Lessons Learned

      Тсунагу Хакамата был невероятно разочарован.              Хотя, судя по недавно состоявшемуся разговору с учителями ЮЭЙ, это был нормальная реакция для того, кто был достаточно глуп взять под опеку Кацуки Бакуго.              С рациональной точки зрения он понимал, что не может повлиять на каждого героя-в-обучении, который стажируется в его офисе. У него случались неудачи и раньше – чего стоят те несколько подростков, что в итоге встали на путь злодеев. Глупо ожидать стопроцентного успеха, выбирая проблемных студентов, однако, в каждом предыдущем случае, как только открывалась дверь, Тсунагу четко знал, сможет ли он их изменить. Он понимал их. Видел, есть в них задатки героя или нет. И он упорно старался спасти каждого вне зависимости от обстоятельств и еще не разу не опустил руки с самого начала.              Но, несмотря на то, что герой № 4 вкладывал всего себя в эту работу, расстраиваться было не в его правилах, ведь каждый волен выбирать свою судьбу. Вы не сможете заставить кого-то следовать по верному пути лишь дав указания.              Кацуки Бакуго был другим. Он был другим, когда Тсунагу увидел его скованным на подиуме во время спортивного фестиваля ЮЭЙ. Он был другим, когда Тсунагу читал его характеристику, которую дали учителя – корректную, но правдивую и весьма категоричную. И он был другим, даже когда переступил порог геройского офиса. Потому что, даже учитывая все то, на что Тсунагу намекали, Кацуки Бакуго никогда не станет злодеем. С колючим взглядом, руганью и явным проявлением жестокости, мальчик выделялся горячим сердцем, что перекрывало все остальные недостатки.              Тсунагу был переполнен надеждами. Он видел талант парня, тяжелую работу над собой и решительность, что так недоставало многим. Единственной проблемой Кацуки было его поведение - душу настоящего героя было сложно разглядеть за внешностью и повадками злодея. И это разбивало ему сердце. Каждый день Тсунагу казалось, ну вот еще чуть-чуть, и он сможет пробиться сквозь эти чертовски крепкие стены, надо только подождать немного или надавить чуть сильнее. Всего один рывок, такой жизненно необходимый Кацуки сейчас.              Но постоянно что-то толкало его назад. И что было самой большой проблемой – Тсунагу абсолютно не понимал в чем же дело. Гордыня, агрессия, даже ненависть – с этим всем можно работать, и медленно, но верно исправить.              Но, было что-то еще.              Настолько полно Тсунагу еще никогда не ощущал разочарование от того, что был так близок к решению проблемы, и вместе с тем так далек от этого. Было бы гораздо проще солгать самому себе и сказать, что ему просто не хватило времени, однако, Бест Джинс не верит в самооправдание.              Это был не вопрос времени.              Даже если бы он отдал годы на работу с Кацуки Бакуго, ничего бы не изменилось. Не без понимания, с чем надо бороться.              Окончательно он расстроился после похищения ребенка. Сейчас Тсунагу четко осознавал, что его эмоции были несправедливыми и иррациональными - он никогда не признает это в слух, но несгибаемая решительность этого мальчика стать героем заставила его почувствовать себя еще большим неудачником. С эгоистичной точки зрения, он предпочел, чтобы Кацуки решил стать злодеем. С эгоистичной точки зрения, тот факт, что задача была заведомо невыполнимой, успокоил бы его расшатанные нервы.              Эти чувства были безжалостно задавлены на корню.              Расстраиваться, потому что парень сделал правильный выбор, было бы жестоко, и, если уж на то пошло, это все значило лишь одно – тот, кто достучится до Кацуки, поможет ребенку стать еще более великим героем.              И черт возьми, Тсунагу был уверен, что сможет стать этим кем-то. Однако, он не справился, и в глубине души герой винил себя в том, что злодеям вообще пришла в голову мысль нацелиться на мальчика. Быть может, все обернулось бы несколько иначе, будь он был более проницательным. Быть может, злодеям вообще не пришла бы в голову мысль забрать Бакуго, будь он был действительно компетентным наставником. Быть может … Чем больше Тсунагу пытался перестать проигрывать различные варианты «быть может» в своей голове, тем сильнее увязал в этом.              И. Что еще больше не способствовало душевному равновесию, так это то, что он лежал в больничной палате в каких-то 10 футах от Кацуки.              Благодаря оперативной работе целителей про обширную рану в груди, которой его наградил Все за Одного, напоминал лишь тоненький шрам - Тсунагу, как и Бакуго, осталось лишь восстановить свои силы. Странным было то, что взрывной герой-в-обучении, который был под его опекой, и ребенок, сейчас лежащий на соседней кровати, не воспринимались как один человек. Кацуки был немного инфантильным, своевольным, импульсивным - чистым холериком, но никогда не ощущался ребенком. Не в тот момент, когда вопил на детей в дни патрулирования и огрызался на замечания. Не в тот момент, когда его показывали по ТВ, сражающимся с другими учениками на арене или прикованным к подиуму. Не даже, когда был схвачен и отказался стать злодеем, когда решил сражаться, пусть его отчаянно превосходили числом и силой, вместо того, чтобы поступиться своей моралью.              Но здесь и сейчас, буквально выбравшись из ада, Кацуки свернулся калачиком на тонком матрасе, ничем не отличаясь от любого другого ребенка в этом мире, и интуиция кричала Тсунагу, что он вот-вот нащупает то самое «что-то», ту стену, неразрешенную проблему. Так что, вместо отдыха герой раз за разом возвращался к анализу.              ***       Вздрогнув, Кацуки проснулся; и в тоже мгновение все изменилось – поза стала напряженной, глаза забегали по пространству. Очевидно, ребенок приготовился давать отпор предполагаемому врагу, и это вызвало неожиданную волну горечи в душе Тсунагу. Ему захотелось оказаться рядом с мальчиком и заключить в объятия, сказать ему, что все будет в порядке, и никто больше не заберет его. Если бы речь шла о любом другом стажере, Тсунагу поступил бы так не раздумывая. Но это был Кацуки. Кацуки, которого подобное отношение заставит лишь защищаться, так что Тсунагу решает остаться лежать и позволить ребенку сориентироваться самостоятельно.              Только Кацуки начал осознавать, где находится, вернулась медицинская сестра. Милая женщина засуетилась, и в считанные минуты их жизненные показатели были зафиксированы и проверены – к счастью, по мнению врачей Тсунагу был готов к выписке, потому, встав и потянувшись, мужчина обернулся к Кацуки, намереваясь сказать на прощание хотя бы пару добрых слов и со спокойной душой отправиться домой, но медсестра заговорила с мальчиком подозрительно тихо. Не то, чтобы он хотел подслушивать, но природа одарила его слишком чутким слухом.              Физически, Кацуки был здоров и мог вернуться домой, но больница несла ответственность за него как за несовершеннолетнего, и без родителей или члена преподавательского состава Академии покинуть ее территорию ребенок не мог. Конечно, родителям уже дозвонились, однако, ни отец, ни мать не располагали свободным временем, чтобы приехать за ребенком, поэтому ему придется провести здесь всю ночь (кто-то из учителей согласился проводить его только рано утром).              Может это случилось из-за того, как Кацуки напрягся от перспективы ночевать в больнице. Или может из-за того, что Кацуки попросту кивнул, не выказав ни малейшего удивления по поводу того, что у родных нашлись более важные дела после похищения их сына. Тсунагу не может точно сказать, что именно заставило его действовать, но он, черт возьми, не оставит этого ребенка в больнице одного.              — Сестра Кита, верно? Если Кацуки здоров и готов к выписке, я буду более чем счастлив отвезти его домой. Я не сотрудник ЮЭЙ, но уверен – школа не откажется от моей помощи.              Взгляд широко распахнутых глаз Кацуки ранил в миллион раз сильнее удара Все за Одного. Будто ребенок был поражен тем, что кто-то ему поможет, когда в этом нет жизненной необходимости. Удивление уже через мгновение сменилось подозрением, но Кацуки не проронил ни слова – скорее всего, он не был уверен в намерениях Тсунагу, но достаточно сильно хотел выбраться из больницы, чтобы не возражать.              Тсунагу потребовался весь его дар убеждения для телефонного разговора с директором Недзу, но спустя бесконечное количество заверений, что герой достаточно здоров, чтобы позаботиться о безопасности мальчика, Кацуки был выписан под его ответственность и они вдвоем спустились к ждущей около входа служебной машине.              На протяжении всего пути, Кацуки был необычайно молчалив.              Сейчас они находились в непосредственной близости, и Тсунагу отметил потухший взгляд ребенка и общую зажатость, и между ними все так же царила атмосфера недосказанности.              Пять минут -это все, что Тсунагу смог выдержать, прежде чем нарушить молчание.               — Хотя я знаю, что тебе может быть наплевать на мое мнение, это было бы глупо и несправедливо, не сказать тебе, что ты невероятно храбр. Многие из опытных про-героев, которых я знаю, не осмелились бы сражаться против такого количества злодеев сразу, а ты даже не колебался. Когда мы впервые встретились, у меня были свои сомнения на этот счет, но очевидно, что у тебя гораздо более сильный моральный кодекс, чем я думал.              Кацуки фыркнул и закатил глаза, но не попытался опровергнуть это утверждение, вместо этого он просто отвернулся к окну. Прошло несколько долгих минут, прежде чем ребенок наконец заговорил.               — Я не имел ничего против того, чтобы провести эту ночь в больнице. Вам не стоило менять свои планы и тратить время на меня, только из чувства долга или другого тупого дерьма.              Стена. Снова.              Даже после похищения и насилия, этот ребенок пытается отгородиться от любой помощи, и это в равной мере вызывало у Тсунагу разочарование и жалость. Тем не менее, он понимал, что лучше не пытаться предлагать доброту, ведь почему-то она будет воспринята как оскорбление.               — По словам детектива Наомасы, мне было поручено помочь тебе благополучно вернуться домой. Как ты должен хорошо знать, настоящий герой не оставляет свою работу законченной наполовину.              Кацуки все еще смотрел с подозрением, но принял ответ за чистую монету. Его взгляд немного смягчился и стал рассеянным, так что, пока у Тсунагу были эгоистичные мотивы, гордость можно было и отбросить. Боль в груди чуть стихла. Их разделяло всего одно сиденье, но казалось, что машина раскололась надвое. Герою Нитей должно было быть легко поправить это, починить - сшивание вещей было его страстью, он был известен этим среди других профессионалов. И все же он сидел здесь, не в силах найти даже дыру, не говоря уже об иголке и нитке.              Поэтому он молчал и смотрел, как Кацуки засыпает. Это был уже не тот сон, за которым мужчина наблюдал в больнице -у ребенка были напряжены плечи, а лоб пересекали морщины.              Как будто он ожидал нападения.              Хотя, после того, что он только что пережил, это было вполне разумно.              Тсунагу отвернулся к окну. По факту, он ничем больше не может помочь. Он вернет Кацуки домой, даст мальчику знать, что тот сможет связаться с ним, если что-то случится, прекрасно зная, что он никогда этого не сделает. Все остальное зависело от его учителей и родителей.              Почему же тогда его все еще тянет к мальчику, спящему у другого окна? Почему Кацуки отличался от всех остальных, кого он подвел в прошлом?              Беря в расчет все свои эмоции, он знал ответ.              Просто не хотел это признавать.              Ведь, как сегодня вечером доказал Кацуки, Тсунагу еще не подвел его. Он не спас ребенка, но Кацуки Бакуго не нуждался в спасении и нуждался в нем более отчаянно, чем кто-либо из тех, кого Тсунагу встречал раньше.              Кацуки Бакуго никогда не станет злодеем. Он станет героем, и нет на земле силы, которая могла бы изменить это. Совсем не в этом вопросе требовалась помощь Тсунагу. Нет, проблема Кацуки Бакуго заключалась в том, будет ли он когда-нибудь счастлив. Будет ли ему когда-нибудь этого достаточно? Научится ли он впускать в свою жизнь других людей и создавать настоящие узы?              Все это не сильно помешало бы ему стать героем, но Тсунагу терзало знание, что он даже не может разобраться, насколько глубоко укоренилась проблема. Что он наконец-то встретил «что-то», выходящее за пределы его обязанностей и возможностей, и что он собирается просто сдаться и уйти, а не пытаться как-то помочь.              Потому что, Боже, Тсунагу ненавидел оставлять работу незаконченной.