Бажённый

Мир пансиона гнилой и лживый в глазах его будущего полноправного хозяина — Теодора. И Чарли всё больше понимал его в этом. Постепенно, заставая врасплох, особые подробности и тайны, новые стороны в других людях открывались ему, одновременно разочаровывая и притягивая. Как пагубная зависимость от наркотиков. Скрытая гибель. Подавленный после неудачи с миссис Стэдфастнесс, Ельников хотел прогулять первый урок литературы. Видеть безупречное лицо Кристофера, его невинную улыбку, пока в душе у Чарли кошки скреблись… нет уж, спасибо. Может, учителю и повезло: устроился на престижную должность и сблизился с самим директором, но… Не у всех счастливый конец. Тео наоборот, кажется, не в восторге от этого. История Ричарда и сопоставление некоторых событий помогли предположить, что сын директора предпочёл бы видеть Артура без Кристофера. Только по какой именно причине? Он почти дошёл до класса, когда принял решение провести время иначе, скажем, за походом в библиотеку или поеданием подаренных сладостей в неприметном уголке садов. Ничего не помешает ему стать на день тем, кого так презирали его родители. Безответственным, безалаберным прогульщиком. Развернувшись, подросток успел лишь прикрыть глаза, заметив перед собой странное препятствие. Ученик или кто-то ещё. Нет возможности успеть сфокусировать взгляд. Имея опыт с врезанием в дверь, Чарли особо не испугался, приготовился к боли… Но сильные мягкие руки вовремя обхватили его за плечи, предотвращая плохой итог. Чарли сконфуженно уткнулся подбородком в область груди мужчины. Жар неизвестного вместе с пряным парфюмом ощущались сквозь его белую рубашку и накинутый поверх тёмный пиджак. — Осторожно, — без укора тихо проговорил кто-то и терпеливо стал ждать, когда Чарли вдруг опомнится и пугливо отпрянет на приличное для культурного общества расстояние. — Мистер Бэнкс?.. — непонимающе спросил Чарли. Было так непривычно сталкиваться с ним в коридоре, а не в его кабинете или апартаментах на чердаке. — Я не заметил Вас, простите! Интересно, напомнит ли ему Артур об их уговоре поменьше извиняться? — Ты что-то забыл в общежитии? — доброжелательно продолжил директор. До урока меньше пяти минут, а на его глазах Чарли почти у самого класса, куда большинство зашло, резко разворачивается и начинает идти в противоположном направлении. Мистер Бэнкс наверняка всё понял. — Я? Нет, уже вспомнил, я… — от своего бреда юноша готов был на стенку лезть. Он трясущимися руками взялся за рюкзак, будто то был спасательный круг, дёрнул молнию, которая после никак не желала без разломов застёгиваться обратно, и судорожно пошарил рукой внутри: — У меня, оказывается, есть… ручка… запасная. Всё хорошо! Ну, я пойду на литературу! Как же стыдно! Идиот! Директор поймал его с поличным, а он принялся придумывать небылицу, да ещё такую нелепую! — Не спеши, я тоже туда направляюсь. — Д-да? Может, не надо? — вместо румянца щёки Чарли побледнели. Неужели скажет профессору Миллингу? В эту секунду он вообразил себе все ужасы и готов был чистосердечно признаться в своём грехопадении. Но затем в сознании всплыли слова Тео об источнике происхождения наркотической конфеты. Здесь все не чисты. А директор-наркоман — и подавно. Волей-неволей Чарли чаще склонялся на сторону Тео. Ведь это в его стиле — угрожать рассказать о конфете в свою защиту? Пока Чарли мрачно прикидывал, смог ли бы поступить так, пусть и блефуя, мистер Бэнкс внимательно смотрел на него. Оба думали о своих тайнах. — О чём ты? — как ни в чём не бывало, Артур подмигнул ему. Сейчас он находил ученика как минимум смышлёным. — Пойдём же, всё в порядке! Если директор понял, почему Чарли хотел уйти, он и не намеревался осуждать или наказывать его. Чарли хоть и скомкано, но удачно оправдался, передумал идти против устава пансиона. При этом, столкнись он, скажем, с мистером Висусом, такого бы не случилось. Чарли бы пересек черту прилежного ученика. Значит, мнение директора для него… важнее других? Но ещё страннее было идти вместе с мистером Бэнксом. Каждый в школе уже понял, что Чарли вечно имеет непредсказуемую компанию: то сторож Ричард, то сам директор. Кто дальше? Чарли смотрел себе под ноги, это помогало чувствовать себя увереннее. — Ты первый, — гостеприимно уступил Артур ему. Чарли озадаченно зашёл в класс, коротко поздоровался с не замечавшим ничего учителем и пошёл к излюбленному месту с Сэмом. Тео тоже пришёл и сел в самых первых рядах. За спиной донеслось приветствие директора: — Доброе утро, ребята. Разговор между директором и учителем не слышен отсюда. Но он точно не касался Чарли, поэтому мальчик облегчённо приспустился на стуле. Многие одноклассники пользовались моментом, обсуждали последние сплетни и сложное домашнее задание. А о чём мог говорить Тео со своим соседом? В пол-уха слушая и кивая на пустую болтовню Сэма, Чарли сосредоточился на сидевших впереди двух худых спинах. Юджин (кто бы сомневался?) сидел рядом с Тео. Но на этом интересное обрывалось. Они лишь… молча ждали начала урока. Иногда Юджин обращался к Тео, пытался разговорить его без особых успехов. Увы, второй сидевший не проявлял инициативу. И тут Чарли, отвлекшись на вопрос Сэма, радостно понял одну вещь: он рад, что не прогулял урок. В действительности ему не хотелось делать этого. Делать всё, что сделал бы Тео. Даже с такого расстояния от сына директора ощущалась токсичная, напряжённая атмосфера. Не по собственной ли вине, желанию он создал это? По какой-то причине, ему было комфортнее видеть всюду плохое. Тео сказал, Чарли ведёт себя совершенно не так, как все, и это раздражает. Однако человека, привыкшего к одному укладу, будет бесить абсолютно любое событие, нечто новое, не вписывающееся в придуманные рамки, тем более его эгоистичные рамки. С одной стороны, он привык к лицемерию, с другой стороны, Тео признался сам, как злится от этого. Но и отсутствие услужливости тоже ему не по нраву. Особенно от новенького, который не проявил должного уважения. Мелкие оскорбления, хулиганства Тео можно легко объяснить: сделать из непокорного, преданного своим принципам Чарли неприметного, склоняющегося перед ним ученика. Очередного. Может, это было и неосознанно, как потребность настоящего эгоиста… Способен ли вообще Тео здраво и хладнокровно анализировать? Все его действия всегда основаны на порывах, под влиянием эмоций. Охота на призрака тоже. Чарли нужно быть осторожным с ним и дальше. Неизвестно, чем это всё обернется. — Сегодня мистер Бэнкс любезно понаблюдает, как мы занимаемся с вами. Не стесняйтесь и работайте так же, как привыкли! — в голосе профессора Миллинга такой энтузиазм, облегчение, что Чарли вздрогнул и вынырнул из размышлений. — Юджин, не возражаешь? С неизменной вежливостью Кристофер подошёл к двум самым безнравственным ученикам. И шумный выдох Юджина обозначал как минимум его отказ. А следом, наверное, должно разразиться протестующее: — Почему это я должен… — Юджин, — вмешался Артур, до этого вежливо наблюдавший позади. Чарли редко видел директора в столь суровом настроении. На это у него были весомые причины. Что-то или кто-то… И совсем не Юджин, шумно вскочивший и недовольно направившийся в ряд ближе к остальным из компании Тео. — Благодарю тебя. Мистер Миллинг, можете начинать урок. Шёпотки по классу пронеслись подобно подхваченным ветром лепесткам. Особенно со стороны злого Юджина и встревоженных Томаса с Эстрейей. — Опять он что-то натворил, похоже, — знающе буркнул Сэм, с неприязнью глядя на Тео. — Не завидую я мистеру Бэнксу… Двое членов семейства Бэнкс сидели за одной партой, схожие в чёрных волосах и в своём мрачном настроении, но отличающиеся по умению скрывать истинные эмоции. Чарли почти не видел их лица, только спины, и Теодор очень часто выпрямлялся, расправлял плечи или трогал пиджак, когда Артур с неподвижным спокойствием сидел в той же позе, опустив руки на колени. — В смысле? — Чарли гипнотизировал их спины, дожидаясь момента, когда кто-то из них обернётся. — Директор уже приходил так на урок? — Да, где-то в классе девятом… прошло ещё мало времени, как он усыновил нашего одноклассника, и тот начал беситься. Подустав от наблюдения, Чарли чуть не проморгал долгожданное: Тео наконец повернулся и, весь бледный то ли от нервов, то ли от ярости, покачал головой своей компании, словно… отменяя что-то. Это не ушло от внимания Артура, следом глянувшего на происходящее позади него внимательным, сканирующим взглядом. Попадись Чарли ему сейчас в качестве прогульщика, он бы и не заметил его. — А можешь рассказать поподробнее? — оживлённо попросил Чарли. Это напомнило один из их первых разговоров с Сэмом, где Ельников тоже пытался что-то разведать про Тео, но делал это очень неуверенно и невзначай. Тогда не было доверия между ними, вряд ли бы и Сэм стал откровенничать. Но стычка на уроке физкультуры, самоотверженность Чарли сделали своё дело. — Ай, ладно, меня учитель не спросит всё равно, не до нас ему… Они будут только и следить за этим… — вероятно, Сэм испытал немало издевок от Тео, поэтому не любил упоминать его имя. Но для лучшего понимания сюжета ему пришлось пересилить себя в дальнейшем. И действительно, сегодняшний урок отличался от предыдущих большим шумом. Профессор Миллинг нервничал при малейших паузах, будто тишина — это самое страшное, что могло случится. Он поднял тему стихотворений Шекспира и заставлял каждого читать по ролям и находить устаревшие в наше время слова. Очередь началась с последних рядов, как ни странно. Некоторые не знали ответа, что-то тихо бормоча, но и это не смущало учителя, с радостью перехватывавшего инициативу и дополнявшего ответ. Ни минуты тишины и побольше дискуссий, отступлений на пространные вопросы — вот его цель. Словно если замолчать, все услышат нечто ужасное. Не забывая следить за ходом урока, Чарли внимательно слушал торопливый рассказ Сэма. Как выяснилось, Теодор Бэнкс был сыном предыдущего директора — полноправного наследника старинного рода Бэнкс. Ранее за ним не замечалось особых наклонностей — скорее, просто очередной избалованный ребёнок. Но, едва успев закончить седьмой класс, мальчику пришлось пережить гибель родителей. После лета он, будучи под опекунством родственника, (кажется, Артур являлся его дядей) выглядел молчаливее, а к этому кислому поведению еще добавилась неуспеваемость в учебе, особенно по некоторым предметам. Подошел к концу ещё один учебный год, и Тео сделался совершенно сам не свой: стал сбегать с уроков, особенно с литературы, глаза у него часто были опухшими или покрасневшими. Конечно, учителя его жалели, но завышать оценки не могли. А в начале девятого класса Тео, на удивление всем, дал «деру», как будто усиленно учился все лето. Как-то он обмолвился с Юджином, что его бесит Сэм, преуспевающий по литературе, и Оливер — гений в физике. Тот самый Оливер, что не успел забрать посылку. Оливер, учащийся по математическому профилю, но такой же зубрила и неудачник, как Сэм. Неудачник по вине некоторых личностей. И хотя Тео сделался ровней им по знаниям, эти двое стали его мишенью. — Может, окунем Сэма в унитаз головой раз-другой? Конечно, он побежит жаловаться директору, но если это тебя развеселит, почему нет? Последнее время ты совсем никакой, — предложил однажды Юджин, нарочито громко говоря за спиной самого Сэма. — Да, давай окунем его в унитаз, — согласился Тео. В тот же день компания хулиганов словила Сэма и почти утопила его. Как и предполагал Юджин, выходка позабавила Теодора, ранее не славящегося издевательствами над одноклассниками. Но люди меняются. Сэм нажаловался директору, а спустя несколько дней он вместе с Оливером нашли в своих рюкзаках записки с примерно таким содержанием: «После каждой твоей жалобы тебя будет ждать новый сюрприз. Хочешь узнать, какой?» Никому не хотелось узнавать. Благодаря изобретательности Томаса, вся компания могла легко вскрывать или ломать замки, чтобы запирать несчастных, посмевших донести на них. Так уборщица обнаружила полураздетых и заключенных в школьных кабинках Сэма с Оливером. Следующая жертва оказалась запертой в подвале. Чем дальше, тем мелочнее мог быть повод для издевательств. От банального спрашивания учителем другого ученика, а не Тео, знавшего ответ, до желания взять вон ту булочку в столовой, а не эту с ненавистным фисташковым кремом. Юджину нравилось ему потакать. Кто знает, что нравится таким натурам… Неужели ради мучений тех, кто слабее их? Директор Артур вызывал всех на беседы, но это всегда заканчивалось обещаниями больше так не делать. И каждый раз эти обещания нарушались. За первое полугодие компания оторвалась так, что пришлось вызывать родителей. Им пришлось залечь на дно, но слава о них разнеслась на весь пансион. Их стали бояться и уважать, несмотря ни на что. А агрессия в Тео всё копилась, искала новую жертву. Им оказался… — Чарли? Твоя очередь! — громко раздалось над ним. Чарли кивнул профессору Миллингу и поспешил найти нужную строчку в стихотворении. Он старался отделаться побыстрее, чтобы услышать продолжение истории. Правда, пришлось подождать ещё минуты две для освобождения и Сэма от ответа. Перед прохождением Кристофера вперёд удалось поймать его истинное состояние во взгляде: настороженное, вечно следящее за Тео. Кажется, он часто прослушивал половину ответов учеников, ибо всё чаще дополнял невпопад. — Кристофер стал новой жертвой? — тихо прошептал Чарли Сэму, дождавшись ухода учителя к следующему ученику. Догадка подтвердилась. Друг поведал, как Тео начал рисовать на парте, причем рисовать довольно пошлые картинки. Кристофер терпел, молча вытирал за ним и, вероятно, жаловался директору, как приёмному отцу нерадивого ученика. Ничего хорошего из этого не вышло. — Хватит портить школьное имущество! — услышал как-то в коридоре Сэм голос Артура. — Это мое имущество. Хочу и порчу, — ядовито отвечал Тео. И ведь не поспоришь! Однажды он нарисовал две фигурки мужского пола в постыдной позе. Учитель литературы не вытерпел, швырнул в Тео тряпку и приказал вытереть это непотребство. — А разве мы на уроках не обсуждаем непотребство? — Ты придаешь моим словам совершенно извращенный смысл! — сквозь зубы прошипел профессор Миллинг. — Но слова Ваши все-таки извращены, Вам и вытирать их значение. Я всего лишь придал им форму, — сказав это, Тео встал из-за парты и ушел с урока. У него получалось говорить и делать всё удивительно эффектно, с умеренным спокойствием. Кристоферу ничего не осталось, как превратиться в уборщика после урока в очередной раз. Спустя еще время Тео стал двигать парту на литературе и на вопрос учителя, что происходит, невинно отвечал: — Она шатается. Не могу нормально писать. Как и подобает учителю, Кристофер подошел к его парте, намереваясь поставить ее нормально, наклонился, взялся со своей стороны, успел понять, что она стоит твердо, и в этот момент Тео резко двинул парту на него. Все видели это неслучайное действие и выражение лица Кристофера, которому явно было больно. — Вот теперь она не шатается, — улыбнулся Тео. — Я рад, — прошипел Кристофер, через силу улыбаясь, хотя ему явно хотелось двинуть парту в ответ. Но он должен соответствовать должности учителя. Эта выходка на время утихомирила Тео, он присмирел по отношению к бедному учителю, но опять переключился на учеников в своей излюбленной манере насмехаться над чем угодно, будь то внешность, одежда или случайно оброненное слово. Сам парень при этом умудрялся быть отличником и хулиганом. Робкие попытки девчонок заговорить с ним встречались с отъявленно скучающим видом. Постепенно проделки девятого класса ему наскучили, но не приелись. Юджин все равно находил способы, как его позабавить. И поскольку Тео ему покровительствовал, то он этим и пользовался. По-хорошему, надо было бы исключить главаря, но главарь был приемным сыном директора… — Физкультура почти никогда не проходила без нарочно кинутого в кого-то мяча, кого-то сбитого с ног и тому подобного… просто катастрофа, — рассказывающий Сэм горько вздохнул. Катастрофа продолжалась и в десятом классе, иногда сменяясь мрачным молчанием Тео, так что Юджин понимал, что его лучше не трогать. Такое молчание значило, что Тео говорил с директором, видимо, отдуваясь за всех. — А сейчас? Что происходит с ним сейчас? — Чарли перевёл взгляд на спину Тео: одноклассник, словно подтверждая историю, резко, со скрипом отодвинулся назад. И несколько дней ранее он тоже двигал парту… Получается, вовсе не из-за Чарли. — Не знаю… Он чем-то увлечен новым, я думаю. Как минимум, призраками. Чарли промолчал, а Сэм и не ждал его гипотез, усмехнулся на удачную шутку профессора Миллинга. Похоже, друг подустал от обсуждения Тео и хотел заняться чем-то новым. Возвращаясь к ходу урока, до Чарли не сразу дошла одна вещь: Кристофер даже не спрашивал Тео ничего о стихотворении, избегал вовсе приближаться к их парте с директором. Оба мужчины словно хотели лишить возможности ученика заговорить. Но какой толк усмирять бешеного зверя, если рано или поздно он будет без опеки директора? Артур не сможет вечно сидеть на литературе… Да и разве Тео боялся его? Нет. Просто мнение директора для него значимее всех остальных. Но по только ли родственной причине? Литература прошла страннее всех предыдущих, потому что буквально каждый ждал разворота интересных, провокационных событий. Однако Теодор решил иначе, обойдясь одним молчанием. Со звоном колокола прославившийся ученик вскочил, задевая от неосторожности парту, не оглядываясь, вышел прочь. Директор медленно поднялся с понурым видом, а Чарли, уже не уверенный в своей затее с древнеанглийским, почти передумал обращаться к нему за помощью. Неподходящий момент. С другой стороны, когда ещё будет возможность? В понедельник ему нужно будет повторно идти к миссис Стэдфастнесс… — Мистер Бэнкс… — себе под нос пробормотал Чарли, пробравшись через собиравшихся одноклассников. Конечно, его не сразу заметили, особенно из-за ворвавшихся в помещение двух человек. — Там… Там орган сам! — Какой ещё орган? — Артур-таки увидел Чарли. Он подал ему знак подождать, обращаясь к молодым парням, задыхавшимся от быстрого бега и страха: — Успокойтесь и давайте по порядку, господа. — Мы были в церкви, отдыха… — более старший и высокий перевёл дух для объяснений. Раньше Чарли не видел их, второй был совсем уж юн, не старше семнадцати. В потрёпанной рабочей одежде парни затравленно переглянулись, поняв оплошность — …убирались, я имею в виду! И… мы услышали, как заиграл орган. Но никого, кроме нас, не было! — А, понятно, — на контрасте с ошалевшими рабочими мистер Бэнкс звучал безумно спокойно. — Так это крысы наверняка. Земля сырая, они ищут теплое место. Дератизационная служба будет у нас со дня на день. Любопытные из учеников нарочно замедлялись и подслушивали, а под конец привлекли внимание своим насмешливым фырканьем. Никто не воспринял всерьёз этих взъерошенных, всех в пыли и пятнах на одежде работников. Самый молодой парень с обидой осмотрелся и вопросил: — Но как крысы могли играть?.. — Мало ли как, — безразлично пожал плечами директор. — Перекрывали часть воздуха, а там и ветер с улицы, сквозняк… Чарли, что ты хотел? Слова перепуганных парней заинтересовали Ельникова, отвлекли от постороннего волнения, и просьба с древнеанглийским была озвучена им легко, без страха. — Конечно, я помогу тебе, — мгновенно отозвался мужчина, коротко взглянув на него и следя за выходом, будто ожидая возвращения Теодора. — Я же сам предлагал тебе. В воскресенье утром приходи ко мне. Дальнейший разговор не удалось продолжить: ученики путались под ногами и громко болтали друг с другом. Артур тоже торопился уходить, явно не без компании: профессор Миллинг многозначно смотрел на него. Да уж, директора волновали совершенно не проблемы русского мальчика или работников пансиона. Знание об «особых» взаимоотношениях Кристофера с Артуром неприятно досаждало Чарли. Продолжать маячить у них перед глазами не следовало, и Ельников побрел вместе с Сэмом на следующий урок с полным карманом размышлений.