Бажённый

Вторник начался странно: мало того, что Чарли чуть не проспал первый урок, так при выходе из комнаты на его пути встала Эстрейя. Зачем ей понадобилось поджидать Чарли до уроков? — Доброе утро, — вежливо поприветствовала светловолосая низенькая одноклассница. Она сегодня отличалась не только бледностью всех черт на лице, но и одеждой. Белый свитер с серебристыми блестящими вкраплениями превращал её в настоящую маленькую снежную королеву. — Привет… Что ты здесь делаешь? Чарли, весь помятый и полусонный, до сих пор испытывал к ней лёгкое отторжение, не понимал, считать её врагом или другом. Пока имелся вариант в качестве знакомой. И это его устроило бы и дальше, по правде. — Хотела с тобой поговорить, разве не очевидно? — улыбнувшись одним уголком губ, сказала Эстрейя и приподнялась на носочки, вглядываясь во что-то за спиной Чарли. — А где твой сосед? — Он ушёл пораньше. А что? — снова с подозрением спросил юноша. Вроде, никого из друзей Тео, кроме неё, не было видно. Даже Юджин проявил ответственность и либо давно сидел в классе, либо не вынес опоздания на занятие и спал где-то в одной из комнат общежития. Идею с какой-то гадостью для Чарли можно отмести. Здесь действительно только Эстрейя. — Ты, случаем, не знаешь, как поживает Тео? — Э… А причём здесь я? Неловко он попытался обойти Эстрейю, но та, конечно, с фальшивой случайностью ступила в то же место, что и Чарли. Не отталкивать же её? — Перестань, — знающим тоном проворковала она. — Я не хотела, чтобы ты связывался с ним, потому что это могло быть опасно для тебя. В пансионе уже достаточно груш для битья. Но ты сумел вписаться, особенно на истории… Против его воли в сознании всплыло вчерашнее воспоминание. С этим опозданием на урок и усталостью Чарли успел забыть, как Тео обнял его на глазах у всего класса и шептал в ухо вовсе недружелюбные словечки. Эстрейе неизвестен этот нюанс… Похоже, уже как несколько дней Теодору не до душевных бесед со своей компанией. Он сосредоточен на иных делах. На инцесте… — А… Возможно, — Чарли ощутил жар на щеках, но Эстрейя истолковала это по-своему: — Он же рассказал тебе о призраках? — Причём здесь… — Хватит увиливать! — резко перебила девушка, недовольно насупившись. Её детское лицо выглядело смешно, если бы не чуждый детям холодок в голосе: — Этим ты себя выдаёшь… Ладно, значит, он решил с тобой их разыскивать? Интересно, как он тебе доверился… Не подскажешь? Спасительная минута перед уроком подошла к концу. Колокол прозвонил несколько раз, затем между двумя учениками наступила гробовая тишина. — Мне нечего подсказывать, — сдавленно произнёс Чарли и отвёл взгляд. — Нужно идти на религию. — Ты тоже что-то видел? — прежде, чем он снова подумал было обойти её, Эстрейя посмотрела на него так строго, словно полицейский на осуждённого, мгновенно вызывая оцепенение с мурашками по всему телу. — Как ты… Вся суровость одноклассницы сменилась на тихий самодовольный смех. Ей определенно понравилось услышанное. — Скажи, а ты рассказывал ему о картине в библиотеке? — во время расспросов она ни разу не моргала и походила на красивого, жуткого робота. Чёрт знает, что ей удалось разглядеть на его лице, но очень скоро Эстрейя вздохнула, вынеся вердикт: — Значит, это сделаю я, если ты не возражаешь. — Да как ты догадываешься обо всём?! И от злости, и от страха опоздать, Чарли рявкнул это достаточно громко и грубо. Но ненадолго он стал агрессивным: гулкое эхо от его голоса разошлось по всему длинному коридору. Оно могло дойти и до кабинета директора, если мистер Бэнкс там… Со смущением осмотревшись и не заметив других людей, Чарли укоризненно перевёл взор на Эстрейю. Она не выглядела особо впечатлённой его эмоциями и снисходительно объяснила: — Я задаю вопросы наугад и смотрю на твою реакцию. У тебя на лице всё написано… Все русские такие нескрытные? — Уж лучше быть открытым, чем запутаться в сотне масок, как британцы… — пробурчал он. — Тебе тоже придётся привыкнуть, для твоего же блага. — На счастье, испытывать на нём новые приёмы или спорить Эстрейя не планировала. Благосклонно отойдя в сторону, она вытянула маленькую руку с дразнящим приглашение: — Ну, не буду задерживать. Чарли не требовалось повторять. Поправив съехавший рюкзак, он сразу в ускоренном темпе направился к лестнице. Но им с Эстрейей всё равно было по пути, поэтому у первой ступеньки Чарли дождался её. — И ради этого ты рискнула вместе со мной опоздать на религию? Ради того, чтобы выяснить, как я… — помня об осторожности, Ельников пересилил своё желание рассказать правду, — …подружился с Тео? Он надеялся в отместку застать её врасплох, намекнуть на её явное неравнодушие к сыну директора. Чарли не был настолько слепым. Эстрейя невинно захлопала подкрашенными ресницами. Кажется, задуманное не возымело должного эффекта. — Я ничем не рисковала. Учитель предупредил одну меня, что задержится на двадцать минут. Но… — таинственно перейдя на шёпот, она хитро прищурилась: — Я решила никому этого не говорить. И с самым важным видом Эстрейя прошла мимо него, легонько задела Чарли худощавым плечом и шустро спустилась по лестнице в одиночку. Его компания перестала ей симпатизировать. Когда Чарли пришел, класс был уже открыт, но учитель отсутствовал. Эстрейя не соврала и, очевидно, успела добраться раньше него и сообщить остальным об опаздывающем преподавателе. В коридоре начался какой-то переполох, и ученики один за другим стали выходить посмотреть на внезапную шумиху, но никто из них не возвращался. В классе остались только Чарли и Тео. Теодор, видя, что его одноклассник не собирается уходить, сделал вид, будто не замечает его, сел за чужую парту, нашел там в пенале флешку (на сегодня были заданы презентации), достал свой ноутбук, вставил и, видимо, как-то подредактировал презентацию. Это была парта Оливера и его вещи. Словно очнувшись, Чарли вдруг понял неладное и нахмурился: — Что ты делаешь? — А ты хочешь одолжить мне свою флешку, Ельников? — Тео сел рядом с ним и принялся рыться в пенале Сэма. Чарли был настолько возмущен подобной наглостью, что не нашелся, как ответить. Ему хотелось остановить одноклассника, но в то же время вина за сказанные в воскресенье слова, и разговор в понедельник связывали ему руки и язык. Тео провел ту же операцию и с флешкой Сэма, а затем вернул ее на прежнее место. Чарли так и не понял, что Теодор вставлял в презентации. Или удалял их? — Почему ты так себя ведешь? — не выдержал Чарли. — Как? — Тео откинулся на спинку стула и с прищуром посмотрел на него. — Постоянно всех задираешь, даже профессора Миллинга, — Чарли посмотрел в сторону. Теодор пересел на свое место, оседлав стул, словно коня, чтобы видеть лицо собеседника. — А ты что, ревнуешь, Ельников? — он ухмыльнулся. — Нет! Но я скажу Сэму, что ты рылся в его вещах… Прозвучало столь жалко, что Чарли ощутил презрение к самому себе. Опять он робел перед ним. Почему?.. Они же в реальности вовсе не друзья! Досадно, ведь другие убеждены в этом после их показных объятий на истории… И что с того? — Тогда это будет несправедливо по отношению к Оливеру, — Тео продолжал ухмыляться, глядя прямо на его лицо. Как же Чарли жалел, что не обладал такой храбростью, как в субботу. Он не мог выдержать взгляд Тео и косился то в одну сторону, то в другую, то решался-таки посмотреть на него, но лишь на полсекунды. В области пола ощутилась вибрация. Где-то за пределами класса разом куча людей приближались к ним. — И Сэм наверняка поинтересуется, почему ты не остановил меня. Но не бойся, тебя я не трону. Любопытно поглядеть, как ты поступишь, — он отвернулся от Чарли, и буквально в следующую секунду в класс стали возвращаться ученики. «Я не боюсь», — с обидой подумал Чарли. Но он абсолютно не знал, как поступить. Срывать урок ради неизвестно чего? Вдруг Тео не сделал ничего компрометирующего? — О, а я думал, ты не придёшь! — беззаботно бросил вместо приветствия Сэм и шумно плюхнулся рядом, не заметив остолбеневшего взгляда Чарли. — Сэм… — Хочу первым ответить презентацию, очень люблю эту главу из Библии, — в том же весёлом духе говорил его сосед. Он снял очки и вытер несуществующие пылинки на стёклышках, не останавливаясь в болтовне: — А то зря я что ли четыре часа искал материал! — Сэм… А может, лучше на следующем уроке ответишь? И Оливеру скажи так же… Просто так будет лучше… Щурившийся друг оставил в покое линзы, но помедлил с надеванием очков обратно, удивлённо поворачивая голову к Чарли: — Чего? — Ну… М-м… — он вздрогнул, случайно заметив внимательно наблюдающего за ним Теодора. Теперь сказать правду было вдвойне сложнее. — П-понимаешь, уже половина урока прошла, учитель будет вас п-поторапливать… Шум переговаривающихся учеников раздражал и заглушал всю тревогу, которую Чарли пытался вложить в свой голос. Преподаватель уже дважды высовывал к ним голову из коридора — он с кем-то переговаривал по телефону. — Ерунда, успеем, — предсказуемо отмахнулся Сэм. Не получилось. Чёртова проблема этих отличников: для них отмена своего подготовленного выступления — ужасное кощунство и огромное расстройство! Неужели больше ничего нельзя сделать?.. Просто смиренно сидеть, зная о плохом результате? Ничего этого не произойдёт, скажи он всё без утаек. Но Чарли испытывал внутреннюю борьбу, язык его машинально немел, стоило подумать о таком смелом поступке. Значит, он обычный трус, не способный спасти невиновных… А что если ему просто не хотелось быть причастным хоть раз? Имел ли он право стать тенью, незримым наблюдателем, в конце концов?! Или это жалкие оправдания, свойственные всем грешникам?.. — Так, ребята! — голос зашедшего преподавателя прозвучал, как смертный приговор. Чарли, потупившись, глядел на свои сжатые кулаки, отсчитывая последние секунды до катастрофы. — Мы перенесём урок на следующий раз, вы уж простите, меня попросили показать приехавшим работникам церковь. Они будут уничтожать крыс. Впервые в жизни юноша испытал огромную благодарность вселенной за существование таких грызунов, удачно сорвавших планы Тео. На ближайшее время, правда… *** После вчерашнего жёсткого опроса Кристофера по поводу ориентации учеников, литература у многих вызывала опасения. Внутри никого не обнаружилось, и ребята заняли свои места, ожидая всего, чего угодно, даже другого учителя. Обычно Кристофер запирал класс. Прозвенел колокол, особенно оглушительно ревущий в этом кабинете. После его звона, как по приглашению, в кабинет вошел обыкновенно радостный и полный энергии профессор Миллинг. — Здравствуйте, ребятки. Прошу простить меня за вчерашнее, я не должен был отыгрываться на вас, но выходка Теодора меня совершенно вывела из себя. Обещаю, что впредь буду следить за своим поведением. Нам достаточно одного Теодора, верно? — с мягкой улыбкой он глянул на Тео. Тот бросил колючий взгляд в ответ, и в этот же момент переломил пополам ручку, которую крутил между пальцами. Профессор водрузил на свой стол несколько книг и с лучезарной улыбкой обратился к классу: — Сегодня у нас Блейк и его лирика. Выучили стихотворения? Он оглядывал класс в обычной своей дружелюбной манере, но ученики, увидевшие вчера его слишком разъяренным, не ответили хором, как бывало прежде: только некоторые робкие голоса. — Я не слышу, вы что, не готовы? — учитель нахмурился. Ребята подали голос громче, но некоторые из них продолжали молчать. Кристофер опустился в свое кресло, продолжая внимательно оглядывать класс. Его радостный голос прозвучал строго: — Кто не готов? Никто не поднял руки. — Теодор? — Кристофер посмотрел на Тео, который до этого реагировал молчанием на его вопросы. — Я всегда готов, профессор, — прошептал юноша, не скрывая в своем голосе агрессивных ноток. Кристофер кивнул ему в сторону доски: — Тогда с тебя и начнем. Сперва послушаем ваши стихотворения, а потом обсудим их и самого Уильяма Блейка. Теодор, враждебно поглядывая на учителя, вышел к доске. Молчание и тишина в классе стали напряженными. Кристофер, старавшийся держаться весело и непринужденно, занервничал. Ему хотелось спросить Теодора первым, чтобы потом к нему не возвращаться и просто игнорировать, если тот будет поднимать руку. Но что, если сейчас вместо стихотворения в звенящей тишине ученик скажет нечто ужасное? Что, если действие той угрозы еще не исчерпано?.. Он не сомневался, что Артур переговорил с Тео. Правда, давно убедился, что уговоры на юношу имели весьма сомнительный результат. Тео с напряженным лицом блуждал взглядом по классу, потом прикрыл глаза, вздохнул, как если бы волновался (Кристофер сомневался в этой его способности), и с просветлевшим лицом и чувством прочел «песню», а после под слова учителя прошествовал к своему месту. — Отлично, Теодор, — Кристофер облегченно выдохнул, рисуя в журнале его отметку. — А следующим я хотел бы послушать Чарли, — с улыбкой он посмотрел на Ельникова, словно не замечая других поднятых рук. — Ты у нас редко песни поешь, Чарли. Не стесняйся. Слишком счастливая улыбка учителя не нравилась Чарли по непонятным причинам. Его что, так обрадовала «песня» Теодора? Или то, что Тео не ляпнул ничего лишнего? Но почему следующим спрашивали Чарли, несмотря на поднятые руки? Или профессору просто захотелось послушать его голос? Как-то это странно… и звучало по-странному. Сконфуженный своими мыслями, Чарли прочел стихотворение без выражения и пару раз запнулся, однако вспомнил продолжение без подсказок учителя. И хотя он старался смотреть перед собой, краем глаза все равно видел улыбающегося профессора Миллинга. Да что с ним такое? Чему он радовался? Может, ему просто нравится лирика Блейка?.. — Я ожидал от тебя лучшего, Чарли. Но уверен, что ты сможешь побороть свое смущение, — Кристофер нарисовал ему четверку, не переставая улыбаться. Гадая, отчего профессор так рад, Чарли смутился своим собственным мыслям и прошел на свое место, залившись румянцем негодования. Кристофер уже вызвал следующего ученика, на этот раз по желанию, но когда Чарли набрался смелости и посмотрел на учителя, тот улыбнулся ему в ответ, будто и не слушал читающего стихотворения. От этого Чарли почувствовал себя еще более неловко. Дальнейшее прочтение стихотворений прошло без особых происшествий, если не считать двух учениц, выучивших «Песню» Блейка подобно Теодору  — то были Эмма и Эстрейя. Чарли невольно включался во внимание, слушая их чтение и непроизвольно наблюдая за Теодором, которого, казалось, совершенно не волновало, что кто-то выучил одинаковые с ним стихотворения. По крайней мере, со спины судить об этом Чарли не мог. Они уже перешли ко второй части урока и принялись обсуждать биографию Уильяма Блейка, как вдруг дверь в класс отворилась, и вошел директор. Ученики тут же поднялись, здороваясь с мистером Бэнксом. Теодор поднялся позже всех: даже профессор Миллинг уже стоял на ногах. — Мистер Бэнкс, — учитель слабо улыбнулся. Казалось, что приходу директора он так же «рад», как и Теодор. — Здравствуйте, — сухо кинул директор всем присутствующим, кивая ученикам, чтобы те сели. — Теодор, — он позвал его, и тот вынужден был остаться стоять. — Думаю, тебе нужно извиниться перед всеми за вчерашнее. — Это за что же? — сквозь зубы прошептал Тео, но сидевшие рядом ученики и в том числе профессор расслышали его слова. — Ты настолько глуп, что мне нужно объяснять тебе элементарные вещи? — директор вскинул одну бровь. Голос его звучал высокомерно и презрительно, с холодной насмешкой. Тео уязвленно закусил губу, после чего посмотрел на профессора Миллинга и с явной фальшью в голосе благосклонно произнес: — Прошу, простите меня за вчерашнее, профессор Миллинг. Кристофер слабо улыбнулся и ничего не сказал. Артур не предупредил, что зайдет. Он чувствовал себя очень неловко, как если бы все в классе знали, что директор ему покровительствует. Это было неприятно. Артур мог хотя бы предупредить. — А теперь извинись перед учениками, — директор глянул на Тео и кивнул ему в сторону класса. Теодор несколько секунд постоял в молчании, после чего обернулся к классу и, глядя на всех и ни на кого одновременно, произнес с той же любезной покорностью, резавшей слух: — Простите меня за вчерашний сорванный урок. Тео даже улыбнулся, после чего тут же повернулся обратно к директору. — Надеюсь, папочка доволен? — прошептал он, опираясь руками на парту и подаваясь в сторону директора, стоявшего прямо напротив него. — Я могу забрать его с урока? — Артур посмотрел на Кристофера. — К-конечно, если вам угодно, — пробормотал учитель, не зная, радоваться ему или нет. Он боялся, что подобные вмешательства Артура могут еще больше разозлить Тео. Все ведь шло не так уж плохо, а теперь кто знает, как вздумает отыграться за свое поражение этот обиженный мальчишка. — Соскучился? — тем же шёпотом вопросил Тео, скидывая вещи в рюкзак и глядя на Артура, который старательно рассматривал класс литературы и всех учеников, кроме племянника. Благосклонно улыбнувшись учителю и ученикам, Артур молча покинул кабинет, на выходе выталкивая Теодора вперед себя. — Все-таки соскучился, — промурлыкал Тео, идя рядом с Артуром по пустому коридору. Он потянул руку к мужчине, надеясь приобнять его за плечи или за талию, но тот не больно отбросил его ладонь. — Я же извинился, что еще не так? — не понял Тео. — Больше никаких выходок, Теодор. Запомни мои слова: выкинешь что-то еще, и я переведу тебя в другое место, — серьезно проговорил Артур. — Если ты так переживаешь за Миллинга, то так уж и быть, его не трону. А что насчет тебя? — улыбка на губах Тео стала игривой. — Хочешь, прочту тебе стихотворение? — Нет. — А я все равно прочту. Но не удивлюсь, если Миллинг уже читал его тебе. Теодор обогнал дядю и пошел спиной вперед, совершенно не заботясь натолкнуться на что-то или кого-то: он следил за лицом Артура, выражение которого отразило бы возможные препятствия за спиной Тео. — В полях порхая и кружась, Как был я счастлив в блеске дня, Пока любви прекрасный князь Не кинул взора на меня. Мне в кудри лилии он вплел, Украсил розами чело, В свои сады меня повел, Где столько тайных нег цвело. Восторг мой Феб воспламенил, И, упоенный, стал я петь… А он меж тем меня пленил, Раскинув шелковую сеть. Мой князь со мной играет зло. Когда пою я перед ним, Он расправляет мне крыло И рабством тешится моим. Они остановились посреди пустого коридора. — Не читал. Но ты ведь понимаешь, что дело не в стихах, Тео, — прошептал Артур. — Конечно, не в стихах. В Миллинге все дело, — тихо ответил юноша, делая шаг к нему. — Мы об этом уже говорили, — Артур взял его под руку и повел по направлению к своему кабинету. — Но ты все-таки соскучился по мне? — Тео улыбнулся. — Я хотел поговорить с тобой о том, что ты нашел в моих комнатах. — Ты про конфеты? Пустяки, — улыбка Тео стала беззаботной. Он переплел свои пальцы с пальцами Артура, прилип своим плечом к его плечу и наслаждался столь приятной близостью. Дядя не пытался высвободить свою руку. — Надеюсь, что ты их не пробовал? — с сомнением проговорил Артур. — Я бы никому не стал их подсовывать, если бы сам не попробовал. Но не переживай, больше никому не подсуну. Уж не знаю, как Ельников, но я спал после них на зависть крепко, — Теодор блаженно вздохнул, сжимая руку Артура и глядя ему в глаза. Колокол возвестил об окончании урока. Они еще не дошли до кабинета директора. — Не ешь их больше, — Артур попытался высвободить свою руку, и Тео, не скрывая сожаления, отпустил его. — Если ты придешь убаюкать меня, то я больше и не буду их есть, — проговорил юноша с грустной улыбкой. Артур молча покачал головой, закрыв глаза. — Ты забрал меня с литературы только для того, чтобы спросить про конфеты? — в голосе Тео звучала неприкрытая обида. — Иди на следующий урок. Коридор уже наполнялся учениками. Артур в одиночестве вернулся в свой кабинет, раздумывая над неизвестностью будущего. Племянник ненадолго будет послушным — очень скоро он натворит что-то похлеще, дабы привлечь внимание мужчины. А ведь раньше Артур успокаивал себя тем, что Тео закончит пансион, поступит в университет, уедет подальше, и они разлучатся с ним: каждый пойдёт своей дорогой, и их запретная связь, тайная игра в прятки завершится. Директор беспомощно раскрывал дверцу каждого шкафа, словно искал спасения и решения всех проблем. Например, в этом сейфе под компьютерным столом... И да, и нет. Но, пожалуй, не стоит. Всё не так ужасно. Наоборот ему удалось достичь короткого перерыва. Успокоиться можно без посторонних средств. Громкий торопливый топот оповестил о приближающемся госте. Артур стремительно вернулся к входной двери, ожидая увидеть неугомонного Тео. — Артур! Со счастливым смехом в кабинет влетел Кристофер и восторженно обрадовался присутствию директора, не замечая его угрюмого взгляда — никогда прежде учитель не пренебрегал правилами вежливости в рабочее время. — Я решил прийти сейчас, я ненадолго, у меня ещё уроки, но мне нужно тебе кое-что сказать! — схватив Артура за обе руки, Кристофер тепло их сжал. — Кажется, это радостная новость? — с опаской поинтересовался директор. — О, да! — с жаром, словно какая-то школьница, узнавшая главную новость дня, Миллинг таинственно прошептал: — Ты знал, что Тео влюблён? Плохое настроение ушло на второй план. Артур сглотнул и неосознанно отступил от Кристофера, как если бы ожидал от него кары. — В-влюблён? — сдавленно переспросил мистер Бэнкс, с лёгкой дрожью пряча руки за спину, чтобы скрыть волнение. — Конечно! Если бы я раньше заметил… Но только вчера, заходя к Бедису, я застал весьма интересную сцену, — и Кристофер с азартом принялся рассказывать все детали, порой слишком приукрашивая, будто Тео, помимо объятий с Чарли, глянул и на губы одноклассника, мысленно желая поцеловать того. — А сегодня Тео прочитал «Песню», и отвечавший после Чарли так смутился... Уверен, оба они испытывают чувства друг к другу! И если подтолкнуть их, это будет и нам на руку. Тео тоже наконец станет счастливым! Ему не захочется срывать на нас своё недовольство, разве это не прекрасно? — Ты прав… Самое худшее не наступило. Он успел подумать, что Кристофер знает, вообразил себе всевозможные варианты извинений и оправданий своего поведения. — Неужели ты не рад? — слегка огорчился Крис. — Конечно, рад… Просто не ожидал этого! — с фальшивой удивлённой интонацией оправдался Артур. — Чарли и Тео… Кто бы мог подумать… Вот теперь определённо нужно расслабиться. *** Действовать нужно самому. Но как же хотелось поддаться своей трусости, страху новых контактов и продолжить смиренно ждать! Это куда проще, привычнее. Чарли почти уговорил себя, найдя сотню оправданий. Во-первых, нехорошо появляться у директора без назначенного времени. Чарли и так почти каждый день бывал у него в гостях то в кабинете, то в его апартаментах. Во-вторых, если подождать ещё день, можно прийти для самого занятия древнеанглийским… будет больше времени для моральной подготовки. Мистер Бэнкс точно не похвалит его за казус с забытой тетрадью… Чарли было ужасно стыдно, так что впредь он хотел избегать случайных подслушиваний. С него хватит. Любопытство до добра не доведит. И все же Чарли стоял у заветной двери, ведущей на чердак. Как он смог побороть в себе сомнения — загадка. Ноги сами привели его сюда, пока внутри него шла битва между совестью и стеснением. Если бы не Тео… Зачем ему потребовалось изображать крепкую дружбу между ними? Ладони вспотели от волнения. Мысленно отсчитывая до пяти, он быстро постучал и сразу убрал руку, словно дверь кипела от жара. — Входите. Отсюда нельзя было разобрать настроение директора. Чарли со вздохом стал поворачивать дверную ручку. Что-то долго выходило… и под конец заклинило. Он же не сломал замок?.. Ему стало дурно уже от одного предположения. Неудачи преследуют его без перерыва. Пожалуйста, пусть сейчас дверь откроется!.. Поворот сильнее, и снова какое-то препятствие в устройстве замка. А внутри послышались шаги и неразборчивые слова. Сейчас мистер Бэнкс его наругает и заставит покупать новую дверь. Правда, после того, как ее выломает. Чарли подумывал было о побеге, когда что-то щёлкнуло, и в образовавшемся проеме показалось лицо мистера Бэнкса: мгновенно бросились в глаза его полувлажные волосы, как после душа. — Я забыл, что заперся, — даже не поприветствовав гостя, тихо сказал директор, не дав Чарли и слова вставить. Дверь оставалась приоткрытой, по логике, следовало пойти следом за быстро исчезнувшим мужчиной. — Извините за беспокойство, — на всякий случай торопливо сказал Чарли, перешагивая порог. Взору его предстала уже знакомая прихожая, сегодня пиджак директора был небрежно скинут на тумбу вместо вешалки. В ноздри ударил травянистый запах. Странно, что во время занятия древнеанглийским Чарли не чувствовал его. Только в свой первый приход и сегодня, в моменты, когда его не ждали. Он успел проследить за скрывающимся в соседней комнате мистером Бэнксом. У мужчины была нетипичная для него неторопливая походка, даже с лёгкими покачиваниями, как после хорошего сна или алкоголя. Да нет, показалось… Чарли отбросил глупые мысли, шагая за Артуром. В дверном проеме, ведущем в гостиную, он удивлённо застопорился: мистер Бэнкс успел устроиться на том диване, где они занимались древнеанглийским и ели мороженое. Но не просто сесть, а завалиться, как на кровать. — Присядь сюда, мой мальчик. — Без тени злобы проворковал мужчина и указывал на остаток свободного места в самом краю, благодаря своим опущенным на пол ногам. С затуманенным взглядом он наблюдал за учеником. — Ты за тетрадью, полагаю? — Д-да… Неловко улыбнувшись, Чарли пересилил своё смущение и боязливо направился к директору, в напряжении ожидая чего-то опасного. С той же осторожностью он опустился на край дивана, сомкнув руки вместе. — Мистер Бэнкс, Вам нехорошо? — Чарли не понимал свои чувства при виде слишком расслабленного Артура, превратившегося из сдержанного англичанина в незнакомца с хриплым голосом, раскинувшегося почти во весь диван. Вопрос понравился Артуру, сразу же довольно заулыбавшемуся. — Нет, Чарли… Наоборот, ещё как хорошо, — с наслаждением вздыхая и жмурясь, словно довольный кот, мужчина позволил ему понервничать ещё немного, прежде чем спросить: — А что насчёт тебя? — Меня? А что со мной? — Чарли оглянулся по сторонам, в надежде отыскать зеркало, чтобы поменьше смотреть на директора. Вдруг он с облегчением вспомнил, ради чего, собственно, пришёл: — Мистер Бэнкс, я понимаю свою вину и… — Не утруждайся, — с лёгким раздражением перебил его директор. — Честно говоря, мне всё равно. Оставаться в положении лёжа Артуру надоело, и он шустро, несмотря на странную заторможенность временами, приподнялся, держась за спинку дивана. Нервное вздрагивание Чарли не встревожило его, он был будто где-то далеко сознанием. Что-то не так… Но запаха алкоголя не ощущалось — только травянистый. — А… — мистер Бэнкс с озарением кивнул. — Тетрадь лежит в прихожей на второй полке в шкафу. Чарли был рад услышать хоть одну конкретную вещь. Якобы равнодушие директора к подслушиваниям встревожило не на шутку. Но Артур, видимо, полагал, что при этих словах Чарли должен был расслабиться. — Хорошо, тогда я… — Чарли медлил с уходом, хотя и не знал, о чём дальше говорить то ли с нетрезвым, то ли с уставшим мужчиной. Однако уйти без разрешения казалось ему крайне невежливым, и потому он продолжал искать какую-то подсказку для дальнейшего разговора. — Мистер Бэнкс, что это? Лучше бы не спрашивал. Он всё понял, присмотревшись: на туалетном столике у дивана лежало несколько склянок — в одной бесцветная жидкость, а в другой лишь жалкие капли, обозначавшие недавнее использование вещества. Это мог быть спирт или обычное лекарство, однако валявшийся рядом шприц производил жуткое впечатление. Вспомнились слова Тео, о том, где именно он взял наркотическую конфету. «У Артура». Если у директора были такие конфеты, значит, должно иметься что-то и помощнее. Прямо сейчас Чарли это нашёл. Мистер Бэнкс спокойно посмотрел на подозрительные улики на столике. Ничего на его лице не дрогнуло. Только рука незаметно придвинулась на диване ближе к Чарли. Оставалось сантиметров десять. — Ах, это? Пустяки, — отмахнулся мужчина и придвинул ладонь вплотную к ноге ученика. — Порой меня мучает ужасная бессонница, и это моё лекарство. Понимаешь, Чарли? Невозможно не поддаться столь беззаботному, доверительному тону. Чарли послушно кивнул, хотя подумывал отрицать, но не смог вымолвить и слова — всего его словно парализовало. Не от страха. Скорее, от неизвестности. Он никогда не находился рядом с людьми, употребившими что-то запрещённое. Но почему запрещённое? Мистер Бэнкс сказал, что это против бессонницы… Хотя мама Чарли тоже страдала бессонницей и в аптеке обычно покупала таблетки для сна, а не такие ампулы. — Хорошо, — удовлетворённо выдохнул директор. — Не бойся, ничего плохого в этом нет. Ну, конечно! Чарли искренне желал в это верить, но поведение Артура не внушало чувства безопасности. — Жаль, что тогда я сбежал… — больше себе прошептал директор, смотря куда-то перед собой. А потом мягко положил ладонь на колено Чарли, с неторопливостью поглаживая его сквозь брюки указательным пальцем. — Может, всё было бы иначе… Опасность… Опасность! Чувство самосохранения, знание о любви мистера Бэнкса к мужчинам и воспитание родителей требовали от Чарли сейчас же вскочить и уйти как можно дальше. — Я не понимаю… — сглотнул юноша. В горле пересохло. Он не двинулся ни на миллиметр, замер в нерешительности, не зная, как реагировать на поглаживания Артура. — И не нужно… Ты очень похож на него, Чарли… Но ещё не отравлен ненавистью, как он. Тебе ведь страшно открываться этому миру, не так ли? — директор на пару секунд повернул к нему голову, окинул расфокусированным взглядом и отвернулся. А вот рука его переместилась с колена мальчика чуть повыше, да и хватка из ласковой превратилась в напористую. Чарли с непонятной дрожью ощущал, как разгоряченные пальцы Артура неторопливо и настойчиво переминали его злосчастное бедро. Это было бы приятно, словно какой-нибудь массаж, если бы его делал посторонний. — Ты боишься стать другим. И ты прав. Почти все мы разочаруем себя в будущем. Глупый парадокс… Отбросив всю вежливость, мистер Бэнкс вдруг сместил руку в тазобедренную область Чарли. Он как будто и не замечал своих действий, машинально поглаживая и снова смещаясь уже к внутренней стороне бедра. Чарли закусил губу от нарастающей паники и тошнотворно-сладкого, знакомого ощущения. Теперь он испугался. Но не мистера Бэнкса, а отзывчивости своего тела на него. — Что ж, ступай. Всё закончилось. Чарли не успел опомниться, как вместо ставшей такой приятной, желанной руки мужчины ощутил одну пустоту прохладного воздуха на всех тех местах, где Артур касался его. — А… Спасибо за… тетрадь, — неразборчиво пробормотал юноша, вскакивая. Его теперь тоже шатало, как от хорошей рюмки водки или… Под чем был мистер Бэнкс? — Ну, до… Чарли хотел попрощаться, но не знал, что сказать: до встречи, до свидания? Признаться, он бы остался ещё, если бы его попросили… Как дико, ведь в самом начале желание уйти отсюда было сильнее всего на свете. — Увидимся на занятии завтра, — мягко подсказал Артур, которому с каждой новой секундой становилось ещё лучше. Он опрокинул голову на спину дивана с нескрываемым удовольствием. Ему уже было не до беседы с кем-то из реального мира.