На пристани

Восьмому номеру сборной Тибидохса определенно не везло: еще ни разу за всю его долгую жизнь не случалось такого, что межпространственные перемещения не выходили ему боком. Что история с Миром Четырех Стихий, что вот сейчас… Опять он валяется ничком в грязи, словно куча грязной ветоши, и пытается хотя бы просто не давать глазам собираться в кучку. Получалось, мягко говоря, неважно. Нет, само собой, часто его телепортировала и бабуся, но после этого опыта Ягун наотрез перестал считать бабусину работу банальной телепортацией и стал видеть в ней чудо чистой воды. Один щелчок пальцев – и вот ты уже бредешь где-то за тысячи километров от дома, со светлой головой и четким пониманием того, кто, когда и зачем. То же, что с ним случилось сейчас, Ягунчик, к слову, тоже не классифицировал как телепортацию. Это он, выражаясь печатно, называл «досадным недоразумением». Мысли текли вяло и никак не могли выстроиться в какую-либо четкую картинку. По крайней мере, Ягун хорошо помнил свое имя, а это, по его скромному мнению, было уже немало. В конце концов, с таким-то восхитительным именем уже ничего не страшно – разве есть что-то, способное заставить спасовать самого Ягуния Птолемея Селевка Первого? С огромным трудом он попытался перевернуться на спину, но удалось ему это далеко не сразу: руки постоянно увязали в какой-то липкой жиже по самый локоть, и если Ягун начинал карабкаться наверх слишком усердно, то и сам начинал медленно тонуть. Так или иначе, помогая себе ногами, Ягун с усилием рванулся вперед и наконец смог упасть на спину, почувствовав под собой относительно твердую землю. Пытаясь отдышаться, Ягун вытер лицо, освобождая глаза от быстро засыхающей грязи. Над собой он видел какого-то неопределенного цвета небо, покрытое целым валом рваных туч, напоминающих грязную смятую вату. По краям его царапали тонкими черными ветками старые, кривые деревья. Их крошащиеся от времени гниющие стволы закручивались, порой, в такие жуткие фигуры, что Ягуну даже не верилось, что природа могла породить нечто настолько отвратительное. Приподнявшись на локтях, Ягун осмотрелся: да, никаких сомнений – вокруг только жутко воняющие, склизкие топи, и надеяться встретить здесь хоть кого-то живого было глупо. С другой стороны, лучше этого было не допускать: вряд ли существо, поселившееся в таком месте, отличается гостеприимством. Опустив взгляд ниже, Ягун чуть не застонал от разочарования: все его модные, пижонские вещички после купания в этой зловонной жиже, превратились в гору грязного, ни на что не годного тряпья, а в плотно сидящих на ногах берцах теперь хлюпало такое же болото, что и снаружи. Оценив свой внешний вид, комментатор перешел к внутренней диагностике. Наскоро себя ощупав, он констатировал, что, несмотря на очевидный ушиб грудины, заставляющий его каждый раз неприятно корчиться при вдохе, переломов, кажется нет. Так или иначе, больше всего неудобств доставляла саднящая шишка на макушке и начисто охрипший голос. Закончив с этим, Ягун бросил взгляд на лужу, из которой едва выбрался, и вот тут-то все внутри него похолодело: он видел, что постепенно заполняющаяся мутной грязью полость, повторяющая форму самого Ягуна, была куда глубже, чем он предполагал. Для него это значило ровно две вещи: во-первых, проторчи он в астрале еще хотя бы пару минут, подняться на воздух ему бы уже точно не посчастливилось; во-вторых же, стало очевидно, что эти болота, откуда-то смутно знакомые комментатору, в принципе глубже, чем кажутся на первый взгляд, а потому если играющий комментатор угодит в топь еще хотя бы один раз, то он же, вероятно, станет для Ягуна и последним – вряд ли у него хватит сил на то, чтобы выкарабкаться снова. Поднявшись наконец на ноги, Ягун с хрустом потянулся. Очевидно, надо было выбираться отсюда, но вот только… откуда, собственно? Где, черт побери, он вообще оказался!? Восстанавливая хронологию событий, внук Ягге начинал сердиться все сильнее. Что-то это местечко совсем не походило на их хваленый Сим Салаб!.. И как теперь выбираться из этой глуши?.. Ягун попытался телепатически нашарить бабусю или Катюшу Лоткову, но получалось не слишком удачно. Сколько он их не звал, сколько не пытался просто понять, как далеко от них он находится – ничего не срабатывало. - Вот это дела, конечно… - присвистнул Ягун. – Абонент не абонент! Вообще-то такой поворот событий Ягуна встревожил не на шутку: в конце концов если и существовала такая вещь, в которой он был уверен на все сто процентов, так это его непревзойденное мастерство телепатии, и потому существовало только два ответа, объясняющих, почему наладить связь не удается. Оба Ягуна не устраивали. - Так… Или они сейчас расслабляются где-то в Тартаре или за Жуткими Воротами, или… Я, - пробурчал Ягун, быстро прикидывая что-то в голове. Как бы то ни было, внук Ягге понял, что рассчитывать ни на кого, кроме себя, ему теперь не приходилось. Надеяться на то, что кто-то просто неудачно пошутил, к сожалению, тоже. Или… погодите-ка! Ягун вдруг отчетливо вспомнил, откуда ему знакомы эти болота: именно сюда манил его рукой жуткий маг. Играющий комментатор почувствовал, как его начинает бить мелкой дрожью, когда он понял, что он, возможно, все еще бродит где-то здесь. Или… не могло же это ему просто привидеться! Интересно, а видел его кто-нибудь еще? Например, Сарданапал? Таня? Ванька? Ну-ка постойте… А где, черт побери, вообще эти двое!? Сжав виски пальцами, Ягун принялся в два, а то и в три раза усерднее восстанавливать в памяти события минувшего дня: встреча, Джафар, «милий мальтщик», бабуся, Катька с этим ее сном… летающие обезьяны… Во имя Древнира, как же раскалывается голова! Привычным движением Ягун, вдруг вспомнив о чем-то, проверил карманы своей подбитой мехом кожаной куртки, сам не понимая, что же он ищет: кольцо- на пальце, всякая мелочевка, вроде пары дырок от бублика и маленького портсигара, фотография Лотковой, покрытая таким слоем липкой грязи, что очистить прямо сейчас ее можно было только с помощью какого-нибудь сильного моющего заклинания, но Ягун не был уверен, стоит ли рисковать. В конце концов, из-за этого фотография могла лишиться части своих уникальных магических свойств. Было же что-то еще… что-то важное… Вдруг Ягун безжалостно хлопнул себя по лбу, отчего перед глазами все снова замелькало. Ну конечно же! Бабусин сверток! Он потерял ее подношение древним богам! Древнирова плешь, ну что за идиот!!! Теперь внук Ягге даже не знал, что и думать: вполне возможно, что в его нынешнем положении виноват какой-нибудь разобидевшийся Чернобог или Ариман. Ягун хорошо представлял, насколько мстительными могут быть его дальние родственники: проучить же его таким образом за подобный удар по их магическим силам, было бы вполне в их стиле. Но если сверток пропал во время телепортации, то, очевидно, мог находиться сейчас где угодно. «Как и Танька с Валенком», - тоскливо подумал Ягун, осторожно ступая по кочкам. Вообще играющий комментатор надеялся сориентироваться по мху на деревьях, но из-за обильной влажности он прорастал, кажется, вообще везде. К слову, если окрестные деревья медленно умирали, то всякая прочая живность, вроде папоротников и противных на вид грибов, чувствовала себя здесь просто замечательно, то и дело выбрасывая в воздух облачка желтоватых спор при приближении внука Ягге. К слову, он не отрицал и то, что, возможно, они были ядовитыми, а потому с каждым шагом все сильнее сомневался, а был ли мальчик? То есть его уверенность в том, что он действительно видел какого-то жуткого мага, таяла с каждой секундой. Действительно, будь ты хоть трижды самым темным, да хоть некромагом, скрещенным на четверть с магом-вуду в пятом поколении и заведи себе Веню Вия в качестве средней дальности родственника в придачу, - ну кто в здравом уме полезет в эту мерзкую топь!? «Скорее всего, - убеждал себя Ягун, - телепортация просто пошла не по плану, а всяких страшных колдунов Я себе уже сам надумал!». Приободрив себя таким образом, он чуть увереннее стал прокладывать себе путь вперед. Скоро ему удалось подобрать себе более-менее крепкую на вид корягу, с помощью которой он отмерял глубину здешних топей. Ягун попытался было применить заклинание нити Ариадны, но кольцо не сработало. Точнее, как сказать… сработало, но не так, как ожидал Ягун. Не успела сорвавшаяся с него слабенькая искра вытянуться в тонкую путеводную нить, как вдруг болото с отвратительным хлюпаньем втянуло ее в себя… и сожрало! Сначала Ягун не поверил своим глазам, но потом вдруг понял: влип он куда серьезней, чем предполагал сначала. Это явно не простая трясина. Теперь он ясно ощущал просто чудовищный магический потенциал, что таит в себе это болото. С ужасом Ягун осознал, что топи были живыми. Питаясь магией (и магами, очевидно), они существовали за счет растворенных здесь эйдосов, и теперь не на шутку вампирили самого Ягуна. Он вдруг почувствовал, что вся тяжесть, неповоротливость его мыслей принадлежала не ему, но болоту, упорно вытесняющему его собственное сознание. Жижа, затянувшая Ягунову искру, недовольно забурлила. - Ну ничего-ничего, - как будто говорило болото. – Ее же Я сожрало. И тебя сожру. Уже Я само не помню, сколько вас таких было, и никто еще не убежал – все здесь. Услышал эти слова в своей голове Ягун так четко, что невольно попятился назад. С холодной ясностью он вдруг осознал, что уже довольно долго бродит кругами, узнавая трясину, из которой он только что с таким трудом выбрался. Или не только что… По самым скромным прикидкам Ягуна, прошло уже не меньше шести часов, а болота оставались все такими же мрачными, словно смена времени суток на них совсем не распространялась. «Мамочка моя бабуся…» - только и смог пробормотать Ягун. Сколько он уже вообще здесь торчит?.. Едва не запаниковав, Ягун еще раз, резко заметавшись, огляделся по сторонам: все также его окружали непролазные топи и мерзкие, покрытые крошащейся черной корой деревья. Стойте-ка… Нет, невозможно! В склизких стволах, основание которых терялось в зловонной жиже, Ягун, приглядевшись как следует, вдруг начал узнавать искореженные в невыносимой муке тела. Вытянутые, нелепые ветви оказались вздымающимися к небу руками с широко растопыренными пальцами, а чернеющие пустотой дупла… Да, это был распахнутый в немом вопле рот. - Это же сколько вас здесь… - растерянно пробормотал Ягун, оглядываясь по сторонам. Деревья теперь не казались ему угрожающими, а наоборот, как будто жалели очередного бедолагу, попавшего в эту глушь, но выразить это, кроме постукивания друг о друга сухими ветвями на ветру, никак не могли. В ответ Ягуну лишь расхохоталась где-то вдалеке больная птица, усердно выковыривавшая из гнилого дерева жирного белого опарыша. Дерево протяжно заскрипело. - А вот не дождешься, лужа проклятая! – вдруг тихо, зло сказал Ягун, ни к кому особо не обращаясь. Отметив про себя с иронией, что разговоры с самим собой – это первый признак сумасшествия, а разговоры с болотами – признак, настолько, в свою очередь, специфический, что и упоминать-то его на приеме у психотерапевта – идейка сомнительная, внук Ягге принялся за работу. В первую очередь Ягун надежно заблокировал свое сознание от посягательств со стороны. Несмотря на огромный магический потенциал болота, способный пробить любой, даже самый техничный блок, Ягун очень сомневался, что оно будет этим заниматься. Сознание топи, - а Ягун, хорошенько прочистивший от него свою многострадальную голову, четко это понял, - сильно отличалось от человеческого, главным образом, своей примитивностью. У него просто не хватило бы фантазии ни на что иное, как наваливаться всей массой на один-единственный блок. О существовании других оно, казалось, даже не догадывалось. Да и зачем это ему? Временем оно не ограничено, а потому вполне могло позволить себе потратить хоть месяцы на то, чтобы проглотить очередную упирающуюся добычу. Ягуну это играло на руку: пока трясина развлекается с его простенькими блокировками, не требующими особенных ресурсов для поддержания, он вполне мог заняться делами куда более насущными. Хотя играющий комментатор по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, в каком направлении ему следует идти, как следует поразмыслив, он пришел к выводу, что сгодится любое: если магия здесь настолько сильна, что смогла создать целое сознание - Древнирова борода! Подумать только! - болота, то, вероятнее всего, Ягун сейчас находится в самом центре. Когда же его влияние, пусть и предсказуемое, но по-прежнему хищное, станет ослабевать, уже можно будет говорить о более продуманном выборе пути. Несмотря на то, что идти без остановок пришлось довольно долго, вскоре измученный комментатор понял, что выбрал верную стратегию: со временем он начал чувствовать, как на смену тошнотворным болотным испарениям пришел свежий лесной воздух, ноги перестали утопать в липкой, словно специально пытающейся поцепче их ухватить, грязи, а черные страшные деревья медленно, но верно сменились на стройные ряды высоченных сосен – видно, что людей здесь прежде ещё не бывало. Судорожно выдохнув, Ягун, сам до конца не веря, что ему удалось выбраться, наконец, остановился и, задрав голову, посмотрел на небо. По-прежнему было темно, но теперь внука Ягге окружал мрак совсем иной природы: он был мягким, обволакивающим, наводящим на неспешные размышления. Вместо грязных туч на небе бескрайним синим ковром раскинулось огромное ночное небо. Было ясно, что здесь течение времени снова подчинялось своим обычным законам. Обернувшись назад, усталый, но полный упрямого счастья, Ягун оглядел уходящие далеко топи и, уверенный, что болота прекрасно могут его видеть, победно ухмыльнулся. Он жив! Он победил!!! Видимо, трясину это потрясло ничуть не меньше, чем самого внука Ягге. Внезапно царившую здесь, казалось, веками тишину, вдруг разорвал жуткий, ни на что не похожий вой. Где-то вдалеке взметнулась в воздух испуганная стая птиц. На мгновение повисла жуткая тишина. Земля, словно прогибающаяся под чьей-то тяжелей поступью, мерно затряслась. Да, сомнений не оставалось: что-то огромное надвигалось на Ягуна прямо со стороны болот. В том же, что оно идет по его душу, как-то даже сомневаться не приходилось. Совсем скоро, если Ягун не поторопится, оно найдет его прямо по свежим следам. И дважды упрашивать Ягуна не пришлось: несмотря на боль, несмотря на невыносимую усталость, он, сам не ожидая от себя такой прыти, помчался вперед в лес, не разбирая дороги и радуясь той легкости, с которой ноги отталкиваются от твердой почвы. Единственное, что он сейчас понимал, так это то, что ни в коем случае не хочет знать, что именно за ним погналось - всё-таки некоторым тайнам лучше никогда не быть раскрытыми. Совсем скоро Ягун уже не отдавал себе отчета в том, что же так глухо стучит: земля под ногами неведомого существа или кровь в висках? Его молодая кровь, отчаянно желающая жить?.. Впереди были деревья, овраги, ручьи и снова деревья… Ягун спотыкался, летел куда-то кувырком и снова, надсадно хрипя, мчался вперед, пока вдруг не увидел где-то вдалеке… огни? Да, да! Кажется, это пламя факелов! Неужели, неужели спасся!? Широко размахивая руками, что-то громко вопя, Ягун помчался прямо на свет, как потерявшийся мотылек. Выскочив на опушку, он до смерти перепугал спешивших из леса домой охотников, принявших его за какого-то Хозяина Леса и чуть не прихлопнувших на месте. Но, разобравшись, наконец, кто он и откуда пришел, они с жуткой, легко читающейся на лицах тревогой посмотрели на Ягуна, явно не веря в то, что с болот можно выбраться живым. Однако внешний вид и слегка невменяемое состояние найденыша убедили их отложить споры об этом на потом - хотя бы до того момента, пока они не выберутся к дороге. Как объяснил Ягуну один из этих бородачей, рядом бродит Хозяин леса, и только Отец всех драконов спасет их души, если вдруг их угораздит перейти ему дорогу. Внук Ягге слушал его невнимательно, поняв только, что Хозяином леса они называют это гнавшееся за ним существо с болот. А кто второй?.. Так ли это важно? Теперь, оказавшись в относительной безопасности, Ягун вдруг почувствовал, как волной на него накатывает усталость. Обстоятельства того, как его, чуть ли не волоком на себе таща, вывели из леса и помогли добраться до города эти суровые, молчаливые люди, начисто стерлись из его памяти.