Бажённый

Тео подошел к сидящему на скамье у сторожки Ричарду. — Я знаю, это был ты, не говори, что нет, — мрачно прошептал он. Ричард ничего не сказал и даже не посмотрел на него. — Почему ты просто не напугал ее? — Тео осторожно присел на край скамьи, но потом подвинулся ближе к нему, показывая, что не боится его. — Почему ты сам не напугал ее? — раздраженно хмыкнул сторож и сбил пепел с сигареты. — Потому что испугался, — признался Тео и двинулся ещё ближе, вплотную к его плечу. Ричард затянулся. Выдыхая дым, он задумчиво разглядывал Тео. А тот в свою очередь разглядывал его. — Менди могла рассказать по неосторожности кому угодно, и твоему дяде пришлось бы все расхлебывать… Я бы и Ельникова убрал, но твой дядя тогда бы расстроился. Я не хотел его расстраивать. Если бы убрал Миллинга, он бы расстроился еще больше и поднял бы тут такое расследование, что на меня бы точно вышли. Пришлось отпустить их с его тайнами. Когда делаешь выбор, чем-то приходится жертвовать, но и у отпущенных тайн своя цена… Я сделал, что мог. Для твоего дяди я готов на все, но ему не нужно об этом знать. — Он бы и не обрадовался, если бы узнал, — Тео горько усмехнулся. — Знаю. Ричард вдавил окурок в мусорную урну и выбросил его туда. Тео замолк и бесцельно разглядывал гравий под ногами. — Все равно у меня такое чувство, словно я заказал убийство, — он перевел взгляд на Ричарда. Тот молча пожал плечами. — Ты раньше убивал? — Тео вспомнилось, как Ричард сказал однажды, что стриг не только волосы, но и головы. Казалось, он только того и добивался, чтобы сторож наконец на него обратил внимание или хотя бы голову в его сторону повернул, а не смотрел искоса. — Убивал, — медленно произнес Ричард. — В прошлом я работал на сицилийскую мафию. — Дядя знает? — удивился Тео. Ричард посмотрел на него с нескрываемым недоумением. Тео неловко улыбнулся своей глупости. — Не знает, — ответил он после паузы, как будто вдруг засомневался в том, знает Артур правду или нет. — Я уже и сам понял, — Теодор перестал улыбаться. — Но как так получилось, что ты здесь работаешь охранником, а не сидишь в тюрьме? — Твой дядя спас меня. — Вытащил из тюрьмы? — Тео насмешливо уставился на него. — Это точно был мой дядя? — Он спас меня не от тюрьмы, а от смерти, — Ричард помрачнел. От его серьезного и сурового тона с Теодора слетела вся веселость. — Но как тогда он спас тебя? И почему? Он же такой правильный, — Тео закатил глаза, с издевкой произнося «правильный». — Артур думал, что я бездомный и отчаявшийся воришка, которым, впрочем, я и был в тот момент… Он хотел пристроить меня в приют для бездомных, как я позже выяснил. Но мне нельзя было оставаться в Италии. Я знал, что передо мной иностранец, и знал, что этой мой шанс уехать, так что быстро сплел ему душераздирающую историю, чтобы надавить на жалость. Артур поверил… И картина ему понравилась. Можно сказать, эта картина стала моим билетом в новую жизнь. — Какая картина? — Туманное утро. Это ее я украл тогда. — Та, что с деревом? — Тео удивился. — Которая треснула? — Треснула, — Ричард как-то тяжело и горько усмехнулся. — Я ее не ломал, — поспешил вставить Тео. — Знаю. — И вообще думал, что она всегда была нашей, — добавил Тео и замолчал. Ричард тоже ничего не говорил. — Расскажи что-нибудь, — Тео потерся о его плечо своим, — про мафию. — Тот, кто работал на мафию, умер, когда родился Ричард Лонт. — Пожалуйста, — капризно протянул подросток, навалившись на его плечо. — Зачем тебе это? — Интересно же. Я ничего не скажу дяде. Помню, что был у тебя в долгу, а теперь буду вдвое в долгу. — Ты ничего мне не должен, кроме молчания. — Тогда расскажи про Менди, — Тео снова потерся о его плечо. — Что? — Ричард устало вздохнул. — Например, как заманил ее, — Тео с искренним интересом заглядывал ему в лицо. — Я предложил ей помочь мне в храме. Она интересовалась мной в каком-то роде, прямо как ты сейчас. Брала у меня интервью для Миллинга, так что мне было не трудно с ней поговорить, хотя она и удивилась, что я сам позвал ее, да еще так поздно. — Звучит как приглашение на свидание, — юноша довольно улыбнулся, словно тема тайных свиданий очень ему нравилась. — Свидание со смертью, — Ричард нахмурился. — Я сказал ей, что буду допоздна убираться, и если она хочет мне помочь или просто составить компанию, то может приходить, несмотря на комендантский час. Пообещал спеть ей, если мы быстро справимся. — Как ты заставил ее написать записку? — Я сам написал. — Как? — не поверил Тео. — Я могу подделывать почерк. — И запоминать его с одного взгляда? — Конечно нет, — усмехнулся Ричард. — Еще раньше я рассказал ей про берлогу под мостом, знаешь такую? Из примечательного там только статуэтка со словами «скажи свое имя, и мы позовем тебя», видел ее? — Нет, — Тео мотнул головой. — У нее позади есть отверстие, в которую можно опустить бумажку. Менди тоже опускала бумажку, еле вытряхнул ее, не хотел разбивать статуэтку… Хотел переключить ее внимание с себя на призраков, чтобы она перестала ходить за мной, потому что порой это уже нервировало. С той бумажки я и скопировал ее почерк. — Я был там еще с Юджином, классе в седьмом, про статуэтку слышал, но сам ее не видел. — Значит, кто-то стащил. — Стащил, а потом вернул на место? — недоверчиво спросил Тео. — Новую поставили. — Новую? Кто? — Тео удивленно поднял брови. — Призраки, — Ричард загадочно улыбнулся. — Призраки? — с еще большим недоверием и удивлением осведомился Тео. — Дядя что ли? Ему больше заняться нечем? — Это ты лучше у него спроси. — Но ты же знаешь! А со мной он и разговаривать не станет. Он вообще переводит меня с понедельника в какой-то Гарден-холл, — хмыкнул Тео и резко поник. Он так пригрелся у Ричарда под боком, что совсем не ощущал морозный воздух в медленно опускающихся сумерках, как и забыл о предстоящем печальном будущем в другом пансионе. — Выходит, все, что мы делали, было зря, — вполголоса проговорил Ричард с грустной усмешкой. — Выходит, так, — обреченно согласился Тео. — Сдаешься? — Разве у меня есть выбор? — он вздохнул и положил голову Ричарду на плечо. — Есть: сражаться. Сражаться до самого конца, — твердо проговорил тот. Теодор молча улыбнулся, но ничего не сказал. Метрах в десяти от них между укрытых кустов замелькали фигуры садовника Фрэнка и его сына. Тео лениво следил за ними, а когда они скрылись за углом здания, прикрыл глаза. — А ты сражался? — спросил он, помолчав. — Я до сих пор сражаюсь, потому что Артур дорог мне, и я хочу, чтобы он был счастлив. С тобой. Знаю, что он тоже этого хочет, но боится. — Боится? — зло хмыкнул Тео. — Поговори с ним. — Как будто я не пытался! — Тео поднял голову с его плеча. — Вся суть наших разговоров сводится к тому, что каждый пытается переубедить другого! — Нужно не переубеждать, а уметь слышать и слушать. — Так он меня и послушается, — раздражался Теодор. — Но ты можешь попробовать. До понедельника еще есть время, — Ричард с улыбкой взглянул на него. — Я уверен, что он уже жалеет о своем решении, но думает, что поступает лучшим образом. — Допустим… И как мне донести до него, что он ошибается? — Поговорить, — Ричард пожал плечами. — Разговоры у нас хреново получаются, — Тео скривился, вспоминая утро. — Иногда кажется, что мы просто не умеем разговаривать. — Тогда можно молчать, если это лучше получается, — скептически заметил Ричард. — А ты тоже будешь молчать? — Я уже сделал все, что мог. Последнее время и так слишком часто играл на два фронта. — Не похоже, что тебе было сложно, — усмехнулся Тео. — Мне неприятно его обманывать. — Но ты же все равно его обманываешь, — подловил его Теодор. — Это необходимая ложь. — И ты никогда не хотел рассказать ему правду о себе? — Зачем? — Ричард устало вздохнул. — Это не облегчило бы мне душу, но омрачило бы его. Бессмысленное признание. Я бы просто все испортил. Территория пансиона озарилась тусклым светом. Тео мельком глянул на зажегшийся рядом с ними фонарь, а потом снова посмотрел на Ричарда. — Мне тоже кажется, что я все испортил, — с тоской проговорил он. — Я всегда все порчу. Ричард ничего не ответил. — Согласен, да? — Тео горько усмехнулся. — Нет, просто задумался. — О чем? — О том, что мы засиделись, — Ричард поднялся. — Подожди, — Тео тоже поднялся и посмотрел на него. Они стояли очень близко друг к другу, и Теодору отчего-то вспомнилась ночная вылазка с их поцелуем. — Я хотел еще кое-что спросить, — он замялся, — про учителя музыки и девочку пятниклассницу: это ты их убил? — Меня еще не было здесь, когда умер учитель, а когда умерла пятиклассница, была не моя смена. Тео цокнул языком почти расстроенно. Он успел вообразить себе, что за всеми смертями стоит Ричард. — Насколько я знаю, пятиклассница полезла на дерево посреди ночи, оступилась и задушилась своим же воротником. — А Менди? — тихо спросил Тео. — Задушил шарфом. — Ты был уверен, что она придет в шарфе? — недоверчиво спросил Тео, вспоминая вдруг свой длинный красный шарф, стыренный у Артура. — Нет. Я сказал ей, что в храме холодно и ужасный сквозняк, так что лучше утеплить шею и голову, чтоб не простудиться. Если бы она пришла без шарфа, я бы посоветовал ей сходить одеться потеплее. Если бы она все равно вернулась без него, то, может, столкнул бы. — Разве столкнуть не проще изначально? — Проще, конечно. Но есть разница между тем, когда человек падает сам и его толкают. Детектив бы эту разницу заметил. С удушением проще выдать убийство за самоубийство. Но это тоже надо уметь. — Кажется, ты не один раз с успехом душил кого-то, — Тео нервно засмеялся. Ричард слабо улыбнулся и ничего не ответил. — Но та пятиклассница тоже ведь писала записку. Зачем она полезла с ней на дерево? — Наверное, на спор. — Странно, что никто из пятиклассников не признался в этом споре, — с сомнением заметил Тео. — Может, это были старшеклассники, — предположил Ричард. — Или ты, — Тео лукаво улыбнулся. — Здесь на мне только Менди. И я не хотел бы больше это обсуждать. — Ладно… если у меня не получится разговорить дядю, ты мне расскажешь про статуэтки и призраков? — Расскажу, — устало согласился Ричард. — Мне бы все-таки хотелось что-то сделать для тебя, — Тео мешкал и не хотел уходить, хотя чувствовал, что уже надоел. — Как-нибудь отблагодарить за все. Потому что, если бы не ты, я бы уже давно потерял всякую надежду избавиться от Миллинга. — Если бы не твой дядя, я давно был бы мертв, — серьезно сказал Ричард. — А если бы я был мертв, Менди была бы жива. — Ты это к чему? — Тео нахмурился. — Так, рассуждаю. Всему своя цена. Хотя порой мне кажется, что кто-то должен умереть, чтобы я жил… Может, однажды ты тоже со мной чем-нибудь расплатишься. — Жизнью? — Тео криво улыбнулся. — Это едва ли. Но жизнь непредсказуема, никто не знает, что будет завтра. Может, завтра именно ты будешь тем, кто поможет мне и сделает мое счастье? — мягко улыбнулся Ричард. — Это как же? — Тео смутился, невольно трактуя про себя счастье в пошлом смысле. — Не знаю. А пока иди-ка осчастливь своего дядю визитом. Он, верно, скучает. — Ты прям сводник, — хихикнул Тео. Ричард молча кивнул ему и пошел проверять ворота, а Тео зашагал к зданию пансиона. Когда он оглянулся, то увидел сторожа присевшим на корточки и гладившим черного кота. Поднимаясь по ступенькам, он собирался сразу же пойти к дяде. Но стоило ему зайти в здание, как последние остатки его решимости остались на улице. *** Миновало восемь вечера, когда Тео покинул свою комнату для самого непростого, сложного дела. Поговорить с Артуром. Это было так просто и одновременно невыполнимо. Всё, чего хотел Тео — не ехать ни в какой другой пансион. Но как это сделать, когда Артур на каждое его слово нашёл бы тысячу причин и обязательств? Перед обществом, перед Эрнестом, перед собой. Только для одного человека не находилось места. Угождая морали и «правильности», Артур забывал о самом главном герое этого представления — Тео. Много было идей для протестов. От новой угрозы покончить с собой до соблазнения Артура, хотел он того или нет. Всё же Кристофер больше не пришёл бы, не застукал бы их. Однако уже в процессе, без стука открывая дверь в директорский кабинет, Тео желал сказать совсем не то, что ему думалось. — Тео, не сейчас, — избегая прямо смотреть на вошедшего, сухо бросил Артур и упрямо уставился на кучу бумаг перед собой. — Я занят. — Ничего, я быстро, — и Тео выдохнул: — Я согласен, отправляй меня в свой Гарден-Холл. Оба напряжённо затаили дыхание. — С чего такая покорность? — помедлив, спросил Артур, не в силах больше изображать чтение документов. — Подумал, что нет смысла тешить себя надеждой. Раз ты хочешь меня сбагрить, значит, я тебе не нужен. И если мое присутствие тебе так противно, уж лучше и правда не попадаться тебе на глаза. — Тео… — Другой причины я не вижу. Ты и правда даже хуже, чем Ельниковы. Прикрываешься заботой, а сам избавляешься от меня. — Ты же знаешь, что это не так, — устало выдохнул Артур. Он будто хотел повысить тон, да передумал. Устал от споров. — Нет, всё так, — Теодор горестно улыбнулся и ступил на середину комнаты. — Или что, хочешь сказать, я тебе хоть немного дорог? Что хочешь для меня всего лучшего? Как бы не хотел тебе верить — не могу. Ты думаешь только о себе, наплевав на моё мнение. Будь я действительно важен тебе — ты бы позволил мне быть рядом с тобой. Послышался шелест передвигаемой стопки с бумагами и глухой стук ручки, упавший на ковёр со стола. Артур молча проследил за ней взглядом — та закатилась под противоположное кресло — и продолжил сидеть с понурым видом. — Не хочешь говорить? — утвердительно произнёс Тео. — Что, стыдишься признать, что я тебя достал, и в этом настоящая причина моей отсылки? Он резко направился прямиком к Артуру. Сам не зная, что собирался сделать, Тео остановился лишь, когда края стола больно упёрлись ему в бёдра. Можно было позабавиться с того, как дядя нервно выпрямил спину и вжался в кресло, словно племянник собирался нападать на него. Но настроение не подходило для едких комментариев. Тео выждал несколько секунд, смотря на Артура, до последнего ожидая от него нужного ответа. — Тебе нужно делать уроки, — единственное, что сказал дядя. Хотелось закричать или действительно наброситься на него. Но Тео сглотнул и опустился на корточки в поисках ручки, заодно пряча разочарование. Артур был до ужаса упрям и непробиваем. А Ричард говорил, что всё зависит теперь от Тео… Но с каждым его словом, как бы он не старался, последние шансы исчезали! — Какая разница, если я всё равно больше не учусь здесь? И Тео не без злости кинул ручку на стол, попав в раскрытую серединку одной из папки. Артур воздержался от возмущений, тихо сказав: — Подойди попозже. — Попозже? Ты в курсе, что скоро ночь на дворе? –Тео знал, что слова Артура могли быть очередной отмазкой, но он не мог не обрести слабую надежду. — Но я приду, ты же знаешь. Я могу прийти хоть в три утра. — Не нужно в три утра, — Артур раздражённо провёл ладонью по лбу и повторил, теряя терпение: — Приходи завтра, но в нормальное утро. У меня тоже много работы, Тео. Я не могу разорваться. — Жаль. Между Миллингом, мной и Ельниковым ты отлично разрывался. Одарив его этими словами, Теодор наконец послушался и вышел из кабинета. Перед сном он выкурил куда больше сигарет, чем обычно, что стало подташнивать от привкуса табака. Тео проснулся с тем же отвратным чувством и подумал, что был бы рад полностью бросить курить. Но не находилось мотивации. Скоро будет ненавистно абсолютно всё, и это небольшое саморазрушение спасало его от большего вреда. Расследование по делу Менди хоть и завершилось, но суета в пансионе ещё не закончилась. В интернете уже пошли слухи о происшествии в Кингстон-Лейси. С самого утра Тео даже из своей комнаты слышал шаги, обрывки голосов: приехал кто-то ещё и из родителей, возмущённо требуя у Ричарда пропустить их к директору. Наверное, после статей в новостях решили забрать своих детей. Как это сделали Ельниковы с Чарли… Тео быстро принял душ и поспешил к двери кабинета Артура прежде, чем сюда явятся понаехавшие родители учеников или пресса. Вряд ли дядя ещё спал или спокойно отдыхал у себя в чердачных апартаментах с таким накалом страстей. Не постучав, Тео сразу зашёл вовнутрь. Артур в это время склонялся над столом, кажется, чтобы налить кипяток в чайник, но резко обернулся на его приход. Увидев Тео, успокоился и вернулся к своему занятию. Журчание воды приятно успокаивало, как и разнёсшийся запах чего-то десертно-молочного. — Доброе утро, — приглушённо сказал Тео, вглядываясь в его спину. — Доброе утро, Тео, — донеслось от Артура. Без лица было тяжело понять его настроение. — Я пришёл, чтобы… просто пожелать тебе хорошего начала дня. Ничего больше. Как когда-то давно — хотел было добавить Теодор, но не посмел. Ему было не по себе от осознания, что эти пожелания — всё, что он мог сделать. — Присядь. Выпьешь со мной чая? — медленно произнёс Артур и кивнул на серебряный поднос с чайником и чашками на столе. — Только заварил новый, кто-то из учителей подарил. Попробуй тоже. Удивившись приглашению, Тео не без охоты сел в кресло напротив директорского. То самое, в котором он когда-то застал Чарли так же за распиванием чая. До приезда Ельникова ведь это было его излюбленным местом для бесед с Артуром. — Пахнет сливками… — поднеся полупрозрачный зеленоватый чай к губам, заметил Тео. — Да. Это молочный улун. Они вдвоём молча пригубили из своих чашек и ещё некоторое время не решались говорить. Тео, конечно, мог бы сказать многое — и гадкое, и сладкое — для убеждения Артура. Мог бы, да не видел в этом смысла. Не сработает. Возможно, стоило попытаться провести последние дни вместе без вражды и ссор. Эта идея казалась разумной и служила слабым утешением. Грустно, но хотя бы что-то… Тео продолжал злиться на Артура за его эгоистичное решение, и все же ненависти в нём не было. Не получалось по-настоящему возненавидеть, когда любишь. — Я думал над твоими словами… Тео болезненно улыбнулся. Он и так знал, что Артур затем скажет — как ему жаль, но ничего не поделать. — Я хочу лучшего для тебя. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Это правда, Тео, — дядя внимательно посмотрел на него, нервно сжимая горячую чашку и словно не ощущая ее температуру. — Но давай начистоту: разве твоё счастье — во мне? Вспомни, сколько тебе лет и сколько мне. У тебя впереди целая жизнь. Ты будешь ошибаться много раз, ты будешь меняться по мере взросления, на твоём пути будут немало интересных людей, которые тоже повлияют на тебя. Взять того же Чарли… Тео, зачем тебе тратить свои лучшие годы на меня? — Потому что это то, чего я хочу. Я все эти годы пытаюсь донести это до тебя! — Теодор с трудом сдержал раздражённый вздох. Опять всё по новой. — Хорошо, — снисходительно кивнул Артур, наконец поставив чашку на поднос и потирая ладони. — Предположим, мы будем вместе лет десять… ладно, двадцать. А что потом? Ничего. Я стану дряхлым, немощным стариком и не смогу тебе дать всего. Ты будешь словно птица в клетке, и очень скоро захочешь на волю. Тео по-прежнему не понимал, почему Артур раздул из всего такую трагедию. Эти разговоры о старости казались ему глупыми, смешными. — Ты боишься, что я тебя оставлю? В этом вся причина? — уточнил он недоверчиво. Однако Артур только больше помрачнел: — Да, Тео. Я не хочу рисковать, губить твою жизнь и приковывать тебя к себе до самой смерти. Мне самому скоро будет проблематично найти кого-то. Чтобы это было… искренне. Конечно, много кто может польститься на мои деньги. А на меня, на мою личность? — он поморщился, будто ему было неприятно находиться в собственном теле. — Клянусь, быть с тобой для меня — это самое лучшее, что произошло в моей жизни. Но я понимаю, что это не навсегда. Всему свой срок. И когда мой истечет, и я буду постаревшим, ты встретишь кого-то лучше. А я… я не буду готов находить кого-то ещё на замену тебе. Представь себе обольщение от старика… — запнулся Артур, верно, вообразив себя в далеком будущем. — Поэтому лучшее решение, пока ничего глобального не произошло — это дать друг другу возможность на жизнь порознь. На разные судьбы. Понимаешь меня? Внутри закипела злость. Дядя упустил самое важное — опять не учёл реальных желаний Тео и силу его чувств. В какой-то степени, у них были общие страхи. Тео думал то же самое об Артуре: что тот собрался переводить его в другой пансион именно из нелюбви. И так они блуждали в своих самообманах, не слушая друг друга. Необходимо было это прекратить. Он на одном дыхании воскликнул: — Мне не важно, сколько тебе лет! Мне важно, чтобы ты был рядом как можно дольше. Я не оставлю тебя, понятно? Никогда! Пока ты здесь, пока ты жив… — голос у Тео сорвался. Он никогда не задумывался о смерти Артура, и сейчас ему стало так страшно, так больно, что в глазах защипало. Сделав большой глоток остывшего чая, Тео твёрдо посмотрел на дядю: — Я никогда тебя не оставлю, если ты только позволишь. — Это всё равно не закончится хорошо, Тео, — покачал головой тот. — Нам придётся хранить эту тайну, всегда быть осторожными. А люди узнают рано или поздно. Уже знают, и не без твоей помощи. Это же ты сказал Чарли о нас… С обреченным видом Артур раскрыл стоявший справа от него ноутбук и рассеянно закликал мышкой, зачитывая себе под нос обрывки из отчета, хотя то и дело сбивался. — Ты извини, снова куча работы, — сказал он, но Тео мог поклясться: Артур зачитывал одни и те же фразы и цифры, застряв на одном месте. Он как будто прятался за «работой», а не реально работал. Их чай стал давно тёплым, но молочный аромат всё ещё витал в кабинете. — Я обещаю, что больше никто не узнает, — упрямо промолвил Тео после паузы. — Хотя ты сам не сдерживаешь обещания. — Я ничего тебе не обещал, — возразил Артур, на секунду отвлекшись от ноутбука. — А как же, что мы всегда будем вместе, когда я поранил коленку? Ты забыл? — По правде, тогда я сказал это, чтобы ты перестал рыдать, — усиленно нажимая на компьютерную мышь и всматриваясь в поток текста на экране, пробормотал тот. — Вот и поддакивал всему, что ты говорил… — Может, хватит уже искать отговорки? Прости себя наконец. Просто прости, как я прощаю тебя за всё, и начни жить без чувства вины. — Как будто это так просто… — Проще, чем ты думаешь, если захотеть и не бояться. Особенно, если я буду рядом… — выдохнул Теодор. Неожиданный глухой звон заставил их вздрогнуть. Привычный ранее колокол был словно чуждым в стенах пансиона. С сегодняшнего дня возобновились занятия. — Ты бы шёл на урок, — опомнился Артур. — Разве я ещё ученик пансиона? Зачем? — Всё равно иди. Дядя уже не изображал занятой вид. Задумчиво смотрел в одну точку, не замечая ничего вокруг. Тео воздержался от недовольств и покорно отправился в класс, не переставая думать о своём печальном будущем. Забавно, как для Артура печаль заключалась в их совместной жизни, а у Тео — в той, где они по раздельности. Чтобы вовлечь расслабившихся за эти дни учеников, многие учителя сразу завалили их тестами и солидным домашним заданием. Тео мало беспокоился об этом и заполнял бланки, полагаясь на первые пришедшие в голову ответы, даже если те были ошибочными. А задания на дом и вовсе не записал. Ради чего? — Я на секунду, — ближе к вечеру Тео вновь явился к Артуру, но уже не переступал порог, выглядывая к нему из коридора. — Спросить про вещи хотел. Мне их уже собирать? Теперь уже он не смотрел на дядю, чтобы меньше испытывать боль от ответа. — Не нужно. Ты никуда не поедешь. Замерев, Тео позабыл о своём стремлении и удивленно взглянул на Артура. — Правда? — Ты сам это знаешь, — Артур робко улыбнулся ему, тоже не до конца веря в собственные слова. Поняв, что Тео ждёт прямого ответа, он произнёс: — Да, правда. Хотя и здесь я оставаться не горю желанием… Мы посмотрим, что можно сделать. Никакой кары небесной не случилось, как мог подумать Артур, опасливо прислушавшийся к тишине. Он мог испугаться от неожиданности лишь одного Теодора. Тот мигом забыл обо всём, бросил рюкзак на пол и побежал к Артуру так быстро, словно боялся, что сейчас их вновь разлучат. Но ничего и никто не препятствовали им больше. Лёгкий в своём весе Тео обхватил Артура за шею, повиснув на нём всем телом. По инерции дядя чуть отступил вместе с ним назад, ответно прижимаясь, целуя щеки, губы племянника, с прикрытыми глазами вдыхая и наслаждаясь его присутствием. Неохотно Тео оторвался от Артура, с нетерпением пожирая его взглядом. Оба желали продолжения всего, что было запрещено ранее. Но Тео помнил о своём обещании быть всегда осторожными, а директорский кабинет был особенно част в эти дни на посещения рабочего персонала. — Значит, вместе? — доверительно спросил он дядю. — Вместе, — прошептал Артур и обхватил его кисть обеими руками, перебирая и любуясь каждым пальцем Тео. — Жаль, что только зря деньги перевёл в благотворительный фонд, — он притворно вздохнул. — Так это же благотворительный фонд! — радостно выдохнул Тео, готовый отдать хоть все деньги, чтобы только и дальше у них всё было хорошо. — Это была взятка, — смущенно улыбнулся Артур, думая, что племянник не понял. Но Тео понял. Только ему не было дела до этого. Уже нет. Так же, как и до тайны статуэток. Интерес перекрылся другим чувством, мощным и прекрасным. Правда, в последний год Тео почти разуверился, что оно посетит его, но наконец-то он мог заявить на весь мир, что искренне счастлив. Слишком счастлив, чтобы думать о прочих мелочах. *** 21 декабря, понедельник. Южная Корея, Сеул. Ворота знатно покрылись ржавчиной, но все равно не желали открываться ему. Он не терял терпение, пытаясь найти способ проникнуть внутрь: сверху, снизу, в обход, звал на помощь. Не получалось. И не было никого здесь. После восьмой неудачной попытки Чарли злостно ударил кулаками по прутьям и не ощутил ни боли, ни лязга металла. Тогда-то и вспомнил, что это очередной сон, а ворота принадлежали пансиону. Они не пускали его как в прошлых сновидений, так и сейчас. Закрылись наглухо, лишая шанса на проникновение внутрь. Но просыпался он почти всегда прежде, чем успевал смириться и начинал насаждаться хотя бы наблюдением со стороны. А в реальности его с нетерпением встречала новая рутина. Полная незнакомых людей, непривычно высоких зданий и унылого культа работать до потери сознания. Чарли устроили в школу при английском посольстве в Сеуле. Прошло достаточно времени, чтобы выучить хотя бы дорогу до неё, но вот друзей он так не нашёл. Может, не хотел, упрямо привязавшись к старой жизни? В его классе были несколько ребят, переехавших из Испании и Польши, но сближаться друг с другом никто не горел желанием, предпочитая обособленность. Насладившись чаем матча с молоком на завтрак — единственной полюбившейся ему вещью в Корее — Чарли уже следовало выходить. Перед этим он как обычно проверял рюкзак и вдруг заметил, что не хватает телефона. Вспомнил, что оставил его на столе во время завтрака и торопливо направился в гостиную. — Я не потерплю, чтобы ты с ним общался, — брезгливо сморщилась Татьяна. Она выставила телефон прямо в лицо Чарли, словно показывая того, про кого говорила. Телефон разблокировался, и она со знанием принялась в нем что-то нажимать. Чарли внутренне похолодел от ужаса, но даже руки не смел протянуть к телефону. Из динамиков послышался тихий, но отчетливый голос Артура, а потом самого Чарли. Лицо Татьяны побледнело, брови поползли вверх, лоб сложился морщинами, губы задрожали, словно она хотела что-то сказать, но забыла, как говорить. — Передо мной тоже… будешь виноват… Звучал с придыханием голос Чарли. И звук чмоканья, от которого сердце его ухнуло куда-то вниз. Это было видео, снятое Теодором для Миллинга. — Ты уверен, что этого хочешь?.. Я намного старше тебя… Чарли вспыхнул и стыдливо опустил голову. Видео заканчивалось на предложении пойти в спальную, Татьяна досмотрела его до конца, а после с негодованием воззрилась на сына. — Что это? — спросила она потерянно у телефона и повернула его экраном к Чарли. Видео прислал Теодор в Инстаграме. «Тебе на память» — Я… я не знаю… — пролепетал Чарли, хотя знал, как знала это и его мать. — Не знаешь?! — взвилась она. — Теперь понятно, чем ты там занимался! Даже поверить не могу, что ты… такое… Миша!.. — она метнулась в коридор. У Чарли промелькнула мысль, что можно выйти без телефона, избежать разборок и даже не опоздать на занятия. Но оставить телефон в маминых руках со всей их перепиской… если она узнает про Тео и Артура… если еще что-то напишет в ответ… ему конец. Он побежал следом за ней в коридор. — Что за вопли? — из кабинета выглянул Михаил, опуская на кончик носа очки — вблизи без них он уже плохо видел. — Посмотри на это! Татьяна включила видео. Михаил сперва смотрел с негодованием, а потом надвинул очки обратно на переносицу, чтобы лучше видеть изображение. Щеки Чарли снова горели от стыда от их с Артуром голосов. — Это, н-наверно, п-прикол такой… — пробормотал Михаил в смущении едва ли не задыхаясь. Он посмотрел на Чарли поверх очков. — Да, сынок? — спросил он почти жалобно. — Да-да, прикол, — затараторил Чарли и поспешно закивал головой, цепляясь за папино предположение. — Тео просто прикалывается… — Прикол? — Татьяна смотрела на мужа так, словно не узнавал его. — Ты прикалываешься? — Не прикольный прикол, — Михаил криво улыбнулся. — У меня сейчас важная онлайн-конференция, давайте вечером все обсудим?.. С этими словами он попытался скрыться за дверью кабинета, но Татьяна поставила ногу в дверной проем, так что дверь закрыть не получилось. Видя это, Михаил к своей досаде понял, что семейные дела оказались важнее рабочих. Он шагнул к монитору и принялся что-то объяснять по-корейски. Чарли тем временем косился на зажатый в маминой руке телефон. Она стискивала его так, словно хотела раздавить, вытащить его незаметно у него ни за что не получилось бы. — Это никакой не прикол, — холодно процедила Татьяна, когда Михаил вышел в коридор и затворил за собой дверь кабинета. — Как же не прикол? Мистер Бэнкс совсем не похож на… гм… и стар для Чарли, — Михаил попытался выдавить из себя беззаботную улыбку, но получилось только жалкое ее подобие. Он пытался вывести все в шутку, только вот Татьяну его притянутая за уши несерьезность еще больше выводила из себя. Михаил это заметил и сменил тон. — Чарли, ты же понимаешь, что… такие увлечения рановаты для тебя, если это не пранк или как там это у вас называется?.. Чарли неопределенно кивнул и искоса поглядел на маму в надежде получить и от нее снисхождение. — Сейчас учеба для тебя должна быть на первом месте, — продолжил Михаил, так как его супруга молчала, — и если ты прямо сейчас не пойдешь на занятия, то опоздаешь. — Мне можно идти? — робко спросил Чарли и снова перевел взгляд на свой телефон, зажатый в маминой руке. — Иди, вечером поговорим. — А телефон? — тоненько пискнул Чарли. — Телефон я у тебя конфискую, -жестко отчеканила Татьяна Михаил с тяжелым вздохом положил телефон на письменный стол, прямо под локоть пишущему Чарли, поскольку все остальное место на столе было занято беспорядочно разбросанными учебниками и тетрадями. Сам он прошел к креслу в углу комнаты, опустился в него и оттуда уставился на сына в молчаливом ожидании. Тот глянул на телефон и снова уткнулся в свою тетрадь. Только выполнять упражнение дальше он не мог: хотя в комнате и царила тишина, присутствие молчащего папы действовало угнетающе. Тем не менее, к разговору у Чарли не было никакого желания. Всем своим видом он стремился показать пренебрежительное отношение к телефону, к его возвращению и к тому, что родители могли там прочитать, а следовательно, и к их реакции. Однако в конце концов он все же не удержался и, открывая переписку с Тео, зло спросил, не глядя на папу: — Все прочитали? — Ну… не все… экран погас и заблокировался, — бесцветно отозвался Михаил из своего кресла. Чарли даже не глянул на него. «Ты уснул там?» «Или дрочишь?» «У тебя же сейчас день?» «То есть утро» «Че ты молчишь?» «Обиделся что ли?» Сообщения были непрочитанным. До остальной переписки родители не добрались. Чарли вздохнул с облегчением и отвернул голову в сторону, пряча довольную улыбку от папы. Хотя тот и так все понял. «У меня телефон забирали, я чуть позже отвечу, сейчас уроки нужно делать. И нет, я не обижен!» — настрочил он Теодору, пока не решив, расскажет подробности утра или нет. — Чарли… сынок… — подал голос Михаил, — я давно хотел спросить тебя про Тео, но все не знал, как бы это лучше спросить… А теперь совсем не знаю, как спросить. Это правда ты на том видео? И мистер Бэнкс? Это не монтаж? Похоже, папа был бы рад услышать, что это монтаж. Но даже если бы Чарли и подтвердил это, он знал, что мама не поверит. — Это не монтаж, — буркнул он, убирая в настройках блокировку по лицу и оставляя один только пин-код. — Гхм… ясно… Чарли косо глянул на него, спрятал телефон в карман и подтянул к себе учебник поверх тетради, делая вид, что читает, хотя это и был учебник по алгебре. И Михаил это видел. — Я написал мистеру Бэнксу, — снова заговорил он как бы издалека, — спрашивал про видео. Он как раз недавно ответил. Пишет, что его племянник смонтировал видео. Я спросил у него про голоса, а он сказал, что сейчас можно сделать что угодно, но он сам в этом ничего не понимает. Чарли сделалось стыдно, словно это он соврал, а не Артур. Причем соврал как-то нелепо. Или это оттого, что сам он знал правду, ложь казалась ему нелепой? Но в самом деле, что тут можно было сказать? Правду? Он и сам молчал, не желая признаваться. — Еще я написал Себастьяну, — продолжил Михаил, не дождавшись никакого ответа. — Он сказал, что… что… что между вами что-то было… — Ничего у нас не было, — с остервенением огрызнулся Чарли. То, что папа общался с Себастьяном, почему-то выводило его из себя. — Но… — Конечно, он все знает лучше Артура, — процедил Чарли сквозь зубы. Он хотел спросить, какого хера папа вообще с ним общается, но сдержался. Папа сидел в кресле с каким-то обиженным видом, но уходить, похоже, не собирался. А Чарли не собирался что-либо объяснять и оправдываться, тем более, наконец нашел себе подходящее занятие — принялся разрисовывать закладку, выпавшую из учебника. — Почему ты не сказал мне про Тео, когда я спрашивал про друзей? — с грустью спросил Михаил. — А если бы сказал, то что? — Чарли резко повернулся в кресле к нему лицом, отбросив и ручку, и закладку. — Ничего, ничего, просто… просто… может, сейчас все было бы иначе… Чарли окинул папу недоверчивым взглядом. Тот не особо защищал его перед мамой, а в открытую ей и вовсе не противоречил. Он словно тоже боялся попасть под ее гнев и оказаться с Чарли на равных. На равных с таким-то испорченным сыном. — Я просто не хочу, чтобы ты ненавидел нас с мамой. Может, мы в чем-то и не правы, но мы желаем тебе только лучшего… — Ага, я вижу, — с ядовитым безразличием оборвал Чарли, — как вы желаете мне лучшего. — Но с мистером Бэнксом это как-то… если это правда… он не показался мне… поверить не могу, — продолжал Михаил скорее свои мысли, чем нить разговора. — И мы с мамой воспитывали тебя… и вот так… Чарли раздраженно закатил глаза. — Я… я просто хочу понять, что мы упустили, — Михаил наклонился вперед и облокотился на колени. Он смотрел прямо на Чарли, голос его звучал почти жалобно. — Что мы сделали не так? — Все так, — скупо бросил Чарли. — Не так, я же вижу. В чем мы ошиблись? Это обещало быть надолго. Чарли гадал, пришел ли папа по своей воле или его подослала мама, как это порой она делала, объясняя это тем, что у него лучше получается находить общий язык с сыном. Хотя у Чарли складывалось впечатление, словно говорят они совершенно на разных языках, так что говорить совсем не хотелось. Какой смысл? Все равно никто никого не поймет и каждый останется при своем мнении. Он и не думал пытаться их переубедить, считая это заведомо невыполнимой задачей. — Чарли?.. — Что? — раздраженно переспросил тот. — Так в чем мы ошиблись? — Что ты пристал? Откуда я знаю? Михаил устало вздохнул и откинулся на спинку кресла. Чарли подумал, что был слишком резок, но извиняться не стал и снова принялся разрисовывать закладку, только в этот раз еще сильнее надавливал на ручку и сжимал ее до боли в пальцах. — Я часто переписывался с Себастьяном, когда мы только познакомились. Он рассказывал про своего взрослого сына, про свои отношения с ним… — Михаил смотрел на Чарли, который продолжал мучить закладку, хотя делал это уже не с такой злобой. — В смысле, что Роберт на него обижен и, должно быть, ненавидит. Но они редко видятся, а как видятся, так не разговаривают, то есть разговаривают, но ни о чем… и вот я думал об этом и не хотел бы, чтобы ты нас ненавидел и обижа… — Так это вы меня ненавидите, вы на меня обижены, вы! Вы! Особенно мама! — сорвался Чарли на крик. — Потому что я не оправдал ваших ожиданий! Потому что я не такой, каким вы меня воспитали! Не такой, как вы хотели и думали! Но чтобы вы ни думали и ни хотели, я не стану подстраиваться под ваше мнение, можете хоть телефон у меня забрать, хоть кровать! Можете лишить меня всего, но вы не заберете меня у меня! Чарли замолчал. Он выкрикнул все на одном дыхании и теперь дышал тяжело и часто. В горле у него саднило. Наверное, слышно его было даже соседям, не говоря о маме. Папа был бледен и смотрел на него в молчаливом удивлении. — Я не ненавижу тебя, — тихо проговорил он. — Я бы хотел все исправить, но не знаю, как… Это что-то напомнило Чарли, но он сам словно оглох от своего крика, плохо соображал и не мог вспомнить, что именно это ему напоминает. Дверь в спальную приоткрылась, на пороге показалась Татьяна. — Как ты разговариваешь с отцом? — с укором спросила она, хмуро глядя на Чарли. Тот молча повернулся на своем кресле к ней спиной. — Ничего, ничего, — пробормотал Михаил, вставая из кресла и торопливо подходя к двери. Услышав, как за ними закрылась дверь, Чарли вздохнул с облегчением и принялся за алгебру. Уже после ванны, зашторивая на ночь окна, он слышал, как повышенных тонах родители спорят в соседней комнате. С момента прибытия в Сеул ругались они чуть ли не каждый день, но сегодня было как-то особенно громко, и среди прочего Чарли отчетливо расслышал мамино «больной». «Больной» больно проехалась по чем-то в груди, сдавила спазмом горло и выступила слезами на глазах. Он даже не сомневался, что это она про него, а не про папу. Ему хотелось забиться под одеяло, уснуть и никогда не просыпаться. И вечно бродить у ворот Кингстон-Лейси, пусть и закрытых. Чарли уткнулся лицом подушку. Он вспоминал свой сегодняшний сон, который с утра еще собирался рассказать Тео, но из-за скандала и отобранного телефона думать про сон забыл. Ему снилось кое-что новое, будто была весна, и он бродил снаружи у ворот пансиона. Все было зелено: кусты, деревья, так зелено, что само здание едва проглядывало сквозь листву. Безоблачное небо, яркое солнце, он ждал Тео и Артура, но почему-то встретил Кристофера, который спросил у него, почему Менди не пришла на занятия. — Менди больше не придет, — ответил Чарли. И Кристофер понял, что она умерла, а сам этого будто ранее не знал. Он спросил, что Чарли здесь делает, а Чарли отвечал, что ждет Тео и Артура. — Они не придут, — сказал Кристофер и куда-то пропал так же внезапно, как и появился. Чарли не поверил его словам, но как-то забеспокоился, что Бэнксов и впрямь долго нет. Он пошел к решетке ворот. Легкий весенний ветер трепал его волосы, но за решеткой была сплошная чернота… Чарли уже почти засыпал, как внезапно по глазам ударил яркий свет. И он понял, что в волосах не ветер, а чья-то рука, и светит не английское солнце, а светильник на его тумбочке. Папа сидел на краю кровати и гладил его по волосам. — В последнее время мне очень тяжело с твоей мамой, — вздохнул он и как-то боязливо поправил челку Чарли, словно опасался его разбудить, хотя уже видел, что тот не спит. Чарли не стал уточнять, к кому относилось услышанное им из разговора «больной». — Мы и раньше ссорились, но в последнее время это как-то… я правда хочу для тебя лучшего, но не уверен, что понимаю тебя, — Михаил говорил вполголоса. — То, что нам с мамой кажется хорошо, тебе кажется плохо, но… ты уже большой и, наверно, знаешь, что для тебя лучше? — он внимательно смотрел на Чарли. Тот нахмурился, подозревая, что в вопросе скрыта насмешка. Куда там ему лучше знать! Но папа смотрел на него как-то слишком грустно для того, чтобы иронизировать. — Не знаю, — неохотно буркнул Чарли. — Последнее время я стал кое о чем задумываться… я и раньше иногда думал об этом, когда мы с твоей мамой о чем-нибудь сильно скандалили, но то было раньше. И каждый раз, когда я думал об этом, то мысленно говорил себе, что надо сохранить семью ради тебя, что так будет лучше, иначе ты будешь несчастен… Михаил громко вздохнул и отвернулся от Чарли. — Что тебе нужно для счастья, сынок? — он снова посмотрел на Чарли. Чарли удивленно хлопал глазами, не совсем веря в услышанное. Он словно был заключенным, которому внезапно предложили освобождение и спросили, что он будет делать на свободе. А он и не знал, как этой свободой распорядиться. И потому продолжал молчать, теряясь в раздумьях над ответом. — Я хочу развестись, — тихо проговорил Михаил, думая, что Чарли его либо не понял, либо не услышал. Чарли приоткрыл рот, но ничего не сказал. Четкая мысль только теперь дошла до его сознания. — Конечно, твоя мама будет против, куда тебя, на меня, тряпку, оставлять, — Михаил горько улыбнулся. — Но мне кажется, что со мной тебе будет лучше… ты уж извини, что я так думаю… я не против твоего общения с Тео, хотя с мистером Бэнксом надо будет серьезно поговорить по поводу этого видео, если мы вернемся в Англию… Или ты хочешь в Россию? — В Англию, — выдохнул Чарли, точно завороженный услышанным. — А мама?.. — Мама очень хочет тебя перевоспитать, — Михаил вздохнул. — А я думаю, что… кхм… что мы уже воспитали тебя, как могли, и от нас уже мало что зависит. Ты уже не маленький, и нам не нужно учить тебя ходить, ты уже научился. И не нужно всюду вести тебя за руку… нужно только подать руку, если ты споткнешься, чтобы поддерживать… меня самого не особо-то поддерживали… ты понимаешь меня? Чтобы не падать… Подумай, а потом скажешь мне, что придумал, хорошо? — Я уже подумал. Хочу в Англию, — быстро ответил Чарли, боясь, что папа передумает и откажется от своих слов. — Ладно, — Михаил вздохнул обреченно, словно тоже наконец принял окончательное решение. — Хорошо. Спи, — он наклонился и поцеловал Чарли в лоб, отчего тот зажмурился. — Мне идти завтра в школу? — спросил Чарли, когда Михаил уже поднялся и погасил светильник на его тумбе. — Сходи уже завтра, а потом посмотрим… Спокойной ночи. — Спокойной ночи, пап. Михаил на секунду затормозил в дверях, словно что-то еще хотел сказать, но передумал. Дверь за ним закрылась, комната снова погрузилась в темноту. Чарли разглядывал темный потолок с еще более темными очертаниями люстры. Он уже не обижался на маму, и от этого ему самому было как-то странно. Он бы все ей простил, если бы она приняла его таким, какой он есть. Или хотя бы смирилась… Ему вдруг вспомнились выкрикнутые им едва ли не в истерике слова, что у него могут забрать все, кроме него самого. Сейчас он уже не был в этом так уверен и думал, что мог бы пожертвовать частью себя ради мамы, если бы она тоже пошла на отклик со своей стороны. Внезапно телефон на тумбе завибрировал. Чарли так и не выключил вай-фай. Надо бы выключать и взять это в привычку, находясь дома. Если бы он сделал это, мама бы не увидела сообщение от Тео, и не было бы этой ссоры. «Ок» Писал ему Тео. Звучало так, словно обиделся сам Теодор, хотя до этого считал, будто Чарли на него обижается. «Если я приеду в Англию, Артур возьмет меня на новый семестр?» — написал ему Чарли, спрашивая про себя, в курсе ли Тео про произошедшее с видео или Артур ему ничего не говорил? «Дядя закрывает пансион с нового семестра» «Почему?» — Чарли напечатал не сразу. Он не думал, что такое может произойти. Как и то, что его родители могут развестись. И то, что они узнают про него и Артура… не из уст Миллинга, грозившегося когда-то рассказать им намеренно. Случайно. «Мы так решили. Ты возвращаешься?» «Я пока еще не знаю… Ладно, мне пора спать, у меня уже начало первого ночи» И Чарли отключил вай-фай, не дожидаясь, пока Тео напишет ответ. Он собирался спать, но сон еще очень долго не шел к нему. *** 24 декабря, четверг. Англия, Лондон. — Поздновато ты, — с усмешкой выдохнул старый Миллинг, глядя на Криса, который убирал в шкаф свою куртку. Он стоял напротив него, посреди просторной прихожей и был одет в домашний халат и тапочки. В руках он держал кружку ароматного кофе. Крис надеялся, что все будут еще спать и ему удастся пройти в дом по-тихому, но не тут-то было. Теперь он стоял с потерянным видом, словно его застукали за чем-то неприличным, и молча глядел на деда. А тот в свою очередь смотрел на него. — Я хотел сделать сюрприз, — улыбнулся Крис в оправдание. — Сюрприз! — пренебрежительно хмыкнул дед и отпил из чашки. — Привез наконец своего Артура нам показать? — он посмотрел в окно. Растерянный Крис глянул в окно на двери. На улице было видно, как кто-то достает что-то из багажника, но из-за морозных узоров на окнах можно было разглядеть только силуэт. — Не совсем, — Крис криво улыбнулся и перевел взгляд на деда. — Артур — больной извращенец, как и его племянник. Дед перестал разглядывать застрявшего у багажника мужчину и посмотрел на Криса. — Поэтому я уволился из Кингстон-Лейси. До сих пор помню, как не хотел ехать туда! — Кто там тогда? — дед нахмурился и указал взглядом в окно. Возле машины уже никого не было. В этот самый момент дверь отворилась, и на пороге появился мужчина в меховой шубе, с накладной белой длинной бородой, в красной шапке с бубоном. В руках он держал множество разноцветных подарочных пакетов. — Хоу-хоу-хоу! — произнес он с задорной улыбкой сквозь накладные усы. Крис невольно захихикал и отвернулся в сторону. Физиономия старого Миллинга вытянулась от удивления. Казалось, кружка сейчас выпадет из его рук. Он узнал этого человека, несмотря на камуфляж. — Ты!.. — он побелел от ярости. — Сюрприз! — Себастьян широко улыбнулся, оскалив зубы. — Вы не рады, мистер Миллинг? — Дедушка не любит сюрпризы, — хихикал Крис, снимая обувь. — Это… как… но… — старый Миллинг почти задыхался от злости, — разве ты не называл его больным извращенцем?.. — Называл, — согласился Крис, — но я все переосмыслил и решил дать ему второй шанс. — Это мой подарок на Рождество, мистер Миллинг, — пояснил Себастьян, — а это ваш, — он учтиво протянул ему один из пакетов. Старый Миллинг, однако, не шелохнулся. Он с презрением взглянул на протянутый ему больших размеров пакет, потом на Себастьяна и, казалось, сдерживался, чтобы не плеснуть ему в лицо свой кофе. Костяшки его пальцев, сжимающих кружку, побелели. В этот момент в прихожую заглянула светловолосая женщина очень симпатичной наружности, хотя и уже не молодая. То была мама Кристофера, Лаладж Миллинг. Одета она была в клетчатую черно-красную пижаму. Увидев у порога гостя, она словно смутилась своего вида. Но тут же увидела Криса и уходить не стала. — С Рождеством! — Крис тут же пошел ей на встречу, заключил ее в объятия и поцеловал в щеку. Старый Миллинг продолжал буравить взглядом Себастьяна, который оставил свою попытку вручить ему подарок, сгрузил все сумки на пол и разувался, путаясь в шубе и бороде. — И тебя с Рождеством, — проворковала Лала, целуя его в щеку. Она обняла его в ответ и положила подбородок ему на плечо, наблюдая за пыхтевшим у дверей несуразным гостем, у которого никак не получалось разуться. — Ты решил нас наконец познакомить со своим молодым человеком? — она отстранилась от Криса и с улыбкой взглянула на него. — Мы с ним уже знакомы, — прошипел старый Миллинг вместо внука, — это мистер фон Гюнцбург, — выплюнул он с ненавистью имя Себастьяна. — Ввек бы глаза мои его не видели! С этими словами старый Миллинг удалился из прихожей, показывая тем самым свое пренебрежение и к Себастьяну, и к выбору Кристофера в его пользу. Лаладж удивленно хлопала длинными ресницами, глядя на Себастьяна. Тот наконец разулся и теперь искал в шкафу свободный тремпель, чтобы повесить на него свою шубу. При этом чувствовал он себя, как дома, и явно не смущался из-за такого холодного приема. Под шубой на нем был костюм Санты-Клауса. Крис тем временем принялся искать среди подарочных пакетов предназначавшийся для матери. На ручках-ленточках у всех пакетов имелись открытки, в которых и было подписано, кому следовало дарить подарок. — У тебя же вроде был другой молодой человек, — в растерянности проговорила Лала. Хоть она и не выказывала такой неприязни к Себастьяну, как дед Криса, но и радости особой не излучала. Крис молчал. И Себастьян, наконец пристроивший свою шубу, видел, как помрачнело его лицо и застыли руки на очередной открытке-поздравление. — Он встречался с Артуром, — ответил он вместо Криса. — С Артуром Бэнксом, директором Кингстон-Лейси. Бывшим директором… — С Артуром Бэнксом? Голос матери прозвучал настолько испуганно, что Крис перестал дуться от упоминания Артура и оглянулся на нее, не понимая, что ее удивило и встревожило. — Ты знаешь его? — он непонимающе нахмурился и отвернулся от пакетов. Теперь подарок принялся искать Себастьян. — Нет, но… — Лала сглотнула и замолчала. — Тц, я же все из багажника достал!.. — тихо шикнул Себастьян, быстро пересмотрев пакеты. — Но что? — забеспокоился Крис, видя, какое странное впечатление произвело на мать имя Артура. — Но он…он же… брат Эрнеста? — дрожащим голосом спросила та. В этот момент с удовлетворенным вздохом Себастьян извлек нужный подарочный пакет из другого пакета: он оказался в том, что предназначался старому Миллингу. Себастьян даже порадовался про себя, что ворчливый дед Криса не принял подарок, а то неловко бы вышло. Только вот ни Крису, ни его матери было уже не до подарка. — Брат, и что? — Крис помрачнел, не понимая, отчего мама решила уточнить про покойного брата Артура. Лала всхлипнула и по щекам ее покатились слезы. — Мам, ты чего? — Крис подошел к ней и положил руки ей на плечи, с нарастающей тревогой заглядывая ей в лицо. Но она смотрела мимо него. — Эрнест, — всхлипнула она громче прежнего и опустила голову. Крис чувствовал, как дрожат ее плечи. Ему вспомнилось, что Артур не хотел о себе распространяться. Хотя он всегда был скрытен и не гнушался враньем, сейчас его осторожность казалась какой-то зловещей. — Мам?.. — позвал Крис. В этот момент в дверях показался рассерженный старый Миллинг, уже без кружки кофе и переодетый. — Что происходит? Я не позволю, чтобы Лала плакала из-за тебя! — накинулся он на стоящего в стороне Себастьяна. — Клянусь, это не из-за меня! — тот упреждающе выставил руки перед собой, держа в одной подарочный пакет. — Эрнест!.. — всхлипнула Лаладж истерично. — Какой еще Эрнест? — нахмурился старый Миллинг и оглянулся в поисках «Эрнеста». — …был твоим отцом, — провыла Лала и уткнулась лицом в грудь Криса. Себастьян выпустил из рук пакет, и тот с глухим стуком упал на пол. Лала плакала навзрыд, а Крис стоял, как громом пораженный. Его руки опустились с материнских плечей и безвольно повисли вдоль тела. Он, как и родители его матери, давно оставил попытки выпытать у нее, кто был его отцом. Старый Миллинг, хоть и пропустил часть про Артура, во все глаза смотрел на свою дочь. — Вот это новость, — задумчиво протянул Себастьян, подбирая с пола пакет, хотя и не собирался его вручать и не знал, зачем, собственно, поднял. — Он знал!.. — Крис отшатнулся от матери и бросил на Себастьяна ошеломленный взгляд. — Если бы Артур знал, то не спал бы с тобой, — Себастьян криво усмехнулся. Старый Миллинг переменился в лице, сообразив, какая связь между Артуром и Эрнестом. — Мама… — пораженно прошептал Крис, словно тоже только теперь до конца осознал всю связь. Та судорожно всхлипывала и утирала слезы манжетом пижамной рубашки. Старый Миллинг посмотрел на Себастьяна так сердито, словно тот был виной ее слезам, и увел ее в другую комнату. — Артур… мой… — Крис замолк, глядя в пол. — Дядя, — закончил Себастьян. — Он знал! — Крис бросил на него гневный взгляд. — Не знал, иначе бы не стал… — Ты его не знаешь! Он и Тео!.. — Крис резко замолчал. — Я знаю про него и Тео. Крис смотрел на него широко распахнутыми глазами. Он был потрясен. Себастьян же выглядел спокойным. — Значит, дело было не в Ельникове? — он улыбнулся. — Не только в Ельникове, — Крис отвернулся от него. Себастьян обнял его со спины. — Есть вещи куда более ужасные, чем спать с дядей, — прошептал он на ухо Крису, пытаясь его успокоить. — Например, спать с отцом. Или убить отца… Крис дернулся, словно эти слова обожгли его, но Себастьян удержал его в своих объятиях. — Давай позвоним Артуру и пригласим на твое день рождение? — Нет! — Крис вырвался из объятий. — Почему? Он тоже будет рад узнать, — Себастьян не сдержал усмешки, представляя «радость» Артура. — Можно сказать, что его ждет сюрприз. И вообще все ждут. Но если ты не хочешь, то ладно… — Не хочу, — буркнул Крис. — А Теодор, получается, твой брат, — задумчиво проговорил Себастьян, словно эта мысль только дошла до него. Кристофер открыл было рот и хотел возразить, что Тео ему не брат, но ничего не сказал. Себастьян тихо рассмеялся. Кристофер фыркнул и стал собирать подарочные пакеты, оставленные на полу около входной двери, пока Себастьян молча следил за ним. Когда он направился к двери, за которой ранее скрылись его дед и мать, Себастьян поспешил вперед, чтобы открыть ее, пропустил его в гостиную, где за столом сидели старый Миллинг и Лаладж. В углу располагалась пышная рождественская елка. Но вместо того, чтобы поставить подарки под елку, Крис свалил все на диван и направился прочь из гостиной, потеснив Себастьяна, застопорившегося в дверях. Оклик деда он проигнорировал. Себастьян пошел следом за ним на второй этаж в его комнату. — Почему ты не хочешь его пригласить? — тихо спросил он, когда Крис бросился на кровать, уткнувшись лицом в подушки. — Потому что, — грубо отозвался Крис, поворачивая голову на бок. Себастьян снял с себя бороду, шапку и костюм, надетый поверх джинс и легкого свитера. Положил свой камуфляж на кресло у письменного стола, а сам присел на край кровати и посмотрел на Кристофера. Несколько минут они молча смотрели друг на друга. — Что же ты не звонишь? — раздраженно спросил Крис. — Ты же не хочешь, чтобы я звонил, — Себастьян недоверчиво улыбнулся. Крис закатил глаза. — Как будто мое желание или нежелание что-то изменит, — хмыкнул он и скривил губы в подобии улыбки. — Его все равно пригласят, он же теперь мой дядя. «Дядя» по отношению к Артуру из собственных уст резало Крису слух. Он вроде и понимал, что Артур оказался его дядей, но еще не принимал этого. — Тогда я звоню? — Себастьян вытащил из кармана джинс телефон. — Звони. — По видеосвязи? — он глянул на Криса. — Как хочешь, — Крис дернул плечом. — Только я не хочу его видеть. — Ладно… — И чтобы меня тоже не было видно, — торопливо добавил он и отодвинулся к стене. — Ладно, — Себастьян вздохнул и нажал кнопку вызова.