Утро было не самым приятным из всех, прежде встречавшихся Розе. Снов он не видел, но на душе было тревожное чувство. Наверное, он так скучал по Шершняге, переживая, что даже в больнице он сможет влезть в неприятности.
Гитарист очень торопился: чистить зубы не стал, на завтрак съел пару бутербродов с забытой с вечера на столе колбасой. Наверное, его живот не будет сильно рад снова получить сухомятку с бумажным мясом за 70 рублей, но это не то, что сильно волнует нашего блондина сейчас.
Он быстро вылетел из квартиры, но через минуту понял, что забыл закрыть дверь, поэтому вернулся. Роза был очень ответственным, и если бы их квартиру ограбили, он бы не простил себя, несмотря на то, что воровать у них почти нечего. После он быстро рванул к автобусной остановке. Тревожное чувство не покидало его.
Робот четко знал — больше он не лоханётся и в больницу зайдёт через дверь, а не через окно. Поэтому после поездки в не таком уж и забитом автобусе, что немного подняло его настроение, он быстро помчался ко входу.
С каждый шагом тревога всё сильнее росла, отдавая в уши громким звоном, поэтому рокер почти пропустил строгое «извините», доносящееся из регистратуры.
— Молодой человек, куда это вы мчитесь? У вас что ли жена ро… — женщина оглядела Розу с ног до головы. — А, впрочем, неважно. У нас тут нужно записываться.
— Простите, блин, — Роза пытался не использовать слова-паразиты, добиваясь расположения к себе, чтобы его точно пропустили, но, к сожалению, полностью избежать их не получилось. — Я вот тут пришёл к моему… — он посмотрел на реакцию администратора. — Моему брату любимому. Очень мне к нему нужно, очень люблю его, нахрен! Пропустите, пожалуйста, тёть.
— Я тебе не тётя, — женщина надела очки. — Имя своё говори.
— Роза я, — гитарист посмотрел на свою собеседницу, взгляд которой так и кричал «ты совсем дурачок?» — Роза-Робот.
— Мальчик, мне настоящее имя нужно, а не псевдонимы. Понапридумывали тут, тьфу! — последнее администратор сказала почти шёпотом, но от ушей нашего
зайки героя это не скрылось.
Роза тяжело вздохнул, всем видом показывая, что сейчас ему придётся сделать что-то очень неприятное. — Я ***** (имя скрыто в целях сохранения конфиденциальности персонажа. Он не хотел бы, чтобы мы знали) Шершанский. — он неубедительно улыбнулся, надеясь, что «прокатит».
— Дорогой мой, братец твой сегодня утром выписался.
Робота всего наизнанку вывернуло, хотя снаружи это выглядело как секундное замешательство. — Что значит… выписался?
— Значит, что он домой ушёл, — женщина отложила очки на стол, наблюдая за реакцией волосатика. — Его здесь нет.
— Что, блин, значит нет?! А где же он тогда, нахрен?! — крикнул музыкант, а потом ударил по столу.
— Успокойтесь, молодой человек! Это вовсе не моё дело, где он. Я ему никто, чтобы он мне рассказывал.
Роза выбежал из больницы и понёсся на остановку. Кадры в голове перематывались так же быстро, как капли дождя, начинающие падать с неба. Он представлял, как Шершанский, завалившийся к какому нибудь «другу» на пьянку, лежит полумёртвый, а может быть и мёртвый, на полу, а нетрезвые (не только из-за алкоголя) люди топчутся по нему своими грязными ботинками, даже не пытаясь ему помочь.
Первое, что пришло в голову - поехать домой. Вероятность, что Шершанский находился там, какая-никакая, но была. Несмотря на её
маленькость, Розе было спокойнее проверить это, чем потом носиться по городу с переживанием о том, что он все таки ждёт его в их общей квартире.
Люди за окном автобуса торопились на работу, пытаясь прикрыть чем-то макушки, чтобы не намокнуть, а бабушки - съездить с утра пораньше с клетчатым хозяйственным пакетом на другую часть города за… да черт его знает зачем. Поэтому на этот раз Роботу пришлось жаться с женщинами пожилого возраста, несмотря на упущенное свободное место, так как перспектива сидеть на уровне их пятых точек его не очень то привлекала.
Гитарист молился всем богам, которых знал, а знал он их не так много, чтобы Шершень сейчас сидел живой и здоровый на их общем диване, а может быть даже и на кухне с бутылкой коньяка. Главное, чтобы дома… Роза его отругает, стукнет по голове, назовёт «киселём отшибленным», хотя на самом деле будет чувствовать спокойствие и радость, ведь его любимый рыжеволосый Яша рядом, а значит переживать не о чем.
Однако, как бы он не молился, дома барабанщика не оказалось. Роза сел на старую табуретку, на которую любил закидывать ноги, и начал массировать глаза, ведь голова пульсировала, а мысли разбегались во все стороны, не желая собраться и выдать план последующих действий.
Робот попытался успокоиться, насколько это возможно в подобной ситуации. В конце концов он пришёл к выводу, что сейчас лучшим решением будет направиться к тому самому… как там его… вообщем, неважно, у которого Яков был в последний раз.
Очень хотелось переодеться и сходить в душ, ведь блондин уже несколько дней находился в постоянном стрессе, что приводило к обильному потоотделению. Более того, несмотря на его молниеносный бег, он немного промок под дождём. Но ещё сильнее хотелось найти Яшу. Поэтому Роза быстро собрался с мыслями и пулей вылетел из квартиры, в которой не очень то хотелось находиться без Шершанского.
***
Робот топтался перед дверью нужной квартиры, пытаясь отдышаться. Как хорошо, что добрая старушка пустила его в дом, приняв за соседскую девочку Глашу и потрепав по щеке, не заметив, что девочка внезапно стала усатым мужиком-переростком.
Наконец, Роза постучался. Ему почти сразу через дверь ответил уже знакомый, прокуренный голос. — Парень, я правда не знаю, куда тебе идти. Я вообще после твоей отключки боюсь здесь что-то устраивать ещё раз.
Гитарист несколько секунд обдумывал слова, сказанные ему. Поняв, что услышал, он ненадолго встал в ступор, широко раскрыв глаза, но быстро оклемался. — Он был здесь?
Около минуты царила полная тишина, так как мужчина в квартире пытался понять, что вообще происходит. Затем дверь отворилась, и он вопросительно посмотрел на гитариста, осмотрев его с ног до головы. — Ты про кого?
— Блин, конечно про придурка этого, — Роза был рад, что есть хоть какие-то зацепки, поэтому голос немного дрогнул. — Шершня, нахрен!
— Да он буквально минут 20 назад сидел у меня под дверью. Притих, вот я и подумал, что он тут откинулся, поэтому у двери стоял, но открыть боялся чёто… — мужчина почесал затылок. — Когда ты постучался, прям камень с плечь упал.
— Где он, нахрен? Куда пошёл? — Робот в порыве бурлящих эмоций заступил за порог, тем самым заставив собеседника сделать шаг назад.
— Я не знаю! Просто ушёл куда-то…
— Куда, блин? Что он говорил?! — Роза схватился за голову. — Хоть что-то эта шпротина окисленная говорила, нахрен?!
— Ну… я, кажется, помню, что он что-то там бурчал про какие-то… лодки что ли… или… байдарки? — сказал растерянный хозяин квартиры.
— Что ты несёшь, нахрен? — Роза не понимал, на каких таких лодках и куда Яков собирался плыть.
— Вспомнил! Он говорил про катамараны, — мужчина посмотрел на блондина в ожидании непонимающего взгляда и большого количества вопросов, но увидел только задумчивое лицо, а потом резкое осенение.
— Блин, человеческое тебе спасибо, ю ноу? — Робот развернулся и рванул к выходу из квартирного дома, напоследок услышав «может ты обсохнешь хотя б, простынешь же?», но ему сейчас было не до этого.
***
К вечеру этого же дня гитарист уже облазил все заброшенные здания и подвалы Катамарановска, оббежал все улицы и спросил у большей части населения города, не видели ли они двух пьяных в дрова мужчин: «Один такой, нахрен, грязный весь, в каске этой, блин, строительной, а другой рыжий, с веснушечками, блин, миленькими, хрупкий такой, пельмешек, нахрен, орешек», но не получал ничего, кроме презрительного взгляда.
Совсем отчаявшись, он упал коленями на мокрый асфальт, покрытый грязью от льющего весь день дождя. Около пяти минут он просто смотрел в землю. В голове всплывали ужасные картинки, на которых Шершанский, брошенный Катамарановым, валяется где-то на сырой траве, а из его рта льётся пена.
Чувство безысходности и почти потерянная надежда давили на Розу всё сильнее с каждой секундой, так же стремительно, как ливень начинал сходить на нет. В какой-то момент эти чувства начали биться о стенки организма Робота в попытках вырваться наружу, от чего он почувствовал резкую боль в груди. Он пытался засунуть их обратно, подальше в себя, как он это делал всю жизнь, с тех самых пор, как родители в детстве заставляли его ежедневно посещать около трех секций, а потом под угрозой ремня делать уроки почти до утра. Но на этот раз он не смог.
Только когда горло начало дико драть, музыкант осознал, что он уже несколько минут кричит как не в себя в полной тишине ночного города. Но даже когда он это понял, он не смог перестать. Слёзы начали литься из глаз огромными гроздьями, затуманивая взгляд. Боль наконец-то выходила наружу, впервые за много лет. От этого становилось немного легче, но Роза этого не чувствовал, ведь с каждой секундой он всё больше думал о том, что его любимый Яша сейчас при смерти, а он даже ничем не может ему помочь.
Наверное, кто-то сейчас уже звонит в отделение полиции, жалуясь на сумасшедшего, шумящего посреди глубокой ночи. И полковник Жилин на другом конце трубки приговаривает: «Непорядок, непорядок»… ЖИЛИН!
