Надоело нахрен!

Была поздняя ночь, когда Роза сидел на маленькой кухне лишь под светом фонаря с улицы, что светил в окно. Было тяжело, потому он «выключил» свои мысли, чтобы не удручать себя ещё больше. Больше всего гитарист ненавидел чувства вины и одиночества. И то, и другое сейчас просто пожирали Розу изнутри. Он просто ждал, когда сможет вновь увидеть Яшу, чтобы потом просить у него прощения на коленях. Ведь за всё, что случилось с Шершанским, виноват только Роза... По крайней мере, он так считал. Терпеть было невыносимо, музыкант лёг на вечно разложенный на полкомнаты диван. В голову бились сотни мыслей. Даже не стараясь в них разобраться, Роза отгонял их и пытался уснуть. Все изнутри сжималось от тревоги, но Робот не проронил ни слезинки. Так длилось около получаса. Одинокое тело, переполненное различными отрицательными чувствами, неподвижно лежало в кромешной тьме и абсолютной тишине в попытках отключиться. Было чувство, что Роза всё просрал... Всё сразу стало ясно. Когда теряешь человека, всегда осознаёшь, насколько велики чувства к нему. В этом случае, чувства были бескрайни. Кое-как он смог задремать, но всё равно просыпался каждые полчаса, не в состоянии уснуть ещё около 10 минут. Так и настало утро.

***

Музыкант сидел в полном отчаянии, думая, что ему делать дальше. Было несколько вариантов: 1. Сидеть и ждать здесь, пока его «друг» вернётся (но автор поставил это первым, потому что оно сразу отпадало. Не может Роза просто сидеть и ждать на попе ровно.) 2. Прийти к той чертовой больнице и сидеть, ожидая вестей, у входа, переживая так, что и до дурки недалеко. 3. Любыми способами проникнуть в Шершанского к Шершанскому. Конечно же, Робот выбрал последний вариант. Он собрался с мыслями и вышел из уже такого родного места обитания. Родным его делал не уют и не время проживания, а тот, кого он тут видел каждый день. На самом деле, рокер хотел прогуляться и подышать свежим воздухом, который мог немного отвлечь его от жуткого стресса, но еще больше он хотел скорее увидеть своего возлюбленного, именно поэтому он пошёл к остановке. Увидев в примерно 30 метрах от места прибытия автобусов нужный автомобиль, Роза перешёл на бег, чтобы успеть залезть в переполненную маршрутку. Больше всего (ну, почти) он ненавидел чувствовать себя как килька в томате, будучи зажатым со всех сторон. Можно даже сказать, что это было от части его фобией. Чаще всего он ждал автобус до тех пор, пока не придёт свободный или хотя бы не переполненный. Иногда на это уходило около часа. Но сейчас, когда ему нужно было в срочном порядке увидеть Якова, его любимого Яшу, и поцеловать его тонкие пальцы, он даже не думал об этом. Автобус на редкость медленно шёл по улицам города. По крайней мере, Розе так казалось. Он чувствовал себя ужасно физически, пребывая в толпе, которая то и дело ругалась друг на друга, толкаясь. Но это не могло сравниться с той тревогой, что была в душе музыканта. Она давила ещё сильнее, чем долбаные люди вокруг него. Наконец приехав, Роза вылетел из автобуса, как одинокий огурец из банки с перебродившим рассолом. Было приятно чувствовать свободу, выбравшись из этого рассола (ну да, а что?). Он потянулся, разминая мышцы. Но когда голову вновь заполонил рыжеволосый, он тут же поник. Пытаясь отогнать плохие, тревожные мысли, рокер быстрым шагом направился к госпиталю. Он снова вернулся сюда, немного отдохнув. Стоя у входа, он придумывал, как забраться ко второму члену группы «Багровый Фантомас». Он увидел высокое дерево, опрокинувшее свою ветку рядом с окном, которое находилось левее окна Шершанского, и не придумал ничего лучше, чем залезть на него и пройти по карнизу до нужного окна. Так он и поступил. Роза уже пролезал по ветке, толщиной чуть больше него у основания, но примерно с половину его тела на конце, так как она была отпилена примерно наполовину, видимо, чтобы не лезла в окно палаты. Ну или чтобы никто не лез. Было немного страшно, хоть и не так уж высоко. Дойдя до конца, ему пришлось совершить прыжок до карниза. Ему очень повезло, что карниз был широким. Не составляло большого труда пройтись по нему, конечно, если человек не боится высоты. К счастью, Роза такой фобии не имел. Он собрался с мыслями после прыжка и пошёл приставным шагом вдоль стены. Стало немного страшнее, когда дерево оказалось позади. Он приблизился к окну, соседнему от нужного ему, надеясь, что в палате никого нет. К его огорчению, надежды не оправдались. В небольшой комнате лежала девушка лет 20, которая общалась со своей маленькой посетительницей. Вероятно, это была её сестра. В большом окне рокера было видно в полный рост. Девушка и девочка посмотрели на него, удивившись. Робот растерялся, но быстро пришёл в себя и помахал малышке, держащей в руках куклу. Девочка улыбнулась и помахала а ответ, на что юная дама рядом с ней подняла бровь, но потом тоже улыбнулась своей сестренке, хотя в её взгляде и читалось непонимание. Музыкант быстро прошел мимо окна, продолжая путь. Он уже почти был у цели. Вот вот, и он окажется у заветного окна, где лежит его Яшенька. Он ускорил свой темп, насколько это было возможно. Ком подкрался к горлу, лоб начал потеть. Он сглотнул слюну, когда уже подходил к цели. И вот он заводит руку за небольшой выступ, хватаясь за него. Шаг, ещё шаг… он, не заглядывая перед этим, спешит показаться Шершню, но… Он видит фигуру в белом халате, которая стоит спиной к окну, закрывая верхнюю часть больничной койки. Кажется, больной сидел, так как его лежащих ног не было видно. Доктор подносил телефон к уху, говоря, предположительно, Якову, немного подождать. Рокер услышал это из открытой форточки. Он начал разворачиваться, чтобы быстро смотаться обратно за угол окна, но его телефон начал трезвонить на всю громкость. Он медленно повернул голову, понимая, в какую нелепую ситуацию попал. Доктор и Шершень смотрели на Розу с удивлением. Они простояли так около минуты. Лицо врача изобразило злую гримасу. Он сбросил звонок, одновременно с этим телефон блондина перестал звенеть. Доктор заметил это, понемногу осознавая ситуацию. Яков негромко сказал что-то вроде «это ко мне», опустив взгляд от стыда. Врач, смотрел то на гитариста, то на барабанщика. Затем он открыл окно, впуская Робота. Повисло неловкое молчание…