Бажённый

Около двадцати лет назад, дом Бэнксов Разговор двоих людей начался в одной из бесчисленных зал этого старинного, просторного дома. Стены с дорогими обоями бросались во внимание, но не резали глаза: приглушенного красного цвета, с белыми узорами цветов. — Снова прячешься? — Эрнест, ещё без бороды и усов, опустился в кресло. Вокруг гармонично стояло множество чайных и кофейных столиков с кучей сервиза. Как же по-английски. Брат расположился рядом на диване. — Ты против? — спросил он с ядовитой улыбкой, закрывая книгу, которую до этого читал. — Мог хотя бы разуться, — Эрнест нахмурился, видя, что Артур не собирался садиться по-нормальному — он лежал на диване, закинув ногу на ногу на подлокотник, а под голову себе уложил пару подушечек с дивана. — Мои туфли кристально чистые, — словно в доказательство, Артур дернул стопой, демонстрируя свою подошву. — Не сомневаюсь, — с холодцой отозвался брат. — Вынужден тебя разочаровать, но к гостям я не пойду, если ты пришел меня звать. — И тебе не стыдно? Хотя бы ради леди Ланг! — Кого? Ланг? — Артур скривился. — Она очень хорошая партия, — Эрнест натянуто улыбнулся, чуть склонив голову. — Так не нарадуешься своей жене, что и меня решил поженить? — жестко усмехнулся тот. Эрнест, до этого пытавшийся выехать на любезность и тепло, помрачнел: — Патриция очень приятная девушка. — Несомненно. Настолько приятная, что ты никак на нее не налюбуешься, — продолжал язвить Артур. — Прекрати. Я все равно поссорился с Бэтти… — Бэ-этти… — пошло выдохнул мужчина, растягивая губы в насмешливой улыбке. — Если бы не гости, я бы тебе врезал! — Ударь меня, я вся твоя, — Артур попытался сделать голос более высоким и писклявым на женский, похабно улыбнулся, как в дешевых эротических фильмах, накручивая прядку отросших по плечи черных волос на палец. — Ты же знаешь, таково было решение родителей, — сдержанно проговорил Эрнест. — Конечно, как не знать? — младший братец, словно увлекшись, накручивал на палец еще одну прядь. — И они хотят, чтобы ты поговорил с леди Ланг. — Если я полюбезничал с ней в прошлый раз, это не значит, что буду говорить: говорить с ней совершенно не о чем. — Может, прекратишь дуться хотя бы на меня? — зашипел старший брат, растеряв свое спокойствие. — Это было для твоего же блага! — Для моего блага? Откуда тебе знать, что это было для моего блага? Ты же не Бог. — Для тебя ничто не свято, — упрекнул его Эрнест. — А для тебя? Эрнест устало вздохнул. — Если не ради нас, то подумай хотя бы о том, что будут говорить о тебе другие. — Мне плевать. Я живу для себя, а не для того, чтобы слушать, что обо мне скажут. — Ты невыносим! — Лучше быть невыносимым и счастливым, чем выносимым и несчастным. Артур довольно улыбнулся, видя, каким раздраженным сделалось лицо брата. Наконец-то показал свои настоящие эмоции. — И ты счастлив? — на грани отчаяния вопросил его Эрнест. — О, благодаря тебе я бесконечно счастлив, — холодно процедил Артур, снова беря в руки книгу и листая ее: искал, на какой странице остановился. — Хватит уже об этом, так было надо. Зато теперь ты здоров! — Теперь я калека, — хмыкнул младший брат. Понимая, что разговор ни к чему не приведет, кроме как к испорченному настроению, Эрнест поднялся, расправил свой светлый жилет и окинул взглядом Артура: — Разуйся хотя бы, у нас ведь гости. — Гости у тебя, а я у себя дома. Соблазн стащить ноги брата на пол был слишком велик, но ничто не помешало бы Артуру закинуть их обратно на подлокотник. Не разувать же Эрнесту его, как маленького? — Кстати, с Элизабетт я тоже любезничал, она так радовалась за тебя с Патрицией, бедняжка, желала вам счастья, а в глазах — печаль, прям как в твоих, — зачем-то решил бросить Артур вдогонку Эрнесту, уже собиравшемуся открыть дверь. Брат молча оглянулся. — У тебя нет сердца. — Как ты догадался? — продолжал насмехаться Артур. Эрнест проигнорировал его — молча открыл дверь. — И еще — давно хотел сообщить тебе чудесную новость, но все никак не мог улучить подходящего момента. Я купил дом в деревушке поблизости к пансиону, ремонт там уже подходит к концу. Скоро уеду, чтоб не мешать счастью молодоженов. — Думаешь, родители отпустят тебя одного? — брат нахмурился. — Пусть довольствуются тем, что в пансионе ты и так каждый день за мной приглядываешь. — А выходные? — У меня должна быть личная жизнь или нет? — Так у тебя все-таки есть девушка? — Эрнест посветлел. — С моей девушкой никто из вас никогда не познакомится, — загадочно промолвил Артур. Только, когда Эрнест махнул рукой и вышел в коридор, мрачно добавил: — Потому что ее у меня никогда не будет. *** Пару месяцев спустя На этот раз Эрнест нашел Артура в библиотеке: тот полусидел-полулежал на мягком подоконнике — опять залез на него с ногами, но зато разулся. Несмотря на стандартные в то время носки, щеголеватые брюки по щиколотку были задраны из-за согнутых колен, так что было видно кожу. — Что на этот раз? — осведомился Артур, завидев Эрнеста. Раскрытую книгу он положил между торсом и согнутым ногами. — Хочу попросить тебя кое о чем, — брат остановился рядом, состроив умоляющее лицо. — О чем ты меня только не просил, — младший закатил глаза. — Неужели придумал что-то новенькое? Если нет, то не надо даже пытаться. — Можешь передать это Элизабетт, пожалуйста? — Эрнест протянул ему красивый маленький изящный конверт. Артур бесцеремонно вскрыл его, и Эрнест только приоткрыл рот и ничего не смог сказать — сперва смотрел на свое вскрытое послание, а потом на лицо разрушителя чужих тайн. — Не дурно, — Артур сложил письмо обратно в конверт. — И что мне за это будет? — Ты можешь хотя бы раз сделать доброе дело? — упавшим голосом спросил Эрнест. — Конечно, могу. Мог бы и не раз, но за добрые дела обычно расплачиваются не словесной благодарностью, а как-то более щедро. — И что же я должен для тебя сделать? — уточнил старший брат, протягивая руку к письму и пытаясь забрать его у Артура, словно это было не послание, а нечто очень ценное, дорогое. — Мне надоело сидеть с тобой в одном кабинете, хочу свой собственный, — Артур спрятал руку с конвертом за спину и прислонился спиной к подушкам. Эрнест нахмурился. — Родителям это не понравится. — Но ты же хочешь, чтобы я передал письмо твоей Бэтти? Я согласен быть вашим личным почтальоном, если она простит тебя. — Ладно, я подумаю… — неохотно согласился Эрнест. — Думай быстрей. Я либо рву письмо, либо несу его твоей потенциальной любовнице. — Хорошо-хорошо, у тебя будет свой кабинет! — старший брат раздраженно вздохнул. — Прекрасно. Сам согласись, странно, что завуч и директор сидят в одном кабинете. Что другие об этом скажут? — Артур игриво улыбнулся, вскакивая с мягкого подоконника. — Дай я хотя бы конверт поменяю! Но Артур уже спрятал улику во внутренний карман пиджака. Он наспех завязывал шнурки на туфлях и одергивал задравшиеся брюки: — Не дам, пусть знает, что я читал. — Ты так все испортишь! — Эрнест скривился, словно ему было очень больно. — Ты мне тоже все испортил, так что это будет справедливо, — и Артур поспешил к двери. — А как же отдельный кабинет?! — бросил раздосадованный старший брат ему в след. *** В одной из зал первого этажа, двери которых были открыты для гостей, Артур нашел Элизабетт. Обменявшись с ней стандартными вежливостями, он лукаво улыбнулся и протянул ей вскрытое письмо. — Это вам от моего брата. Простите, что я его прочел — хотел лишь удостовериться, что оно вас не разочарует. Элизабетт явно обрадовалась самому письму, пусть Артур его и читал — не стала упрекать и всеми силами пыталась подавить улыбку. Белокурая, смазливая, с большими глазами, пухлыми губами — не то, что остролицая Патриция. Артур улыбался каким-то своим мыслям, не спуская глаз с девушки. Она вложила письмо обратно в конверт и передала его Артуру. — Вернуть ему письмо или выбросить? — уточнил младший из сынов Бэнкс. — Нет-нет, что вы, не выбрасывайте, — зашептала Элизабетт. — Просто у меня нет карманов, — она показала на себя руками, как бы демонстрируя, что в ее юбке и пиджаке с пышными лацканами некуда спрятать письмо. — Скажите, что я приду. — Придете? — таким же заговорщицким шепотом уточнил Артур. Элизабетт смущенно улыбнулась и кивнула. — Что ж, желаю вам приятно провести время. Довольный своей купидонской миссией, Артур нашел Эрнеста, вручил ему письмо, насладился побледневшим лицом брата, а потом сообщил, что его Бэтти все-таки придет, а письмо не взяла, так как у нее некуда его положить. — …Она просила его не выбрасывать. Кажется, уже простила тебя даже за свадьбу и Патрицию, вот дурочка, — выдыхал Артур с самодовольной улыбкой. — Спасибо, — Эрнест благодарно улыбнулся и даже было хотел обнять младшего брата, но тот отстранился. — Ты обещал мне кабинет, помнишь? — Будет тебе кабинет, но рядом с моим. — Не видеть тебя — уже удовольствие, — ответил Артур вместо благодарности. *** Шёл 2007 год, а Эрнест все еще якшался с Элизабетт, несмотря на то, что у самого него уже был сын, а Элизабет вышла замуж. Ничто не мешало им прятаться в укромных уголках и выуживать несколько минуток, оставляя гостей в эти моменты на старшее поколение Бэнксов. Прекрасные моменты, не правда ли? Артур уже выучил все их закоулки и, самое важное — давно хотел их рассорить друг с другом и со всеми вообще, но все никак не представлялось возможности. Как же долго он ждал этого момента… О, ничего не забыто. Потому что подобные злые обиды никогда не забываются. И никогда не прощаются. По крайней мере, Артур не собирался быть в числе тех, кто позволит Эрнесту наслаждаться жизнью, когда сам Эрнест приложил руку к тому, чтобы перебить счастье в жизни Артура. Ему заблаговременно удалось услышать, где и когда сегодня договорилась встретиться сладкая парочка. Надо уговорить Джонатана, брата Патриции, и Элджернона, мужа Бэтти, прогуляться вместе с ним. В своей голове Артур уже строил услужливые диалоги и маршрут, которым поведет двух господ к месту трагедии. Джонатан все расскажет Патриции. Точнее, Артур на это надеялся. А если нет, то он сам возьмет на себя эту нелегкую миссию — но уже в другой раз. Поувивавшись сперва около Джонатана, потом — Элджернона, Артур склонил обоих к прогулке в своем обществе после обеда, а за самим застольем ел с таким аппетитом, как никогда прежде, и ничем не выдавал своих коварных замыслов. Разве справедливость — коварство? Казалось, сама фемида была на его стороне — Джонатан пригласил и Патрицию вместе с мелким Теодором на их прогулку по осеннему саду. Замечательно, пусть сама увидит измену своего муженька. Каких огромных трудов Артуру требовалось напустить на себя совершенно спокойный и невозмутимый вид, когда в действительности хотелось смеяться во весь голос сатанинским смехом! Мило беседуя, они гуляли по саду. Артур, то и дело незаметно поглядывая на часы, постепенно подводил всю компанию к месту семейной драмы. — Я хочу на ручки, — протянул капризно мелкий Теодор. — Сейчас мы дойдем до беседки, и я возьму тебя на ручки, — ласково улыбнулась ему Патриция. Артур мысленно усмехнулся. — Хочешь к дяде на ручки? — спросил Джонатан. — К маме хочу. Верно, мистер Элджернон не понимал, что забыл в их семейной компании, Артур буквально чувствовал его напряжении и желание поскорее уйти. Или боялся, что Элджернон уйдет? Ведь тогда представление не получится во всей красе! Они завернули за кусты в глубине сада, и в конце тропинки в беседке увидели Эрнеста и Элизабетт. Они целовались. Все так и застыли. — Зрелище не для детских глаз, — не смог сдержать Артур сладкого ликования в своем голосе. Он взял Тео за руку и потащил его в обратном направлении. Пусть сами разбираются. Воображение уже дорисовало все слова и все действия. — Дядя, чему ты смеешься? — не понял четырехлетний Тео. — Птичка забавная, вон там, на дереве, видишь? — хихикнув, Артур ткнул пальцем в первое попавшееся дерево. — Где? Не вижу, — мелкий со всем старанием уставился на указанное дерево. — И почему мы уходим? — Птичек послушать, слышишь, как поют? — не переставал улыбаться дядя, грубо сжимая маленькую ручку Тео и едва не выдергивая ее с высоты своего роста и силы своего шага. — Не слышу, — пропищал Тео, едва не плача. — А я слышу. Прекрасное, чарующее пение, стоит только прислушаться. Теодор шмыгнул носом и замолк, желая услышать несуществующее пение несуществующих птиц. Они уже были в главном холле — Артуру нужно было забрать пальто. — Я не увидел и не услышал смешных птичек, — кисло заявил Тео, когда дворецкий Майкл подавал Артуру его верхнюю одежду. — Плохо смотрел и плохо слушал, — бросил ему дядя. — Как-то вы быстро нас покидаете сегодня, — заметил дворецкий. — Старые обиды требуют свежей крови, — зло усмехнулся Артур. Мелкий, неприкаянно крутившийся рядом, вдруг радостно пискнул: — Мама! Но Патриция бросила взгляд на Артура и проскочила мимо Теодора, как укушенная. Майкл нахмурился: — Что вы сделали? — О, ничего интересного — оказался в нужном месте, в нужное время. А теперь мне пора бежать. Попрощайтесь за меня с родителями. Довольный своим отмщением, в черном развивающемся пальто, будто посланник самой преисподней, Артур шагал к калитке. Как сладок был момент. Ах, как горько должно быть им всем! Но какое право имел Эрнест быть счастливым, когда Артур страдал по его милости? Майкл затворил за ним дверь и повернулся к Теодору — у того от обиды на всех вокруг дрожала нижняя губа, он вот-вот готов был разразиться рыданиями. Дворецкий собрался было поднять его на руки и утешить, но тут дверь распахнулась с яростной силой, и господин Элджернон так сурово потребовал пальто для себя и Элизабетт, что про Тео Майкл позабыл. — Передайте мистеру Бэнксу, что у нас появились срочные дела, и мы вынуждены вас покинуть, — прошипел Элджернон и вышел прочь, так крепко держа Элизабэтт за руку, как будто боясь, что она убежит. Вторя ее заплаканному лицу, разревелся Теодор, а на шум из соседней залы вышел старый мистер Бэнкс, тут же нахмурился и обратился к дворецкому: — Майкл, что происходит? — Не понимаю, ваша светлость, — пробормотал тот, беря на руки Теодора и передавая его своему господину. Дверь снова открылась, и на пороге появился Джонатан — разозленный, с разбитой губой и припухшей щекой. Его белая рубашка была в зеленых пятнах, как будто его катали по траве. — Где сестра?! — обратился он одновременно и к Майклу, и старому мистеру Бэнксу. Майкл молча поджал губы, а старый господин сделался еще более суровым от вида побитого брата невестки. Не дождавшись ответа, как разъяренный зверь, тот поскакал на второй этаж. Теодор на руках у деда вопил во всю мощь своего горла, на его плач прибежал слуга, которому его и вручили. Дверь в бессчётный раз за этот короткий промежуток времени с шумом ударилась о соседнюю стену, и в проеме появилась фигура Эрнеста с подбитым глазом и в такой же помятой и исчерченной зелеными полосками рубашке, как у Джонатана. — Эрнест? — старый мистер Бэнкс говорил спокойно, но был очень зол. — Объясни?.. — Я не буду ничего объяснить! — выкрикнул тот на манер обиженного ребенка и, казалось, готов был залиться горькими слезами, как и Теодор, ревевший на руках у слуги, замешкавшегося на лестнице. Он зло обратился к Майклу: — Где брат?! — Мистер Артур уже отбыл и прос… — Предатель! Не дал закончить ему Эрнест, но внезапно столкнулся с холодными светлыми глазами отца и стушевался, растеряв гнев и браваду. — Может быть, ты наконец соизволишь объяснить, что произошло? — процедил старый мистер Бэнкс. Эрнест криво улыбнулся. — Ничего особенного. Кажется, мы слишком много выпили за обедом, а потом повздорили из-за пустяка и подрались. А вместо того, чтобы помочь, Артур сбежал, — он горько усмехнулся и пошел к лестнице. — Приведи себя в порядок. И Джонатану передай то же самое, — бросил ему вслед отец, после чего посмотрел на Майкла: — Артур ничего больше не говорил? — Нет, ваша светлость. Привел Теодора и сказал, что ему пора. Они, кажется, в сад ходили птиц слушать. Мистер Бэнкс молча вскинул брови и, видя в дверном проеме одной из зал миссис Бэнкс, направился к ней. В холле остался лишь Майкл: он облегченно вздохнул и, взяв себя в руки, тоже направился в залу выполнять обычные обязанности дворецкого. *** Наше время Следовало хорошо подумать над тем, какую же комнату выбрать Чарли: неизведанную новую или ту, где он находился прямо сейчас, нервно перечитывая сообщение директора. Вспомнились слова Макса: ведь только недавно пансион покинули близнецы. И имелось не одно, а два свободных места. Очевидно, любой вариант предусматривал отсутствие у него второго соседа. Или выселят Сэма, участь которого его уже мало волновала, а Чарли будет совершенно один, или он сам переедет с тем же исходом. Обычному ученику вряд ли была бы удостоена такая честь. За исключением Теодора. Или Чарли не так понял? «Я буду жить один?», с третьего раза решился отправить сообщение Артуру юноша, тут же испуганно сворачивая мессенджер: собеседник уже что-то печатал. Глухо выдохнув, Чарли прикрыл глаза, когда завибрировал телефон. Очень велик страх увидеть что-то в виде удивления, смешка. Наверняка Артур поразился наглости Чарли! «Да, разумеется» — значилось в пришедшем сообщении. Уверенный ответ. Все. Вот так просто?.. В глубине души, он считал это справедливым: у кого ещё были такие особые отношения с директором? Теперь можно полноценно довольствоваться блатом, заработанным не деньгами родителей, а… им самим. Не зная, досадовать этому или гордиться, Чарли бездумно подошёл к зеркалу на дверце шкафа, словно убедиться в своей хоть мимолетной привлекательности. Ему что, правда досталась целая комната за красивое лицо? Он скептически поморщился, изучая своё отражение: сдвинул светло-коричневые, не очень густые брови, опять вздохнул, от чего ноздри раздулись и сделали нос будто в форме картошки… Нет, Чарли не был эталоном, как тот же Миллинг. Обычный, не уродливый и не прекрасный мальчишка. Даже немного раздражающий тем, как не соответствовало его слегка детское лицо с натренированным телом. Ему не сравниться даже с воплощением острых, изящных, холодных черт Тео, не говоря об Артуре! Мысли улетели в ненужное направление, а время неизменно шло дальше. В комнату тихо прошмыгнул Сэм. Чарли резко развернулся, словно его застали за постыдным занятием, по типу мастурбации. Он успел заметить, как горевшие в надежде глаза одноклассника вмиг сделались недовольными. — Ты уходишь или я? — неохотно спросил Сэм, расстроенный, что Чарли все ещё здесь. Они не стояли близко друг к другу, но ощущалось колоссальное напряжение и дискомфорт, подобно застрявшим людям в лифте: надеялись потерпеть и провести полминуты в этом душном, давящем, крохотном пространстве, а вышло на куда большой срок. — Я. Чарли принял решение удивительно быстро, до этого тщательно оттягивая и обдумывая все, кроме дилеммы с комнатами. Необходимость покинуть эту локацию стала очевидной. Новую жизнь нужно начинать не со старых вещей и без соседа за парой стен — Тео. Лучше как можно дальше. Сэм пренебрежительно, будто и не ожидал другого ответа, кинул ключ на их общий рабочий стол и сказал: — Тогда тебе в комнату триста шестьдесят девятую. Подходящий для тебя номер. Предлагать свою помощь в переносе вещей Роксин и не думал, но сделал другое доброе дело: вышел обратно в коридор, наверное, к Оливеру. Вот почему Чарли не хотел отдавать новую комнату ему — дабы не видеть до ночи, как тот туда-сюда приходит и возвращается, перетаскивая одежду, учебники. Куда ушёл бы на это время сам юноша? Уж явно не к Тео! Был ещё Макс — новый знакомый, но как-то странно опять заваливаться к нему, когда они виделись только час назад. Чарли встал посередине комнаты, осмотрел все вокруг. Как сейчас было радостно от своей любви оставлять большую часть одежды в чемодане! Осталось взять по мелочи зарядку, наушники, ручки… В темной глубине прикроватной тумбочки, за стопкой исписанных тетрадей, нашлось несколько батончиков Lindt. Он думал, что все съел или отдал Сэму! Надо же… Глупо желать их сохранить как сувениры и напоминание об их с Артуром дне в больнице, но Чарли не смог устоять: бросил в набитый чемодан один батончик. Другие не тронул. Вдруг новый сосед Сэма будет нуждаться в таком сладком утешении? Но кто это мог быть? Спросить бы у Артура… Почти закончив сборы, Чарли, нагруженный рюкзаком за плечами и с занятыми чемоданом с пакетом руками, шатаясь, кое-как выбрался наружу. Он не хотел возвращаться сюда повторно, надеясь уйти раз и навсегда. Может, и в жизни тоже все изменится так же к лучшему, наступит другой, лучший этап? У двери в комнату Тео Чарли напряг все свои силы, ускорившись. Все шло гладко и оттого неправдоподобно. Если вдруг нагрянет Тео со своими издёвками — это вернёт ситуации некую… нормальность. Как глупо: воспринимать плохое, как должное! Но что Чарли мог поделать? Ни встретив Тео или его дружков, он добрался до нужной таблички на двери. Внутри было ожидаемо заброшенно, полупусто, с пылью и ненужным мусором из обрывком листков на полу. Один Ален отдувался за себя и за своего близнеца, торопливо собирая все в спешке. Чемодан подросток спрятал под одну из выбранных кроватей. Сразу в кармане завибрировал телефон. Чарли проигнорировал его: что-то пришло с Facebook, где не было Артура. Вряд ли нечто важное. Старательно сгребая в охапку все скомканные листки от близнецов, где изображались одни рисунки да матерные стишки, а вовсе не конспекты уроков, он перешёл к главному — запахиванию одеяла в пододеяльник. Дело не из легких. Следовало поменять постельное белье ещё давно, да Чарли вечно откладывал это. Теперь он настроился на все обновлённое в его новой комнате. Пусть все радует своей свежестью! И, наконец… нет, опять ерунда! Ельников раздраженно отбросил скомканное внутри пододеяльника одеяло. Терпение его умерло быстро, и если он попробует снова — только разорвёт все от злости. Поэтому Чарли смиренно опустился на недостеленную кровать, вспомнив об уведомление на Facebook и забыв проверить, все ли было перенесено из старой комнаты. Это была не реклама и не предложение сайта подружиться с якобы подходящими для него людьми. Ему отправил заявку живой человек, который через пару минут успел написать и сообщение внушительных размеров. «Доброго вечера! Или уже ночь? А в России такой же часовой пояс, как у нас? Мне лень в инете забивать! Кстати, у тебя там остались родственники? Извини, я предупреждал, что прилипучий! В общем, рассказываю, почему не повезло с соседом, но могло быть хуже… Я говорил, что не лажу с парнями, и не только потому, что они все занимались конным спортом, а я был единственным из парней в бассейне. В нашем классе учится Фридрик Лендинг, младший брат Якоба, он в 11Б, тоже в шайке Теодора. Ты точно его знаешь! И… чтобы было понятнее, наш Фридрик — что-то вроде вашего Гастрела: такой же спортсмен, только лицом не вышел. И хотя у самого меня лицо тоже ничем особо не примечательное, в восьмом классе он решил цепляться ко мне ни за что. Знаешь, как это бывает, Теодор такой же… У меня тогда еще волосы были до плеч, топорщились все, я же кудрявый, моя мама тоже кудрявая и рыжая, она ирландка… Я почему про маму сказал… Видишь ли, все его нападки я старался не замечать, Родди ещё уговаривал не вмешиваться — все ему хотелось врезать Фридриху. Но, стоит упасть капли крови, кровь будет литься реками! Как-то вот однажды этот урод переключился на мою маму, типа я такой грязнокровка, прям как Малфой на Поттера. Я про себя посокрушался, но отвечать ничего не стал. Бесполезно спорить с такими идиотами! А Родди… эх, дурак, это того не стоило! Вот и перезнакомились все наши родаки. Фридрик в тот день был в очках, Родди ему по скуле заехал, очки разбил, так что стекла чуть глаз не поранили — такой фингал у него налился… Пиздец, думал я, когда всех наших родаков собрали. И… нас вместе с ними. Та еще тусовка была — нас всех в залу повели какую-то, прям как прием торжественный. Тогда я и узнал, что же за некоторыми запертыми дверями пансиона, которые никогда не открываются. Эх… такое себе чаепития было, надо сказать. Я, вроде, как потерпевший, таким жалким себя чувствовал, таким беспомощным! Родаки Фридрика, конечно, его оправдывали, как это всегда бывает. Нас всех оправдывали, все мы вдруг стали хорошими. Мне, конечно, ничего не было, если не считать того, что папа назвал меня размазней… Больше ничем таким мы не отличились, если не считать, что зимой на физ-ре Фридрих толкнул меня одетого в бассейн. Я, конечно, промок, но это не стоило того, чтобы Родди через время толкнул в отместку Фридриха в бассейн, такого же одетого. Потом и посыпались угрозы. У самого Фридрика ещё шрам под глазом остался, но сейчас его уже удалили лазером. И с этими угрозами я правда стал бояться, что он въебашит мне в ответную, хотя бил не я. Из-за этого я начал пытаться носить линзы, но никак не мог к ним привыкнуть. Так и не привык. А после восьмого класса Родди забрали родители… Не знаю, что бы было, но потом я ближе познакомился с близнецами, они здорово помогли мне. Хорошо ещё, что Фридрик по точным наукам, хоть какие-то уроки без этого урода! Собственно, вот почему мне «повезло с соседом». Не Фридрих, и на том спасибо, иначе бы я повесился! Слышал, что можно проситься в другую комнату, но в моем случае это бесполезно. До этого мы с Родди жили вместе, а потом мне уже без разницы — кто угодно, лишь бы не Фридрих. Чарли, какую музыку ты слушаешь? Я кое-что прикрепил ниже, может, тебе зайдет!» Чарли, не верящий, что такое огромное сообщение было отправлено именно ему, а не по ошибке, снова пробежался глазами по строчкам и ощутил, как в горле встало комом. Это происходило в том самом пансионе? С трудом верилось! Юноша давно привык к вражескому отношению, к манипуляциям — даже в Бирмингеме не так быстро он обзавелся друзьями… подобием друзей, общающимся с ним ради денег. Но что мог получить от него Макс? А кто ещё вчера вешал лапшу на уши о дружбе его родителей с директором? Чёрт. И всё-таки… не мог же Макс подлизываться ради этого! Нет, наверное… Пока сомнения не успели победить, Чарли резко нажал на один из присланных ему музыкальных треков и лихорадочно застучал по сенсорному экрану. Постельное белье и проверка забытых вещей подождет.