Tragedy

      Рошо было страшно.       Он не из тех людей, кто с лёгкостью адаптируется к обстоятельствам – Тсутсуджимори всегда необходимо было иметь план, которому он мог чётко следовать. Импровизация – совершенно не его конёк.       Это он понял ещё стоя на сцене.       Но сейчас вся его жизнь превратилась в сплошную импровизацию. У них не было ни целей, ни чёткого плана действий – ничего. Всё придумывалось впопыхах, на ходу, и мозг Рошо до сих пор отказывался воспринимать сложившуюся реальность.       Когда запыхавшийся Сасара вломился к нему в дом, Тсутсуджимори уже готов был по привычке отчитать его за отсутствие стука и то, что они не договаривались о встрече. Однако слова недовольства застряли в горле.       Во взгляде Нуруде читался ужас.       Последний раз Рошо видел его таким, когда пришёл сообщить о своём уходе из их дуэта. Потерянным, не в состоянии поверить в происходящее. С тех пор, сколько бы Тсутсуджимори о нём ни слышал и как много раз ни видел в очередных телепрограммах и шоу, Сасара не переставал улыбаться.       Поэтому видеть его таким серьёзным было как минимум непривычно.       И страшно.       – Сасара, что... – ему даже не дают договорить, просто всучают в руки пистолет, как будто Рошо имеет хоть малейшее представление о том, что с ним делать, и требуют немедленно собрать только самые необходимые вещи и имеющиеся продукты.       Не говорят, не просят.       Требуют.       Нуруде отказывается объяснять хоть что-то, пока Тсутсуджимори пакует рюкзак. Рошо считает, что он имеет право знать, что происходит, но глядя на Сасару решает повременить с расспросами. Всё же, должен и у его дурацких шуток быть какой-то предел.       А вот у судьбы, кажется, нет.       Глядя на пустынные улицы когда-то оживлённой Осаки, на разрушенное кафе, где делали любимый пудинг Тсутсуджимори, ощущая распространяющийся в воздухе трупный запах и кожей чувствуя атмосферу всепоглощающего отчаяния, Рошо отказывается верить в то, что это происходит именно с ними. Возможно, это какой-то масштабный розыгрыш? Наверняка Нуруде позвали на какое-нибудь безумно популярное шоу, а он опять сболтнул о Тсутсуджимори лишнего, вот сценаристы и решили подшутить над ним по-крупному.       – Сасара... скажи, что это шутка, – дрожащим голосом произносит Рошо, замирая на месте и сжимая в руке пистолет до побеления костяшек. Неужели ему в скором времени и правда придётся пользоваться оружием? Тсутсуджимори – всего лишь учитель. Он никогда не держал в руках ничего опаснее кухонного ножа. Так почему от него сейчас требуют стрелять в кого-то?       – Я хотел бы, – в голосе Сасары нет и малейшего намёка на то, что всё происходящее – розыгрыш. Да и Рошо в глубине души понимает, что организовывать что-то настолько масштабное для того, чтобы подшутить над одним человеком, никто не станет. Да и вряд ли это возможно в принципе.       Он понимает это. Просто не хочет принимать.       – Куда мы вообще идём? – бродить по городу тогда, когда на улицах мало людей, Тсутсуджимори любил. Однако сейчас в поле его зрения не попадалось ни одной живой души. Именно сейчас Рошо хотелось бы услышать одну из глупых шуток Нуруде, чтобы хоть немного снять с каждой минутой нарастающее напряжение.       Сасара бы точно смог оживить атмосферу.       – Нужно встретиться с Реем. Связь ни к чёрту, но мы смогли договориться, – за спиной Нуруде – дорожный рюкзак, который, судя по виду, лёгкостью не отличался. А ведь Тсутсуджимори сказали взять только самое необходимое. Что такого нёс с собой Сасара?       – И... что потом?       Вопрос повисает в воздухе. Они оба вновь замедляют шаг, пока не останавливаются окончательно. Нуруде хотел бы сказать, что у него есть план. Хотел бы сказать, что всё будет в порядке и они со всем непременно разберутся, как только объединятся с Реем.       Может ли он так откровенно солгать своему товарищу?       – А потом – суп с котом! Пойдём быстрее, пока этот старик весь бар не вылакал, – и всё же Сасара решает вновь надеть маску беспечного шута, увиливая от темы так, чтобы от этого была хоть какая-то польза. Всю дорогу Рошо выглядел напуганным, а молчание Нуруде, которого обычно не заткнуть, наверняка ещё больше давило на него.       Сасара не хотел давать Тсутсуджимори ложных надежд. Не тогда, когда сам он ещё ничерта не знает и понятия не имеет, в какую сторону им двигаться и что делать.       Поэтому пока придётся делать то, что он умеет лучше всего.       Бар, в котором они находят Амаядо, лишь отдалённо напоминает то заведение, в которое собирались со всех уголков Осаки, дабы выпить хорошего алкоголя. Обшарпанные стены, сломанные доски, просевшая стойка и десятки разбитых бутылок, валяющихся по всему полу – ощущение, будто их дивизион пригласили на съёмки постапокалиптического фильма.       Только вот теперь это – их реальность.       – Держите, – без лишних предисловий Рей выкладывает на остатки барной стойки несколько коробок с патронами, а также нечто, отдалённо напоминающее по виду приёмники. – Пригодится.       Нуруде решает не уточнять, откуда у Амаядо информация насчёт калибра пистолетов, которые он раздобыл для них с Рошо, и каким образом он достал работающие средства связи. Рей всё равно не ответит. О своём товарище по дивизиону они с Тсутсуджимори ещё многого не знают, да и не сказали бы, что могут ему доверять, но...       До сих пор Амаядо держал своё слово, если что-то обещал.       К тому же, Сасара рассчитывал на то, что Рей может что-то знать о происхождении вируса или хотя бы о том, что творится в стране. Возможно, у них появится план действий. Нуруде достаточно даже направления, в котором предстоит двигаться, чтобы всё же обрести контроль над ситуацией и обеспечить своим сокомандникам моральную поддержку как лидер.       Такая неизвестность пугала даже его.       – Здесь небезопасно, – заявляет Амаядо, когда Сасара с Рошо разбирают патроны и приёмники. – Предлагаю убраться, пока армия зомби не решила, что им хочется виски.       – Куда? – Тсутсуджимори неуверенно вертел в руках одну из коробок, с сомнением поглядывая то на Рея, то на неё. – А это... точно пригодится?       – Если ты собрался драться с зомби голыми руками – пожалуйста, – Амаядо усмехается, поднимаясь с чудом уцелевшего стула, тут же издавшего жалобный треск. – Я всё же предпочту в ближний бой не вступать. Сасара, стрелять умеешь?       Рошо переводит взгляд на Нуруде, ожидая от него чего угодно, кроме уверенного кивка.       Почему?       – Значит, у нас только один новичок. Не так плохо, как я думал, – Рей достаёт из-за ремня уже заряженный пистолет, стоящий на предохранителе, а затем откуда-то выуживает и ещё один – Сасара по виду понимает, что травматический. – Как прибудем на место – займёшься.       Амаядо не обращается ни к одному из них конкретно, но Нуруде уже осознал, что именно на него ложится ответственность за обучение Тсутсуджимори стрельбе. Рей знал о дружбе Сасары с Саматоки, знал о том, что когда-то он был связан с якудза, поэтому наверняка знал и то, что Нуруде с оружием знаком, пусть и не имел нужды применять его.       И на кой чёрт тогда было спрашивать вслух?       Сасара до сих пор не может сказать, что у Амаядо в голове. «Читать» Рошо было гораздо проще – даже сейчас на его лице отражается замешательство вперемешку с неуверенностью и страхом. Но у Нуруде нет времени гадать насчёт того, какие у Рея мотивы.       У них всех нет времени.       – Веди нас, – Сасара забирает у Амаядо травмат, видя, что Тсутсуджимори мешкает. – Пойдём, Рошо. Ты в надёжных руках.       В голове у Рошо – десятки, если не сотни вопросов, ответы на которые теряются в бесконечном потоке мыслей. И утверждение Нуруде совершенно не способствует его успокоению или разрешению хотя бы десятой доли возникших проблем.       Но Тсутсуджимори не хочет в нём сомневаться. Только не в Сасаре.       – Пойдём, – Рошо наконец кивает, и они под руководством Рея покидают заброшенный бар.       Дотсуитаре Хомпо – название дуэта двух комиков, которое теперь преобразовалось в название дивизиона, состоящего из трёх человек. У Тсутсуджимори теперь не один товарищ. И пусть он всё ещё относится к Амаядо настороженно, Рошо хочется верить, что в сложившейся ситуации они разделят свалившийся на них груз на троих.       Товарищи по дивизиону должны держаться вместе, что бы ни случилось.