. Да направит тебя Ситис. Когда стук копыт затих за шумом бури, я тихо прошептала, надеясь, что он сможет почувствовать мою благодарность: — Спасибо за верную службу, Дамьен.