***
Олежа не вставал с постели уже несколько дней. Он вообще не спал, не ел и не ходил в школу. Во всём особняке, мальчик остался наедине с Димой и Михаилом. Во время суда этого рыжего уёбка оправдали. Конечно, когда ты богатый — ты можешь всё. Душнов старший даже не заходил в комнату к сыну, чтобы поинтересоваться его здоровьем. Иногда Олежа находил в себе силы, чтобы позвонить своему дворецкому, — Антону — который лежал в больнице с раной на глазу. Но тот не брал трубку. В палатах сотовые телефоны были запрещены. Один раз Антон ответил. Мальчик пытался рассказать ему о том, что сделал Дима тем вечером, но Побрацкий успел забрать у мальчика телефон. После этого он ударил подростка в живот. Так сильно, что у Душнова пошла кровь изо рта. Такой добрый и нежный дворецкий, стал беспощадным и жестоким садистом, которому своя жопа, важнее чем любимый человек. Отец Олежи не разрешил хоронить Аппалинарию на кладбище. Он просто втайне закопал её в саду и поставил деревянный крест. Один раз, когда хандра и слабость не была такой сильной, Олежа сходил к могиле. Он сорвал с клумбы две гвоздики и положил на её могилу. Со слезами извинялся перед ней. Никто в этом доме не любил Олежку. Каждый день он получал новые синяки от дворецкого. Пару раз, когда Михаила не было дома, шатен насиловал Душнова. Было больно… Даже неизвестно сколько прошло мучительных дней…***
Однажды, перед сном, Олежа услышал четыре тихих стука в дверь, которые раздались по всей комнате… «Не может быть!» Пересилив невыносимую от слабости тяжесть в ногах, мальчик будто подлетел к двери. В ту же секунду он открыл дверь. На пороге, в идеально поглаженной рубашке и жилеточке, стоял Антон. На его повреждённом глазу была белая, медицинская повязка, что закрывала рану. Брюнет от радости подпрыгнул, обнял его за шею и обхватил ногами тело. Мужчина не растерялся и подхватил мальчика за бедра. — Антон! Я так рад, что вы здесь! Всё хорошо? Как вы?! — С радостной улыбкой расспрашивал его Олежа, продолжая обнимать. — Всё хорошо, Олеж. Прости, что не вернулся раньше. Эти врачи не отпускали меня к тебе уже целый месяц! — Сказал Антон, подходя к кровати и включая настольную лампу. — Прошёл уже месяц?! Ого… Я потерял счёт времени… Каждый день без вас длился как вечность… — Антон посадил мальчика на кровать и только сейчас заметил его бледное личико с хорошо видными синяками под покрасневшими, циановыми глазками. Но больше всего его внимание привлекало множество синяков и следов от пощёчин, разбитые губа и переносица. А также огромное количество засосов на плечах и шее. — О боже, малыш! Кто это сделал с тобой?! — Антон обеспокоенно рассматривал худое лицо школьника. — Дмитрий… — Почти шёпотом произнёс мальчик и опять обнял Антона. — Простите меня. Мне очень стыдно за то, что я обвинял вас в том, что вы не делали… На самом деле — это был Дмитрий. — Я знаю, солнце. Всё хорошо, не извиняйся. — Звёздочкин ответил на объятия — Послушай… Завтра будет очень важный день. Будь готов к нему хорошо? В 11:30 мы выезжаем из дома. — Хорошо… А что за день? — Пока не скажу. Единственное, что могу сказать тебе — это то, что твоя жизнь изменится и я больше никогда не оставлю тебя. — Парень сел на кровать и посадил голубоглазого боком себе на колени, после чего нежно поцеловал в висок. Мальчик лишь нежно улыбнулся и не стал отстранять от себя парня. Дворецкий немного удивился. — Малыш, можно я немного поласкаю тебя? Просто я так скучал… — Антон состроил глазки, как щенок, чтобы его маленький господин точно разрешил ему дать волю своим чувствам. — Конечно, Антон. Я тоже очень скучал. — Шок прошёл второй стрелой в грудь. Он разрешил?! Да! Он разрешил! Пока малыш дворецкого не передумал, Антон стал быстро, но нежно, овладевать его шейкой. Он ласково целовал шею под щёчкой, спускаясь ниже. Он был похож на собаку, которую сняли с цепи и пустили на волю, посмотреть мир. Его мир — это Олежа. Вскоре поцелуи сменились языком. Антон нежно кончиком языка касался чувствительных мест шеи и начала плеч. От Олежи исходили тихие скулёжи. Эти прекрасные звуки только больше заводили старшего и его действия стали чуть требовательнее. Но потом он быстро вошёл в колею, продолжая нежно целовать щёчки школьника. Олежка ещё маленький. Ему точно немного страшно и не по себе, когда его дворецкий жадно обдаёт горячим дыханием кожу и нагло шарит по ней языком. Руки дворецкого потянулись к пуговицам на пижамной рубашечке. Его пальцы ловко и незаметно стали вынимать пуговки из дырочек. Ему было мало одной только шейки мальчика. Звёздочкин хотел облюбовать и ключицы. Быстрыми, но почти невесомыми прикосновениями, он стал целовать их. Из пухленьких губ Олежи вырвался тихий, сладкий стон. Он застыл в воздухе всего на долю секунды, но шатену и этого хватило, чтобы словить кайф. Голос Олежи — наркотик для его ушей… Но спустя минут пять таких ласок, старший начал замечать сонный взгляд Олежи. — Малыш, сколько ты не спал? — Нежно спросил он, отстраняясь от желанной шейки. — Ну… Наверное уже неделю. Точно не помню… Мне было просто очень страшно засыпать. — Напуганно прошептал младший. — Не волнуйся, солнце, я рядом. И больше никогда не брошу тебя. — Пообещал парень, убирая выбившийся локон чёрных волос за ухо. — Не хочешь поспать сегодня со мной? — Если вы не против. — Олежа был только рад согласиться. Он не хотел, чтобы его худое, но элегантное, как сказал Дима, тело, досталось Побрацкому. — Я только за. — издал смешок Антон. После этого он встал, взял своего мальчика на руки, как малыша, и понёс в свою спальню. Зайдя в комнату, Антон тихо прикрыл дверь и направился к кровати, аккуратно положил на неё своё кудрявое солнышко, которое уже медленно начало засыпать, и погасил свет, позволяя ночной темноте заполнить всю комнату. — Ты пока спи. Я скоро приду. Надо кое-что сделать… — Почти шёпотом убаюкивал Олежу он, укрывая его тёплым одеялком. Олежа кивнул. Только старший хотел уйти, как вдруг маленькая, хрупкая слабая ручка ухватилась за его рукав. Дворецкий обернулся — …Что такое, Олеж? — Антон… Я… Я люблю вас. — На сонном выдохе признался Душнов младший. Антон с удивлением смотрел на него. — Знаю, я поступил ужасно, обвинив вас в том, чего вы не делали и сейчас я выгляжу как брошенный идиот… Но прошу… Позвольте мне люб~ — он не смог договорить. Сухие губы накрыли его поцелуем. Совсем детский и невинный. Олежа прикрыл глаза и ответил на поцелуй. Спустя несколько секунд, Антон отстранился. — Я тоже тебя люблю, малыш. Я всегда буду рядом с тобой и не позволю кому-то тронуть моё чудо. Я буду хорошим парнем для тебя, обещаю… — С нежной улыбкой ответил на признания старший. — А я обещаю быть хорошим чудом для вас. — Хихикнул мальчик. — Хах, спи давай, чудо моё. — Приглаживал пушистые, кудрявые волосы брюнета дворецкий… …Дверь в комнату Димы с грохотом открылась. На её пороге стоял Антон. Пламя ярости и гнева плясало в его бездонных глазах, обжигая всё лицо, что покрылось ярко-красным румянцем от злости. Пламя было уставлено прямо на сидящего за столом и перебирающего бумаги хозяина спальни. Дмитрий перепроверял все улики и доказательства перед завтрашним судом. Но он даже не успел увести взгляд на дверь, как вдруг Звездочки набросился на него и одним ударом в грудь сбросил со стула. Побрацкий упал на пол, завыв от боли в бедре, на которое он «Удачно приземлился». — Чувак, за что?! Это ты меня так после выписки приветствуешь?! — Чуть со злобной интонацией спросил Дима, поднимаясь на ноги. Но дворецкий не дал ему сделать этого. Он тут же набросился на парня и разбил ему губу вторым ударом. Шатен пошатнулся и сделал пару шагов назад. — АЙ! Больно! Да что происходит?! — Возникал Дима, закрывая рану рукой. — Будь тише, сволочь… — Шёпотом, но грозно прорычал защитник своего сокровища. Он не хотел будить Олежу. Антон привык всегда решать всё словами, но тут без кулаков не обойтись. — Олежа мне всё рассказал… — Ну да. Он рассказал тебе о том, что знает кто изнасиловал его тогда… Но я извинился! — Дима всеми силами хотел верить в то, что этот сучёныш не проболтался насчёт побоев и втрахивания в постель почти каждую ночь, за этот прошедший месяц. — Ага. А как же синяки на его бледном личике и засосы на плечиках?! — Продолжал допытываться Антон. — Он всё же сказал тебе… И что? Я не хотел, чтобы он рассказал кому-нибудь! Вот и пришлось запугивать! — Дима тоже перешёл на сдавленный крик. — А зачем ты его запугивал? — Кнопка в голове Антона переключилась с тирана на психолога. Он хотел добиться раскаяния от своего «коллеги». — Чтобы он не рассказал об этом Михаилу! — Что будет, если Олежа расскажет, о твоём насилии к нему Михаилу? — Он прекрасно знал, что будет. Просто хотел насладиться моментом безнадёги этого урода. — Меня… Уволят… — Глаза Побрацкого забегали и грубость уступила место тому самому бессилию, которое искал Антон. — А почему ты не хочешь увольнения? — Потому что я хочу быть рядом со своим малышом… — Дима сел на кровать и схватился за голову. Он осознал, что натворил. Дворецкий просто хотел взаимной любви от Душнова, но зашёл слишком далеко и теперь голубоглазый боится, а может и злится на Диму. — …Что же я натворил… — Мне кажется, мы уже решили, кто станет любящим отцом для малыша… — Не то спросил, не то вынес приговор нерадивому поклоннику Звёздочкин. — Ты… Он любит тебя… А я для него теперь никто… — Вот и хорошо. Завтра в зале суда в 11:30… Не опаздывай… Этот суд решит всю жизнь Олежи, в лучшую сторону…