(не) святые

      Медуза Горгона ничего не видит за пределами своей темницы и это сводит её с ума.       Змеи закрывают глаза своими холодными телами, шепчут на ухо свою смертельную песню и кроме их шипящих голосов практически никогда ничего не слышно, будто мир остановился с их появлением в некогда золотых волосах. Фиды, которые поселились на её голове вместо сверкающих на солнце прядей, рассказывают ей пугающие сказки и поют о жизни входящих в её обитель, искажая их до невозможности.       У Медузы Горгоны из развлечений остались только песни ветра, который гуляет по её пещере, незнакомые голоса по случайности забредших в её обитель душ, которые замолкают, стоит им увидеть её глаза и каменные статуи навечно замерших путников, каждый изгиб одежд которых она знает наизусть.       Медуза Горгона лишена ослепительной красоты, которая у неё когда-то была, лишена дома, общения и много чего ещё. Её мир замкнулся на одной точке, на одном дне, начиная пугающий отсчёт вечности с момента ужасного превращения. Имя, данное матерью и означающее «защитница», сейчас кажется горькой насмешкой, от которой с противным треском молний Зевса всё ломается внутри, превращая некогда целую личность в груду острых осколков, которые не собрать ни одним заклинанием и не склеить никогда.       Медуза не чувствует ничего, кроме холода от прикосновений чешуйчатых тел к своему лицу и их раздвоенных языков, щекочущих ухо. Медуза проклята за свою красоту, и у неё не осталось прошлого — оно разрушено, растоптано и забыто по воле великой Афины, чей храм она невольно осквернила. Есть только пугающее настоящее, в котором спину дочери Кето венчают тяжёлые крылья с золотым оперением, которые тянут уставшее тело к земле, обращающие в камень колдовские глаза, медная кожа, покрытая тут и там сверкающими пластинами чешуи, и руки с острыми когтями, которые только и ждут того, чтобы вцепиться в чьё-нибудь горло.       Если бы Медузе дали выбор, в чьё именно горло ей стоит вцепиться — она бы без раздумий вырвала глотку Посейдону. За то, что вынужденная скрываться на самом краю мира, без возможности ощутить кожей ласковые прикосновения морских волн. За то, что вместо щебетания весёлых сестёр она слышит лишь полные ужаса крики увидевших её изуродованный лик. За то, что из-за него она стала ужасным чудовищем, которым пугают вечерами детей, вместо рассказов о прекрасной морской деве, которой она когда-то была. И Медуза, будь она проклята ещё тысячу раз, обязательно отомстит.       А пока… Пока время замирает на месте, не спеша начинать свой бег, Медуза Горгона просто сходит с ума.