На пристани

Когда слабо горевший в коридоре факел вдруг потускнел, зачадил едким дымом и, моргнув на прощание грустной оранжевой запятой, наконец погас, подземелье погрузилось во мрак. Ванька и не думал, что этого маленького огонька, казавшегося почти бесполезным, ему будет так не хватать: стоило пламени исчезнуть, как со всех сторон на него навалилась холодная, давящая темнота. Сколько Ванька не вглядывался, он не мог больше различить ни решетки, ни двери, скрывающей за собой лестницу, ведущую наверх, ни статуи в нише напротив, не сверкающей больше глазами-рубинами на свету. Потому маечник решил просто закрыть глаза. Разом множество звуков, прежде неслышимых, заполнили пространство вокруг Ваньки, стали почти осязаемыми: вот где-то вдалеке цокает коготками по каменному полу жирная крыса, вот откуда-то сверху доносятся голоса стражников и громкий смех, приглушенный толстым слоем земли, вот где-то рядом с потолка, хрустально звеня, редко капает вода. А еще сразу стало холодно, будто прежде едва видимый огонек и вправду стоически отгонял от Ваньки весь стылый мрак. Маечника зазнобило, и, чтобы хоть как-то сохранять тепло, он сел, обхватив колени руками, и попытался согреть ладони своим дыханием. «По крайней мере, - думал Ванька, - с такими холодными руками у меня просто обязано быть очень горячее сердце. Если бы оно только еще хоть немного грело…» Откуда-то из глубины подземелий раз или два раздавался и снова затихал глухой, протяжный вой. С тоской Ванька подумал, что вот и нашелся еще один узник этого склепа. С состраданием относившийся ко всему живому, он был совсем не рад такой компании. Время тянулось медленно, и от скуки Ванька было принялся считать, сколько раз капли воды ударят по полу, но очень скоро этот назойливый звук начал действовать ему на нервы, и поэтому пришлось просто ждать. Сна, не смотря на огромную усталость, не было ни в одном глазу – слишком туманно было теперь Ванькино будущее, чтобы так бездарно распоряжаться оставленными ему мгновениями. Кто знает, какому из них суждено стать последним… Ванька не знал, сколько часов прошло, прежде чем к общей звуковой симфонии этого места вдруг добавился топот ног в тяжелых сапогах, идущий со стороны лестницы. Очевидно, в подземелье кого-то тащили: он упирался, кричал и изрыгал ругательства настолько грязные, что Ванька даже примерно не представлял себе их значения. Когда дверь открылась, Ванька, хоть и сидел с закрытыми глазами, вынужден был заслониться от резкого, кажущимся на контрасте почти белым света факелов рукой. - Ну что, пьянь? Проспался? – весело спросил один из стражников, отпирая Ванькину клетку. Однако, несмотря на свое хорошее настроение, выпускать маечника он не собирался: схватив за ворот по-прежнему что-то бессвязно вопящего человека, одетого в рваные, грязные лохмотья и поросшего неряшливой плешивой бородой с седыми пятнами, он под смех своих товарищей как следует приложил его головой о решетку и закинул прямо к Ваньке в ноги. - А что? Подружитесь, как пить дать! – заржал он в ответ на Ванькин недоуменный взгляд. – Давай уже, старый хрен! Будешь шуметь – пожалеешь, что на свет родился! Понял меня, выродок!? Человек, схватившийся за голову руками, что-то невнятно пробубнил, но в остальном вел себя тихо. Удовлетворённый этим стражник еще раз, рисуясь перед товарищами, замахнулся, сделав страшное лицо, и еще раз противно расхохотался, глядя, как заранее скорчился старик на полу. Громко хлопнув тяжелой, окованной железом дверью, стражники ушли наверх, и на смену им вернулся прежний мрак, принявший Ваньку как старого знакомого. Почему-то теперь маечник был даже рад такой альтернативе. Однако гармония уже была нарушена: затхлый, спертый воздух подземелья вдруг наполнился множеством запахов, назвать которые приятными не поворачивался язык. Сильнее всего из них выделялись ни с чем не сравнимый аромат пота, крепкого перегара и почему-то вареного лука. Их обладатель, несмотря на то, что обещал не шуметь, терпеть тишину, очевидно, тоже не собирался. Медленно усаживаясь, он хрипел, кряхтел и плевался, потирая бока. Было видно, что в подобных местах он уже не впервые. «Как и Я», - вдруг понял Ванька с грустью. Сначала он беспокоился, что его новый сосед начнет буянить, но тот, видимо, был настроен миролюбиво и решил во что бы то ни стало поболтать. - Ну здорово, мужик! – сипло сказал человек, внимательно оглядывая Ваньку с головы до ног. Про себя Валялкин, ограничившись коротким кивком, отметил, что видит в темноте его товарищ по несчастью куда лучше, чем сам маечник. Сначала это его немного насторожило, но потом Ванька понял, что с него особенно и нечем поживиться: единственное, что у него было из вещей, представляющих из себя хоть какую-то ценность, - это маленький сверток, принадлежавший Ягге. Ванька не совсем понимал, что может находиться внутри, но точно знал – оно явно наделено большой магической силой: не найдя в округе Ягуна, сам собой сверток оказался в кармане Ванькиной старой зимней куртки. Потом маечник подумал, что у него могут попытаться отобрать, собственно, саму куртку – в подземелье все-таки было холодно, - но, похоже, интереса его соседа она не вызывала. Тот же в свою очередь, не слишком заботясь об ответе, нес какую-то чепуху. Видимо, от нервов он просто не мог держать рот на замке: - А Я вот ишь как… Засыпался, понимаешь. Я-то, то ись, не при чем, да – это Чахлый предложил, мол, «Пошли на дело», все равно дом пустой стоит… Ну знаешь – там, у Перекрестка? Ванька покорно кивнул. Действительно, не знать тот самый дом у Перекрестка? Ну что за нелепость! - Но ты не думай, мужик, Я так-то этот… как его… Профессионал, во! Если чё надо – ты обращайся… Просто ишь как оно получилось… Рука затряслась!.. – запричитал вдруг, оправдываясь, соратник Чахлого, совсем забыв, что вроде как он был тут не при чем. Все-таки Ванька никогда не понимал, что толкает людей такого рода на преступление. Зачем делать то, что не только вредно, общественно опасно и губительно для личности, но еще и даже не получается так, как надо? Вместо того, чтобы направлять свои силы на созидание и попытаться оставить после себя хоть что-нибудь хорошее, люди, вроде этого насквозь простуженного старика, прожигают свою жизнь – бессмысленно и очень глупо. Пока они, уверенные, что смерть никогда не настанет, болтаются от берега к берегу, незаметно подкравшаяся со спины старость бьет по голове обухом, отбирает все надежды и решительность, а потом бросает тебя на обочине жизни. Ну зачем, зачем осознанно это выбирать!? - Слышь, мужик!.. Есть, чем подбодриться, а? – вдруг, явно заинтересовавшись, обратился к Ваньке профессионал, а потом, видя недоумение на его лице, пояснил, что он имеет в виду, постучав по шее двумя вытянутыми пальцами. Ванька только развел руками и покачал головой. Его собеседник сначала разочарованно заворчал что-то о чертовых жмотах, но потом продолжил свою болтовню. Главным образом Ванька узнал, что его соседа зовут Лотарь из Малых Рожек, он двадцать третьего года и жизнь вообще – это штука сложная. В молодости Лотарь еще перебивался работой то здесь, то там, но в какой-то момент решил попробовать обчищать оставленные прежними хозяевами дома. «Все равно их нежить пожрала, так что теперь добру пропадать?» - заявил он. То же, что в местных законах черным по белому сказано не пересекать порога и не в коем случае не выносить ничего из жилищ практикующих запретную магию или пострадавших из-за нее, Лотарь как-то не учел. - Ладно, есть там какая-нибудь чашка про́клятая. Ну и дальше что? Я ж не дурак! Я такое и не трогаю… А то что там золота целая гора осталась, а нам, может, жрать нечего, конечно, понимаешь, никто не думает! – сокрушался он. Рассуждая дальше примерно в том же ключе «Не мы такие – жизнь такая», Лотарь вдруг, точно вспомнив что-то, с подозрением покосился на Ваньку мутными глазами из-под сдвинутых, заросших бровей: - Слышишь, мужик… А ты… Ну.. не из этих!? – озираясь, будто здесь их мог кто-то подслушать, спросил неудачливый мародер. – То бишь, как их… Не из магов? – добавил он в конце угрожающим шепотом. Задумавшись на мгновение, Ванька медленно покачал головой. Не так давно лишившийся кольца, он все еще не до конца привык к тому, что теперь и он – самый обычный лопухоид. С другой стороны, с обычными лопухоидами того, что случилось накануне с Ванькой, обычно, не происходит. Обычно, они возвращаются вечером со скучной работы в комфортабельном общественном транспорте, пьют, слегка обжигаясь, горячий чай из глубокой чашки с корабликом, а потом укладываются спать в мягкой кровати, видя во сне прекрасные, спокойные сны. - Эт хорошо, - громко хрустнув костями, потянулся Лотарь, заметно осмелев. – А то с этими засранцами, конечно, не побалулаешь – те ещё зазнайки! То налог им увеличь, то комендантский час введи! Так что это, получается? Может мне вообще теперь им ещё в ноги падать!? Ох, тяжки скорби наши, во имя Отца всех драконов! – вдруг растеряв весь свой пыл, закончил старик с таким смирением в голосе, что Ванька сначала даже испугался, все ли с ним в порядке? Кряхтя поднявшись на ноги, Лотарь переместился к самой решетке и, обнаружив в темноте статую с рубиновыми глазами, вдруг ни с того ни с сего поклонился ей, наскоро пробурчав какую-то местную молитву. Затем, словно ничего и не было, он вернулся обратно и, усаживаясь рядом с Ванькой, продолжил с видом знатока разглагольствовать: - Только он и защитит нас, то исть, от произвола-то! А то бы эти маги… перебили бы всех, пока сидим себе по домам, вот как пить дать! Я-то знаю это все, мне дядька рассказывал! Они на самом деле для того комендантский час ввели, чтобы точно посчитать, сколько в доме, понимаешь, людей ночью! Чтоб прийти и всех, того… ножичком заколоть! Думаешь, это нежить буянит? Да где там! Это маги все, чтоб им пусто было! А ещё они младенцев едят! Из их крови они себе делают волшебный элехсир, и поэтому и не стареют! Вот оно, то ись, как бывает! - А зачем? – впервые подал голос Ванька, которому довольно-таки обидно было слушать весь этот бред. Что же это получается, маги здесь живут вместе с лопухоидами? Не таясь?.. Впервые за многие годы Ванька вдруг точно осознал, почему вообще магический мир всегда существовал настолько изолированно. - Ты что, дурак? Дык это ж маги! – с каким-то особым выражением бескомпромиссно заявил Лотарь. – Это ж… как же… а, вот! В их природе это! - Почему? – устало вздохнул Ванька. Этот трёп все сильнее его раздражал. - Потому что они злые! – взвился вдруг мародёр местного пошиба. – Злые, злые, злые и все! - Так почему ваш Отец драконов с этим ничего не сделает? Что он, тоже злой что ли? – запрокинув голову назад и легонько массируя виски пальцами, спросил Ванька. - Ну и правда дурак… - тихо присвистнул Лотарь. – Это ж надо, вслух такое… Да как ты матери своей после этого в глаза-то посмотришь, а, дурень? – с таким искренним сочувствием, с таким неподдельным участием спросил вдруг он, что Ваньке на секунду даже стало совестно за то, что он сейчас успел наговорить. - Отец всех драконов – самый добрый, самый великий, самый мудрый! Он всех любит, и если в сердце у тебя тоже добро, то и тебе он обязательно поможет, ну ты чего? – громко заговорил Лотарь с таким стоическим убеждением в глазах, что Ванька в какой-то момент даже засомневался – а не имеет ли здесь место быть точечное зомбирование. – А, так ты, наверное, еретик! – вдруг, хлопнув себя ладонью по лбу, радостно сказал неудачливый вор. – За что сидишь? Вообще, честно говоря, Ванька и сам не был до конца уверен, за что его схватили. Видимо, всё-таки за нарушение комендантского часа. Но откуда Ваньке было знать, что он здесь вообще есть!? Даже то, где именно он сейчас находится, было для маечника неразрешимой загадкой. Пришел в себя он на дороге, где-то в городских трущобах. Весь с ног до головы покрытый пылью, шишками и синяками, он, даже не смотря на свою не самую привычную для местных одежду – сами они выглядели так, будто сейчас век десятый, не иначе - смог довольно быстро затеряться в толпе самого разного рода темных личностей и прочих маргиналов. Ваньке это было на руку, ведь голова просто раскалывалась, и долгое время он ничего не понимал. Еще минуту назад они втроём, вместе с Таней и Ягуном, готовились отправиться в Сим Салаб, но… что-то вдруг пошло не так. Ванька не был уверен, что именно произошло, но в одно мгновение все вокруг замерцало, завертелось – небо смешалось с землёй, земля – с какофонией плотных, почти осязаемых звуков. Кажется, что-то кричал Ягун. Точно, ведь это он в последнюю секунду толкнул Ваньку назад! - Вот попадись ты мне, бабусин внучек… - думал, кутаясь в куртку Ванька. Что уж скрывать, на играющего комментатора сейчас он был не на шутку зол. А ведь и правда интересно, зачем Ягун это сделал? Но собственная судьба, если уж совсем откровенно, Ваньку сейчас не слишком заботила. Куда больше он волновался за Таню. Где она? Все ли с ней в порядке? Почему они вдруг оказались в разных местах? Насколько далеко друг от друга? Нет, с одной стороны, это было даже неплохо: всё-таки для того, чтобы назвать это подземелье приятным местечком, нужно было иметь львиную долю фантазии. Но вот с другой… Кто сказал, что дела у нее не идут сейчас ещё хуже?.. Но если Таня – на минуточку без году выпускница Тибидохской магспирантуры – ещё и могла за себя постоять, то от одной только мысли о Тангро Ваньке хотелось начать нещадно рвать на себе волосы. Ну почему, почему он, упрямый осел, не захотел оставить его с Тарарахом!.. Пусть умом он и понимал, что Тангро, несмотря на свой довольно невинный вид, имеет за плечами уже не одну тысячу лет, и на деле тот ещё крепкий орешек – в конце концов, даже встречу с Лигулом ему удалось пережить, - все равно ничего не мог с собой поделать. Тогда-то маечник был рядом, а вот сейчас защитить Тангро он уже не сможет… - О себе бы подумал, дурак!.. – начал вдруг точить его сознание червячок малодушия, но усилием воли упертый Ванька прогнал эти мысли из головы. Хотя, рассудив здраво, ему пришлось признать, что своя доля истины здесь тоже есть: вряд ли шансы Тани или дракончика сильно вырастут, если Ванька так тут и сгниет. Торопливо кивнув, только чтобы отвязаться от назойливого Лотаря, краем уха маечник услышал, как удовлетворённо крякнул его сосед: - Ну, значит, тебя повесят! – убеждённо заявил он, пощипывая редкую бороденку. Прошло ещё несколько томительных часов, прежде чем откуда-то сверху снова послышались шаги. Но были они уже совсем не похожи на тяжёлый, неповоротливый топот стражников: эти были неспешными, спокойными, размеренными, как будто дорога давно уже превратилась в обычную рутину, в своеобразный ежедневный обряд. Когда дверь вновь отворилась, на пороге, сопровождаемый двумя долговязыми стражниками, отчаянно пытающимися выглядеть солидно в чересчур великой для них форме, показался человек в длинной темно-красной мантии с серебристой окантовкой, закутавшийся в темно-синий плащ с поднятым воротом. Оглядев камеры, человек вздохнул и, не торопясь, щелкнул пальцами. В ту же секунду вокруг стало сухо и очень тепло. Затем, немного погодя, множество факелов загорелось на стенах длинного коридора, протянувшегося вдоль камер. Серебром на свету сверкнула большая круглая брошь на груди человека, кажется, изображающая утонченной работы драконий череп с витыми рогами. С удивлением Ванька заметил, что подземелье оказалось куда больше, чем он предполагал. - И что, неужели это было так сложно, дорогой капитан Айли? – спросил он миролюбиво, обращаясь к кому-то, стоявшему в коридоре. – Почему мне каждый раз нужно наводить за вас порядок? - Может, мне тут еще с метлой пройтись? – недовольно ответил ему грубый голос из-за двери. – Пусть каждый делает свою работу: вы – мойте бараки, а Я буду искать, кем их нужно заполнить. Вы ловить преступников вместо меня почему-то не слишком-то горите желанием! - Ну-ну, Я разве спорю? – ласково улыбнулся маг. – Вы защищаете наш спокойный сон, отлавливаете в темных переулках страшных маньяков, грабителей и убийц, наводящих ужас на наш тихий городок. Вот этих, например. Ох, когда Я смотрю на них, видит Всеотец, у меня даже поджилки трясутся!.. Вот ты, например, мальчик! – дурачась, обратился он к Ваньке. – Ну, скольких ты коварно ограбил и прикончил вчера в подворотне? - Я не грабитель, - угрюмо отозвался Ванька, - и уж точно не убийца. - Знаешь, юноша, Я тебе верю, - доверительно подаваясь вперед, сказал маг и наклонил голову. – Но вот сможем ли мы убедить нашего любимого капитана Айли – вот это уже вопрос. Знаешь, иногда Я смотрю на него и думаю, как в сущности важно для человека хоть иногда чувствовать себя полезным. Кто-то вот пишет стихи, Я несу смертным учение Всевышнего. А капитан, кажется, как ни старайся, не уснет, пока кого-нибудь не повесит. - Ну что за ублюдок!.. – громко выругался капитан из коридора. - Да, да… В семье не без урода! – возведя глаза к небу, патетически заявил маг. – Но не вини себя, Айли! Даже если у тебя так и не проявились способности к колдовству, это еще не повод ставить на себе крест. Видит Всеотец, в детстве у тебя получались просто замечательные скульптуры из глины… - И еще кое-что, - добавил он, оборачиваясь к двум долговязым салагам, держащимся позади. – Лично Я бы на вашем месте взял пример с этого примечательного лопухоида. Нет, не этого – того, что за решеткой, - поспешил коварно добавить он. – Какой он правильный и высокодуховный! Готов поставить золотой, он, кажется, и правда никогда даже разбоем не промышлял. Есть чему поучиться, да, молодые люди? Оба стражника как-то разом потупились и, словно нашкодившие школьники, начали торопливо оправдываться, остро напомнив в этот момент бесконечную болтовню Лотаря. Тот, к слову, тоже скоро напомнил о себе. - Господин Инквизитор, господин Инквизитор! – падая перед решеткой на колени, залебезил он. Вся его неприязнь к магам сразу куда-то исчезла. – Да хранит вас мудрость Отца всех драконов! - Да дарует Его воля благоденствие твоему дому, - в тон ему ответил Инквизитор, подавая руку для поцелуя. – Ты желаешь исповедаться, дитя мое? Ванька с недоверием покосился на мага: круглый и розовощекий, весь прямо-таки пышущий здоровьем он выглядел в худшем случае лет так на тридцать пять. Если уж кто и годился кому в отцы, так это старик Лотарь ему. - Да, да, господин Инквизитор!.. – горячо забормотал мародер и прямо так, даже не поднимаясь с колен, начал рассказывать историю его с Чахлым похождений, которую Ванька слышал за все это время уже, наверное, раз пять. Маг внимательно слушал, изредка кивая, после чего, уточнив предварительно, где можно найти сейчас приятеля Лотаря, обратился к капитану: - Ну и что же, дорогой Айли, предложите с ним делать? Из коридора, тяжело ступая, закованный в потертую, но все еще добротно сделанную броню, вошел человек. Лицо его было высохшим, сплошь покрытым глубокими морщинами и старыми шрамами, но все еще открытым и честным. Голубые глаза смотрели прямо, и взгляд их был строгим. Пригладив ровную, белую как снег бороду, он внимательно посмотрел на Лотаря, собравшего, кажется, всю грязь с пола своими штанинами. - Я отвечу тебе словами отца, - твердо сказал он спустя какое-то время. – Закон должен быть непреложен. - Хоть в чем-то мы с тобой солидарны, братец! – легко согласился маг, одобрительно похлопав капитана по плечу. – Ты у меня всегда был смышленым!.. Эй, вы двое! – резко обратился он к стражникам. – На эшафот! Равнодушно переглянувшись, они, загремев ключами, открыли тяжелую дверь клетки. Побелевший вдруг как лист Лотарь, так и не поднявшийся с пола, попытался схватиться руками за чугунные прутья. Мага он больше не интересовал. Капитан Айли же смотрел на него тяжелым взглядом человека, который как никто понимает, насколько нелегко порой бывает делать то, что должно. Ванька, до глубины души потрясенный тем, как легко на его глазах могла вдруг оборваться человеческая жизнь, попытался вступиться за этого едва знакомого ему старика, но один из стражников – на удивление сильный для своего кажущегося нелепым телосложения – привычным движением руки дал Ваньке такую затрещину, что в его глазах все потемнело. - Стойте, стойте! – завопил вдруг Лотарь, будто о чем-то вспомнив. – Господин Инквизитор! Я… Я заставил покаяться еретика! – крикнул он. Ванька не сразу понял, что речь, оказывается, идет о нем. - Неужели? – маг вдруг посмотрел на Ваньку с куда большим интересом и, кажется, даже тревогой. - Да, да! Клянусь Всеотцом! Он… он такое говорил про Всевышнего!.. – торопливо, словно боясь, что его прервут, с жаром начал перечислять Лотарь. – Говорил, что он злой… Что он как Хаосиды… Да, да! И меня своими проповедями совратить пытался, но, клянусь Всеотцом, Я… Я хороший прихожанин! Я бываю в часовне каждый Сардис!... - И Всевышний одобряет это, мой милый друг, - поспешил успокоить его маг. – Но будь так добр, дорогой, расскажи-ка лучше побольше мне об этом… еретике, - сказал он, с опаской и неприязнью косясь на Ваньку. И Лотарь не заставил просить себя дважды. Так Ванька узнал, что на самом деле он давно травит головы добрым мирянам от Карабута до Бурри, ворует младенцев и даже злоумышляет против священной крови Драконидов. Видимо, все сплетни, что когда либо доходили до слуха этого человека, в одно мгновение вдруг сплелись воедино. - Слыхал, братец? – присвистнул маг, в одно мгновение теряя всю свою напускную важность. – Наша святая кровь в опасности! Ну, то есть моя – тебе то волноваться не о чем. Что ж, Я в тупике! По закону еретику место на виселице… - По закону, - прервал его сурово капитан, - его вину еще нужно доказать. - Но с таким набором обвинений… - протянул маг задумчиво. – Сам подумай, окажется правдой хотя бы треть, и лучшее, что ему светит – это… ну не знаю, скажем, кипящее масло. А так еще, глядишь, легко отделается. - Я не буду казнить невиновного, - упрямо отвернувшись, отчетливо произнес старик. - Ну ты же знаешь, Я в тебе уверен! – заискивающе обратился к нему маг. – Да и вообще Я весь – одно сплошное человеколюбие! Помнишь, даже когда ты в детстве убегал тайком купаться на реку, вместо того, чтобы упражняться с искрами, Я сразу говорил отцу, что не дам сечь тебя крапивой… Они у тебя были такими слабенькими, такими печальными… Я всегда считал, что незачем заставлять ребенка учиться сквозь слезы – пусть лучше делает то, что ему нравится. Вот и сейчас, дорогой капитан, Я же о мальчике забочусь! Я… - Не морочь мне голову, старый дурак! – вдруг яростно зарычал капитан стражи, топая по полу ногой. – О мальчике он заботится! Ты просто не хочешь работать, вот и все, Хаос тебя побери!!! А ну быстро пошел в дознательную, или, Я клянусь тебе Всеотцом, Верховный Волхв узнает об этом! Было видно, как закутавшийся в свой плащ маг сразу стушевался. - Ну что же, что же… Что бы из этого не вышло, двум казням в один день все равно не бывать… Лотарь поднял полные надежды глаза на мага. - Так что, поздравляю тебя, дружище! – соизволил Инквизитор взглянуть на мародера. – Сегодня тебе не отрубят голову! - О, спасибо, спасибо, мой господин! – забормотал старик, резво поднимаясь и норовя снова расцеловать пухлую руку мага. - Повисишь-ка ты, пожалуй, вместо него! – закончил свою речь маг, указав на Ваньку движением головы. Лотарь застыл на месте. Теперь, согнувшись, он выглядел как скрюченный немой знак вопроса. - Но… Почему?.. Я же исповедался! – заорал он, когда подоспевшие по знаку мага стражники схватили его и под локти потащили к выходу. – Я же нашел вам еретика!!! - Ложь против ближнего своего есть страшный грех, дитя мое, - с сочувствием сказал ему вслед Инквизитор. – Эту историю про людоеда из Карабута Я уже знаю почти наизусть. А за покаяние ты свою милость уже получил. Согласись, виселица за преступление, которое ты совершаешь – подумать только! – уже в десятый раз, - это еще совсем не худшее наказание! - Но Я… Я ещё могу стать лучше! – вопил мародер, цепляясь за косяк двери, точно клещ. – Могу помогать в часовне… Я уйду в послушники!.. - Боюсь, что уже нет, - без сожаления сказал маг. Не дожидаясь, пока на лестнице стихнут вопли Лотаря, он озабоченно вздохнул и, скрестив на груди вытянутые ладонями к плечам руки, подошел к сверкающей рубиновыми глазами мраморной статуе. Затем, повторив недавно продемонстрированный стариком ритуал, он, не беспокоясь о чистоте своей дорогой мантии, опустился на колени и начал тихо молиться, изредка опуская голову совсем низко к ногам статуи. Прежде потрясенный, теперь Ванька забыл обо всем на свете, не способный отвести от нее глаз. Только сейчас он смог ее как следует рассмотреть. Статуя представляла собой фигуру человека, захваченную в мгновение, когда он только-только готовился сделать шаг вперед, словно еще секунда - и вот он уже окажется рядом с тобой. Взгляд немигающих глаз из-под низко посаженных бровей казался суровым, но справедливым – Ванька почувствовал, будто статуя видит его насквозь. В одной руке она крепко, но не вцепившись при этом в рукоять, держала простой длинный меч, а вторую, опустив, протягивала вперед, словно предлагая свою помощь. Лицо статуи было открытым, честным и казалось Ваньке необъяснимым образом знакомым. В его чертах он словно узнавал старого друга, заставляющего душу пробудить в себе свои лучшие черты. «Я хочу, чтобы ты стал тем, кем должен был быть всегда, - словно говорил он. – Не в следующем году, и не завтра – прямо сейчас». Впечатление было настолько ярким, что Ванька готов был поклясться, будто услышал, как твердо и непоколебимо эти слова прозвучали прямо в его голове, не оставляя места сомнениям и тревоге. Ванька и сам не мог объяснить себе почему, но он вдруг ощутил какую-то неведомую прежде дрожь, когда все внутри просто сжимается от непостижимого, страшного по своей силе благоговения и самого что ни на есть священного ужаса. По этому безошибочному признаку Ванька сразу смог понять: высеченный в мраморе человек, повергающий всех вокруг него в трепет, - это древний бог. «М-да… Они еще и идолопоклонники», - тоскливо подумал Ванька. Он не мог понять, как это возможно, но произошедшее только что в подземелье теперь не заставило его почувствовать, кажется, вообще ничего. Сколько он не искал глубоко внутри, он так и не смог обнаружить в себе жалости к этому пропащему человеку. Точнее жалость-то была, но не совсем к нему. Он сочувствовал, искренне сочувствовал тому, кем этот старик никогда не стал, кого похоронил глубоко внутри себя. Поддавшись страхам, слабости и малодушию, он перестал жить, ощущая смысл своего существования, еще очень, очень давно. Глядя на сурового, отвернувшегося сейчас капитана стражи, Ванька подумал, что глупо винить курок, если человек сам, словно играя с судьбой в русскую рулетку, раз за разом нажимает на него пальцем. В сущности, разве не в исполнении своего долга и есть смысл жизни? Но, тем не менее, вот так просто отправить на смерть живого человека… Это было неправильно… - Тяжки, тяжки скорби наши… - вздохнув, словно в ответ на Ванькины мысли вдруг громко прервал устоявшуюся тишину Инквизитор. Он медленно поднялся с колен. – Да поможет нам Отец всех драконов… - Не помог, - в тон ему громко сказал Ванька. Голос его гулко разнесся по уходящему вдаль подземелью. - Что, прости? – удивленно повернулся к нему маг в красной мантии. - Я сказал, что он не помог. Человек, который молился ему перед вами, сейчас поднимается на эшафот, - глядя ему прямо в глаза, твердо сказал Ванька. - А ведь ты не только еретик, но еще и идеалист, мальчик, - с печальной улыбкой сказал Инквизитор. – Запомни раз и навсегда: И изрек Всеотец: - Да не уйдет зло от кары, И да будет добро добру ответом, И да воздастся каждому по делам его. И пошла от сего дня Справедливость по свету, И было так. - Впрочем, - добавил он уже будничным тоном, - наш дорогой капитан Айли прав: твою судьбу Всеотцу еще предстоит решить. Дождавшись, когда инквизитор закончит общаться с высшими материями, капитан вошел в камеру и, резко подняв за ворот не ожидавшего этого Ваньку, сказал ему коротко: - Пошел! Темницу снова сотряс жуткий вой. Одетый в длинную темно-красную мантию маг, а следом за ним и грубо тянущий за собой вяло плетущегося Ваньку капитан стражи вышли к лестнице. Короткой вереницей они спускались по вытоптанным бесчисленным количеством ног ступеням вниз – прямиком в катакомбы.