Бажённый

Чарли честно пытался сосредоточиться на уроке, но только он улавливал суть, как надоедливые мысли о сцене в лабиринтовом саду возвращались. Хотя, стоило признать, учитель достойно преподавал, заставляя слушать даже ненавистников открывать газету, ведь там нужно читать. — Мы уже закончили с вами обсуждать стихотворение, поэтому давайте перейдём к более масштабному произведению. Оно, конечно, не велико по объёму, но смысл его весьма впечатляет… — молодой Кристофер Миллинг вышагивал перед передними партами, не забывая уделять внимание и всем позади каждые полминуты. Взгляд его часто задерживался и на Чарли, одиноко сидевшем на предпоследней парте. Эстрейя не понимала, почему юноша напрочь отказался сесть как можно ближе к учителю. Она-то думала, мистер Миллинг и ему понравится, он не может не нравиться. — Не могу, — неубедительно покачал головой Чарли во время рассаживания всех по местам. — Мне… Мне нехорошо что-то. Лучше тихо посижу там. Эстрейя предпочла оставить его и стать соседкой девочки спереди, с очень длинными волосами, заплетёнными в густую косу. — Помните, я просил вас в начале семестра прочитать «Портрет Дориана Грея»? — Кристофер озорно улыбнулся, словно речь шла о новом интересном приключении. Мгновенно чуть ли не весь класс закивал или поддакнул ему. Кроме Чарли, конечно, который приехал в пансион в октябре и не мог знать такое давнишнее домашнее задание. Он беспокойно поёрзал, ища хоть одно такое же встревоженное лицо. Неужели все читали?.. Даже Тео? Чарли приподнял голову, чтобы разглядеть, что делал парень тем временем: вроде бы, он тоже не участвовал в хоре прочитавших книгу, но причина крылась не в незнании. Тео с унылым видом погрузился в царапанье каракуль на пергаменте. — Может быть, ты расскажешь нам немного интересных фактов о романе или авторе? — почему-то сердце забилось сильнее, поняв всё раньше разума Чарли, ещё не повернувшего к учителю голову. — Чарли Ельников, не так ли? Я бывал в России, когда проходил практику от университета. Очень необычная, любопытная страна. Кристофер с искренними намерениями говорил это, пытался расположить к себе нового ученика. — Да, Вы правы, — сдержанно ответил Чарли. Из-за судорожной попытки собраться он не заметил, что учитель произнёс его фамилию неверно. Какая разница уже? — Что ж, Чарли, — Кристофер заправил пряди выбившихся волос за уши и подбадривающе кивнул ему: — Поделись с нами чем-то, что тебе показалось интересным. Не бойся! Вот и попал. Опять все уставились на него с ожиданием какого-то представления. Чарли мог прямо сейчас положить этому конец, с позором признав своё незнание. Это неприятно, но зато быстро. Он уже собирался сделать это, если бы не приметил соизволившего оторваться от рисования Тео. Никаких издевательских жестов или закатываний глаз не последовало от одноклассника. Чарли ощутил заинтересованность парня без насмешек со злобой. Впервые. — Ну… — на самом деле, примерно в тринадцать лет парень купил эту книгу и за пару дней прочитал, чтобы с гордостью сообщить об этом родителям. Но сам сюжет, его детали стёрлись из памяти. Всё, что мог он сказать, было: — Красивый молодой человек очень боялся старения и продал душу за бессмертие. Он испробовал всё на свете, прошло много лет, и однажды он всё-таки умер от… — Да? Чёрт… Как собрать все обрывки в одно целое? Картина… Пожар… Что конкретно? Там была какая-то внутренняя борьба, вроде. Или нет? Он не мог медлить и дальше, перебирая в голове нужное. Некоторые начинали раздражённо закатывать глаза и ухмыляться, догадывались об истинной причине молчания парня. Даже Эстрейя, повернувшись к нему всем телом впереди, вопросительно изогнула белесые брови. Проверять реакцию Тео сил не хватило. Иначе бы он добил себя и точно поник, и слова не вырвались бы из его пересохших губ. — От разочарования. В большей степени, они относились и к Чарли. Это горькое, досадное чувство, когда ожидал от себя лучшего. Но придётся довольствоваться малым и приготовиться к скептическому переспрашиванию учителя. Задумчивое хмурое выражение появилось на лице Кристофера, он приблизился к парте Чарли вплотную. Взгляд метнулся к уже высохшим локонам волос учителя: они оказались с золистым отблеском. Теперь-то очевидно, по какой именно причине мужчина промок и не взял зонт. Губы директора и двусмысленные прикосновения, трение их тел друг о друга заставили бы любого забыть о непогоде. — Это очень глубокое истолкование концовки, — как из другой вселенной донёсся голос Кристофера, вовремя отвлекая от ненужных смущающих образов. — Действительно, причина крылась не просто в ошибочной попытке Дориана Грея вернуть себе смертность, сжигая свою картину, а в задолго до этого растущем чувстве уныния, скуки, потери смысла… Молодец! Столь положительный отзыв немного взбодрил Чарли, заставил расслабиться и не ожидать в напряжении нового испытания. Он в полуулыбке откинулся на спинку стула, когда мистер Миллинг в своём вечно невинном, дружелюбном тоне спросил кое-что ещё: — А что ты можешь нам сказать про отношения Оскара Уайльда с Альфредом Дугласом? Как в самом страшном сне, Чарли осознал полное отсутствие каких-либо идей. Имя второго человека ничего ему не говорило. Но оно было очень важным, судя по странным переглядываниям некоторых ребят и ёрзанью. — Они были… друзьями, — помня о первой удаче, Чарли без раздумий решился довериться повторно интуиции. — Очень хорошими. — Нет, — вздохнул учитель, а на его лице появилось огорчение, будто данная тема была особенно значимой для него. — Это куда больше, чем дружественная связь. Они были любовниками. Случилось две вещи: превращение Чарли в копию помидора от раскрасневшихся донельзя щёк и режущий уши скрип передвигаемых ножек стула. Но он был благодарен такому совпадению: можно не бояться ляпнуть чего-то лишнего и успеть угомонить своё смущение, пока Тео несколько раз то отодвигался, то наоборот перемещал себя со стулом поближе к парте, так, чтобы невозможно было свободно дышать. Делал он это с чрезмерно сосредоточенным выражением лица. Вопрос о причине такой нервозности возник мгновенно у Чарли. Очевидно, тема взаимоотношений Уальда с Дугласом вызвали в Тео не меньше эмоций. Что если он давно знал о тайне своего опекуна — Артура Бэнкса — и оставался не в восторге, а сейчас беспокойство и тревога усилились, зная о новом свидетеле в виде новенького ученика? Отныне Тео должен осторожнее обращаться с Чарли, если не хочет раскрытия тайны своего опекуна. Правда, Чарли никогда бы не пал так низко. Он бы предпочёл и сам забыть увиденное. Хотя бы для нормального восприятия уроков литературы. — Тео, не желаешь выйти к доске? Разберём одну интересную конструкцию. — Учитель успел позабыть о Чарли, с пристальным вниманием глядя на Тео. Гроза за пределами тёплых стен пансиона разразилась зловещими завываниями ветра и порциями молний. Некоторые беспокойно покосились в окно, пока темноволосый парень безразлично кивнул на приглашение мистера Миллинга. — Без проблем. Страха ответить у Теодора не возникло. Он с готовностью встал, почти радостно поспешил к доске, то ли желая поскорее вернуться к своим рисункам, то ли наоборот отвлечься от тягостных дум. Насколько Чарли знал, Тео имел физико-математический профиль, поэтому не часто они пересекались на уроках. Но базовая английская литература была обязательной для всех и не доставляла Тео сложностей. В общем, всё прошло без запинки, гладко. Подвешенный язык парня, его самоуверенность очень помогали ему. Чарли невольно позавидовал его стойкости. Остальная часть урока проходила насыщенно, затрагивая нестандартные темы. Особенность преподавания Кристофера заключалась в попытке дать ощущение правоты каждому: он делал упор на личное мироощущение учеников, задавал наводящие вопросы и часто переключался на абстрактные темы, ответы на которые не сходились даже у философов. Речь учителя не до конца отвлекала Чарли от случая в лабиринте, поэтому он несколько раз терял нить рассуждения и в конспекте перескакивал с середины одного определения на другое. К следующему занятию было задано написать сочинение о том, необходимо ли иметь предмет воздыхания для создания стоящих произведений. — Можете взять и Оскара Уайльда, — закончив выписывать задание на доске, профессор Миллинг развернулся лицом к классу. — Мне не важно, стандартные отношения это или нет. Никому не важно, если есть чувства. Согласен, Чарли? Совершенно случайно он встретился взглядом с юношей. То есть, Чарли надеялся на обычное совпадение. — Гм… Угу… — и эти междометия было тяжело выдавить из себя. Через секунды две колокол перекрыл все звуки. Из-за открытых окон звон чуть ли не оглушал ребят, многие охнули или поморщились, поторопились как можно скорее пойти в место потише. Чарли тоже поднялся и собирался двинуться проходу между рядами, как вдруг кто-то грубо оттолкнул его, отчего парень влетел в край парты и болезненно упёрся в него животом. Хорошая реакция помогла ему не рухнуть на пол вместе с покачнувшимся столом. — Эй, осторожнее! — без злобы окликнул виновника Чарли. Однако Тео и не думал оглядываться на пострадавшего, пулей вылетев из класса. *** Суббота началась с покладистой, на первый взгляд, погоды. Солнце навряд ли бы выглянуло, но однородное серое небо не предвещало плохого. Предвкушения Чарли о беспечной вместе с Сэмом прогулке по окрестностям пансиона переполняли его до того момента, пока он не обнаружил огромное количество домашнего задания. — Так я имел в виду вечером прогуляться, — невозмутимо ответил Сэм, сидя за другим краем стола. Его голова скрывалась за стопкой учебников. — По моим подсчётам, мы должны освободиться к часам шести. И к ужину успеем… Последние слова прозвучали уже не так уверенно. Чарли пожал плечами, смиренно читая одну из заданных статей. Кто мог ожидать, что уроки окажутся обманчиво лёгкими? Он был готов к такой нагрузке, но всё же не настолько. Одно лишь сочинение для профессора Миллинга заняло у него два часа из-за столь неудобной темы. Чарли решился упомянуть несколько примеров и, помимо злосчастного Оскара Уайлда, написать про стандартную любовь между мужчиной и женщиной. Он хотел показать отсутствие границ и разниц, но слова казались нелепыми, неудачными, порой вообще терялась основная мысль. Внутри него по-прежнему крылись сомнения, отторжение. В России все взрослые воспитывали в нём непринятие всего необычного, и пусть это не вырастило в нём гомофоба, Чарли привык избегать разговоров на столь «стыдливые» темы. — Сэм, а какая у тебя ориентация? — спросил он после долгого молчания. Во рту пересохло. — Чего? — не отрываясь от решения задачки по алгебре, донеслось сквозь строения с учебными материалами. — Да забудь… — так же быстро бросил Чарли и предупредил, лениво поднимаясь со стула: — Я пойду пообедаю. Ноги неуверенно вели его по коридору, кровь ещё не прилила ко всем частям конечностей после долгого сидения. От мысли о предстоящих незаконченных заданиях пробудившийся голод превращался в тошноту. Чарли мечтал без лишних проблем насладиться едой в спокойствии, отвлечься хоть на немного от занудных задач и переводов. А ведь он еще побывал не на всех уроках! В понедельник у него стоял древнеанглийский… Что ему известно об этом предмете? Ровным счётом ничего, как и о директоре пансиона. После всего увиденного Артур Бэнкс кажется ещё большей загадкой. Да и Тео с его злостью на… на кого или что? Столовая была переполнена, но далеко не все там обедали. К огорчению Чарли, ученики умудрялись и здесь заниматься домашним заданием. Это утешало, конечно, не один он такой тугодум, учебная нагрузка действительно серьёзная. Встретившись взглядом с как всегда пьющей один кофе Эстрейей, он улыбнулся ей. Она сидела за большим столом в той самой компании Тео, правда, самого главаря не было. Потому что он стоял в конце очереди за едой. Чарли нервно приостановился. Ему не хотелось сегодня тратить свои силы на очередную перепалку с ним. И выбор был очевиден: Чарли изменил маршрут, и вместо горячей, только приготовленной тыквенной каши подошёл к уже привычному ларьку у выхода из столовой. Опять холодные бутерброды и кофе из автомата… Чарли усиленно убеждал, что он действительно хотел именно это. Зато Тео не успел заметить его. После проведения взаперти за домашним заданием и шума в столовой голова не на шутку разболелась. Свежий воздух должен помочь, поэтому Чарли поспешил на улицу. Он боялся не найти нужную дверь, ведь в прошлый раз Эстрейя шла слишком быстро. Но всё получилось: излишняя влажность после вчерашнего дождя мягко обволокла его. Спешно откусывая бутерброд, Чарли побродил вдоль пансиона, замечая множество садов. Лабиринт из кустов, где были директор с учителем по литературе, не являлся единственным достоянием. Вокруг можно обнаружить достаточно интересного. Хотя пить кофе на ходу не очень удобно, а жажда стала невыносимой: проглотив весь бутерброд всухомятку, Чарли с вожделением сжимал бумажный стаканчик с горячей жидкостью. А вот там, в конце тропы, у, конечно же, закрытых ворот пансиона, он впервые познакомился со сторожем… который находился совсем рядом. Ричард Лонт расположился на скамье, щедро затягивался сигаретой и смотрел высоко в небо. Чарли проследил за его взглядом и заметил, как появился слабый намёк на солнце сквозь светло-серую дымку облаков. Идея пройти ближе к воротам перестала нравится юноше из-за присутствия сторожа. Но, с другой стороны, разве Чарли запрещено быть здесь? И Ричард уже не выглядел таким зловещим, как в полутьме. Пока Чарли мешкал, сторож стрельнул в него немигающим взглядом. От этого стало крайне неуютно. Соблазн пойти пить кофе где-то в другом месте нарастал, борясь с привычкой быть вежливым: убежать без лишних слов, словно Ричард какой-то злобный монстр, очень гадко. Чарли чем-то понимал отчуждённость мужчины и не мог так поступить. Робко улыбнувшись, Чарли подошел к лавочке. — Заперт в клетке и размышляешь, как сбежать? — не дав ему и слова сказать, с усмешкой спросил Ричард. Его откровенность просто убивала, как и его манеры. Можно подумать, что он читает мысли, хотя образ у него больно потрепанный для того, кто способен на таинственные проделки. Кем бы он ни являлся, Чарли растерялся и не знал, что ответить. Ричард похлопал по скамье, приглашая сесть рядом. Делать нечего — юноша, перебирая в руке остывающий кофе, послушно сел. — Вы отправите меня к директору? — вдруг выпалил Чарли и удивился самому себе. Кажется, не желающая уходить сцена с поцелуем мужчин без возможности обсудить её расшатала его сдержанность. А ещё он должен вернуть чашку… — К директору? Пф-ф, — охранник выдохнул дым, заставляя Чарли брезгливо поморщиться. Это напомнило Тео с его схожей любовью к курению. Чарли воспитывали приверженцем здорового образа жизни. — За что? — Извините… — пробормотал смущённо тот, смотря в землю. — За что? — снова беспечным тоном повторил Ричард. Чарли ничего не ответил, и мужчина снова усмехнулся. Но в его усмешках не прослеживался холод и яд, как у Тео, лишь доброе снисхождение. Искоса оглядывая Ричарда, юноша вдруг ощутил себя увереннее и осмелился спросить, не был ли тот на войне. Наверное, лицо мужчины и его крепкое телосложение навели на эти мысли. — Я был в аду, — ответил охранник. Это прозвучало резко, даже слишком. Чарли взглянул на него с изумлением. — Но я смог сбежать. — Вы шутите? — сквозь неуверенную улыбку переспросил Ельников и, чтобы как-то расслабиться, открыл крышку кофе и залпом выпил полстакана. Напиток полностью остыл, и вместо бодрящего эффекта возникло омерзение. Тёплое американо напоминало помои. — Я бы и сам хотел, чтобы это было шуткой, — пока Чарли отходил от кофе, ответил Ричард, по обыкновению сплевывая. Затем он поднялся, выбросил окурок в мусорный бак в шаге от них и направился к сторожке, не оборачиваясь. Столь беспечно после подобных слов, ещё и подняв руку в прощальном жесте. И как понимать эти слова, да и самого Ричарда? Если мужчина полон нехорошего опыта, то это трудно сочетать с, например, его забывчивостью, когда он отвёл Чарли в недостроенную комнату вместо нормального общежития. Или в этом был свой особый смысл? Может быть, Ричард хотел, чтобы Чарли решил побродить ночью и увидеть то, что он увидел тогда? Он вернулся в спальню в задумчивом ступоре. К шести вечера они с Сэмом закончили только половину заданий. А к одиннадцати ночи, не удовлетворённые очередными купленными бутербродами, успевшими стать сухими, мальчики дописали последние сводящие с ума предложения и облегчённо легли в постель. На этот раз Чарли не просыпался от храпа Сэма — он был уставшим до смерти и наконец-то мог не забивать себе голову странностями пансиона.