Мы освободили тайные желания Из подземных каменных кратеров, навсегда отпустили. Оставив позади тревоги и сомнения, Трагедии и катастрофы, обо всём позабыли.
Удивительно, что больше Цзинь Цзысюань на глаза Вэй Ин и Цзян Чэну не показывается. Девушка перебрала в голове все возможные варианты и для себя решила, что либо повзрослел, либо получил. А может — и то, и то. Ей, в принципе, важно только то, что шицзе будет в надежных руках. Цзян Яньли же не заклинательница, особо твердым характером не отличается, улыбается ласково-ласково, а постоять за себя, может быть, не сможет, хотя А-Ин не уверена в этом: ситуаций, в которых это бы требовалось, в Юн Мене не возникало. Да и если бы возникли, они с Цзян Чэном тут же бы их устранили. Как итог, Цзян Яньли заслуживает самого лучшего человека в этом мире, который обязан будет её оберегать и защищать. Вэй Ин уже не терпится вернуться в Юн Мен. Ненадолго — только на свадьбу шицзе, но всё же — в родной орден. Она уже привыкла к гусуланьским правилам, но это не значило, что перестала их нарушать. Не попадалась больше, потому что отправляла за «Улыбкой Императора» того же Хуайсана. Или других адептов. А ещё после того неприятного инцидента с картинками её наказание официально закончилось. Вэй Ин наконец вздохнула полной грудью. Она ждала этого так долго… — А-Чэн, почему мы не можем остаться в Юн Мене навсегда? — хныкает Вэй Ин, только лодка отправляется от берега. Подумать только — после заключения длиной в несколько месяцев они увидят дом! Да, Гу Су смело можно назвать заключением. Громко не смейся, говори тихо, не бегай, не кричи. Ужас какой-то, а не орден! И как в нем вообще выживают? — Если бы ты соблюдала правила, я мог бы тебя понять, но ты нарушаешь их каждую минуту прибывания там, — ворчит шиди, привычно сложив руки на груди и сделав такое недовольное выражение лица, что даже мадам Юй бы переплюнул. Вэй Ин скучающе смотрит вдаль. Время идет, её названный брат не меняется. Зачем нужна эта излишняя «правильность»? Зачем нужно слишком трезвое мышление? «Мог бы и поддержать.» — обиженно думает она, разглядывая Пристань Лотоса. Наконец-то. Родной дом. Родной, любимый всем сердцем орден! И никаких трех тысяч правил, никакого Лань Чжаня, никакого старика Ланя! Только мадам Юй с Цзыдянем, но это пустяки по сравнению с тем, что им с Цзян Чэном приходится терпеть в Гу Су каждый день. В Юн Мене уже во всю идет подготовка к свадьбе, все нарядно одеты в ярких цветах, что Вэй Ин не может разглядеть шицзе в этой толпе людей. Цзян Чэн недовольно что-то бормочет себе под нос, когда она тащит его за собой, но повинуется. Большего и не надо. — Думаешь, нам дадут поговорить с А-Ли в такой обстановке? — с сомнением спрашивает он. — Мы — её брат и сестра. Нам разрешат, если правильно попросить, — с энтузиазмом заявляет Вэй Ин, — главное сейчас — найти её, а дальше разберемся. И они вновь идут, едва не теряя друг друга среди множества людей. В этой суматохе, как бы странно и абсурдно это не казалось, про Цзян Яньли, главную виновницу торжества, забыли. Ей не составило большого труда улизнуть от добрых служанок, норовящих по четыре раза расплести её прическу, чтобы переделать точно так же. То же самое касалось свадебного платья, красного, такого непривычного для неё цвета. А что она делала на берегу реки? Однозначно, ждала Цзян Чэна и Вэй Ин, точно знала, что они придут, потому что они не могут не прийти — в это место они втроем все детство проходили поиграть, значит, прекрасно понимали, где её искать. Цзян Яньли бы встретила их на самой пристани, но риск быть обнаруженной служанками раньше времени оставался очень большим. Она подняла голову, глядя на две фигуры, приближающиеся к ней. — А-Ин, А-Чэн! — Сестра! — Шицзе! Они втроем бросились друг другу в объятия. Даже Вэй Ин с Цзян Чэном вели себя так, словно это и не они ругались всю дорогу, обсуждая, куда пойти. — Не могу поверить, что шицзе больше не будет готовить нам суп из лотоса, — грустно произнесла Вэй Ин, отстраняясь. — Для этого вам придется приехать в Ланьлин, — застенчиво улыбается Яньли, будто бы извиняясь. — Сестра, ты волнуешься? — прямо задает вопрос Цзян Чэн, — насчет пав… Цзысюаня. Мы с ним культурно поговорили и решили, что ты — самая красивая девушка Поднебесной, и если он чем-то тебя обидит, то я испорчу его лицо и буду прав. Девушки синхронно переглядываются и смеются. — А я? Я тоже одна из самых красивых девушек в Поднебесной? — у Вэй Ин в серых глазах мелькает веселая искорка. — Конечно, А-Ин, ты просто прелесть, — Яньли гладит свою сестру по голове, как в детстве. — Она просто не видит себя со стороны, когда пьёт «Улыбку Императора», — фыркает Цзян Чэн. А Вэй Ин загадочно усмехается — она-то в отличие от некоторых довольно устойчива к алкоголю и может чётко воспринимать действительность, даже когда перед глазами плывут цветные круги.И словно дети, согретые ласковым солнцем, Мы медленно движемся сквозь облака безмятежности, Плавно парим, очарованные невесомостью, И падаем, падаем вниз, опьянённые нежностью.
Цзян Яньли была в Ланьлине всего пару раз, да и то в детстве, когда вместе с матерью приезжала навестить госпожу Цзинь. Поэтому ничего оттуда не помнила и знала исключительно из слухов, что оказались действительно правдивыми: каждый дом в ордене был красив, богатен, украшен всем, чем только можно украсить дом. И А-Ли невольно восхищалась этой красотой. В Юн Мене никто не стремился выделиться и показать превосходство над другими: дома были обычные, не бедные и не богатые, золотом по крайней мере их точно не расписывали. От такого яркого цвета, кстати, болели глаза. Цзян, точнее уже Цзинь Яньли моргнула, стараясь как можно дольше продержать глаза закрытыми. — Моя госпожа? Ей очень нравится голос Цзинь Цзысюаня. Ей нравится в нем всё. Теперь А-Ли может не терзаться безответной любовью, так как её чувства, оказывается, вполне взаимны. В любом случае, теперь они — муж и жена. Их связали таким же браком, каким и её родителей когда-то. И если из них любящей пары не вышло, Яньли не будет брать пример. — Я могу показать, где что расположено, — не дожидаясь ответа, Цзысюань выходит из кареты, подавая ей руку, чтобы помочь спуститься. Его ладонь такая большая и теплая… Девушка идёт за ним. Они отходят на достаточное расстояние от слуг, госпожи Цзинь и главы ордена. Только тогда юноша наконец может перевести дух. — Я так устал от этих формальностей. Я же могу называть тебя А-Ли? — Конечно, А-Сюань, — улыбаясь, отвечает она. Что произошло, что его отношение к ней так резко поменялось? Вэй Ин и Цзян Чэн, может быть, даже замешаны в этом. Надо было допросить их как следует. — Это был лишь предлог, чтобы поговорить. А-Ли, я… Прошу, прости меня за всë, что я наговорил когда-то. Я не хотел обидеть тебя, я хотел обезопасить тебя от себя, я… Я такой ужасный человек, я просто недостоин тебя, — пряча взгляд, на одном дыхании выпаливает он, а после глядя на неё взглядом потерявшегося ребёнка. А-Ли не перестаёт улыбаться. Потому что его уже давно простила. — Ты не ужасный человек, А-Сюань, — произносит она, дотрагиваясь ладонью до его щеки, — ты всего лишь думал так, как думали остальные. Я не могу осуждать тебя. Девушка мысленно усмехается: вот как обучение в Гу Су может пойти на пользу и поменять взгляды на жизнь у одного человека! Теперь их будет ждать счастливая жизнь. Лишенная всяких трудностей. Они будут любить и оберегать друг друга. И не повторят судьбы родителей. Наверное, это и есть счастье. *** Вэй Ин не знала, что Лань Чжань тоже присутствовал на свадьбе её шицзе. Лань Сичэню тоже предложили прийти, а тот, конечно же, поведал всё своему брату. И отправились они вместе именно по инициативе старшего. Для Лань Чжаня ничего особо привлекательного не было. Он пытался выследить Вэй Ин в толпе, представить и её в красном платье. Попытка обернулась провалом, потому что девушка мельтешила между людьми, что-то говорила Цзян Чэну, утягивала его в разные стороны, словно ища кого-то. Сконцентрировать внимание на ней было очень сложно, и второй нефрит решил оставить бессмысленные попытки. Два года. Ещё два года, и он увидит Вэй Ин в свадебном платье перед собой, а после её красные одежды сменятся на белые. Проживет ли она в подобном заточении до конца своих дней? Лань Чжаню кажется, что нет. Всё это время в библиотеке он неотрывно наблюдал за ней. От Вэй Ин потоками исходила энергия, ей было сложно усидеть на месте и переписывать правила. Удивительно, что справились они за месяц, а не за два. Лань Чжань видел в ней противоположную сторону себя — открытую, эмоциональную, свободолюбивую, отстаивающую собственное мнение до конца. И ему это нравилось. Нравилось наблюдать за человеком, который словно пытался впитать в себя свободу, насладиться ею, как последними лучами солнца. Потому что непременно придёт вечер, перекроет источник света. Ночь для Вэй Ин будет длиться вечно. Она его не полюбит. Никогда. Ей нужен кто-то такой же, как и она сама, не противоположность, не кусок льда с замершим на лице выражением отстраненности. Но Лань Чжань, кажется, влюбился, и мысленно дает себе клятву до конца защищать эту девушку. Если потребуется. Ведь она со своими силами и сама себя защитить может. Теперь уже образ Вэй Ин в свадебном платье лучше представляется, а Лань Чжань, если бы рисовал красиво, срисовал бы это из картинок в голове. Их было слишком много. Они были как она — слишком яркие и отчетливые. Почему каждая вещь начала напоминать о Вэй Ин и так или иначе с ней ассоциироваться? Лань Чжаню само понятие любви не знакомо, но он будет пытаться.Не разъединишь две золотые нити, Не прервёшь невидимого танца, не удержишь волну. Замер целый мир, затаив дыхание На кончиках твоих пальцев, и я не смею вздохнуть.