Бажённый

Их путь вёл в самые разные места, воссоздавая все рассказы Макса: они побывали там, где раньше ученики катались на лошадях, где у друга глючил телефон, где бесилась лошадь Тео, а через час, может и больше, дошли до тропинки к ручью. Из Макса вышел отличный юный гид, который давал собеседнику время на обдумывание и не настаивал, если Чарли предпочитал пока помалкивать и с интересом осматривать каждый уголок. Если бы можно было соприкасаться с прошлым, они бы узрели как минимум один роковой момент. Но тому не бывать, и тот первый поцелуй между двумя близкими членами семьи — Артуром с Тео — продолжал и дальше храниться в воспоминаниях Бэнксов, пока Макс с Чарли шли дальше. У ручейка стоял довольно старый каменный мостик, обвалившийся местами, но в целом атмосферный и вписывается в ландшафт своей дугообразной формой. Как не странно, Макс не спешил пересекать его, а смотрел куда-то вниз, в пространство под сооружением. Туда и потащил он Чарли, несмотря на комки снега, быстро таявшие и смешивающиеся с грязью. Мост скрывал под собой сбитую из досок дверку. — Что это? — засомневался Чарли. — Логово, — с веселой загадочностью шепнул Макс и, не медля, распахнул чудом не развалившуюся дверь и скрылся в глубине. Что оставалось делать? Только идти следом. Чарли у самого порога споткнулся о какую-то деревяшку, но затем выставил перед собой руки и осторожно пошёл, натыкаясь на новые лавки и табуретки. Когда глаза привыкли к сумраку, он осмотрелся. В центре было подобие мангала или костра, на стенах — не очень ровно поставленные полки вместе с каким-то плакатами. В углу стояла переполненная мусорка с бутылками. Макс зажег несколько свечей зажигалкой и демонстративно указал на это пристанище. — Я не знаю, кто и когда вырыл эту нору, кто сделал дверь, все обустроил на худо-бедный лад, но… оно уже выглядело примерно так же, когда я с другом случайно наткнулся на него, — начал рассказ он. — Понятно, что со временем какие-то детали менялись… Знаю лишь, что тут собираются разные шайки из пансиона, но это в основном малолетки. — А вдруг сейчас кто-то тоже придёт сюда? — нахмурился Чарли. — Не исключено. Но не бойся, здесь все такие же, как я… и ты. Макс, уже не спрашивая разрешения Чарли, закурил и уселся на одной из табуреток, покачиваясь туда-сюда. Ничего особого не произошло, и всё же русский мальчик насупился, переваривая услышанное. Что Макс подразумевал под «такие же»? Какие? Ещё и сказал так со вздохом, обреченно, будто ничего не изменить… — Думаю, одной девочке понравилось бы это место, — продолжал болтать тот, не замечая его недовольства. — Пару лет назад была одна такая… странная ученица. Хотя и я тоже для кого-то странный, но она… В общем, Цимберлин её звали, и она носила всё в стиле какой-то ведьмы или прошлого века. Ну, платья там длинные, корсет… А как злились учителя! Чарли невольно прослушал половину рассказа, запомнил лишь то, что Цимберлин также гадала всем желающим на таро, а потом внезапно уехала. Покосившись на другие табуретки, сохранявшие свою конструкцию на честном слове, он выбрал широкую скамью напротив, рядом с входной дверью. — Наверное, её заставили по-хорошему уйти из-за одежды… — закончил Максимилиан и выжидательно посмотрел на Чарли. — Да… В пансионе многое может произойти, — нашёлся с ответом Ельников и, чтобы скрасить неловкость, загляделся на полочки на стенах. Оказалось, там было расставлено много интересного, на глаза бросилась прозрачная банка с яркими обертками конфет, отражающими огни свечей. Сколько они здесь лежат? Если сюда часто приходят ученики, кто-то всегда докладывает… — А что это? — Чарли сместил внимание на другую вещь, указав на неё пальцем. — А, это, — Макс махнул рукой. — Да кто его знает. Чарли поднялся со своей скамьи и подошел поближе рассмотреть статуэтку в форме щита с непонятным изображением. — А можно посмотрю поближе? Я осторожно… — Да хоть себе забирай! — Макса пробрало на смех от такой бережливости, учитывая, в каком обшарпанном место они находились. С неловкостью Чарли взял статуэтку, пощупал её и повернул обратной стороной. «Скажи свое имя, и мы позовем тебя», — было начертано позади, а вместе с тем торчала бумажка из небольшого углубления-кармашка. Будто специально делали с этой целью — вставлять записки. Чарли достал имя, прочел, вернул обратно и уставился на улыбающегося друга. — Это что? — не выдержал Ельников его молчаливой улыбки. — Я же сказал, фиг знает! — снова рассмеялся Макс. — Эта фигня была здесь ещё в наш первый визит сюда. Я и своё имя писал раз десять, и мой друг, и близнецы, да вообще много кто… Кто-то даже стащил себе эту статуэтку, но она появилась снова. Точнее, её копия… Кто-то поставил новый щит. — Кто? — Хотел бы я знать! — досадно вздохнул он, не скупясь на подробный рассказ и в этот раз. Кажется, Максу доставляло удовольствие болтать без остановки, зная, что Чарли можно доверять. По крайнем мере, он так считал, учитывая ту сказку о дружбе семьи Ельникова с Бэнксами… — И ни меня, ни других, кто писал, никуда не звали! Непонятно всё это… Но точно есть кто-то, кто постоянно сюда заходит, проверяет статуэтку и ставит новую, если предыдущую стащили. Может, это даже не один человек, а банда… Или это просто кто-то, кто так забавляется, чтобы морочить головы всем гостям норы? Ведь нора была до нас. Вдруг её хозяин до сих пор здесь и так пытается… прогнать или дать намёк? Макс строил разные догадки, но как на самом деле — не знал. Да и его вполне устраивал просто факт некой вечной тайны, в отличие от Чарли. Повстречав в пансионе и силуэт с горящими глазами, и подозрительно напоминавшего Себастьяна блондина до приезда самого Себастьяна, и потайную комнату, он был искренне заинтересован этим и захотел оставить свое имя. Только сразу сделать это не удалось: ни у кого их них не было ручки или бумажки. — Давай посмотрим на полках, — не растерялся Макс. И они стали шарить среди всякого хлама. Если есть конфеты, почему бы не иметься и пишущим принадлежностям? Детское, наивное желание, ради которого они готовы были перевернуть верх дном нору. Иногда виновато посматривая на Макса, Чарли думал прекратить эту затею. В самом деле, зачем заморачиваться? Однако друг не испытывал раздражения, с видом сыщика исследуя каждый уголок. Будто поиск сокровищ… — О, гляди! Безуспешно изучив все нижние полки, Макс указал в потолок: в самом верхнем отсеке был какой-то грязный стакан с дюжиной карандашей. Будь у них рост Тео, они бы с лёгкостью достали. Но в их случае нужно кому-то становиться на шатающуюся табуретку. — Давай я, — вызвался Чарли и схватился за карман с телефоном, не успев даже поставить одну ногу на деревяшку. — Ого, у тебя связь ловит! — присвистнул Макс. — Проверь, а потом достанем. Сначала в Чарли проснулась паранойя, что это Тео умудрился обойти блокировку и понаписать новых пошлых комментариев. Но вибрация была с одинаковым интервалом. Ему звонили родители, и никогда, будучи в пансионе, он ещё не радовался их звонкам. Особенно, когда в Корее было около семи утра. — Ало! — натянуто-весело пролепетал Чарли. — У вас же сейчас раннее утро, что-то случи… — Сын, скажи мне, чем это ты занимаешься на уроках? О, нет… Говорил папа, и это был не обычный скучающий голос. Напротив, что-то вывело мужчину из равновесия, а это — большая редкость. — В смысле, я… — Не вздумай врать, мы всё знаем, Чарли! — хрипло перебил Михаил и кашлянул, будто уже успел знатно покричать до этого. — Знаете?.. Юноша обессиленно рухнул на ту самую табуретку для взбирания на верхние полки и не заметил, как та жалобно заскрипела. Всё, что он чувствовал сейчас — тошноту, ужас и приближение конца. Не знал, чего именно, но конца. — Директор нам всё рассказал в своём письме! Директор? Письмо? И тут до него дошло. Артур рассказал. Рассказал. ВСЁ. Но… Как же так?! Он не мог! — Всё хорошо? — Макс не на шутку испугался реакции Чарли, который вздрогнул от нового крика в трубку: — Какой стыд и позор, Чарли! Мы рассчитывали на тебя, а ты водил нас за нос всё это время! Сколько ещё уроков, кроме литературы, ты просидел впустую, рисуя бессмыслицу?! — Что рисуя? — скорее, пытаясь уцепиться хоть за что-то, дабы не слышать эти крики, Ельников продолжал переспрашивать. — Что? Это ты нам скажи! — не желал успокаиваться отец, но мамин голос рядом осадил его и, тяжело выдохнув, он с усилием понизил тон: — Мистер Бэнкс отправил нам по почте фото твоего времяпровождения. С губ Чарли вырвался бесконтрольный смех — облегчения с радостью, потому что все обошлось. Тайна Бэнксов, их и его ориентация — все это не было вскрыто. Они втроем безопасности. — А, тебе смешно? Вместо конспекта ты решил, что сможешь поступить в высшее заведение и зарабатывать себе на жизнь через каракули? Я все правильно понял — это смешно для тебя?! Спокойствие недолго продлилось. Новая волна крика готова была сорваться с Михаила, если не найти вовремя правильные слова. — Нет, конечно! Папа, прости! Но это было один раз! Я… Чарли давно ходил по норе кругами, в центре которой стоял Макс. Что друг думал о нем, наблюдая то его испуганные отчитывания, то глупый хохот? — Я просто плохо спал вчера и так пытался не уснуть, пока профессор Миллинг рассказывал о повести… вот и все! Ещё перед Фридриком Чарли нахохлился и был дерзок, а стоило позвонить родителям — мгновенно старая, ненавистная часть самого себя вернулась. Как ни старайся, начинало казаться, что даже через победу над миллионом страхов от одного он не избавится никогда. Зависимость от мнения семьи следовала за ним по пятам. А что если это останется навеки? Как проклятье… — Так устал, что вместе с рисунками ещё и правописанием занялся? — отец холодно воспринял его выдумку. Хотя частично это было правдой! Чарли не ответил, с неловкостью покосился на ждущего его Макса и послал ему виноватый взгляд. Признаться, он смутно помнил, что успел оставить на несчастном листке, летая в своих облаках. Да и зачем задумываться над будущим мусором? Он выбросил в мусорку… Так вот оно что! Кто-то подобрал весь измятый, скомканный листок! — Что за «Тео»? — ошарашил по новой Михаил. — А… это… — в груди и в желудке все сделало сальто. — Это один из писателей, что мы обсуждали на уроке. — Писателей? Даже если и так, я уже больше не верю тебе. Ты исчерпал свой лимит, Чарли, и с этим нужно что-то делать. — Что ты хочешь этим сказать? — Пока не знаю, но мы это так просто не оставим, — твёрдо заявил отец. — Спасибо за испорченное настроение с самого утра, сын. И прервал звонок. Чарли слушал короткие губки и, когда те само прекратились, медленно отодрал телефон от уха. На душе было тягостно, безнадежно. Угроза отца не значила ничего хорошего, и эта неизвестность, отсутствие ответа, когда и что он предпримет против Чарли — самое волнующее. И кто же подобрал лист? Артур? Но с какой стати ему копаться в мусорке? Нет, это сделал кто-то из класса… Юджин, может… Или сам Тео! Точно! Только это не объясняло, с чего Артуру отправлять письмо родителям Чарли. Хотя… — Ты как? — к нему приблизился Макс, осторожно спрашивающий: — Держишься? Обернувшись к нему, Чарли неопределённо мотнул головой. — А ты… все слышал? — до этого он не задумывался над тем, как в норе любой звук раздаётся сильнее из-за эха. — Я? Нет, конечно! — слишком быстро воскликнул Максимилиан. — Ну… ладно, большую часть. И единственное, что взволновало сильнее — имя Теодора. Чарли не хотел, чтобы Макс задумался над тем, почему на рисунке он писал это… Почему, кстати? Да он сам не помнил! Неосознанно вышло… Кажется, тогда Чарли обдумывал те комментарии Тео. — Не переживай так! — приняв молчание за плохой знак, Макс неуверенно улыбнулся и коснулся его плеча. — Понимаю, как тебе тошно сейчас… Понятно, если учителя предкам жалуются, но когда жалуется сам директор! Не позавидуешь тебе с такой опекой. Хотя я раньше слышал, мистер Бэнкс нормальным преподом был… Мы все к нему хотели попасть на древнеанглийский. Видимо, стареет. Чарли безучастно кивнул, не в силах что-либо ответить. Но друг не сдавался, намереваясь и дальше отвлекать его от телефонного звонка родителей. — Кстати, что дарить ему будешь? — Что? — встрепенулся Чарли. — У него ж день рождения завтра. Мысли об отце, рисунке, страхе перед наказанием потеряли значимость, и в памяти пронёсся урок литературы, наконец приоткрывая те туманные моменты, которые он по глупости прослушал. Вот почему завтра будут сокращённые уроки. Вот о чём говорил Кристофер им, помимо закрытия долгов! День рождения у Артура… И об этом, похоже, знали все, кроме него! Чарли уставился на Макса во все глаза. — Я… я забыл, — обречённо прошептал он. На самом деле, просто не знал, но ему хватило ума не сказать такое, учитывая знакомство его семьи с семьёй Бэнксов. Хотя бы в этот раз удалось помнить о собственной лжи, сказанной Максу. Выдуманное знакомство… Это уже было не весело. А Макс просветлел, считая, что сделал хорошее дело. Почему нет? Ему же же удалось переключить внимание Чарли с одной беды на другую! — Держи, — друг вручил ему карандаш с бумажкой. — Хотел же вписать своё имя? — Имя? — не понял Ельников, пока не увидел в другой руке Макса статуэтку щита. — Да… Давай. Потеряв интерес ко всем тайнам пансиона под тяжестью других бед, Чарли бездумно начирикал два слова и передал листок обратно. — Еще не поздно что-то через инет заказать курьером, — решил подбодрить его Максимилиан. — Да хоть конфеты и чай — и хватит с него! Чего голову ломать? Они шли обратным путём быстрым шагом. Макс продолжал болтать, но Чарли был так отстранён и задумчив, что вскоре оба вслушивались в хруст снега под ногами и начинающуюся вечернюю пургу. *** Первого декабря Артур проснулся в ранние пять часов утра и испытал облегчение. У него оставалось время для моральной подготовки перед этим фарсом, который нависал как гора над крошечной песчинкой. Кристофер в эту ночь не приходил к нему, видимо, отдавшись полностью «сюрпризу» и боясь выдать улыбкой или лишним словом правду. Пожалуй, лучше бы Артур сразу сказал ему по телефону, что всё знает… А ожидать, гадать, когда же всё начнётся — ещё невыносимее. Воображение рисовало разнообразие неловкостей, способных возникнуть на вечеринке, которые истощали его только отдохнувшее тело и разум по новой. Бледный, подавленный, Артур выбрался из постели с усиливающимся чувством тошноты. С отвращением глянув на себя в зеркало при умывании, он наскоро заварил чай, но даже жидкость не лезла в горло. Его мучило сожаление о вчерашнем решении принять неизбежное. Сегодня мужество поубавилось, а страх разрастался, впивался в сердце и другие органы, сдавливая их. Ещё не поздно наглотаться таблеток и намеренно отрубиться… Нет. Учителя не глупые, а медсестра с докторшей — тем более. Они могут что-то понять, желая спасти его. Наркотическое отравление или передоз снотворным — какая разница, если в обоих случаях человек явно не мог просто случайно принять это? Правда, Чарли оказался исключением с той конфетой. Артур вылил почти весь чай, и несколько капель от силы всплеска разлетелись за пределы раковины. — Заебало! — ругнулся он и, надев первый попавшийся костюм, как в горячке выбежал на нижние этажи. Много нехороших мыслей и гневных эмоций — не самый лучший микс. Мужчина спускался на третий этаж, не ведая, что предпримет из своих спонтанных соблазнов. Казалось, его уже мало что удерживало от наркотической отключки или побега в город на машине. Да даже идея больного зуба перестала смешить и вызывать стыд. Как же ему было ненавистно лицемерие, фарс и показуха. Вся эта наигранность, обман… И в то же время он лжет и обманывает каждый день. Артур пытался избавиться, сбежать от этого еще с молодых лет, красовался перед братом своей независимостью и непокорностью общественным принципам. Он думал, что сможет что-то изменить, если будет поступать иначе. Но ничего не вышло. Артур сам оказался там, откуда пытался убежать. Начал играть, лгать, притворяться во благо чему-то. Ранее он презирал Эрнеста. Теперь ему казалось, что он понимает, каково было брату, когда тот был главным, ответственным за каждого. Артур все время оставался младшим братом и ребенком, пока Эрнест был жив. Но его больше нет, и необходимо было взрослеть и думать о других. Стремиться открыть правду — значило подвергнуть опасности, осуждению не только себя, но и тех, кто ему дорог. Замкнутый круг, ловушка, вечный внутренний конфликт, который он не мог разрешить. Ненависть к самому себе и тяга к саморазрушению росла с каждым годом, искала выход любыми способами… Он проходил мимо своего кабинета и бегло осмотрел дверь, припоминая, как после выходных та была не заперта. Порыв заставил его остановиться и послужил спасением. За эту минуту он смог успокоить дыхание, бушующие эмоции и вернуть часть былого хладнокровия. Вот глупец! С чего вообще ему сбегать? Как мальчишка, в самом деле! Его должны страшить вещи посерьёзнее! Поразившись, как быстро сменяются убеждения, Артура завлекло новое дело. Вместо выезда за город или наполнению шприца для введения в вену он навестил не кого-нибудь, а Ричарда в его обителе. — У вас всё хорошо? — сторож тоже не спал, читал какую-то распечатку, но по приходу Артура сразу спрятал её в старый шкаф и подошёл к нему с отстраненной готовностью. Знал ли Ричард о его дне рождения? Разумеется. И он один уважал личные границы директора и никогда не набрасывался на него с поздравлениями, если видел, в каком тот состоянии. — Покажи мне запись с камер видеонаблюдения, — решил и вовсе будто не вспоминать тему дня рождения Артур. Можно было пойти прямиком в кабинет информатиков, но у Ричарда имелся свой ноутбук с необходимой информацией. Не выходя из сторожки, они быстро отыскали нужную дату и локацию, подтвердив гипотезу Артура. Кабинет действительно взломали, и виновник умело переоделся в неузнаваемый образ из огромного балахона с остроконечным капюшоном, поэтому ни телосложение, ни рост не определить. Это не сколько встревожило, сколько приятно отвлекло Артура от дум о сорок третьем дне рождения. Он не скрывал облегчения, чем озадачил Ричарда. — Это законное проникновение? — решил уточнить сторож. — О, нет! — усмехнулся Артур. — Хотел бы я знать. Время сейчас было подходящее — никаких лишних глаз, ученики ещё спали, и они вместе направились в сам кабинет, чтобы там всё как следует обыскать. Ричард упорно щупал каждый сантиметр под столом и стулом, подозревая найти какой-нибудь жучок или скрытую камеру. — Ничего не пропало? — спросил после повторного обследования второго стула сторож. — Нет. — И нового ничего не появилось? Артур покачал головой, а Ричард многозначительно посмотрел на ноутбук. — На нем есть какая-то важная информация? — Только по работе, — Артур пожал плечами. Кому понадобился бы эта скукотища? Он был бы даже рад сплавить кому-то писать за него отчёты… — Проверьте его на вирусы. Артур с сомнением склонился над экраном, а Ричард пошел обследовать ванную. Оба знали о наличии тайного хода там. Помнится, месяцем ранее Ричард едва успел уйти через него, как к Артуру постучался Ельников. Антивирусник закончил сканирование и выдал зеленую рамку. Никаких проблем не было, как и признаков проникновения или взлома тайного хода. Тем не менее, Ричард не разделял спокойствие Артура. Что-то явно доставляло ему дискомфорт, но он не мог понять, что именно. — Всё равно нужно узнать, кто сюда приходил, — нахмурился сторож и решил промолчать о своих догадках. Сразу в качестве подозреваемой ему вспомнилась Менди. Она, конечно, просто пишет фанфики, но… это нервировало, как и факт их более тесного общения. Не следовало ему петь ей. Она вряд ли остановится на достигнутом и может что-то вынюхать… Ричард не хотел говорить Артуру про Менди, чтобы тот не беспокоился понапрасну. Директор и так на нервах, ему хватало забот. С другой стороны, если Артур не знает, то не будет проявлять достаточную осторожность… — Пусть информатики проверят ваш ноутбук, — ограничился кратким советом Ричард. Артур устало улыбнулся: — В этом нет необходимости, все в порядке. Не хотелось ему отдавать свой ноутбук кому-то из учителей накануне дня рождения — будь то Крисп или другой информатик — Ричмонд. Неважно, видеть их всех тошно в равной мере… — Да, все в порядке. И это подозрительно, — хмуро и холодно произнес Ричард. Артур сдался и неохотно пообещал отдать ноутбук на проверку в ближайшие дни. Если переживёт сегодняшний. *** Звон бокалов раздался с долгожданным одобрением. Каждый в этом зале, разукрашенным черными и белыми шарами, желал наступления этого момента, когда можно убрать всю официальную вежливость и оправдывать свои глупые разговоры алкоголем. Первый глоток выдержанного шампанского снял напряжение. Второй помог развязать языки, а третий — то уже было индивидуально. Не было больше необходимости сдерживать хороший аппетит, накладывая второй кусок торта, молча терпеть приставания коллеги, бояться танцевать или обсуждать стыдливые подробности чьих-то отношений. Все было позади. Эмилия Стэдфастнесс пристально следила за директором с самого начала празднества. У неё имелись дела поважнее, но пришлось принять мнение большинства и отменить совещание с коллегой из другой школы в Лондоне. Ее недовольство оправдывалось, в отличие от виновника торжества. — Вы один не кажетесь расслабленным. А ведь Вы — именинник, — наконец, стуча своей тростью, присела она рядом с ним. Как бы Артур не натягивал улыбку, как бы другие не принимали это за правду, от ее колючего взгляда не ускользнула тень горечи. — О, что Вы! Просто устал за эти дни, — ответил он дежурной фразой и стал усиленнее ковыряться в тарелке с фисташковым тортом, пока основная часть учителей танцевала. Кристофер вообще почти с ним не говорил: наверное, боялся на глазах учителей раскрыть их отношения. Даже было как-то неприятно видеть его с Бедисом: мужчины отошли в сторону ото всех к окну и тихо переговаривались. — Мне сразу не понравилась эта идея с тайным корпоративом у Вас за спиной. Посреди учебного дня… — цокнула Эмилия негодующе. — Следовало перенести это на выходные, как подобает на работе. Но некоторые учителя, видимо, восприняли это как повод полениться… Артур мог только тихо усмехаться и молча слушать, кивая. Причины, почему это мероприятие им не нравилось, разнились. Но чувство объединения в настроении хоть с кем-то не давало ему возразить. — Постарайтесь хотя бы притвориться счастливым, скоро будут вручать подарок, — снисходительно закончила свою гневную речь женщина, и Артур напрягся, совсем потеряв интерес к раскромсанному торту. — Надеюсь, это что-то не слишком дорогое? — Надейтесь дальше, — вместо Эмилии ответ раздался с другой стороны. По левую сторону к ним присоединился учитель химии — Люк Кремер. Ещё один в их группе, не радующийся празднику. — В самом деле? — выдохнул Артур и залпом выпил свой бокал с шампанским, тянясь за бутылкой для новой порции. — Ну, что ж, я весь в предвкушении… Как и предсказывала Эмилия, по толпе проходила волна оживленных шепотков и переглядок. Но в самом центре был Крис, словно служивший главным проводником, от которого зависело, «когда». К сожалению для Артура, момент и правда настал. Кристофер и Бедис тихо вышли наружу, якобы не привлекая ничьё внимание. Сразу громкость музыки увеличили, и по ушам ударили басы, отдающиеся где-то в животе. Интересно, кто был диджеем? Допив второй бокал, даже не посмаковав, Артур пристально огляделся: присутствовали на корпоративе все, даже уборщики, садовник и второй сторож, хотя у него была заслуженная выходная неделя. Но чего-то не хватало… или кого-то. — Ну, за Вас, мистер Бэнкс, — сочувственно подытожил химик и последовал его примеру, подливая себе кроваво-красное вино. — И мне ещё налейте, — Артур уныло поднёс свой бокал. Они синхронно чокнулись, и звон хрусталя вызвал неодобрительный вздох Эмилии, по-видимому, придерживающейся здорового образа жизни. И в самом деле, напиваться дальше было не лучшим решением, ещё и мешать разные градусы. Кто знает, что Артур мог ляпнуть? Поэтому он ограничился теми двумя бокалами шампанского, а третий с вином пригубил для вида из вежливости. За пределами зала послышался грохот, как если бы не очень осторожно поставили тяжелую вещь на пол. Потом шорох бумаги или картона. Артур навострил свой слух по максимуму, но музыка не давала понять все. Дверь распахнулась. Ближайшие к проходу учителя выжидательно уставились туда. — Три-четыре! — выкрикнул голос Кристофера ещё из коридора, и самые страшные опасения сбывались. Музыку вырубили, и тишина не казалась приятной, ведь в ней раздалось: — С днём рожде-енья-я те-е-бя! С днём рожде-е… Началось. Этот хор, неравномерно поющий детскую песенку, обнажив свои белоснежные зубы в слащавой, дёрганной улыбке, потому что каждый в глубине души тоже желал поскорее смыться и не участвовать в этом. И плевать, что в реальности как минимум половина учителей не лукавили и радовались искренне. Искаженное восприятие Артура убеждало его в обратном. — С днём рожденья тебя-я-я! — вот и Крис зашёл, громче всех крича. Он двигался медленно, боком, придерживая что-то руками. Прикрытый одной тканью предмет напоминал натюрморт или огромный плакат своей формой. Другую его сторону придерживал Бедис, едва двигая губами в такт песни и краснея от тяжести подарка. А может, стыда, что согласился на это. — С днём рожденья, с днём рожденья, с днём рожденья-я те-е-бя-я-я! Ещё немного, и у Артура задергался бы глаз. Бокал в его руке был стиснут с опасной силой. Один раз у него так взорвался стакан, поэтому он сдавленно выдохнул, расслабляя ладонь. — Дорогой Артур! — Крис вышел из толпы с Бедисом вперёд. — Мы знаем, что Вы — ценитель искусства! Эмилия с Люком переглянулись — им было некомфортно сидеть рядом с именинником и разделять его минуты позора, но выбора не было. — Поэтому от имени нас всех мы бы хотели подарить Вам… Для интриги Миллинг замолк, наслаждаясь этим нетерпением толпы. Жаль, он не осознавал одну вещь: учителя хотели просто «отстреляться», а не смаковать момент. — Подарить Вам сам Вавилон! Пусть Кристофер побил новый рекорд по «опозориванию», но Артур сумел разглядеть в его взгляде знакомые игривые огоньки, какие были между ними наедине. И это дало ему сил сдержанно улыбнуться и держаться спокойно до последнего. Ночью он отыграется над Крисом… Тот не посмеет отказать ни в каких фантазиях. Можно манипулировать своим днём рождения. Фантазируя об эротических планах, Артур улыбнулся шире и без притворства. Это восприняли как знак раскрыть картину: Бедис сорвал ткань и облегченно выдохнул. — Надо же… Как вы ее достали? — не скрыл удивления Артур. Полотно картины было ему знакомо. В одном из учебников он сразу приметил даже в напечатанной мини-копии горизонт, притягивающий взгляд, с дымкой в бирюзовых тонах и позолотой — лучами солнца. «Вавилон» 1906 года был не так распространён, как другие композиции с этим строением, но в этом и была суть. Менее известные творения порой интереснее размусоленных. — Тебе нравится? — польщённый Крис забылся и убрал все формальности в своей речи. — Конечно! — вдвойне радуясь, что не нужно изображать благодарность, Артур ступил ближе к картине и с трепетом провёл по вековым краскам. — Она прекрасна! Пожалуй, это один из лучших подарков, что я получал! Но… где вы её достали? Подробности о доставке картины толком не озвучили. Входная дверь снова хлопнула, и высокий парень прошмыгнул внутрь. Его тёмная макушка привлекла внимание всех. — О, надо же, Тео… — первым прервал молчание Крис, щурясь и всматриваясь в гостя, переде которым расступался народ. Лицо учителя быстро побледнело. — Ты… Ох, Артур! Объяснять не потребовалось. Артур вскочил из-за стола и с готовностью ринулся через толпу к застывшему у выхода племяннику. — Что ты здесь делаешь? — не дойдя, быстро спросил мужчина. Он же просил Тео не вмешиваться! — Мне что-то… не очень, — сдавленно просипел подросток и рухнул на пол. От такого представления хотелось закатить глаза и провалиться сквозь землю. Черт, а только успел понадеяться, что самое страшное позади! — Ему плохо? — Что это с ним? — Бедный мальчик… Однако учителя верили, и фыркать дальше Артур не мог, поторопившись к нему. Он сел подле распростертого на ковре Тео, неуверенно коснулся его плеча, волос. Племянник не реагировал, что-то бормотал… Вот, наконец, обессилено поднял ко всем голову. Челка Тео обнажила его лицо — мертвецки бледное, покрытое испариной. Он что, ещё и добыл где-то грим, а затем намазал масло в качестве имитации пота?! Поразительно! Да по нему сцена плачет! — Перестань… — в ухо подростку шепнул Артур. — Хватит уже! Тео посмотрел на него полсекунды, словно не узнавая, попытался пристать, упал обратно… и вдруг лихорадочно закашлялся, задыхаясь, безрезультатно распахивая рот, а его губы окрасились алым. Хлынувшая кровь перекрыла ему воздух.