***
Следующие два дня Ричи нервничал настолько сильно, что практически не мог есть. Неудачники переживали, пытались накормить его насильно и без конца спрашивали, что случилось, но он молчал как партизан. Поэтому, когда на четвертый день его разбудил негромкий, довольно забавный храп Эдди, он подскочил на кровати как ужаленный. Схватив с тумбочки свои очки, плохо слушающимися руками он нацепил их на лицо и во все глаза уставился на источник шума. – Ох, слава богу! Прерывисто дыша от волнения, он склонился над ним, впиваясь взглядом в то расширяющиеся, то сужающиеся ноздри. Не в силах сдержать порыв, Ричи протянул к нему руку, медленно проводя по плечу вниз, ощущая расслабленные мышцы под тонкой тканью пижамы. – Эдди! Эдди, проснись! – не в силах полностью скрыть нотки паники в голосе позвал он и потряс за это самое плечо. Эдди открыл глаза, заспанно взирая на нарушителя сна, а на его лбу образовалась недовольная морщинка. И Ричи почувствовал настолько сильный прилив радости, что у него закружилась голова. Наверное, он всегда был таким с утра, когда кто-нибудь в кои-то веки умудрялся проснуться раньше него. Такой милый в своей мажорской шелковой пижаме. Если бы Ричи жил с ним, он бы мог видеть эту картину каждый день. – Что такое? – хриплым со сна голосом процедил Эдди, но заметив полуобморочное состояние друга, резко сел на кровати. – Эй, что случилось? Ты в порядке? – А ты? У тебя не было ничего необычного? – ответил Ричи вопросом на вопрос. Эдди покачал головой и затем придвинулся к нему ближе, кладя обе руки на плечи Ричи, осторожно поглаживая, как только что делал он сам. Тот благодарно вздохнул. – Тогда у меня плохая новость, Эдс. Либо это глюк, либо, если в следующий раз твой промежуток между нашими встречами тоже составит три дня вместо одного, у нас с тобой кончается время. – Что?! Что это значит? Руки Эдди замерли, а глаза непонимающе сощурились. – Я не видел тебя три дня, Эдди. Три дня вместо одного. Но это ничего, я боялся, что, может быть, больше вообще тебя не увижу, – Ричи задумчиво посмотрел в сторону, собираясь с мыслями, а затем рассказал ему то, что объяснил ему Билл. Теперь пальцы Эдди, очевидно, без его ведома, вцепились в Ричи мертвой хваткой, то ли от страха, то ли для того, чтобы удержать. Ричи положил свою руку поверх руки Эдди, и тот дернулся, пристыженный своим непроизвольным жестом. – Если это имеет хоть что-то общее с правдой, то может возникнуть ситуация, например, когда мы не сможем быть живы оба. Вероятность желает определиться. Мы еще понаблюдаем за всем этим, у нас все равно нет выбора, но нужно срочно начинать активные действия. Не факт, что твоя Черепаха захочет нам помогать. Особенно если мы так и будем сидеть на жопе ровно. – Что ты предлагаешь? Насколько мне известно, в этом мире Оно уже полностью уничтожено. Будем искать Черепаху? – Желательно, – Ричи хмыкнул и пересел на край кровати, оставляя Эдди в покое. – Черепаху и одновременно способ сохранить жизни нам обоим. Со смертью одного из нас его мир захлопнется, и второй будет жить. Предположительно. Но хотелось бы не доводить до такой крайности. – В моем мире Оно все еще живо, так что... – Эдди замялся, что-то серьезно обдумывая, и его лицо помрачнело еще сильнее. – Чаша весов склоняется в конкретную сторону. Мы не можем позволить Пеннивайзу выжить, иначе все напрасно. Ричи покачал головой. – Давай не будем сейчас об этом. Это крайний случай, я даже думать не хочу о том, что нам придется выбирать. Мы пойдем в Нейболт-хаус, посмотрим, вдруг удастся найти что-нибудь новое среди обломков. А сейчас... Ричи встал с кровати, поворачиваясь лицом к собеседнику и криво улыбаясь. – Сейчас я пойду в туалет, потому что это тело не писало три дня подряд. Уже начавший заправлять кровать Эдди только фыркнул. – Ты прекрасно знаешь, что это не так. На пути к развалинам бывшего дома с привидениями они заехали в забегаловку и купили что-то вроде роллов с салатом и курицей, которые были благополучно съедены прямо в машине Ричи под ненавязчивые звуки радио. Последний с приятным воодушевлением выслушивал причитания Эдди о том, что так они перепачкают весь салон, и теперь там заведутся муравьи и крысы, но при этом все равно с удовольствием уплетал вышеупомянутый ролл. Припарковавшись у обочины, Ричи просто сидел за рулем, болтал ногой и вгрызался в лаваш, краем глаза наблюдая за другим мужчиной. Тот переоделся в темно-синюю толстовку с капюшоном и серые джинсы, уже третий или даже четвертый комплект одежды на памяти Ричи. И это еще без учета пижамы Эдди и импровизированной пижамы Ричи, которую тот заставил его взять, потому что у самого Ричи не было упаковано с собой содержимое трех шкафов купе, и спал он в уличной одежде, но поскольку с ним в одной кровати теперь был еще и Эдди, который категорически возражал против этого, пришлось пойти на некоторые уступки. Но, конечно, Ричи смотрел не потому, что оценивал разнообразие чужого гардероба. Ричи наблюдал за тем, как аккуратно и равномерно он откусывал кусочки от своей порции, что, должно быть, выдавало многолетнюю привычку. Наверняка, он всегда очень тщательно резал мясо в ресторанах, непременно держа вилку в левой руке, а нож в правой. И непременно с салфеткой на коленях. Даже сейчас, сидя на пассажирском сидении в машине, он был так сосредоточен, будто сдавал экзамен королеве Великобритании, а не жевал простую шаурму, купленную в захолустной забегаловке. Усмехнувшись своим мыслям, Ричи незаметно переместился на правую половину сидения, а затем резким движением выхватил небольшой кусочек курицы прямо из середины порции, моментально закидывая его себе в рот. – Ебаный в рот, Ричи! Тебе своего мало? Радуйся, что перед едой я заставил тебя вытереть руки влажными салфетками, иначе это был бы последний раз, когда ты видел свои пальцы в полном наборе. – Не жадничай, Спагетти, – широко улыбаясь и демонстративно чавкая, парировал Ричи. – Дамы любят щедрых мужчин. – Когда это ты успел стать дамой, дубина? – возмущенно пробубнил Эдди, с грустным выражением лица взирая на зияющую дыру на месте куриного кусочка, провоцируя этим самым череду звонких смешков со стороны друга. Ричи протянул одну руку вниз, себе между ног, а затем показал жест, будто бы отламывает сосульку. – Ауч. На что только не пойдешь ради дружбы. – Ты хотел сказать: «ради халявной еды»? Ричи хихикнул в знак одобрения, но то, чего он хотел на самом деле, это наклонится к нему и облизать майонез с его губ. И чтобы Эдди сказал, что он придурок, но только потому, что это глупый жест, а не потому, что ему противно. Хотел, чтобы Эдди взял его за руку, но не из-за того, что боялся так сильно, что вообще не контролировал свои движения, а потому что ему так захотелось. Он хотел, в конце концов, чтобы Эдди хотя бы остался в живых, хотел, чтобы ему не приходилось жить без него. Он отвернулся, чтобы завести мотор и закрыть окно. У них была куча важных дел, а пожалеть себя он мог когда-нибудь в другой раз. В какой-то момент их езды Эдди наконец справился со своей порцией и за неимением лучшего занятия потянул свои руки к радио. Он пару раз переключил станцию и сделал погромче, отворачиваясь к окну и не видя, как резко загорелось лицо Ричи. По радио играла песня Селин Дион и Барбары Стрейзанд «Tell him», и это было настолько очевидное издевательство, что он еле сдержал поток нецензурной брани. Это была Черепаха? Может быть, Пеннивайз решил напоследок над ним поиздеваться? Иначе он никак не мог объяснить, почему мысли, которые он так не хотел раскрывать, играли по радио прямо перед человеком, которому нельзя было это слышать ни в коем случае. Однако Эдди никак не комментировал происходящее, а лишь отвлеченно смотрел в окно, поэтому вскоре Ричи решил, что он ничего не заметил, и облегченно выдохнул. Тем не менее, вызванная этим событием нервозность сохранилась надолго, а в голове раз за разом прокручивалось саркастичное замечание: «Нельзя ли вместо того, чтобы портить их отношения, например, для разнообразия, дать какую-нибудь более полезную подсказку?» Когда они прибыли на место назначения, территории уже была ограждена специальной лентой, намекая, что власти Дерри в кое-то веки взялись за дело. Пришлось оставить машину в удалении от места назначения и пройти путь до обломков некогда самого пугающего в городе дома пешком. Они поднырнули под заградительную ленту с бело-красным рисунком и подошли вплотную к куче трухлявого мусора. – Что мы надеемся здесь найти? – осведомился Эдди, надевая заранее им купленные садовые перчатки. Такую же пару получил и Ричи, потому что мы тебя спасаем не для того, чтобы ты сейчас сразу же занозил руку и получил столбняк, идиот. – Я не знаю, паучьи яйца? Перекошенное от отвращения лицо Эдди стоило того, чтобы получить удар по спине. Первым делом Ричи решил переложить доски с того места, где раньше был колодец. Помимо деревянных щепок и частей трухлявых бревен в куче попадались куски крыши, куски битого стекла и цемента. Центральная куча была самой большой, но все равно Ричи никак не мог взять в толк, как такой огромный дом мог превратиться вот в груду обычного мусора. Видимо, именно магия заставляли их думать, что это был Дом-Монстр, когда на самом деле это был просто старый сарай. Они с Эдди работали молча, каждый занимался своей кучей. Эдди аккуратно выбирал осколки стекла, видимо, все так же боясь столбняка, хотя самой вероятной причиной его смерти было далеко не это. Причина его смерти в мире Ричи был клоун-убийца, который здесь был мертв окончательно и бесповоротно, поэтому, в какой-то мере находя это глупым, Ричи все же был рад, что сейчас Эдди мог позволить себе беспокоился о такой ерунде. Ричи же очень долго возился с переносом множества досок и бревен, все боясь, что какие-нибудь соседи могли принять их за расхитителей и вызвать полицию, но за полтора часа копания в обломках дома, к их облегчению, так никто и не приехал. Удивительно, но Ричи не мог найти ни старый холодильник, в котором они видели Пеннивайза, ни порванную кровать, из которой вылезал Монстр-Эдди, ни гроб, в котором лежала Кукла-Ричи, ни любой другой предмет мебели. Существовали ли они на самом деле или были творением зловещей магии Оно? Если нет, возможно, здесь и не будет никакого колодца. Сделав перерыв дважды, они провозились в груде строительного мусора чуть более четырех часов, но так ничего и не обнаружили. На обвинения Эдди, что они зря потратили свой совместной день, раздосадованный неудачей Ричи ответил, что тогда в следующий раз они пойдут в бар, и Эдди сразу же замолчал. Может быть, действительно надо было просто наслаждаться временем вместе, пока это было возможно, а не носиться лихорадочно по городу, пытаясь найти несуществующее решение. Но он не мог так просто сдаться. Не тогда, когда речь шла об Эдди. И он собирался сделать все, что было в его силах, лишь бы спасти его, даже если тот будет упираться обеими ногами. С этими не самыми приятными мыслями и без ожидаемых просветлений, они оба возвращались к машине, угрюмые и задумчивые, пока Эдди вдруг не остановился на полдороги, разворачиваясь обратно. Ричи заметил это не сразу и потому прошел еще пару лишних шагов прежде чем обнаружить, что за ним больше никто не следовал. – Чего ты там застрял, Эдс? – обернувшись, спросил он. – Что-то обронил? Когда Эдди не обернулся, он вздохнул и подошел поближе, поднося кулак к лицу и имитируя звук шипения рации. – П-ш, внимание всем постам. Совесть Эдди Каспбрака бесследно утеряна. Повторяю, бесследно утеряна. Подозревается кража, но согласно следственной версии так же признается возможной халатность владельца. П-ш, высылайте группу поиска. Повторяю, высылайте группу поиска, – монотонным голосом произнес Ричи. – Кстати, если найдешь там случайно мою, возвращать не надо. Глядя вокруг с неким подобием растерянности, Эдди даже не попытался огрызнуться на его неуместную шутку, и эта странная реакция заставила Ричи растерять всю свою показную веселость и прислушаться. – Там, возле дома. Я слышал голос. – Что, прямо сейчас? – Нет. Пару часов назад. – И ты говоришь мне об этом только сейчас? – с удивлением поинтересовался Ричи; видимо, он был так сильно занят своими мыслями, что даже не заметил, что кто-то разговаривал с Эдди у него под носом! – Это было не так очевидно, я... Там шли какие-то люди. Просто проходили мимо. И один сказал другому: «Твоя цена: десять центов за отсос». Это была шутка, как я понял, потом они начали толкаться, но было видно, что не сильно. В общем, сначала я не предал этому значения. Разве что странно, что кто-то думает, что может позволить себе шутить подобным образом в Дерри. Ричи попытался припомнить, что было два часа назад, перед глазами всплывали одни деревяшки. Никаких людей. – Почему я вообще такого не помню? Я бы точно обратил внимание на того, кто ворует мои шутки. – Ты задумался? – предположил Эдди, игнорируя вторую часть комментария. – Или, что мне нравится гораздо меньше, может быть, этих людей видел и слышал только я. О, это было бы очень некстати. Если такое произошло, значит, Пеннивайз из другого мира набирал силы. – Ладно. И что с того? В плане, тебя настолько сильно смутила гейская шутка посреди Дерри, что ты сейчас остановился посреди улицы, чтобы сказать мне об этом? – Помнишь, мы все приносили какие-то вещи, чтобы бросить в общий костер и победить Оно? Ну, еще прежде, чем оказалось, что все это фигня и мы зря рисковали собой, чтобы добыть их. Ричи усмехнулся последней фразе. – Да. Ты ведь ходил в аптеку к Мистеру Кину? – Да-да, – подтвердил Эдди. – Там был тот же самый Прокаженный, с которым я сталкивался много лет назад, еще ребенком. В том числе, в аптеке Кина. Но самый первый раз был не там, самый первый раз был на улице. Издалека он выглядел как обычный бездомный. Когда я попытался пройти мимо, он позвал меня и предложил отсосать мне за десять центов. Как сейчас помню его гниющую кожу, хриплый голос и то, как он, знаешь, манил меня пальцем. И еще он говорил мне, что я уже заражен. Ричи положил руку ему на плечо в успокаивающем жесте. – Какая гадость. Ты мне раньше об этом не рассказывал. – Это сложно, – тихо продолжил Эдди. – Я не знаю... В ней ничего такого нет, но мне было стыдно рассказывать эту историю. Мне казалось, он что-то собой символизирует. Даже не так. Мне казалось, что он – это я, Рич. Я в будущем. – Но почему? Ты – последний человек, которые ассоциируется с больным бродягой, продающим минет за деньги маленьким детям. Это абсурд. Эдди покачал головой и наконец пошел обратно к машине. – Знаю. Но я чувствовал себя таким, – пояснил он, и Ричи понятия не имел, что на это сказать.***
В следующую встречу в общем мире Эдди подтвердил изменение промежутков. Ричи печально вздохнул, и вместе с воздухом из его легких улетучился и шанс на то, что это был какой-нибудь единичный баг. Эдди тоже выглядел хмурым. Пару минут назад он ходил в свою комнату, чтобы переодеться, и вернулся с мрачным выражением лица и зачесанными назад волосами, из которых выбивались несколько нежелающих слушаться прядей, которые теперь упрямо списали на лоб. Раздраженно поправив их, но не добившись результата, он плюнул на это дело и выложил на тумбочку налобный фонарик и новую пару перчаток. Будь его воля, мог бы привезти с собой из Нью-Йорка еще и резиновые сапоги в комплекте с костюмом химзащиты. Но вся эта атрибутика безбожно проигрывала в борьбе за внимание Ричи, потому что темно-серая футболка на Эдди была настолько вопиюще обтягивающей, что полоскавший в тот момент рот Ричи чуть было не поперхнулся Листерином. В этой футболке он сильно напоминал какого-нибудь суперагента, надевшего максимально сексуальную одежду на их новую миссию в канализации, и хотя сам Эдди утверждал, что она старая и ее не так жалко, Ричи бы мог легко с этим поспорить. Не тратя времени даром, они с самого утра отправились в Пустошь. Остановив машину неподалеку, мужчины открыли багажник, доставая оттуда, помимо вещей Эдди, фонарь для Ричи и кусачки по железу, купленные по дороге – чисто на всякий случай. – Если они не понадобятся, то, по крайней мере, ими можно будет убить крысу в случае ее нападения, – разъяснил свои мысли Эдди, и Ричи поднял большие пальцы вверх. – Да начнется охота за крысами, – сказал он, и напевая песню из «Охотников за привидениями», отправился к входу в канализацию. Эдди покачал головой и захлопнул багажник, следуя за ним. Черная зловонная дыра, венчающая вход в подземное царство Дерри, являла собой зрелище далеко не привлекательное. Если бы можно было бы никогда не возвращаться туда, они бы с радостью так и сделали, но, увы, как и те злосчастные несколько раз, которые они заступали в наполненные нечистотами тоннели, пронизывающие город как вены, Ричи и Эдди особого выбора не имели. Поэтому, включив фонари на подходе, они зашагали вглубь по грязной, неприятно пахнувшей воде, со слабой надеждой найти там хоть что-нибудь полезное. – Твою мать, кажется, здесь стало вонять еще больше, – пожаловался Эдди, закрывая нос перчаткой, из-за чего его голос стал гундосым. – Что вообще можно здесь найти кроме дерьма? Идущий впереди Ричи обернулся через плечо на этот голос, проверяя друга, и не заметив ничего потенциально опасного, кроме недовольного лица Эдди, пошел дальше. – Не знаю, как ты, а лично я надеюсь, что мы найдем лепрекона, исполняющего желания, и вежливо попросим его оставить в живых нас обоих. В конце концов, может, твоя Черепаха любит грязные водоемы. – Да сколько можно, Рич, она не моя! Ричи усмехнулся, осторожно ступая в мутной воде, ощущая привычную холодную дрожь в ступнях от сочащихся грязной жижей кроссовок. Фонарь в руке освещал заплесневелые стены, а за каждым темным поворотом таилась непредсказуемая угроза. Прямо как в его сне, думал Ричи с увеличивающейся нервозностью. Может быть, это было предупреждение? Стоило ли рассказать об этом Эдди? Спустя какое-то время сзади раздалось тихое скрежетание, а затем громким стук: настолько громкий, что он еще несколько секунд отдавался от стен. Ричи испуганно обернулся, готовый встретиться лицом к лицу с самим дьяволом, но это был всего лишь Эдди, ошарашенно глядевший на старый труп крысы, сжимая в руках кусачки по металлу. Не перепачканные кровью, но звук несомненно раздавался именно от них. – Ты сейчас пытался убить труп крысы, чувак? И все равно не попал? – Отвали, – недовольно фыркнул Эдди, а затем подтолкнул его в спину, заставляя продолжить движение. – Чисто ради интереса, Эдс: кто у вас в семье убивает мышей, если они заводятся в доме? – поинтересовался Ричи через плечо. – Никто. Мы вызываем службу по борьбе с вредителями как нормальные цивилизованные люди. Конечно, они так делали. Он должен был догадаться, что жена Эдди не менее брезгливая, чем он сам. К слову, о жене. – А ты... Ты не собираешься связаться с ней? – немного нервозно спросил он, и мысленно треснул себя по лицу за этот тон. Как будто он в старшей школе и зовет объект своей страсти на выпускной бал, умоляя вселенную, чтобы его не позвал кто-то еще. Только вот разница в том, что Ричи было сорок, его любимый человек был женат, и сейчас он стоял посреди гребаного канализационного тоннеля по колено в дерьме. – Мне сейчас вообще не до этого. Последнее, о чем мне хочется думать, это об объяснениях с Майрой. Я даже не уверен, что все это правда, не говоря уже о том, выберусь ли я живым из всей этой истории. Выберешься ли ты... Я очень беспокоюсь за нас, Ричи. И не собираюсь добавлять себе причин для беспокойства. Это звучало разумно, но Ричи не мог не уловить намека на несчастливые семейные отношения. И он не должен был так радоваться тому, что у Эдди было не все хорошо с женой – иначе бы он не стал описывать разговор с ней так, будто это было каторгой. Ричи было стыдно за эту невольную мысль, и он чувствовал вину, ведь Эдди мог страдать от этого, ведь он заслуживал хороший брак, и он не был виноват, что его друг-гей имел к нему безответные чувства. Поэтому он оставил эту тему, продолжая идти в тишине, разбавляемой только звуками всплесков и чавканьем ботинок. Продолжительное время ничего примечательно не происходило, разве что примечательным можно было назвать изменения в уровне воды: где-то она была мелкой, где-то доставала до пояса. В конце концов Эдди занял позицию поводыря, поскольку именно он из всех Неудачников имел мистическое внутреннее чувство направления, позволявшее ориентироваться среди одинаковых темных тоннелей. Он уверял, что они шли правильно и что Нейболт-хаус должен был располагаться именно с этой стороны, поэтому нужно было видеть его лицо, когда путь закончился, являя взору пришедших туда мужчин заваленный камнями тупик. – Уже здесь? – недоуменно произнес он. – Я думал, до Нейболт-хауса еще идти и идти. Если канализация настолько испорчена, как же город до сих пор не захлебнулся в своих же отходах? – Здесь прошло всего четыре или пять дней с уничтожения Пеннивайза. Прыжки между мирами немного подпортили нам временное восприятие. Эдди кивнул и повел их обратно, туда, где подземные ходы расходились в разные стороны, поворачивая на этот раз в другую в слабой надежде обойти завал. Но совсем скоро они оба поймут, что лучшим решением было бы вовремя сдаться и вернуться обратно. Тревогу нужно было начинать бить еще тогда, когда оба фонаря стали периодически мигать. Эдди заметно занервничал, объясняя это тем, что, если у них закончатся батарейки так далеко от выхода, то они будут вынуждены ползти в темноте наугад. И Эдди был прав, им нужно было выбираться отсюда как можно скорее, иначе это грозило им повторением истории двадцатисемилетней давности, когда попавшие в ловушку дети часами бродили в кромешной темноте. Поэтому, когда за поворотом показалось что-то яркое, какой-то новый объект, по цветовой гамме разительно отличающийся от грязно-коричневых стен и воды, они со всех ног поспешили проверить находку. Два луча света от фонарей скрестились на объекте как световые мечи при приближении к цели, открывая вид на ужасающую картину. – Ох, черт, – вырвалось у Ричи, а Эдди отвернулся со слышимым звуком сдерживаемого рвотного позыва. Перед ними, на неком выступе, лежала чья-то изъеденная рука, обернутая в зеленую куртку или кофту; Ричи не мог разглядеть, да и в общем-то не особо хотел. Ричи тоже отошел подальше и хотел уже было взять Эдди под руку и увести подальше, но пока он разворачивался, в освещенное фонарем поле попал еще один труп. Или...? – А вот и хозяин руки, – сообщил Ричи и тут же скривился, замечая, что труп то ли ребенка, то ли подростка радостно поедало семейство крыс, которое, как оказалось, отгрызло на данный момент не одну только руку. – Ричи, тут еще один! Ох, твою ж мать, и еще. Где-то позади послышались звуки рвоты, видимо, желудок Эдди все-таки не выдержал зрелища. Ричи тоже закрыл нос сгибом предплечья, пытаясь предотвратить попадание смрада от разлагающегося трупа в нос. Однако это помогало мало, потому что одной только безобразной картины было достаточно, чтобы вызвать тошноту. Он посветил фонариком в сторону, замечая еще одно обезображенное временем и вредителями тело. – Эдс, их вымыло из гнезда Оно, – озвучил он свою догадку. Множество пропавших детей, похищенных и съеденных монстром, зависли в воздухе под Дерри много лет тому назад, удерживаемые магией Пеннивайза, и их количество все росло и росло до самого последнего момента. Однако со смертью Оно задерживающая их там магия была разрушена, и теперь, особенно с учетом поломки канализации, они (целиком или по частям) будут выплывать из переполненных сливов и сточных труб, вскрывая перед горожанами истинный облик Дерри, как застарелый гнойник. Тревожное чувство всколыхнулось в животе Ричи, и он посветил в сторону Эдди фонарем, обнаруживая, что тот отошел достаточно далеко. Этот факт только усилил зарождающееся беспокойство, поэтому он поспешил к нему, желая схватить под локоть и забрать отсюда подальше, однако, как назло, в этот самый момент оба их фонаря одновременно погасли. – Бля! – одновременно вскрикнули Ричи и Эдди, вцепившись покрытыми перчатками руками в скользкие стены. Недружелюбная темнота отозвалась пугающими в своей неизвестности звуками, которые, на самом деле, могли вызывать они сами суетливыми движениями. Ричи замер, вслушиваясь в звуки, и самым громким из них было его собственное бьющееся сердце. Когда Эдди позвал его по имени, в его голосе звучала чистая паника, а частые резкие вздохи сообщали о том, что он был на грани истерики. Ричи замахал свободной рукой в воздухе впереди себя – он успел подойти достаточно близко, чтобы найти Эдди на ощупь. – Эдс? Это ты? – спросил он, когда его рука натолкнулась на что-то твердое в темноте. Это твердое оказалось чужой ладонью, не холодной (он бы сейчас с ума сошел, если бы вместо Эдди схватился за руку трупа), активно сжимающей его в ответ. – Да-да. А кто еще? – дрожащим голосом ответил тот, и Ричи обхватил его маленькую фигурку обеими руками, прижимая к своей груди. Темнота замолкла, единственное, что теперь было слышно, это громкий стук сердца в ушах и частое дыхание: то ли его, то ли Эдди, скорее – обоих. – Никто. Все хорошо, здесь никого нет, кроме нас. Дыши. Не забывай дышать. Он совершенно не хотел думать о том, «кто еще». И не пришлось. Прошло не больше минуты, когда, как по команде, их фонари синхронно включились вновь. Ричи сразу же замахал им во все стороны, но ничто в тоннелях не подавало признаков жизни. Если здесь что-то и было, то оно уже успело скрыться. Ричи немного успокоился и отпустил друга, чтобы посветить за поворот, а Эдди в это время продолжал проверять их тоннель, вертя головой из стороны в сторону. – Ричи? – позвал он с перепуганной интонацией, и тот сразу же бросился обратно, направляя фонарь туда, куда он показывал. На стене красовалась надпись, нарисованная белой краской, которой абсолютно точно до этого здесь не было. Она гласила: «Не верь ему». И хотя имя того, кому советовали не верить, не уточнялось, сейчас в тоннеле не было никого, кроме них. Ричи и Эдди в ужасе переглянулись, по позвоночнику поползли неприятные мурашки. Вызывающие тошноту подозрения всколыхнулись на мгновение, но Ричи усилием воли затолкал их обратно. Нет. Он не может в нем сомневаться. Должно быть, это про кого-то другого. Может быть, про Оно или про Черепаху. Но точно не про Эдди. – Не верь кому? – сдавлено выдохнул Эдди, и Ричи потянул его за рукав в сторону выхода. – Не знаю. Пойдем отсюда. Обратно они уходили почти бегом, поднимая волны отравленной жижи.***
Когда Бев из изначального мира подошла к нему, Ричи лежал на кровати с наушниками в ушах. Плавная успокаивающая музыка лилась из миниатюрных капелек наушников: какая-то нежная мелодия о любви, о лете и о том, что детство не закончится никогда. Перед его веками одна другую сменяли картинки их детства. Разбитые до крови синяки, звонкий смех и вечерние прогулки на велосипедах – все это казалось таким близким, будто можно было протянуть руку и схватить маленького Эдди за его крохотную ладошку. Или сесть за спину Билла на Сильвер, отдавая контроль другому, позволяя себе только смеяться и не думать ни о чем. Но Беверли вытащила один наушник, и картинки лопнули как мыльные пузыри, оставляя Ричи наедине с реальностью, где ничего не было так легко. Ричи пошарил рукой на тумбочке, находя очки и водружая их себе на нос. – Билл рассказал, что ты хочешь написать книгу, – начала она, на веснушчатом лице отчетливо читалось подозрение. – Да это так, просто идея. Скорее всего, ничего не выйдет, тебе совершенно не за чем так беспокоиться о моей репутации. – Где ты, а где книги, Рич? – Эй, вообще-то я пишу шутки! Раньше писал, – защитно отозвался он, изображая крайнюю степень возмущения. Но Беверли не обманешь. Она не Билл, она – куда проницательней. Беверли, она из немногих, обладала даром видеть что-то, отдаленно похожее на истину, за его небрежно-веселыми ответами даже тогда, когда они были детьми. Теперь перед ним была взрослая женщина с жизненным опытом и чудовищной интуицией. – Ты что-то задумал, Балабол, – произнесла она, и Ричи демонстративно фыркнул, запуская руку в собственные волосы. – О, я тебя умоляю, Мисс Марш, разве я похож на человека, который может что-то задумать? Беверли покачала рыжей головой. – Именно ты, как никто другой, на него похож, Ричи. Мы с тобой оба знаем, что твоя открытость исключительно показушна. Ричи настороженно замер, когда Беверли села на кровать рядом с ним. Он хотел было открыть рот и что-то ответить, но был ли смысл и дальше отрицать очевидное? Эта тактика никогда не подходила для Бев, с ней, как в суде: «Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажите, будет использовано против Вас». – Но я скажу тебе вот что, – продолжила Бев, прерывая его размышления. – Что бы ты не задумал, ты должен знать: Неудачники очень любят тебя и будут любить в любом случае. В том числе и те, кого уже нет с нами. По телу Ричи пробежала легкая дрожь.