Бажённый

Прошлым летом В их отдельно снятом домике прямо у океана особенно запомнилась мебель — светлая, чуть ли не белая, но в лучах полуденного солнца — ослепляющая, контрастирующая с зеленью пальм и небесной лазурью. Желая хотя бы раз не быть бледной поганкой, Теодор щедро намазался солнцезащитным кремом, оттащил мягкий шезлонг подальше от зонтиков и навесов — под прямые солнечные лучи — и улегся на нем, в надежде получить идеальный загар. Правда, для этого надо бы снять шорты, но подросток решил никого не смущать своей наготой: закатал шорты по самое некуда. Почему не в трусах? За трусами надо было идти в свою комнату, переодеваться. К тому же, жара стояла невыносимая. Чтобы лицо как следует загорело, Тео решил не надевать очки, терпя яркий солнечный свет. Даже с закрытыми глазами через веки все было красным. К счастью, ко всему человек привыкает, если не появляются новые препятствия: на его лицо легла тень, и он, недовольный, поморщился, разлепляя глаза. Артур опустился на шезлонг как раз в районе бедер Тео. — Не закрывай мне солнце, — раздраженно хмыкнул подросток, снова опустив ресницы. Но только больше раздражался, ведь чувствовал, слышал, как Артур не уходил — смотрел на Тео и чуть заметно улыбался. Хотя, в целом, выглядел виноватым. — Что? — недовольно спросил Тео, всматриваясь в мужчину. Лицо Артура сделалось еще больше виноватым, но в то же время и смягчилось. — Я скучал, — тихо проговорил дядя. Тео, несомненно, собирался дуться беспричинно весь отпуск, но одно это «скучал» тут же смело весь его агрессивный настрой. Как бы ни пытался, он не смог сдержать довольную улыбку: — Но я же все время рядом, — промурлыкал он. — Знаю, но я все равно скучал, — проговорил Артур. Разморенный жарким солнцем и дядиными речами, Тео едва не таял. И если бы ни кое-кто, точно бы растаял. — Что, устал от Миллинга? — проворковал подросток, сладко жмурясь, хотя солнце на его лицо не падало. — Он спит. Тео скривился и ничего не сказал. Воцарившуюся тишину нарушил вздох Артура. Смотреть на почти голого Тео, намазанного солнцезащитным кремом, такого хрупкого и соблазнительного, для него было невыносимо. Но племянник дулся на них с самого аэропорта вот уже третий день… Артуру не хотелось, чтобы отпуск был испорчен. И все равно этого не избежать. Сам же Артур и губит нормальность: вот, не удержался и положил руку на живот Тео. Была секунда на отступление, но мужчина лишь продолжил гладить его торс! Тео внутренне весь затрепетал и тут же открыл глаза, жадно наблюдая, как дядина рука медленно исследовала подростка, поглаживая его худощавый и твердый живот с прессом, но без кубиков, а потом будто случайно-намеренно пробегаясь пальцами по ребрышкам. Артур наклонился к Теодору и поцеловал его в шею, вдыхая жар его тела, разогретого солнцем, аромат нового одеколона — не такого, как у Артура — смешавшегося с солнцезащитным кремом… Очень удачно Кристофер уснул, скрытый за толстыми шторами от непозволительных вещей, творившихся снаружи. *** Наше время, понедельник, 23 ноября День начался не самым лучшим образом. Точнее, все шло еще с ночи. Со вчерашнего дня. С субботы, с пятницы, с прошлой недели… казалось, будто день, полный нескончаемых неприятностей, тянулся мучительно долго и не мог закончиться, потому что Артур никак не находил момент для нормального сна. Работа, накопившаяся за прошлую неделю и не разобранная в выходные, давала о себе знать. Дальше — хуже: надвигался конец месяца, а вместе с ним неизбежно наваливались новые отчеты как в учебном плане, так и в хозяйственном. Как же все это надоело… Но нанимать завуча Артур не собирался. Он и сам со всем справится. Всегда справлялся. Однако после двенадцати часов дня усталость, словно снежный ком, пущенный с горы, навалилась на Артура и примяла раскаленным шаром. В висках пульсировало, текст перед глазами расплывался — уловить ни напечатанное, ни уж тем более его смысл, не представлялось возможным. Артур едва добил оставшиеся два письма и уже с облегчением выдохнул, как в уголке экрана высветилось напоминание, созданное им же самим еще в прошлый понедельник. — Блять, я что, сдохнуть здесь должен?! Пошло оно все нахуй! — рявкнул он напоминанию из прошлого, гневно захлопывая крышку ноутбука с таким остервенением, будто хотел его разбить. Заперев дверь, ведущую в коридор, через другую, потайную, Артур поднялся на этаж выше и, прошествовав по узкому темному коридору, оказался в прихожей своих чердачных апартаментов — вышел из шкафа с одеждой. Однако стоило ему скинуть с себя туфли, пиджак и лечь в кровать, как сон, только что обволакивавший тяжелыми, давящими объятиями, упорхнул, оказавшись легче перышка. На смену сонливости пришли раздражение и самоненависть. Воображение, словно насмехаясь, выхватывало из памяти самые больные моменты, переживание которых никак не способствовало засыпанию — только угнетению. Надоедливый глас соблазна настойчиво шептал Артуру об известном ему способе наконец расслабиться и уснуть сладким, спокойным, целительным, запретным сном. Сражаться с самим собой было бессмысленно. Словно сомнамбула, Артур поднялся с кровати и перешёл в залу, служившую в последнее время классом по урокам древнеанглийского. На верху одного из книжных шкафов среди статуэток, миниатюрных картин и прочих сувениров из путешествий расположилась декоративная подставка-коряга с кинжалом. Ничем не примечательное, кроме причудливых форм, дерево было хорошо обработано, а трещины были частью задумки и особенностями коры. Держатели для самого оружия сделаны из металла, ножны — из плотной кожи, кинжал — из слоновой кости, а его рукоять была оформлена под дерево, как и подставка. В свое время Артур отдал немалую сумму за эту композицию. Удивительной она была не только снаружи, но и внутри: в массивной деревянной подставке скрывалась шкатулка. Она открывалась с помощью этого самого кинжала — нужно было просунуть лезвие в одну из трещинок, и на обратной стороне открывалась дверка, совершенно не различимая из-за темного дерева и обилия царапинок. Вдобавок, у подставки имелись невысокие ножки, благодаря которым неровности на дне были сохранены и скрывали от любопытных глаз шкатулку. Глубоко вдохнув, Артур вытащил одну из заветных ампул и закрыл дверку шкатулки — она автоматически запиралась намертво. Вложив кинжал в ножны, мужчина поместил его обратно на подставку, после чего водрузил всю конструкцию обратно на книжный шкаф. Мягкие стенки внутри шкатулки сглаживали шум предметов внутри нее. Во время покупки Артур не рассчитывал именно что-то прятать в шкатулку — его пленили исполнения подставки и клинка, будто бы одного целого, и, конечно же, механизм, благодаря которому кинжал служил своеобразным ключом. Как же давно это было… Но все равно слишком поздно для того, чтобы Артур разобрал подставку-шкатулку по частям, изучая ее внутреннее устройство. То время навсегда ушло. Как и тот Артур. Легкое волнительное предвкушение медленно охватывало его, но он прекрасно знал, что никто ему не помешает, никто не придет — ни Кристофер, ни Теодор, ведь у них уроки. Никто не помешает ему расслабиться. Наконец-то он по-нормальному выспится. А о том, что сорвался во второй раз за месяц, скажет Виктору как-нибудь потом. Сейчас это не имело значения. В прикроватной тумбе у Артура хранилось не только снотворное, но и вся остальная аптечка. И ничего подозрительного в том, что в его аптечке имелись одноразовые шприцы. Всякое может быть. Адреналин вот тоже имелся, на всякий случай. Воспоминание с застукавшим его Чарли, буквально ночью напомнившем о своем удачно-неудачном визите, заставило все внутри неприязненно-болезненно сжаться, пока Артур обрабатывал кожу в области голеностопа ватным диском, смоченным в спирте. Преступление по отношению к самому себе прошло успешно. Артур вздохнул с облегчением, оправдываясь перед самим собой, что это лишь баловство, ведь если бы он был настоящим инъекционным наркоманом, то все его вены давно бы усыпали дорожки от следов уколов. Он просто устал. Это лекарство. У него не было иного выбора. Когда он проснется, все будет намного лучше. Шприц и пустую ампулу он спрятал в другой потайной комнате. Пансион был пронизан лабиринтами потайных комнат. Смакуя воспоминания из далекого прошлого, Артур медленно проплыл к кровати, поправил носок, чтоб не было видно синяка или запекшейся крови, вытащил из брюк ремень, откинул его на другую часть кровати и улегся на перины, показавшиеся ему невероятно мягкими, как и надвигающиеся ощущения. Рассказ Кристофера о Себастьяне, визит давнего друга, их перемирие, прогулки по тайным комнатам спустя двадцать лет — все это плавно окутывало мужчину, погружая в мир теплых, прекрасных грез далекой и невозвратной юности, когда мечты были так всевластны, а обещания — так бесценны, что, казалось, ничто и никто не помешает их осуществлению… *** На одной из перемен после математики Юджин улучил момент — подошел к Чарли и заговорил ядовито-ласковым тоном: — Ты приходи все-таки на конюшню сегодня, если ты, конечно, не трус, Ельников. Чарли окинул его презрительным взглядом: — Да пошел ты со своей конюшней, — хмыкнул он, не собираясь больше терпеть идиотские нападки. Неужели Юджин серьезно думает, что Чарли пойдет на конюшню? Соглашаться на подобную провокацию казалось русскому мальчику абсолютным абсурдом. Хотя когда-то он бы согласился… согласился бы именно из страха, потому, что трусил — он бы согласился и пошел в неизвестность, как пошел бы по зову Тео в заброшенное крыло, если бы случайно не отравился. Но он не пойдет, ибо больше не боится принимать решения. И что Юджин ему сделает? Может хоть сто раз звать на свою конюшню, Чарли все равно не пойдет. — Твой выбор… — Гастрелл не выглядел разозленным. Наоборот, удовлетворенно кивнул, будто именно это и ожидал, и все шло по намеченному плану: — Смотри, не пожалей об этом. Повторно послать его Чарли не успел — тот уже отошёл в гущу слоняющихся учеников из разных классов. Сейчас было время полного включения в реальность после сонного утра, когда многие подростки энергично дурачились. Они все забыли бы вовсе о ещё нескольких уроках впереди, не существуй бы колокол. Беспечность, развязность и детская непосредственность не погибла во многих. Но Чарли, обделённый этим с ранних лет из-за строгих родителей, даже не чувствовал сожаления. Он просто не помнил, каково это — быть ребёнком. Разве что любимцем неудач и проблем. Отбросив ненужные мысли, Чарли с удивлением увидел перед собой закрытую дверь в класс литературы. От раздумий он и не заметил, как ноги его сами привели в нужное место. Два тихих стука вряд ли слышны профессору Миллингу, уже яро что-то рассказывающему ребятам. — Извините… — открыл-таки дверь Чарли и деликатно потупил взор, будто проведённые выходные вместе с Кристофером не существовали. — Можно? — Ну, конечно! Скорее проходи! — ободрительно заулыбался мужчина. Он стоял в середине класса, затерявшись среди парт и учеников. Как всегда, любил быть наравне со своими слушателями во всех смыслах. Чарли поблагодарил и юркнул к крайнему ряду. Он хотел просто сесть, не важно, один или с кем-то. — Иди сюда, — кто-то шепнул ему уже за спиной. Сэм. — Не заметил тебя сначала, — в своё оправдание нервно пробормотал Ельников, с неловкостью сдав назад и практически в том же положении на ощупь нашёл стул, только затем развернулся лицом к доске, Миллингу и передним партам. Повезло, что не споткнулся. Восторженные речи учителя, изящные взмахи его рук мешали понять, есть ли вещи, над которыми Чарли стоило задуматься. Юноша вытащил учебник с тетрадью и как-то не придал значения хмурому лицу Сэма, сослался на усталость — понедельник, все же. Увы, друг если и беспокоился и нуждался в совете, то без ответной реакции не решался заявить об этом. — Итак, кто хотел бы попробовать прочитать кусочек этой поэмы вслух? — донеслось от не замолкающего Кристофера. Мужчина не избегал более смотреть на первую парту, где сидел племянник его любовника. — Тео? Думаю, у тебя отлично получится! — Да я… — но вдруг юный Бэнкс кашлянул, напрягся, и тон из раздражённого резко переменился на мягкий: — Ну, хорошо… Какой бы Вы хотели отрывок? Чарли непонимающе замер. Почему Тео так зарделся перед Миллингом и послушно исполнял его просьбу без издёвок и шуток? Неужели только из-за просьбы Артура притворяться и «встречаться» с Чарли? Бред какой-то. Это никак не перекликается… Или это сам Чарли совсем запутался? — Как насчёт третьего? — лучезарно улыбался Кристофер, склоняясь над партой Тео, чтобы указать пальцем на текст в учебнике. — С радостью, — проворковал подросток и послушно принялся за чтение, и делал он это не сухо и отстранённо, а тоже с особым чувством, старанием. Как первоклассник, влюбившийся и восхищавшийся учителем, готовый на многое для угождения и впечатления, чтобы его признали лучшим в классе. Но Тео и так был лучшим во многих смыслах. С самооценкой у него проблем не имелось. Сбитый с толку Чарли устал гадать и отвлёкся на мобильник. Пока Кристофер с наслаждением вслушивался в чтение Тео, а сидевший рядом Юджин поглядывал на обоих со странным выражением на лице, можно найти время на смс-ку родителям. У него же якобы сегодня проект… И Чарли не успел придумать, какой будет результат. Делегат из Оксфорда одобрит его? Пригласит напрямую поступать после пансиона в университет? Ой, нет-нет, нельзя говорить такое! Этот Себастьян хоть и намекал о потенциале Чарли, но ему нельзя доверять. А родители же не отстанут, если услышат о таком шансе. Что будет с ними, если раскроется обман? — А ещё мне очень нравится седьмой отрывок… — уловил слова Кристофера Чарли. — И его неплохо бы зачитать. Может, лучше вообще ничего не писать? Вдруг мама забудет, вдруг у папы будет так много работы, что каждый из них никогда и не вспомнит об этом «великом» событии? СМС может поджечь остывающие угольки их любопытства… Постороннее давление как щелчок переключил его внимание: Сэм наступил ему на туфлю. Не больно, но неожиданно, потому Чарли вздрогнул. — Чего? — шикнул он непонимающе. Но, стоило оглянуться, как все стало очевидно. — Прочтёшь нам, Чарли? Или ты устал? Кристофер успел подобраться прямо к их парте, смотрел прямо на юношу и, кажется, уже не первый раз обращался к нему, а тот и не реагировал. — Я… Я не устал. — Надеюсь на это, — понизив тон, шутливо-проказливо подмигнул ему Кристофер. И с таким же жаром сменил свою жертву: — Давай попросим Сэма! Ты давно нам ничего не читал. — Гм-м… — не ожидавший подвоха и успевший расслабленно улететь в свои фантазии Сэм, растерянно залистал учебник. — Сейчас… только вот найду… — Чарли, пока Сэм ищет, выйди со мной на минуточку, — уже серьёзнее попросил его учитель. И сразу пошёл вдоль рядов к другому концу класса. Чарли, наблюдая за ним секунду-другую, спохватился: пришлось с шумом отодвинуть стул под наблюдением одноклассников. Он вприпрыжку догонял профессора, поскольку везде было препятствия в виде рюкзаков и сумок. — Зачем? — грубовато гаркнул юноша в спину Кристофера. — Не волнуйся, — кратко успокоил его тот и сделал остановку у самой первой парты, смотря на уже другого ученика: — Тео, будь добр, пойдём тоже с нами. Директор бы хотел видеть вас обоих. Своими словами мужчина наоборот вызвал удивление у всего класса. Теодор без вопросов встал, возвышаясь над Чарли и даже не смотря на него. — А вы, ребята, слушайте внимательно Сэма! Я скоро вернусь, — пообещал весело Кристофер. Он, не стесняясь, взял под руки обоих мальчишек и вывел их, как провинившихся хулиганов. Единственное, что успел приметить Чарли — ухмылку Юджина, причём знающую будто больше их всех вместе взятых. И все это скрылось, они вышли в коридор, где неприятно давила тишина, присущая всем учебным заведениям во время урока. — Ну, что, — высвободив запястья подростков, деловито, приглушенно продолжил Кристофер: — Уже думали, когда проведёте урок русского? — Р-русского? — впервые, наверное, акцент и способность Чарли произносить «р» четко были уместны. — А может… — О, да! — Теодор закатил глаза, повышая тон и перебивая. — Но как досадно: Артур ещё не разобрался со своим расписанием! А я бы хотел как можно скорее начать… — А вот в этом полагайтесь на меня! — прищурился, как сытый кот, Миллинг. — Давайте-ка, идите прямо сейчас в его кабинет, обсудите все получше, я освобождаю вас на сегодня. И не благодарите, не думайте даже! Чего не сделаешь ради счастья… Одарив мальчиков взглядом мудреца, мужчина быстро вернулся в класс, захлопывая дверь мгновенно. Словно предчувствуя, что, как минимум, Чарли попробует все же пойти на урок. *** Стоило только Кристоферу настроиться обратно на урок, как к нему заглянул другой учитель и сказал, что сейчас у них срочное совещание. — На уроке? Учитель кивнул. Раздосадованный Миллинг проверил свой мобильник, увидел, что ему звонили и писали, упавшим голосам сказал ребятам прочитать вслух последний отрывок из поэмы, а потом — их интервью, кто хочет. А чтобы после все сдали тетради. И вышел из класса огорченный… Но… но никакое это не срочное собрание. Причиной такого прикрытия оказалось день рождение мистера Бэнкса! Правда, собрались здесь не все учителя пансиона, а только некоторые. Крису самому стало любопытно, по каким таким критериям он попал в эту шайку — неужели его где-то видели с Артуром??? Он, вроде, на людях с ним не так, чтобы общается… Или в шайку попали все те, кто не высказывал открытого недовольства новым директором? В учительской были и Бедис, и Эмилия, и мистер Крисп… Кто-то более инициативный вещал, что хоть мистера Бэнкса и поздравляют, но не организованно. Предыдущий директор, Эрнест, сам устраивал корпоративы, а Артур ничего такого не устраивал. Тем не менее, говоривший продолжал толкать речь, что директор все равно очень старается и зря так многие с ним, что он не умеет воспитывать детей, раз племянник такой проблемный. Но мистер Бэнкс и так не в восторге от детей в принципе, ему тоже не повезло, столько на него свалилось и вместо того, чтоб осуждать — надо его поддержать и самим устроить ему праздник! Кристофер, слушая, обомлел, удивился и пропустил мимо ушей звук колокола. Как, как он сам об этом не догадался? Где же его инициатива, почему он этого не понял? Артур говорил о своей нелюбви к праздникам, потому что там всюду фальшь, но собравшиеся сейчас здесь, казалось, проявляли истинное участие, а не наигранное! И Кристофер, невежливо перебив говорящего, вскинул руку и тут же громко заявил: — Это чудесная идея! Я считаю, мы должны устроить директору праздник! Тут вмешался кто-то еще с идеей подарка. Срочность самого собрания была именно по этой причине. Другой учитель говорил, что раз мистер Бэнкс одно время увлекался искусством, то почему бы ему не подарить картину? И не абы какую — он показал всем присутствующим фотографию на смартфоне: — Моя сестра как раз сейчас во Франции и прислала мне фото одной весьма интересной картины. Как вам? Предмет искусства стоил немало сам по себе, но, если скинуться сообща, получалось идеально, ведь никто бы особо не разорился. И это действительно был бы стоящий подарок. Похоже, идея с днём рождения была коллективной и не принадлежала одному конкретному человеку. Кто-то из учителей поделился с другим, тот — с третьим, а в итоге, собрали всех тех, кто сейчас находился в этой комнате. Нужно было решать уже сейчас, все ли в силе, будут ли они скидываться и дарить мистеру Бэнксу эту самую картину, потому что сестра учителя как раз вскоре возвращалась из Франции и могла довезти в целости и сохранности подарок. — Значит, все присутствующие точно скидывается? Тогда я пишу сестре. Но внимание слушателей растерялось — после звона колокола на новый урок каждый уже думал о своем. Тогда решили через поднятую руку проголосовать, все ли из присутствующих поддерживают затею. Мистер Крисп поворчал, что уже давно говорит мистеру Бэнксу по поводу компьютерного класса и вынужден покупать на свои же деньги причиндалы, но его никто не услышал, и он, вздохнув, тоже поднял руку. Из залы сговоров Крис и Бедис вышли вместе. — Думаю, это очень хорошая идея — с картиной, — заключил вслух учитель истории, французского и временно религии. — Да-да, Артуру точно понравится, — Кристофер довольно улыбнулся. Видя немного удивленный взгляд Бедиса, тут же поправился: — То есть, мистеру Бэнксу. Тот улыбнулся и посмотрел в сторону, а потом опять на Криса. — Может, скажешь ему?.. — спросил он с улыбкой. Профессор Миллинг внутренне заволновался и не смог скрыть трепета в голосе: — Что? — Что он тебе нравится… Кристофер совсем растерялся и даже смутился: они же вроде никому ничего не говорили, неужели он сам где-то спалился? Ох, Артур явно не обрадуется! Хотя, можно не говорить, но Криса же тогда сожрет совесть! Пока он думал над ответом, Бедис по-своему истолковал его молчание: — А впрочем, забудь. Это я выдумываю. — Нет-нет, ты не выдумываешь, — выпалил Крис и тут же резко замолк. Бедис тепло улыбнулся: — Уже сказал? — Это не я первым сказал! — в смущенном отчаянии выдал Миллинг. — Но это секрет. То есть, был секрет. Никому не говори. Или все и так знают? Видя, как резко из уверенного учителя Кристофер превратился в скованного школьника, Бедис тихо рассмеялся. — Не думаю, что кто-то знает. Просто обратил внимание, что во время совещаний в учительской ты порой так смотришь на начальника, как больше не смотришь ни на кого другого. — Это так заметно? — сдавленно пробормотал Крис. Бедис пожал плечами. — А, знаешь, про Теодора… мы с ним вроде как помирились, — разоткровенничался учитель литературы. — Он даже сказал, что ты ему нравился. Я, признаться, не понял, правда это или шутка, но сейчас он с Чарли… — С Ельниковым что ли? — Бедис явно очень удивился. — Да, — Кристофер выдохнул и улыбнулся. — Он даже русский решил учить ради Чарли. Я отправил их с урока к Артуру, чтобы они обсудили все, как следует. Хочу, чтобы у них все было хорошо. Если они опоздают к тебе, не ругай их, ладно? — Я и сам опаздываю, за что же их ругать? Они посмеялись. *** — Что встал? — недружелюбно осведомился Теодор, сверкнув оливковыми глазами. Под светом выглянувшего из ближайших окон солнца цвет их особенно был красив. Но сам юноша не настроен на то, чтобы им любовались. Да и Чарли не хотел лишний раз пялиться, поэтому раздраженно среагировал: — А что ты прикажешь делать? Меня никто не спрашивал о том, хочу ли я вести русский. Я… я вообще не умею ничему учить! — Ничего. Вот и научишься, — пообещал юный Бэнкс. — Все, идём. Миллинг сделал хоть одно доброе дело — избавил нас от своего общества. Непривычно громкими, гулкими были их шаги. Если в доме Артура в редкие моменты одиночества тишина не напрягала, то здесь, в длинных коридорах пансиона, пустых, порой с паутиной в углах по невнимательности уборщиков, все наоборот. — Я все равно не хочу, — не сдавался Чарли, вытерпев ради приличия полминуты молчаливого следования за Тео. — А кто сказал, что мы будем заниматься исключительно русским? — Ты сам! На лестничной площадке голос Ельникова разнесся будто по всем этажам. Он испуганно поджал губы и лихорадочно осмотрелся: сверху и снизу, вроде, никто не приближался к ним, но смущение не успело убрать свои потные лапы с сердца Чарли. Из-за Тео, которого позабавило его затравленное выражение на лице: однокласснику вдруг вздумалось соскочить с двух ступенек. К нему. — Это предлог. Я всего лишь хотел развлечения ради собрать нас втроём… — кончики их обуви соприкоснулись. А Тео не показывал, забавляется он или говорит серьезно, скрывая все важные эмоции глубоко внутри. — Тебе же было интересно наблюдать за нами в саду, не так ли? Между подростками не оставалось полноценного расстояния. Разве что, жалкие десять сантиметров. Чудом Чарли не споткнулся и не упал: ступень была широкой и позволяла уместить на себе двоих человек. — Не понимаю, о чем ты, — убийственно клишировано ответил он, успев тут же пожалеть. Только умственно отсталый не уличит ложь! Теодор выпятил грудь, задев Чарли, и тот инстинктивно захотел исчезнуть. Досадно, насколько значим порой рост: вот бы быть хоть немного выше! Гены у Чарли не захотели брать это от отца, предпочитая более низкий, едва ли метр семьдесят, материнский. — Тогда просто слушайся меня во всем, чтобы понять. И все будет хорошо, — с недоброй улыбкой посоветовал юный Бэнкс и поднял руку в непонятном намерении. — Хм… А помнишь, как мы так же встретились на этой же лестнице? Тогда я был не в духе, ты застал меня в момент… гм-м… желания оттрахать все вокруг. Или же кого-то конкретного… Чертова незримая пылинка должна быть убрана. Этим темноволосый юноша и занялся, с силой надавив на плечо с пиджаком Чарли, не отрывая от его лица нахальный взгляд. Воспоминание давно стерлось, но из-за слов Тео каждая мелочь того дня назойливо детализировалась, словно пыльную раму наконец очищали и открывали вид на картину. — Что ты творишь? Здесь никого нет, чтобы играть в парочку! — сорванным голосом от подступившего волнения попытался образумить его Чарли. А перед глазами смешивался образ настоящего и прошлого — удивительно хорошо запомнился злой, возбужденный и совершенно не стыдящийся, не скрывавший это Теодор… Есть ли разница теперь? И… что наименее ужасное из этого? Главное — не смотреть на брюки Тео. Вдруг там… Что?! Может, Чарли уже сам свихнулся и все опошляет? — А мне и не нужны зрители, — с жаром выдохнул ему Теодор. — Актеры должны быть готовыми к роли всегда. И он резко потерял интерес. Бросил высокомерное: «пошли», насладился секунду произведённым эффектом, налюбовался загипнотизированным Чарли и затем ловко перепрыгнул через несколько ступенек сразу, не дожидаясь. Будто ничего не произошло. Пустяк, всего-то! Обычное дело. Но ведь так и есть?.. Чарли пора привыкнуть к его выходкам. Однако с каждым разом — словно впервые. Тяжелее. Почему? Почему не вырабатывается какой-нибудь… иммунитет? Подростки замерли у дверей директорского кабинета: Чарли знатно отвлёкся на свои размышления и не заметил, как довольно быстро они проделали остаток пути. В полусне он решился первым постучаться. С обществом Артура станет легче, можно перестать так напрягаться рядом с Тео. Ожидание затягивалось. Странно, что никто не среагировал… И второй стук громче, да так же безрезультатно. — Мистер Бэнкс? — осмелился позвать директора Чарли, особо ни на что не надеясь. Он ощущал себя дураком, которому одному нужно увидеться с Артуром, когда Тео лениво ждал и под конец в открытую зевнул. — Заперто. Какая досада, — даже не потрудившись изобразить сожаление, радостно вынес вердикт юный Бэнкс. — Пойду лучше в комнату и посплю. Или подрочу… Или нет. Что захочу, в общем. На сегодня с меня хватит. Устрою заслуженный отдых. — Но у нас ещё… Что бы Чарли не собирался ему сказать, Теодор наотрез отказывался слушать, быстрым шагом удаляясь далеко от него, к дверям общажных комнат. -…история с физ-рой, — в пустоту завершил русский мальчик. Поздно спохватился, увы. В полном одиночестве он продолжал стоять минуту, другую, дожидаясь какого-то знака свыше. Никто не проходил рядом, даже за приоткрытым неподалёку окном затих холодный ветер. Время обманчиво застыло, напоминало о себе тиканьем настенных часов на противоположной стене. И что теперь ему делать? Самое простое — последовать примеру Тео и прогулять последние уроки. Но ему не хотелось зарабатывать новые проблемы и объясняться ещё и перед другими учителями… С тяжёлым сердцем, как на каторгу, Чарли послушно отправился на историю, еще не догадываясь о том, что соседа по комнате, Сэма, там не будет, и ему придется довольствоваться одиночеством и скукой.