Я не могу оставить тебя в покое, И не могу перестать постоянно сниться. Не специально я стала твоей паранойей, Даже не знаю как это могло получиться.
Больше от своего молчаливого соседа Вэй Ин не добивается ни слова, поэтому идёт на крайние меры: по-тихому ночью заимствует у Хуайсана книжечки с веселыми картинками. И вновь думает о том, как же весело среди адептов, а не девушек, которые в большинстве случаев не заклинательницы. Вэй Ин не знает, как ей смогли разрешить обучаться с ними на равных правах — либо помог дядя Цзян, либо она сама действительно достойна подобного. Хуайсан так стушевался, когда она в первый раз попросила его показать, что он так высматривает в книжечке, вспоминает Вэй Ин с довольной улыбочкой на лице. И думает о реакции такого правильного Лань Чжаня. Вот не хотят взрослые помолвку разрывать, заставят их еще страдать во взрослой жизни… А кому это надо? Правильно — никому. Любящей пары из них точно не выйдет. Поэтому им придется взять инициативу в свои руки. Так как эта ледяная глыба, как А-Ин прозвала своего жениха, на решительные меры, видимо, не способен, придется делать всё самой. Покажет она ему эти картинки, доведёт до белого каления, а там и до какой-нибудь ссоры недалеко. Вэй Ин старательно училась у мадам Юй обижаться по мелочам. Пусть мадам Юй об этом не знала. Вэй Ин так-то очень неконфликтная и довольно приятная в общении, но проявить свою темную сторону тоже может. Так вот, план на разрыв помолвки есть. Свадьба в её планы никаким боком не входит, Вэй Ин уже насмотрелась на любовные страдания шицзе — незаметные, но ощутимые ей, — и твёрдо решила, что без этого жить можно куда счастливее. — Дева Вэй, а если это ему понравится? — робко спрашивает Хуайсан, все ещё стыдливо пряча глаза от осознания того, что А-Ин узнала про его увлечения. — Не неси чушь, он же такой пра-авильный, — растягивая последнее слово, Вэй Ин показывает всё своё раздражение, — надеюсь, в обморок не упадет, ха-ха. Цзян Чэн недовольно смотрит на неё. — Если тебя выгонят из Гу Су, можешь не жаловаться. — За такое еще никого не выгоняли! — протестует Вэй Ин. — Потому что никого вообще не выгоняли, — напоминает ей брат. — Значит, дева Вэй будет первой, — нервно хихикает Хуайсан. Вэй Ин бы проткнула своего друга его же веером насквозь. Но веера в руках нет. Да и проткнуть им нельзя, наверное, просто такая нелепая смерть почему-то кажется Вэй Ин красивой. Так, стоп. Откуда у неё в голове эти мысли? Почти переписав правила, она решается на такой отчаянный шаг. — Лань Чжань, смотри, это правда красиво? — невинно спрашивает Вэй Ин, открывая ему книгу и показывая. Она вновь благодарит Хуайсана за то, что он подобным увлекается. Хотя быть единственной девушкой среди юношей, которые подобные картинки рассматривают, немного не по себе, но А-Ин не горюет. За этими размышлениями она проводит несколько секунд, пока до Лань Чжаня доходит, что именно ему показывают. Бледное лицо заливается краской. Вэй Ин не сдерживает смеха ровно до момента, как страницы уже порванной книги не разлетаются по библиотеке. Не зная, как реагировать, она вздыхает: — Ну вот, Лань Чжань, и как я теперь ему в глаза посмотрю? Ещё пара минут напрягающего молчания — и Вэй Ин начинает по-настоящему бояться этого человека. В её семье эмоции сдерживать умели только дядя Цзян и шицзе. Они постоянно улыбались, даже когда ситуация этого не требовала. Цзян Чэн и мадам Юй вели себя как две разъяренные фурии, стоило хоть каплю разозлить их. Адепты не были скованы тремя тысячами правил, поэтому тоже особо не закрывались в себе. Так или иначе, Вэй Ин точно знала, чего можно ожидать от них. Но сейчас, наблюдая за тем, как обычно холодный и уравновешенный человек выходит из себя, словно его за больное задели, по коже пробегаются мурашки. Лань Чжань вынимает свой меч, направляя в её сторону. Вэй Ин от незнания, как поступить, делает улыбку ещё шире. — Неужели ты хочешь убить меня? Интересоваться подобными вещами в твоем возрасте — это нормально, не волнуйся. Или тут есть определенное правило? — хихикает она, уклоняясь. И тут же замирает. Черт, черт, черт… Что она только что сморозила? Звучало, как будто намёк к непристойностям! Вэй Ин словно и не замечала этого, не замечала брошенных слов, казавшихся такими безобидными. Она сказала, что это нормально… Являясь невестой Лань Чжаня. О нет… Лицо второго нефрита вновь пылает краской, но на этот раз он решительно уходит из библиотеки. Вэй Ин бы хотела его остановить. Нет, ничего личного. Просто ей, получается, порванные страницы собирать. А одной скучно. Нет бы посидел рядом, хоть какую-то компанию составил. Хотя нет, выбирая между ним и пустотой лучше выбрать пустоту.Не бойся, милый, это всего лишь чувство, Не управляема сила восторга и грусти, И ощущения сладостно невыносимы, Так всегда происходит с теми, кто любит сильно.
Лань Чжань пытается придать себе привычный вид, достойный его звания второго нефрита ордена Гу Су Лань, однако, глаз предательски дергается, а лицо то и дело заливается краской. Опять. Бесстыдница, бесстыдница Вэй Ин! Глупая девчонка! Она сама хоть понимает, что несёт, или проговаривает всё бессознательно? Как вообще в здравом уме можно вытворить такое? Лань Чжань просто не понимает. Да, наверное, им надо было просто поговорить. Решить, как доказать взрослым, что идея породнить кланы через них — ужасная ошибка. В Гу Су очень трепетно подходили к вопросу выбора партнера на пути самосовершенствования, подобные браки по договоренности не приветствовались. И почему это ему, именно ему так повезло? Как будто кто-то очень сильно хотел сломать ему жизнь. А Вэй Ин? Лань Чжань просто не представляет её, заточенную навсегда среди этих правил, которые она самозабвенно нарушает одним существованием. И юноша не может осуждать её. Она росла в совершенно других условиях. Она меньше всего волновалась насчёт каких-то незначительных вещей, за которые наказывали. Даже в белых одеяниях Лань Чжань её представить не может. Черно-красные одежды ей совершенно не идут. И тут же он задумывается. В ордене Юн Мен Цзян все носят фиолетовые одежды, тогда почему она — серые? Лань Чжань понимает, что знает о ней слишком мало. Вэй Ин — не дочь Цзян Фенмяня и Юй Цзыюань. Вэй Ин — не родная сестра Цзян Чэна. Но тем не менее, она приехала с ним, а мадам Юй стремилась устроить её судьбу. Если бы Вэй Ин была совсем чужой им, вряд ли бы кто-то о ней так заботился. Да кто же она такая? Лань Чжань устало закатывает глаза, поднимая их к потолку. Общение с Вэй Ин его выматывает, хотя они и не общаются по-нормальному. Мысли о ней причиняют странную, почти физическую боль. Он хочет узнать о ней как можно больше.Не умоляй меня сделать всё так, как было, Это не я в твоё сердце булавку вонзила, Не понимаю зачем снова делаю больно, Нежность моя и жестокость совсем бесконтрольны.
Пока Вэй Ин пропадала в библиотеке с этим Лань Чжанем, Хуайсан оплакивал свой сборник (как чувствовал, что ему не жить!), Цзян Чэн тоже даром время не терял. — А-Ин, А-Чэн. Давайте пообещаем, что всегда будем помогать друг-другу, стоять друг за друга горой и никогда не отворачиваться, — сказала Цзян Яньли, когда её младшие брат с сестрой в очередной раз поссорились из-за собак. Вэй Ин утерла мокрую дорожку с щёк, кивнув. Цзян Чэн демонстративно отвернулся от миролюбивых тихонь. Хотя Вэй Ин такой не назовёшь. — Вы — брат и сестра, вы должны быть опорой друг другу. И никогда не ссориться. Обещаете мне? — А-Ли берёт их за руки, заставляя скрестить мизинцы. А-Ин смотрит на неё восторженным взглядом своих сереньких глаз. — Шицзе, я и тебя буду защищать, ты только скажи! — Да, мы будем защищать друг друга! — обещает А-Чэн, — если сестру кто-то обидит, я разберусь с её обидчиками, если А-Ин кто-то обидит, я сделаю всё, чтобы они больше не приближались к ней! — Вот и отлично, запомните это, защищайте друг друга дальше, — на лице Яньли всё та же улыбка. — И тебя, — в один голос твердят малыши. Прошло почти десять лет с момента, как они дали обещание. И именно сейчас оно пригодилось. Цзинь Цзысюаня Цзян Чэн сразу невзлюбил. Вэй Ин говорила о нем, как о самодовольном и высокомерном павлине, сестра отмалчивалась, но при ней они старались не обсуждать её жениха. Неприятно, наверное, слушать подобное о человеке, с которым придется связать жизнь. Павлин Цзян Чэна, Вэй Ина и Цзян Яньли, к слову, тоже невзлюбил. Вот только если причина ненависти к первым двум была ясна, как чистый лист, то А-Ли ненавидеть действительно не за что. Она — милая, утонченная, изящная девушка, которая отдала предпочтение естественной красоте, а именно поэтому не числилась в первых рядах красавиц. Да кто может быть красивее сестёр Цзян Чэна? Их никто не достоин. Цзинь Цзысюань о чем-то переговаривается с адептами Ланьлина, а Цзян Чэн наблюдает из чистого интереса. Делать ему всё равно нечего, а то, что говорят про его сестру, он имеет полное право знать. —… Красивая. А ты, Цзысюань, что думаешь? — Не спрашивай, у него же есть невеста. — И кто она? Точно в первых рядах красавиц среди всех орденов. — Нет, это всего лишь Цзян Яньли… Всего лишь?! Цзян Чэн чувствует, что сейчас кто-то останется без красивого личика. И без глаз. Плохо то, что в толпе адептов не различишь, кто есть кто и что говорит. Окончательно его добивают слова Цзысюаня: — Какая вам разница, на ком мне придётся жениться? Это никого не волнует, даже если я ненавижу её! И он удаляется как можно дальше от адептов. Цзян Чэн сейчас хочет, чтобы на его пальце оказался матушкин Цзыдянь. Юй Цзыюань бы и разбираться не стала — покалечила бы всех до одного, не церемонясь. Вот только Цзыдяня сейчас у Цзян Чэна не было, были собственные кулаки. Цзинь Цзысюань словно знал, что за ним кто-то идёт. Они стояли напротив реки, ветер развевал их волосы — получилась бы эстетичная картина, А-Ли смогла бы красиво нарисовать это. Вот только обоим сейчас не до эстетики было. Ничего не говоря, Цзян Чэн с размаху влепил жениху своей сестры пощечину. На бледной коже красный след смотрелся более чем заметно. Не задумываясь о последствиях, он занёс руку ещё раз, но та оказалась перехвачена самим Цзысюанем. Он не предпринимал попытки обороняться или напасть в ответ. Так несвойственно для него. — Если ты и ненавидишь мою сестру, никто не обязан об этом знать! — почти кричит Цзян Чэн, а в его фиолетовых глазах пылает ярость, — хотя я не понимаю, как ты можешь, нет, какое право ты имеешь её ненавидеть, она ничего тебе не сделала и не сделает никогда, она любит тебя, придурок! В моменты такой ярости он очень сильно похож на свою мать в гневе. Цзысюань опускает руку, и Цзян Чэн снова ударяет его. Ещё раз. И ещё. Заслужил. Нечего тут сестру обижать, сам виноват! — Если ты что-то сделаешь с ней, если ты продолжишь ненавидеть её без причин — я прикончу тебя на месте, — обещает он. — Я признаю свою вину, — кратко отвечает павлин, разворачиваясь и уходя. Цзян Чэн остается задумчиво смотреть вдаль. Оказывается, все так просто. — Что это он какой-то тихий ходит? — спрашивает Вэй Ин, когда приходит из библиотеки и первым делом смотрит на Цзысюаня, отстраненного и гуляющего в одиночестве, подальше от людей. — Свадьба с сестрой сделает из него другого человека, я уверен, — прогнозирует Цзян Чэн, — но если нет, мы это исправим.Я никаких психотропных не знаю секретов, Ни изощрённых ловушек, ни тактики боя. Это всего лишь любовь, нет вины моей в этом, Не специально я стала твоей паранойей.