Поздний вечер в Бергамо

Amare e non essere amato è tempo perso. Любить и не быть любимым только время терять. Наконец Аталанте удаётся размочить сухую серию и они одерживают уверенную победу в Наполи. В самолете стоит такое празднование будто взята, как минимум Лига Чемпионов, а как максимум рождение восьмого ребёнка у командного казановы Андреа Моретти. Теодора мечется между голеодором Фабио, ‘золотую’ правую которого ей пришлось замотать в бинты и положить в компрессионный ‘сапожок’, и кипером, неудачно приземлившимся к двадцатой минуте матча и сидящим ныне с тейпированным коленом. Ни о каком праздновании со стороны медицинского штаба, конечно же, не было и речи. Этим бойцам невидимого фронта, не видным обычному обывательскому глазу, принадлежало, если не половина, то как минимум, треть побед. Ведь без их поддержки, без их рук, силы воли (когда ты валишься с ног, но помогаешь устоять на ногах игроку), оптимизма и веры в лучшее, справится смогли бы немногие. Тео, которая почти весь полёт не могла отойти от подопечных, наконец пробирается между пошатывающимися то ли от усталости, то ли от выпитого игроками, направляясь по нужде. Нажав на кнопку flash, она уверенными движениями заправляет командную сине-черную майку в брюки и умывает лицо ледяной водой. Ещё немного и она будет дома, ещё чуть-чуть и она сможет отдохнуть. Она открывает дверь, чтобы выйти и ее снова бесцеремонно заталкивают обратно. -Алекс, нас могут увидеть... -Они слишком пьяны и отвлечены радостью победы,- произносит он в полтона и целует ее, обняв горячей ладонью за шею. -Но здесь запрещено нааахходитсс...- она не договаривает, потому что ощущает, как его вторая рука скользнула вниз по ее животу прямо под белье. Он целует ее то жадно, то нежно пока она не перестаёт протестовать, и откинув от удовольствия голову назад, позволяет снять с себя брюки... Аэропорт Orio al Serio заполнен людьми в масках. Строгий контроль, проверка паспортов, измерение температуры, осмотр медиков. К утру команда добирается до базы и расползается по номерам. Теодора покидав вповалку инвентарь, идёт к своей машине - она хочет домой, поспать без ‘Гальярдо! Мои нервы, ну где же ты?!’ Пустынные улицы воскресного Бергамо, как умиротворенно и тихо. Она должна поспать и сходить на мессу. Ей есть, что сказать тому парню сверху. Который перевернул на неё ведёрко. А кудрявый.... На пороге ее дома действительно стоял кудрявый, это не галлюцинация Тео от усталости и недосыпа. Она как попало припарковалась и спешным шагом направилась в дом. -Ккакк Вы ммня наашли? - заикаясь от удивления спросила она. -Ты разве ещё не поняла, что Марко не просто живёт с парнями, он ещё и болтлив, как баба. -‘Ты’?? -Ох, извини, ещё рано на ‘ты’, я слишком поспешил, прошу простить,- смеясь, расшаркивается он. -Хватит ржать, умоляю,- она закрыла ладошкой ему рот и поспешно завела его в дом, чтобы спрятать от посторонних глаз. -Почему ты не заведёшь себе хотя бы кошку?- спросил он ее, когда они проснулись. -Она же умрет тут от тоски, - ответила она, переплетая его длинные тонкие пальцы со своими,- у меня даже растения погибают, им нужен уход, а я то на сборах, то на выездах. Он мечтательно прикрыл глаза, представляя, как Тео будет заниматься домом, выращивать благоухающие цветы в саду их дома, и их кошки не будут умирать от тоски. И собака у них тоже будет. Золотистый ретривер. А их длинноногий синеглазый сынок будет бить по мячу, как чертов Месси.... Он положил ей руку на живот- он был уверен, что от любви рождаются дети, ведь так устроен мир. Эта мысль заставила его прижать ее к себе, зарывшись лицом в ее шелковые, темные волосы, шептать как он любит, как он счастлив, что она есть на этой земле, как благодарен небесам за встречу с ней... Но она не знала русского языка.