Бажённый

Несколько лет назад Ночь была далека от рассвета, а директорская спальная на чердаке была далека от того декабрьского холода, что царил за окном. Несмотря, казалось бы, свой возраст, хозяин этой спальной обладал более неукротимой энергией, чем ее гость. Пора бы им уже обоим отойти ко сну, но Артур продолжал покрывать тело Кристофера поцелуями, прикусывать его кожу в разгоряченных местах, играть с сосками то пальцами, то языком, кусать его шею, норовясь щедро усыпать ее засосами, на что из уст Кристофера вырывался смущенный протест. Смещаясь на грудь, Артур в отместку прикусил его сосок, слишком чувствительный к прикосновениям. — Больно, — выдохнул Крис, отпихивая от себя Артура. — Засосов не оставляй, соски не кусай, а я еще хотел предложить ему эротические игры, — с усмешкой проговорил Артур, облокотившись на подушки и подперев щеку ладонью. Кристофер тихо засмеялся: — Ты что, извращенец? — Возможно, — Артур улыбнулся. — БДСМ что ли? — Садомазо мне не особо по душе. Так что насчет моего предложения? Или ты не спишь с извращенцами? — улыбка на губах директора стала игривой. — Бывший мой парень… пытался придушить меня, — Кристофер перевернулся на спину, глядя в потолок. — Так что я с осторожностью отношусь к подобным играм, — он косо посмотрел на Артура. — Я не буду тебя душить. Это было сказано таким тоном, что оба невольно засмеялись. — Я серьезно, — Артур опустил голову на подушки и придвинулся к Крису, ласково вырисовывая пальцами узоры на его груди. — Ладно, — согласился Кристофер, хотя и без особого энтузиазма. На следующую ночь учитель литературы с сомнением смотрел на два странного вида ремня и плотную атласную ленту алого цвета, что лежали подле обнаженного Артура на кровати. — Что это? — Наши игрушки. Завяжешь мне глаза? — директор протянул ему ленту. — Вижу, ты робеешь, так что не предлагаю пробовать это на тебе. — Зачем все это? — пробормотал Кристофер, покорно выполняя его поручение. — Для разнообразия, — промурлыкал Артур. — Звучит так, словно я тебе надоел, — Крис грустно улыбнулся. Артур не видел его улыбки, но слышал интонацию в его голосе. — Вовсе нет. Я бы не стал предлагать такое, если бы ты мне не нравился, — он продолжал улыбаться. Темнота приятно будоражила его, чего нельзя было сказать о Кристофере, хотя глаза у него были открыты. Вид ремней, которыми ему предстояло прицепить руки Артура к кровати, его и смущал, и пугал одновременно. Преодолевая противоречивые чувства, он зафиксировал приспособления на руках директора, после чего прицепил другие их концы к изголовью кровати. По свободному от повязки лицу было видно, что Артур испытывает явное удовольствие, находясь в таком беспомощном положении. — Тебе нравится эта темнота? — растерянно спросил Кристофер, поглаживая директора по щеке. — Только с закрытыми глазами можно рассмотреть звезды, — Артур улыбнулся. — И одна из них сейчас находится рядом со мной. Но отчего же ты меня не целуешь? Все еще стесняясь своего доминирующего положения и той власти, которая у него была над Артуром, Кристофер целовал его губы робко, как если бы целовал впервые. Хотя такое действительно было впервые. Ему одновременно хотелось сдаться, снять с мужчины повязку и освободить его руки, но, упрямый по своей природе, он решил пересилить свое смущение и неловкость, пытаясь доставить Артуру удовольствие, хотя сам получил его в меньшей степени. Из-за отсутствия зрительного контакта он чувствовал себя одиноко, в чем потом и признался. В следующий раз Артур предложил поменяться местами, и Кристофер, не желая показаться недоверчивым, согласился. — Как он тебя душил? — прежде, чем начать, мягко спросил директор. — Руками, — прошептал Кристофер, задыхаясь от волнения. Завязанные глаза заставляли его неприятно нервничать. Артур положил руку ему на шею, слегка массируя и сдавливая ее кончиками пальцев, так что чувствовал бешенный пульс Кристофера. — Ты боишься, — с сожалением проговорил он, убирая руку с его шеи и намереваясь развязать ленту. — Нет, — Кристофер поймал его руку, не давая снять повязку. — Врунишка, — игриво укорил его Артур. — Тогда я пристегиваю твои руки? Кристофер молча кивнул. Браслеты ремней сомкнулись на его запястьях. Артур с удовольствием оглядывал его обнаженное тело, останавливая взгляд на часто вздымающейся груди. Боялся, но все же согласился… в отличие от Кристофера, Артур не терялся в незнании, как ему поступать, когда у партнера связаны руки. Он упивался каждым моментом, желая растянуть удовольствие как можно дольше. Его неторопливые ласки действовали на Криса успокаивающе, заставляя желать большего, и вскоре ночь утонула в стонах страсти. Наконец, повязка была снята, и руки обрели свободу. Артур лежал на боку рядом с Кристофером и улыбался. — Тебе понравилось? — спросил он, хотя знал ответ. *** Наше время Лгать себе бесполезно: Чарли старательно выискивал повод, чтобы отменить или хотя бы перенести древнеанглийский с директором. Первый урок с мистером Тенессом показался слишком быстрым, пронёсся мимо него. Он не замечал никого вокруг, разве что бросал хмурые взгляды на сидевшего впереди Теодора. Чарли было не до обсуждения тонкостей американского варианта языка и преимуществ британского. Потом перепишет всё с тетрадки Сэма… Никто не замечал неладное и не приставал к нему с расспросами. Иногда полезно иметь друзей, обожающих учиться. Оливер, невзрачный худенький мальчик, благодаря рассказам Сэма, сегодня поприветствовал Чарли перед началом английского и сел неподалёку от них. Поэтому оба ботаника часто перебрасывались своими учебными идеями и тетрадями с горящими глазами. Их отделял только узкий проход между рядами парт. Звонок прозвенел, как и всегда. Не отменят же его! Весь класс успел проснуться и бодро зашагать на следующий урок. Чарли, пребывая в своих беспокойных мыслях, смиренно сидел до последнего, буравя спину игнорировавшего его Тео. Неизвестно, как ему удалось пересилить себя и очутиться на четвёртом этаже в тесном сумрачном уголке без окон и хорошего освещения. Зато давно поджидавший Чарли мистер Бэнкс словно вслушивался в звуки снаружи. Не прошло и десяти секунд, не успел он постучать или подумать о побеге, как мужчина отпер дверь и впустил яркий, приветливый свет солнца на лестничную площадку. — Проходи, — доброжелательно пригласил его Артур, отступая в сторону. Обстановка в апартаментах сегодня отличалась. Распахнутые шторы впускали солнце в самые дальние углы комнат, не имелось ни намёка на беспорядок: каждая книга и статуэтка стояла ровнее обычного, в воздухе витал запах не странных растений, а свежезаваренного кофе. Словно здесь была генеральная уборка и огромное желание рассеять весь мрак. В душе особенно. Когда мистер Бэнкс усадил его на тёмный бархатный диван, на котором вчера произошла смущающая сцена, ему не удалось увидеть в мужчине ни тени смущения или стыда, какой испытывал сам Чарли. От предложенного кофе юноша сразу отказался, боясь из-за волнения случайно пролить напиток или ошпариться. — Помнишь, на чём мы остановились? — директор слабо улыбнулся, и лёгкие морщины стали заметнее у его глаз. Но это не ухудшало его шарма, харизму. Наоборот, в остальном он будто хорошо отдохнул, и бледность на лице поменьше, и тени под глазами исчезли, как после… хорошего отдыха. — Ну… — засмотревшись на стоявшего над ним директора, Чарли забыл, зачем сюда пришёл. Но, кажется, вопрос был риторическим, потому что мужчина уже спокойно вытаскивал нужные материалы с верхней полки в противоположном углу гостиной. Пройдя обратно к Чарли, он мягко присел на край дивана, не нарушая нормы расстояния между учеником и учителем. Урок директор начал с кратких объяснений прошлой темы, чтобы Чарли точно всё вспомнил. Как кстати… Ведь юноша с трудом разбирал его речь, думая прежде о контроле себя. Не зная, зачем, Чарли с каким-то мазохистским упорством проводил параллели их вчерашней и сегодняшней встречи, ненароком заглядывался на вздымающуюся грудь Артура, скрытую под светлой водолазкой, отлично подчеркивавшей изящные, не худые и не чрезмерно накачанные плечи мужчины. Что именно пытался отыскать, заметить Чарли? — Ты сегодня очень невнимательный, — после неправильного определения учеником склонения деликатно сказал Артур, впервые дольше обычного посмотрев на него. Не как на очередного ученика, уже более понимающе. — Что-то не так, Чарли? Да всё не так! С самого его приезда сюда… Чарли выдавил из себя виноватую улыбку. Изумительно, но мистер Бэнкс будто и не помнил о вчерашнем их разговоре и о своём… касании Чарли. Может, тогда и не следовало думать об этом? Если директор всё позабыл по-настоящему. А как узнать наверняка, когда мужчина искусно скрыл даже от семейства Ельниковых причину попадания их сына в больничное крыло? Он и теперь притворялся, вероятно. Столь убедительно, что хотелось безоговорочно верить… Чёрт с этими наркотиками, но одна вещь не давала покоя… — Ничего, мистер Бэнкс… — сказал Чарли, а затем призадумался. Пока у них небольшая пауза в занятии, появился шанс на один мучавший его вопрос. Усиленно подбирая слова, изо рта вырвалось не совсем оправдывающее ожидание: — М-мистер Бэнкс, вы и сейчас… вы помогаете мне только, потому что мои родители заплатили вам? Дальше пути нет. Он сказал это вслух, моментально пожалев. — Твои родители действительно заплатили мне за тебя, Чарли, — бесстрастно подтвердил Артур. Чарли ощутил, как что-то важное рушится внутри него, как ему на голову словно льют ледяную, невыносимо жгучую воду. — За то, чтобы я взял тебя. И, как ты уже узнал, за награждение тебя на Хэллоуине. Весьма неудачно всё вышло, за это прими мои извинения. Но то, что происходит сейчас — исключительно по моей воле. Понимаешь? Появилась новая параллель со вчерашним днём: директор осторожно придвинулся к нему так, что их колени соприкоснулись. Незаметно на спинке дивана, за макушкой Чарли, оказалась и рука Артура, как бы желая утешить и легко приобнять юношу, но не решаясь. — Кажется, да… — с придыханием шепнул тот. И вместе с этим от тела директора повеяло приятным ароматом, таким же, как от Тео. У Бэнксов имелся общий одеколон… Но это сейчас не особо волновало. — Ты сомневаешься, — заметил Артур. К сожалению Чарли, он медленно, с присущей ему одному элегантностью убрал ладонь, захлопывая учебник с оставшейся внутри закладкой. — Однако никому ещё я не спускал с рук подслушивание разговоров, касающихся семейных дел. И я даже не спрашиваю тебя, что ещё ты знаешь, помимо нашего с Ричардом изображения призраков и нелюбви Теодора к профессору Миллингу… и ко мне заодно. — Я не думаю, что он ненавидит вас… — Что, прости? Чарли вместе с ним удивился своим словам. Язык его не слушался, живя собственной жизнью. — Тео… Он просто зол на вас за что-то. Но он любит вас… В глазах директора пронеслось что-то тёмное, горестное. Не по своей воле Чарли натолкнул его на неприятные размышления, испортив создавшуюся атмосферу доверия. Или никакого доверия и не было? Откуда Чарли знать, что имел в виду директор под «по его воле»? Вдруг речь шла только о самих занятиях древнеанглийским? — Именно в этом и заключена вся беда, — тихо выдохнул Артур. Чарли ощутил себя лишним в этот момент, будто бы директор разговаривал исключительно сам с собой, забыл о юноше, затронувшем что-то очень болезненное и оттого важное. Ещё около получаса мистер Бэнкс, так и не вернув себе приподнятое настроение, продержал его на занятии, давая однотипные задания по разбору существительных, после чего разрешил идти. Состояние подавленности, охватившее Артура, вряд ли нужно было охлаждать сильнее, поэтому мороженое они так же сегодня не ели. Или кто-то другой успел подъесть остатки лакомства? *** Кто-то между делом успел проговориться о случае в церкви. Чарли бы и не стал интересоваться особо, не встреть он по пути на французский, который давался ему проще древнеанглийского, недавнего знакомого, так помогшего ему в канун Хэллоуина. — А, это ты. Вижу, мой костюм принёс тебе успех, — улыбающийся Нил не выглядел иронизирующим. Возможно, до него и «низшей» ступени работников пансиона не дошли правдивые подробности о покупке победы для Чарли. — Можешь сказать своим, чтобы шли отдыхать. — То есть? — не понял он, отходя вместе с сыном садовника в место потише в шумном коридоре. И снова на них любопытно косились. Будто разговаривать с прислугой, уборщиком или помощником садовника — нехороший тон. — Французского не будет. Профессор Минарро поехал сам за средством от крыс, потому что та бригада не нашла грызунов и на «отвяжись» всё обработала. — Тогда зачем ему ехать, если они ничего не нашли? Нил неоднозначно пожал плечами. — Не знаю… Мой друг убирался там утром и опять слышал что-то. — Но ты в первый раз был с ним вдвоём, верно? — Чарли видел сомнения Нила. — Ты тоже слышал орган? — Да, — не стал отрицать паренек. — Только это не было похоже на просто дуновение ветра или беготню крыс где-то по трубам. Я думал, может, сам Роб подшутил надо мной… Откуда я знал, что он сам побежит к директору! Правда, тогда мы… — Что? Воспоминание о том, как Нил с его другом ворвались в класс, хорошо запомнилось Чарли. И даже было что-то в их речи… неточное. Вроде, кто-то из них проговорился об их истинном времяпровождении. Они отдыхали, не работали… Как именно? — Да просто… — пошёл на попятную Нил, неловко почесав светлые торчавшие волосы. — Э-э, ладно, пойду я работать. И действительно, на Ниле снова была его потрепанная, много раз выстиранная рубашка и свободные, выцветшие штаны. Опасаясь новых расспросов от Чарли, он быстро прошёл сквозь толпу учеников, с лёгкой брезгливостью отступавших от него. Кроме единственной ученицы с параллельного класса, Менди, пристально вглядывающейся в каждого нового человека. Её первая учебная неделя вряд ли наполнена знакомствами. Чарли не горел желанием оповещать весь класс об отмене урока, поэтому попросил Сэма помочь ему в этом. И если у них освободились лишние сорок пять минут, это шанс для совершения маленькой прогулки на улицу под «шумок». Туда, где никого не было до приезда Минарро. Отыскать самому в церкви что-то полезное казалось безопасным и необходимым для Чарли. Любопытство никогда не покинет его, без сомнений. Солнце слепило глаза, но Чарли не досадовал этому явлению. Скоро наступят беспрерывные дожди, как свойственно Англии, а если повезёт, то и снег, который мгновенно растает после соприкосновения с землей. Сырость, холод страны чопорных англичан не сравним с той же русской зимой. Перепрыгивая через кучки последних упавших листьев и склоняясь над низкими голыми ветвями деревьев, Чарли не забывал внимательно оглядываться. Если увидит учителя или садовника, например, лучше повернуть обратно в пансион. Это не значит, что поход в церковь отменится навсегда. Он перенес бы его позже, любопытство не дало бы ему забыть. Может, поэтому закоулки садов с отцветающими растениями удачно встречали его пустотой вместо людей, и за стенами одного из лабиринтов никто не прятался, не крался. Смысл мешать Чарли, если он рано или поздно посетит церковь? Наконец-то дорога его завершалась: в ноябре мрачный вид священного здания перестал отличаться, ведь на кустарниках с цветами исчезли яркие краски. Из-за осторожности и проверок каждого поворота время мучительно медленно шло. Чарли на носочках приблизился к плотно закрытым дверям монастыря. В его прошлый приход они были гостеприимно приоткрыты, призывая всех верующих и любопытствующих заглянуть. Сейчас на дверь предусмотрительно повесили табличку с надписью «не входить». На серьезные меры не пошли, надеясь на благоразумность учеников… На секунду он засомневался, протягивая руку к замку в виде простого засова, легко отпирающемуся всем прохожим. Попадись Чарли — у него не было никаких выдуманных объяснений. Не ответить же, что заблудился? Хотя именно так поступил мистер Бэнкс — бесстрастно подделал результаты его анализов, и при этом он лично говорил Чарли в момент галлюцинаций, что это наркотики… Как можно кому-то доверять? Запутавшийся, Чарли злостно убрал засов и без промедлений скрылся в сумрачном здании. Все делают, что хотят. И он тоже будет! В первую очередь, в нос ударил запах каких-то химикатов. След от избавления крыс, наверное. Ряды сидений были отодвинуты к стене, освобождая большое пространство. Его шаги звучали оглушительно громко из-за эха. Но призраков не наблюдалось, как и самопроизвольной игры на органе, зловеще расположенного на сцене в углу. Всё тихо, как и полагает для святых мест… Правда, на полу грязновато. Чарли посмотрел себе под ноги — он случайно наступил на упавшие две свечки, не пригодные к использованию. Ещё дальше поблескивали осколки. Или нет… Это были остатки воды, по-видимому, святой. Чтобы убедиться наверняка, надо попробовать на вкус. Чарли не хотел этого делать. Но от склонения над не высохшей жидкостью не удержался: вытащил из рюкзака клочок бумаги и обмочил его в лужице. В ноздри бросился знакомый запах спирта. «Мой друг убирался там утром и опять слышал что-то». Убирался и пил, выходит? Иначе откуда здесь алкоголь? Как-то неосознанно Чарли огляделся повторно, выискивая что-то конкретное. Может, такие же наркотические конфеты, подсунутые Теодором и этим молодым работникам? Белый крошечный квадратик в тоскливом одиночестве лежал у ступенек к сцене. Чарли не побрезговал взять его и повернуть другой стороной. Там виднелся рисунок то ли танцующего розового слона, то ли толстой мыши… Что за глупость? По краям было всё зазубренное, похоже на марку для писем… Но это не марка! Неоднозначно пожав плечами, Чарли отвлёкся уже на изучение органа, а клочок бумажки инстинктивно сунул в карман школьных брюк. Никогда ему не доводилось видеть вблизи этот большой музыкальный инструмент. Поразительно, какой трепет он внушал даже без звучания. Чарли восхищённо осмотрел два ряда клавиш на главном устройстве, похожем на пианино лишь отдалённо. Он не умел играть, но всё равно осмелился тыкнуть в первую попавшуюся клавишу, боязливо и быстро, как будто его за это накажут. Мягкий звук вырвался из одной трубы в самом потолке, распространяя лёгкую вибрацию. Чарли ощутил себя маленьким ребёнком, восторгающимся простыми вещами. Он повторно нажал на ещё две кнопки правее. Но почему-то одна не желала поддаваться и заела. Хмуро надавив, наконец удалось преодолеть непонятную преграду. Сразу две трубы гортанно заиграли, протяжно и долго. Потом стало немного тише, один из источников музыки уснул, пока другой, тот с не желавшей нажиматься клавишей, безостановочно выл. Звук перестал нравиться, потому что тон не менялся. Одно и то же уже полминуты оглушало и раздражало юношу. Чёрт, когда это прекратится? Он же ничего не сломал? Чарли тревожно отошёл от инструмента, по-настоящему побаиваясь его. Это не улучшило ситуацию. Кто-то обязательно услышит и придёт сюда… Надо прекратить это! С отчаянным усилием он принялся вспоминать, куда именно нажал, но клавиш было так много, что отыскать нужную не получалось. Трубы гудели, насмехались над его неумелостью, и голова юноши заболела от громких звуков. Бесполезно! Напоследок он понажимал ещё несколько клавиш, кажется, наконец найдя ту самую клавишу, но для проверки следовало дождаться завершения выхода воздуха из всех труб. А Чарли не мог больше терпеть. Испуганно он побежал через весь зал к двери. Дыхание спёрло, взгляд не успел сфокусироваться ни на чём. Ему пришлось изо всех сил притормозить на пороге. Перед ним стоял человек. — Ты? — воскликнули они одновременно. Затем каждый спохватился, задавая новый вопрос, только Тео надменно, а Чарли удивлённо: — Что ты здесь делаешь? Глухое завывание органа оборвалось. Натянутое молчание, подозрительные переглядывания. Никто не знал, кто сорвётся первым и начнет говорить сольно. Чарли бы хотел посоревноваться, если бы не ощущал до сих пор вину перед Теодором. С поражением выдохнув, он поглядел на землю под ногами, уже осквернённую очередными окурками. Когда Тео успел только? — Я гулял, — сдался первым Чарли. Хотя конкретику он решил оставить на потом. — А ты? — Тоже, — демонстративно закатил глаза Тео. — Надеялся, что хотя бы на улице не встречу никого. Ты играл на органе? — Я? Нет! Только нажал на пару клавиш, но он вдруг стал без остановки издавать звуки… Не знаю, что с ним такое. — Хм-м… очередные призраки? — скептически выглянув за спину Чарли, юноша с сомнением посмотрел на проклятый орган. — Кстати, а ты знаешь, что Минарро не должен преподавать у нас религию? — А кто же тогда? — с облегчением схватился за новую тему Чарли. Не хотелось, чтобы Тео обвинил его в поломке органа. — Раньше это был один из пасторов, но ему не нравились эти земли. Говорил, что они прокляты. Директор пошёл на его фанатичные страхи и освятил всё вокруг, как подобает. Только внезапные призраки самоубийц появились в прошлом году… — непонятно, зачем он всё это рассказывал ему. — Ах, да, это же был сам мой папочка со своим сторожем. Запоздало, но всё же я узнал. Выходит, зря пастор уволился… Бедный, до сих пор боится разговоров про пансион. Тео со злорадством взглянул на Чарли. Он будет до конца жизни напоминать ему все погрешности? И это при том, что Тео сам творил куда больше плохого по отношению к Чарли! — Откуда ты знаешь, чего он боится? — Он живёт в деревне неподалёку, — фыркнул Теодор, вопрос ему показался тупым. — Единственное жилое место, почти рядом с каналом… Неужели ты считаешь, что каждый будет сидеть покорно взаперти, как ты, Ельников? — Я не сижу взаперти! — взорвался Чарли. — Действительно, у тебя есть особая миссия. Русский богатый мальчик обожает действовать мне на нервы и мозолить глаза. Тео говорил это, потому что знал о своей безнаказанности. Он пользовался чувством вины Чарли, уничтожал его морально и наслаждался этим. — Хватит! — сорвался Чарли, твёрдо решив больше не терпеть. — Хватит пытаться задеть меня, унизить или упоминать моих родителей! Навыки, отточенные годами практики, навсегда оставались в глубине него. Как бы он ни старался забыть каратэ, но при потере контроля руки сами потянулись к долговязому однокласснику, вывернули его запястье за спину. Пока Тео шикал от боли, скрючивался и одновременно гадко улыбался, Чарли удалось сместить хватку на шею юноши, дабы развернуть и впечатать того в стену, лицом к себе. — Не делай так больше! — осипшим от ярости голосом прошептал он. Тео не сопротивлялся, ехидно наблюдая за своим захватчиком: — А если мне нравится это? — Почему? — Чарли медленно остывал, но не терял шанса до последнего не отпускать брюнета, покуда совесть не проснется, покуда не придёт понимание, что своим трюком он не оскорбил Теодора, а наоборот раззадорил. — Догадайся. Это игра… Тео замолчал, шумно выдохнул, а его свободная ладонь якобы случайно залезла под расстёгнутую ветровку Чарли, соприкоснулась с его грудью, где лихорадочно билось его сердце. Прислушиваясь к беспорядочный ритму, он не сдержал нахальную улыбку, демонстрируя удовлетворение таким результатом — выведенное на эмоции лицо Чарли. И с неприятной жёсткостью, как в безумном приступе, пальцы Тео напряглись, вцепились в участок кожи на его груди. Смирение с покорностью не являлись правдивыми, они обнажились на настоящем лице Теодора. — Может, поэтому… — щипание переставало быть терпимым даже сквозь рубашку. Тео прищурился, втянул воздух носом и сжал кожу Чарли с двойной силой. — Или нет. Ельников поморщился от острой боли, неосознанно сделал шаг назад, силясь не отпускать шею одноклассника. Но этого хватило для выхода из созданного им захвата: Тео направил всю энергию, чтобы сместить своё положение прижатого к стене на более выгодное. Над их головами посыпалась пыль: теперь Чарли приперли к стене едва ли не треском, а Тео довольно покровительствовал над ним. — Ты отвлёкся, Ельников, — с издевательским сочувствием заметил одноклассник, давя, но не душа горло Чарли. — Кто знает, где правда, а где ложь в моих словах… Подушечки пальцев Теодора с садистской медлительностью погладили место над ключицей Чарли, как если бы он был потешной зверушкой. Жар сменился холодом от чужих прикосновений, Чарли дёрнулся, чтобы вырваться или, скорее, сделать что-то ещё, пока непонятное для него, но Тео успел первым отпрянуть назад. Он неустанно следил за каждым вздохом, движением Чарли, потирая ладони. — Не опоздай на литературу. Чёртов Миллинг зачем-то попросил передать нам, чтобы мы подошли к нему перед уроком. Чарли тяжело дышал, весь дрожал и не смел сдвинуться с места, опасаясь совершить что-то нежелательное, после чего не будет пути назад. Он не понимал этого предчувствия, но раз интуиция шептала ему дождаться ухода Тео, значит, так тому и быть. Правда, разницы было мало. Неохотно поднимаясь к зданию пансиона в гордом одиночестве, Чарли и подумать не смел о непредвиденных сюрпризах. Ему даже не дали успеть сесть за парту — сразу засекли у входа в класс литературы: — А вот и ты, Чарли, подойди-ка! — от Кристофера исходила удивительная окрыленность, вдохновение, как от витавших в своих самых лучших мирах творческих людей. Застопорившись у порога, Чарли вопросительно расширил глаза. Первым делом хотелось проверить, где Тео, однако профессор не терпел промедлений, буквально со скоростью грациозной кошки подскочил к нему и обхватил за плечи. — Тео уже знает, но я повторю. На днях к нам приедет преподаватель из Оксфорда, это ежегодная традиция, — радостно ворковал мужчина, ненавязчиво подталкивая Чарли к своему столу под взорами болтавших одноклассников. Шумная перемена позволила скрыть их разговор от любопытства других учеников. — Он понаблюдает за всеми старшеклассниками и, если увидит в ком-то потенциал, предложит свою рекомендацию, что большая честь. Такой ученик сможет без труда поступить в Оксфорд! Чудесно, не правда ли?.. Озорная улыбка Кристофера вводила в ступор. Он радовался чему-то другому… Как будто воплощению своих сокровенных планов. Чарли с беспомощностью осмотрел кабинет и успел отыскать среди ребят нужное лицо: сегодня Тео сел не на первую парту в центре, а выбрал угловое место. — И вы оба могли бы успеть подготовить проект к следующей пятнице, — не услышав внятных восхищенных слов от юноши, пояснил преградивший ему весь взор учитель, теперь, несомненно, ожидая благодарности. — Кто? — тупо повторил Чарли, с недоверием поднимаясь на носочки, выглядывая за плечо Кристофера, на Тео, который подозрительно тихо сидел и хмуро таращился на них, прекрасно слыша или как минимум понимая, о чём шла речь. — Я с Тео? Это не… Почему я? — Я хочу дать тебе шанс найти себя. Ты очень способный мальчик, и тебе нужна возможность, чтобы развиваться. Тема всё та же, по которой вы писали сочинения. И… — учитель проверил класс на подслушивающих, удовлетворённо кивнув. — Разумеется, я не мог не заметить вашей дружбы с Тео… — Я не… — Не стесняйся, я всё понял сразу, как увидел вас на истории! — Кристофер улыбался шире и загадочнее от каждой отговорки Чарли, он заговорщически подмигнул ему и тихо сказал: — Ещё это стихотворение Теодора, которое он выучил для урока… Вы должны наконец поладить! Их беседа затягивалась, поэтому Чарли поддался желанию завершить всё с любым исходом, покорно пробормотав: — Наверное, Вы правы. Это хорошая возможность… А Тео не против? — с надеждой он замер, радуясь спонтанному вопросу. Нужно было сразу начинать с этого! Кристоферу не отвертеться! — Он против всего, — произнёс учитель столь сладкие для Чарли слова, правда, с той же беспечностью, — но это не значит, что он не хочет в глубине души, особенно, если мою идею одобрил директор. Как же… Да что за чёрт! Это нечестно! Будто для полного уничтожения надежды, Кристофер повлёк его к парте одноклассника. — Я же всё правильно говорю, Теодор?  — Безусловно, профессор. — Тео не смотрел на подошедших учителя с бледным Чарли, он сосредоточенно листал каждую страницу в учебнике. Пальцы его специально тёрли новый корешок бумаги, чтобы вырывался скрипучий звук. — Вы не пожалеете, не сомневайтесь. У некоторых людей есть фобии, как пауки или боязнь высоты. Чарли подумал, что Кристофера нервировало трение бумаги. Но важность его плана по объединению двух учеников, ненавидящих друг друга, сдержала его раздражение. — Ах, неужели тебе самому приятно, Теодор? — устало выдохнул профессор Миллинг, с дискомфортом пошевелив плечами. — Ладно, начинаем урок, а вы двое до выходных подумайте обо всём хорошенько и потом поделитесь идеями друг с другом. Остаток литературы каждый из юношей высидел через силу, нервно ёрзая на стульях и часто глядя друг на друга через парты с долей непонимания, злости и отрицания. Чарли старался спокойнее выдержать эту новость, но ему очень не понравилась реакция Тео. Ледяное спокойствие, страшащее похлеще скандальных криков. Многообещающе ужасное.