Надоело нахрен!

— Э… з-здравствуйте! Я тут это, блин… за больным пришёл. Ну, как опекун… ну или как там это. Вообщем, поговорить с ним. Ну, как сказа… — Я вас понял. Можете не переживать из-за этой ситуации, и не такое встречалось. Надеюсь, в следующий раз вы выберете входную дверь. Оставлю вас. Роза проводил врача удивлённым взглядом, пока тот стремительно шёл к выходу из палаты. Яков же так и сидел с поникшей головой, но даже так было видно, как пылали его уши. Только сейчас гитарист осознал, что он и правда мог просто зайти через дверь. Даже если бы с этим были проблемы, что вряд ли, он ведь мог хотя бы попробовать. Робот приложил руку ко лбу, осознавая, насколько он... — Что ж я за придурок то такой, нахрен?! Это ж надо, блин, было такую фигню замутить… Шершанский поднял взгляд на второго музыканта, показывая весь стыд, что он испытывал. Щёки были такими красными, что переходили на губы почти незаметным градиентом. — Роза, блин, ты че, нахрен, вообще делаешь то? — конечно, кроме стыда, музыкант испытывал ещё и смущение, смешенное с приятным чувством. Ради него гитарист полез в окно… как он это вообще сделал? — Я, значит, нахрен, забирался сюда, жизнью рисковал, а ты ещё мне сейчас мозги компостируешь, кисель? — Так я как раз потому и компостирую, блин, что ты мог расшибиться нахрен… Я как бы вообще, блин, жил после этого? Блондин немного удивился, потупившись в пол, когда понял, что румянец подступает к щекам. Он даже немного вздрогнул, и теперь переживал, потому что неуверен, что Яков этого не заметил. — Ну и хрен с тобой, я назад полез! — сказал Роза, резко разворачиваясь, чтобы скрыть сильное смущение. — Нет! — барабанщик соскочил с кровати, протягивая руку вперёд, в сторону уходящей фигуры, но тут же полетел на пол, не удержавшись на ногах. Видимо, он всё ещё не восстановился до конца. Робот резко разворачивает голову, показывая Шершню своё лицо с широкими от удивления глазами. Тут же он реагирует, хватает рыжего под мышки и сажает обратно, на кушетку. Его друг такой лёгкий, почти как пушинка. За время прибывания в больнице его лицо ещё сильнее побелело, кости на ногах и руках стали ощутимы через кожу от даже мимолетного прикосновения. Розе было очень больно видеть его таким. Хотелось тут же стать заботливой бабушкой и заставить его съесть целый огромный стол еды, чтобы он не просто набрал вес, а поимел небольшой животик, ведь с его образом жизни надолго этого не хватит. — Прости меня, — Яша был достаточно близко, чтобы услышать его шёпот. — Я хочу перестать… Правда, очень хочу! Я хочу, чтобы ты был… был рядом. Если ты будешь, я точно смогу. Я не могу быть трезвым, пока ты злишься на меня. Это невыносимо. Шершанский так сильно опустил голову, что подбородок с болью впился в ключицу. Роза, находящийся в 20 сантиметрах от его лица, очень хотел бы сейчас поднять его на себя, увидев огромные голубые глаза, такие бездонные и прекрасные. Но он увидел лишь маленькую каплю, падающую на больничный халат. А потом ещё одну, и ещё… — Шершень, блин… Да я только об этом и мечтал! Как раз твой запой и мешал мне с то… — Роза резко остановился, понимая, что сейчас не лучшее время для чистосердечных признаний. Как минимум, в любой момент может зайти медсестра или же врач, а как максимум, не хотелось бы открывать свои чувства в больнице, ведь, по правде говоря, оба её не особо любили. — Ты когда вообще собираешься сваливать отсюда нахрен, нахрен? — Не знаю, сказали, когда ходить начну, могу сваливать… Но надо бухать переставать, а то окислюсь окончательно, блин, — Шершень почесал голову. — Ещё сказали какие-то там таблетки попить, но это ладно, чё за них платить?.. Прости меня, Роз. — Ты че, совсем попутал? Ноги в руки и покупать таблетки, ю ноу? Ну, когда сможешь. Не надо мне тут, чтобы ты потом опять заглох, блин. А пока откисай здесь, и не думай какую-нибудь хрень исполнять! — Робот похлопал Якова по плечу. — Ты уйдёшь? — Шершанский погрустнел, опустил голову от смущения. — Нет, конечно! Я чё, совсем откипетяренный что ли, чтобы второй раз на те же грабли нахриначиваться? — музыкант выражался больше, чем обычно, потому что немного нервничал рядом с рыжеволосым другом, к которому питал не дружеские чувства. Шершанский улыбнулся. — Я тебя обожаю, Роз. Очень люблю! От такого откровения гитарист густо покраснел и удивленно посмотрел на собеседника. — Ну… ты это… вообщем, да, я тоже тебя... того самого… ты понял, блин, — он опустил голову так, что последних слов было почти не слышно. Два члена группы «Багровый Фантомас» ещё долго сидели рядом и непринуждённо болтали. Оба понимали, что что-то поменялось, но не оба понимали, что именно. В конце концов Розу выгнали под вечер, сказали приходить на следующий день. Он пытался поговорить, упросить сотрудников разрешить его оставить, но его просто выпнули из больницы, на что он послал всех к чертям и направлялся домой.

***

— Совсем, блин, ахринели! И кто сейчас будет с этим киселём сидеть? Да я, нахрен, и позвать бы кого-то мог, если что, и помочь, даже накормил бы, — бесился вслух блондин, так как после целого дня болтовни с Шершнем замолчать не так просто. Он недовольно шёл домой, хотя ему и не хотелось этого делать в одиночку. Автобусы уже не хотят, так что пришлось топать на своих двух по темноте. Всю дорогу Робот вслух выругивал сотрудников госпиталя, смотря куда-то в небо. Конечно же, за целый час ходьбы в темноте, если совершенно не смотреть под ноги, хоть раз, да ты споткнёшься. Ну или же врежешься во что нибудь. Вот и наш Роза не исключение. Он медленно передвигал ногами, шкребыхая о пол, поэтому зацепился о большой кирпич, который кто-то, скорее всего, какие-то школьники ради прикола, кинул в незастывший бетон. Он так и остался там торчать, но, почему-то, никто не позаботился о том, чтобы каким-то образом убрать его. Так вот, наш дорогой Роза упал, ударившись носом. Кроме того, он выставил руки, и одна ладонь впилась в острый камешек, пройдя сквозь грубую кожу. — Блин, нахрен, это вообще не прикольно! — крикнул музыкант, вставая с земли. Кровь текла из ладони не самой тонкой струйкой, нос ужасно болел. До квартиры оставалось всего ничего, поэтому Роза быстро добежал до неё. Там он промыл все раны, кровь почти остановилась за то время, пока он добирался до дома. Гитарист не считал раны достаточно серьезными, чтобы обращаться за помощью, поэтому он заклеил нос пластырем, а на руку налепил бинт. — Ну и приключения, нахрен. Я чё, в каком-то сериале что ли? — Роза по привычке говорил вслух, ведь никогда такого не бывало, чтобы он был в своей квартире без Якова, за исключением случаев, когда друг выбегал за спиртным на 10 минут. Долгая прогулка на свежем воздухе разморила Розу, поэтому почти сразу после того, как он съел бутерброд с колбасой, он вырубился прямо в одежде.